Чёрный Колибри

Эвер Грин, 2021

Ингрид Лабониэр – семнадцатилетняя девушка из богатой парижской семьи, по словам врачей страдающая различными психическими расстройствами. Однажды она вместе со своей кузиной Эстер отправляется на поиски приключений в старый зловещий особняк, где необъяснимым образом попадает в параллельную вселенную – Астральное измерение. Там все человеческие эмоции имеют материальный облик и возможность влиять на жизни жителей этого мира. Ингрид и сама не замечает, как становится его частью…

Глава 3

После того, как Чарльз неуклюже перелез через перила и спрыгнул в сад, они с Ингрид поспешили спрятаться за ближайшими зарослями дикого винограда.

— Нам необходимо обогнуть дом и выйти на песчаную дорогу, — прошептала девушка, указывая направление, — Следуйте за мной.

Доктор шёл практически вслепую, ориентируясь лишь на её силуэт, подобно тени бесшумно скользивший между деревьев. Несколько раз он врезался в ветки, неприятно царапавшие лицо и шею. И вновь Чарльз осознал, что совершил непростительный промах: соглашаться на ночные прогулки с психически больным человеком… Как она это делает? Ей каждый раз удается усыпить его бдительность и обвести вокруг пальца. Что бы сказал его старый наставник, увидь он сейчас все это? Наверняка что-нибудь про то, что Чарльз безмозглый кретин, который сначала делает, а потом думает. Внутри скреблось неприятное предчувствие возможных последствий предстоящей прогулки. Доктор пытался придумать какой-нибудь план, чтобы ретироваться, но в голову как назло ничего не приходило. Отступать было поздно.

Спустя примерно пять минут таких петляний они оказались возле массивных кованных ворот высотой примерно в четыре метра, по центру которых красовалась фигурная буква «L».

— Нам необходимо перелезть через них, — пояснила Ингрид, ставя ногу на одну из стальных перекладин.

— Вы шутите?! — Чарльз уже несколько раз успел пожалеть о том, что подписался на эту авантюру.

— Вы сами согласились отправиться со мной. Чем дольше мы здесь стоим, тем выше вероятность того, что нас заметят, — она улыбнулась и повела бровью, — Думаю, у моей матери возникнет множество вопросов…

Все так просто… она ведь манипулирует им. Пытается взять «на слабо». Доктор чётко осознавал это, но все равно поддавался, его раздражала её юношеская заносчивость и завышенное самомнение. Глупый поступок для психотерапевта. Но выступает ли он в роли доктора сейчас? Пожалуй, нет. Сейчас он просто её спутник, пусть и с блокнотом для заметок в кармане. Иногда бывает очень полезно отключать психоанализ и вступать с пациентом в более неформальную беседу. Чтение между строк зачастую может рассказать куда больше, чем конкретные высказывания.

Когда девушка уже перелезла на другую сторону ворот, доктор все-таки решился повторить её трюк и тоже стал взбираться наверх. Металлические прутья были мокрыми от росы и ладони соскальзывали по ним, создавая прекрасную возможность для того, чтобы оказаться на земле. Внезапно сильный порыв ветра заставил ворота опасно пошатнуться. Чарльз и Ингрид замерли на высоте трех метров по разные стороны забора. Девушка вдруг засмеялась.

— Почему вам весело?

Он впервые видел её смеющейся в ту ночь. И впервые она улыбалась искренне, а не кривила губы в саркастической усмешке.

— Простите, просто у вас такой серьёзный вид. Неужели вы никогда не делали ничего подобного в детстве? — Она непринуждённо поправила выбившуюся прядь волос, держась лишь одной рукой так, будто бы каждый день лазила через эти ворота.

— Я все детство занимался учёбой, у меня не было времени на подобные вещи, — пропыхтел доктор, пытаясь удерживать равновесие.

— Тогда придётся мне научить вас, — улыбнулась Ингрид и, вдруг оттолкнувшись, спрыгнула вниз, отчего заграждение вновь закачалось, заставив Чарльза до белых костяшек вцепиться в железные прутья. Доктор обречённо выдохнул, поднимая глаза к небу.

При спуске его ботинок предательски скользнул по металлической перекладине, отчего мужчина повалился на землю, словно мешок с камнями. Ингрид стояла над ним, стараясь не смеяться слишком громко, чтобы не выдать их присутствия.

— Поднимайтесь, — она подала ему руку, помогая встать. Её ладони были мягкими и прохладными, вероятно, от соприкосновения с металлом.

Когда доктор наконец твёрдо стоял на земле рядом со своей спутницей, они двинулись в сторону перелеска по песчаной дороге. Вокруг не было ни души. Лишь чистое звёздное небо над головой.

— Смотрите, это созвездие Гидры, — произнесла Ингрид, указывая пальцем в небо и очерчивая лишь ей одной известные узоры.

— Боюсь, я ничего не смыслю в астрономии, — виноватым тоном произнес Чарльз, — Вам не холодно?

— Нисколько, — ответила девушка, продолжая всматриваться в ночное небо, — Вы знали, что все спутники Урана названы в честь персонажей из пьес Шекспира и Поупа? Титания, Оберон, Умбриэль, Миранда…

Чарльз не видел в ней ту холодную и отстранённую девушку, встретившуюся ему днём на террасе и тогда в кабинете. Доктору показалось, что Ингрид наконец сбросила маску, обнажая свою истинную натуру, куда более тонкую и проникновенную. Будто она сейчас и правда видит Уран со всеми его спутниками, несмотря на их недосягаемость человеческому глазу.

— И вы говорите, что вам не хватает юношеской беззаботности? — скептически поинтересовался мужчина, — Едва ли озадаченный своими проблемами человек сможет вот так смеясь сбежать из дома посреди ночи.

— Это не беззаботность, — возразила Ингрид, — Скорее безрассудство. Но разве молодость дана нам не для безрассудств? — А даже если и беззаботность, то, разве это не хорошо? Ведь психотерапия предполагает работу над собой, так?

— Почему вы сбежали с ужина сегодня?

Ингрид опустила взгляд, вновь поправляя волосы.

— Они все кажутся мне такими громкими… Постоянно лепечут о чем-то без разбора, постоянно куда-то торопятся. Когда я нахожусь среди них, то начинаю злиться безо всякой на то причины. Я боюсь навредить им, поэтому стараюсь избегать подобных ужинов.

— Но как вы можете им навредить?

— Мы еще доберемся до этого в моем рассказе. Пока что вы все равно мне не поверите, как не верите во все остальное, — они встретились взглядами на несколько секунд, никто не спешил отвести глаза, — Вы ведь не верите мне, я знаю это.

— Почему вы так уверены в этом?

— Вы всегда слушаете меня слишком внимательно, когда я говорю об Астрале. И постоянно что-то записываете в свой блокнот. Ваш предшественник делал то же самое, а потом поставил мне шизофрению.

— Подождите, кто лечил вас до меня?

— Какой-то странный доктор. Он был похож на перекормленную крысу. Тонкий нос и глаза-бусинки, все время гнусавил… Барти, кажется.

Чарльз узнал в описании своего друга Бартемиуса. Это значительно меняло всю ситуацию. Ведь именно Барти подсунул ему случай Ингрид. Но почему он вдруг решил отказаться от своего пациента?

— А почему вы решили поменять доктора?

Ингрид улыбнулась:

— Он был таким назойливым. Постоянно убеждал меня в наличии тех симптомов, которых у меня нет. Мне это надоело и однажды я закрыла его в кладовой. Хороший был день…

— Жестоко вы с ним.

Девушка пожала плечами:

— Он заслужил. Большего шовиниста я в жизни не видела.

***

Дорога тонкой полоской рассекала перелесок надвое. Вскоре деревья совсем закрыли собой луну и доктор не видел ничего дальше своего носа. Оставалось лишь гадать, что скрывает за собой тьма вокруг.

— Неужели вы не боитесь? — нарушил повисшую тишину Чарльз, когда откуда-то вдруг резко вспорхнула летучая мышь.

— Страх помогает мне чувствовать себя живой. Ощутить свою уязвимость и осознать ценность жизни. Я будто просыпаюсь ото сна, чтобы затем снова вернуться к своему томному существованию в стенах поместья, — ответила девушка, — И, что вообще такое страх? Вот чего вы боитесь сейчас?

Она вновь ударялась в лирику. Ингрид наверняка была очень высокого мнения о своих рассуждениях, но сейчас доктору было важно не дать ей вновь спрятаться под свой панцирь притворства и безразличия.

— Что из чащи вдруг выпрыгнет какой-нибудь дикий зверь и растерзает нас в клочья.

— То есть вы беспокоитесь за себя и свое здоровье. Таким образом страх в данной ситуации лишь искаженная форма эгоизма, — заключила Ингрид.

— А если я боюсь за вашу жизнь?

Некоторое время она молчала. Чарльзу удалось сбить собеседницу с толку. Он потихоньку начал разгадывать её. Ингрид явно нравилось высказывать свои мысли, пусть это и не всегда выходило так эффектно и умно, как она полагала.

— А что насчет вас? У вас есть какое-нибудь странное увлечение, сродни моей увлеченности страхом? — спросила девушка, стремясь сменить тему разговора.

Доктор замялся

— Я люблю гулять по улицам Парижа… — неуверенно выговорил он.

Ингрид рассмеялась:

— Неужели вы и правда такой… — она сделала паузу, пытаясь подобрать слово, — скучный?

— Я люблю гулять по отдалённым улицам Парижа, по его темной изнанке, куда не заходит ни один приезжий.

Девушка взглянула на него:

— Уже лучше, — её глаза сверкнули в темноте, — Расскажите мне о своем детстве. Почему вы все время только учились?

Что вдруг сделало её такой разговорчивой? Доктор все это время тщетно пытался найти фактор, так сильно повлиявший на поведение пациентки. Он обещал себе перестать анализировать каждое ее действие хоть на время, но не смог.

— Меня взял под опеку один известный доктор. Я переехал в Париж из пригорода Марселя. Вся эта жизнь и перспективы так окрыляли меня, что я очень боялся вернуться назад, поэтому делал все, что в моих силах, чтобы только остаться в Париже.

— А ваши родители?

— У меня была мать и два брата, но я не видел их с тех самых пор. Мне некуда было написать, у нас не было постоянного адреса. Я до сих пор не знаю, что с ними стало. Но, вероятно, они умерли от тифа или лихорадки. Я почти ничего о них не помню, — Чарльзу вдруг сделалось грустно. Он ведь даже не пытался найти их. Но почему? Они его единственная родня, а его никогда не заботило их существование. Ингрид будто бы почувствовала его меланхолию и замолчала, тоже погрузившись в свои мысли.

Ноги начинали ныть от ходьбы, прохладный воздух просачивался за воротник рубашки и заставлял поёжиться. Они шли уже около двадцати минут. Доктор собирался спросить, как долго еще идти, но девушка вдруг остановилась.

— Нам сюда, — она указала на узкую тропинку справа, ведущую куда-то вглубь перелеска.

От росы у доктора промокли ботинки. Про себя он подумал, что следующие пару дней ему наверняка придется лечиться от простуды, но не подал виду, ведь Ингрид невозмутимо шла впереди него и доктору не хотелось показаться слабаком. Наверное, она была права. Пусть это и пугающе, но в то же время захватывающе. Быть может, ему стоило хоть иногда отвлекаться от своих засаленных конспектов, ведь теперь он уже староват для таких выходок. Какое то странное ощущение ностальгии по непрожитым моментам появилось внутри.

Наконец перелесок начал рассеиваться и они вышли на небольшую поляну, сплошь окруженную деревьями. Доктор остановился. Перед ним высился тот самый чёрный дом с белой дверью. Луна очень выгодно освещала его, создавая вокруг готически мрачную атмосферу. В ночи он выглядел зловеще и в точности так, как описывала девушка: массивный дуб чуть поодаль, ветхое крыльцо на втором этаже, заколоченные окна. Пугает, но манит.

— Неужели вы осмелились пробраться внутрь? — удивленно спросил Чарльз.

— Это было одновременно самым смелым моим поступком и самой фатальной ошибкой, — всматриваясь в фасад особняка произнесла девушка.

— Что случилось дальше?

— Пойдемте, — Ингрид потащила доктора ко входу в дом.

— Вы собираетесь войти внутрь?! — в панике спросил мужчина, упираясь ногами в мокрую скользкую траву.

— Нет, я лишь собираюсь присесть на ступеньки, вы ведь хотите послушать мой рассказ, — поспешила успокоить его девушка, — Если бы я хотела от вас избавиться, то закрыла бы в кладовой.

Когда они сидели на крыльце, Чарльз чувствовал себя мягко говоря неуютно и даже жутко. Он никак не мог избавиться от ощущения, что за ним кто-то наблюдает, стоя прямо за спиной.

— Там никого нет, — заметив его нервозность произнесла Ингрид.

Когда затылок будто бы опаляло дыхание возможных жителей особняка, с крыльца открывался потрясающий вид на звёзды. Вдруг волнение и страх отступили, давая место какому-то мягкому умиротворению. Даже холод, казалось, чуть ослабил колючую хватку, позволяя в полной мере насладиться моментом. Они какое-то время сидели молча, всматриваясь в тёмное небо, и видели его по разному: для Ингрид оно было усыпано сотнями созвездий со своими причудливыми формами и особенностями, а для Чарльза это было лишь огромное поле, мерцающее мириадами блестящих капель. Они видели все абсолютно по-разному, чувствовали по-разному, жили по-разному. Но иногда такие встречи просто необходимы. Встречи людей, совершенно друг на друга не похожих.

— Что все-таки случилось дальше? — спросил доктор.

— Утром я проснулась и прошлась по дому. Карла нигде не было, поэтому я решила выйти наружу. В прошлый раз я покидала особняк через маленькую дверь в коридоре недалеко от кухни. Сейчас же мне хотелось выйти через главный вход. Дом был куда просторней, чем казался вчера. Широкая парадная лестница вела вниз, где располагалась та самая пошарпанная белая дверь. Я спустилась по дубовым ступенькам и открыла её. Передо мной предстал город. Серый и неприветливый. Тупиковая улочка была вымощена тёмным камнем, туда-сюда сновали люди. По крайней мере, мне так казалось. Я переступила порог, чтобы лучше разглядеть их. Но я ошиблась. Какая-то дымка, принявшая человеческую форму и спрятавшаяся за чёрным мужским костюмом и шляпой. И таких были десятки. Внезапно одна из фигур обернулась на меня: я не увидела лица, его попросту не было. Я лишь услышала резкий хлопок за спиной и обернулась. За мной захлопнулась дверь.