Моя жизнь в Боге

Шри гуру свами Вишнудевананда Гири, 2022

Эта книга является автобиографией мастера Пратьякша-адвайты йоги в традиции сиддхов Свами Вишнудевананда Гири – основателя ашрамов в России, на Украине и в Европе. В ней автор рассказывает о разных этапах своей жизни, которые тем или иным способом приводили его к поиску внутреннего «я», самопознанию.В юные годы он спонтанно имел глубокие переживания, классифицирующиеся как «нирвикальпа-самадхи». Ища объяснения своим переживаниям, он изучает философию, восточные традиции, погружается в изучение вишнуизма и, наконец, приходит к пониманию, что философия Адвайты наиболее близка его мировоззрению. Так он начинает следовать Сахаджье (индуистская тантра, ассимилировавшая идеи буддизма Ваджраяны). В феврале 2010 года на Маха Кумбхамеле по инициативе Шри Пайлот Бабаджи он был посвящен в древний орден саньяси «Джуна-Акхара» (основателем которого является Шри Ади Шанкарачарья), и теперь является Махамандалешваром Монашеского Ордена Даттатрейи.

Откуда все мистическое началось в моей жизни

Шел 1973 год. Мне исполнилось шесть лет. Я жил в квартире пятиэтажного дома, в месте своего появления на свет — городе Лозовая, под Харьковом. Город был не ахти какой, но мне он тогда очень нравился. Чем? Своими живыми запахами, жизнью простых людей, своей какой-то провинциальной детской наивностью. Своим огромным вокзалом, железной дорогой, мостом над ней, вечными гудками поездов и дикторским голосом диспетчера, объявляющего поезда. Я был наивен, и город был наивен вместе со мной.

Пыль на асфальте летом, после дождя, пахла замечательно.

Мама меня лелеяла, не чая во мне души. А отец любил катать меня на велосипеде по дороге в детский сад.

К нам из деревни в двадцати километрах от города часто с подарками приезжала бабушка — мать отца, которую я очень любил. В этом городе жила почти вся наша родня — моя двоюродная бабушка, мои тетки, дяди, кумовья, двоюродные братья, друзья отца, которых я не очень-то знал, но они все меня хорошо знали, что меня тогда удивляло.

Отец тогда работал в типографии, мать училась на бухгалтера и работала крановщицей.

Мы все в то время почему-то были полны беспричинного счастья и энтузиазма.

Я хорошо запомнил 31 декабря 1973 года, так как в этот день без разрешения родителей первый раз выстрелил из хлопушки у елки и обжег себе руку. Отец отругал меня, а я и без того был напуган и расстроен, но ситуацию сгладил приезд к новогоднему столу моего дяди — брата матери. Он мне подарил кучу значков, которые, кстати, позже у меня пытались отобрать разные хулиганистые дети в детском саду.

Я помню, как после Нового года мы всей семьей долго собирали вещи в большие матерчатые полосатые мешки, готовясь к переезду, и мне это очень нравилось.

Наступила весна. Долгожданный переезд состоялся.

Моя семья, то есть отец и мать вместе со мной, только что переехали из — под Харькова в город — герой Севастополь по совету моей тети, двоюродной сестры отца, которая уже давно в нем жила. Отец говорил, что переехали мы главным образом ради меня, так как он считал, что мне надо учиться и развиваться в приличном и большом городе, а мой родной город Лозовая, по его мнению, был слишком прост и мал для этого.

Новый город мне понравился, а сам район — не очень. Это был старый район с частными домами и узкими улочками в пяти километрах от моря. Дом был частный, тоже старый, но мне он нравился, так как находился на возвышении, в нем было несколько сараев, а наверху, «на втором этаже» был большой двор с виноградником и прекрасным видом сверху на город. К тому же отец взялся с энтузиазмом переделывать и ремонтировать дом. Он планировал увеличить виноградник и делать свое виноградное вино. Отец сделал мне во дворе турник и подвесил на него боксерскую грушу, чтобы я «рос спортивным».

Отец поступил в войсковую часть на службу мичманом на базу торпедных катеров, на должность заведующего химическим складом. Мне первое время было удивительно видеть его в военной форме. Мать устроилась на работу на радиозавод.

Я быстро познакомился с местными детьми. У нас были свои излюбленные места для детских игр — поляны среди деревьев. На одной поляне стоял большой камень — валун

Мы играли в футбол, «собачку», «выбивалу», «выше ноги от земли», «казаков — разбойников», в «лова», в «банки», в «чу» на значки, монеты и фантики. Через некоторое время я стал у них как бы «командиром», так как постоянно что-то придумывал. Иногда после игр, я садился на этот большой камень — валун на нашей поляне, а дети садились рядом. Сидя на камне, я совсем неожиданно для себя начинал рассказывать им о космосе, других мирах, вселенной, о бесконечности внутри нас, о том, что наш мир — очень ограничен и что есть другие миры, и о том, что все люди живут бессмысленно, так как не стремятся понять эту внутреннюю бесконечность. Я убеждал их думать о бесконечности, хотя казалось, сам, умом, не очень понимал, о чем это я говорю. Я просто чувствовал это внутри, не думая об этом.

В другое время я брал большую (цыганскую) иголку или колючку и прокалывал себе руку, говоря:

— Видите, мне не больно, потому что я — йог.

Дети слушали, как говорится, раскрыв рты. Я сам не особо задумывался о том, почему говорю все это. Происходило все само собой, естественно. Никто в семье у нас никогда не вел разговоры ни о йогах, ни о других мирах и бесконечности.

Однажды после игры я просто сидел на краю поляны, расслабившись. Внезапно мой дух начал раскрываться, словно я начал вспоминать что-то забытое. Я почувствовал необычайное единство со всей вселенной, и блаженство, которое разливалось во мне.

Я как бы на время стал поляной, кустами, детьми, дорогой, домами и всем, что мог видеть вокруг. Это было так необычно, что я замер, боясь пошевелиться.

Мои друзья звали меня играть, но мне надо было побыть одному, чтобы не потерять это переживание. Я сказал, что мне надо идти домой и пошел к себе.

Дома родителей не было. Я достал ключ из «тайного места» за дверью, вошел, и спустился по лестнице вниз.

Состояние не исчезало, а наоборот углублялось. Не теряя его, я походил по двору, зашел под навес. Внезапно я ощутил свое чувство «Я», как что-то настолько гигантское, глобальное, непостижимое, вечное и бесконечное, что у меня аж дух захватило, а в ушах послышался то ли звон, то ли свист.

Я замер, задав себе вопрос: что есть это «Я»?

Я сильно сосредоточился на своем «Я», и осознавал некоторое время очень остро и отчетливо: «Я», «это Я», «Я-есть!»

Будучи в этом «Я-есть» я как бы увидел его всеохватывающую, всепронизывающую тонкость, и, увидев, сразу же вошел в нее глубже. Я почувствовал, как эта тонкость начала расширяться во мне, охватывая все большее и большее пространство. Расширение не прекращалось еще минут пятнадцать. Оно вызывало восторг и благоговение.

Я не испугался, а просто оставался в нем, наслаждаясь его необычностью. Мне оно показалось очень знакомым, родным. Казалось, я просто забыл то, что всегда знал, а вот теперь снова вспомнил.

Прошло тридцать восемь лет с того момента, но я помню его, как будто это было вчера. Это «Я есть» ничуть не изменилось, не ушло, только стало гораздо более гибким, мощным и глубоким.

Это воспоминание открыло совершенно новый этап в моей жизни, когда я стал со стороны смотреть на игры, других детей, взрослую жизнь, с ее проблемами и ценностями.

После него я уже не мог остаться прежним. Я быстро, очень быстро повзрослел после этого переживания. Все, что было накоплено в моем детском уме до этого, было освобождено и оставлено ради этого нового и великого «Я». Это «Я» было самой сутью всего Божественного, что есть во вселенной. Так это я чувствовал.

С того момента, где бы я ни был, это «Я-есмь», подобное величественному пространству, стояло между мной и миром, и никуда не уходило. Оно постепенно, мягко и ненавязчиво взяло руководство моей жизнью и проникло в каждый ее уголок. Оно мягко, но властно и уверенно стало вести меня по жизни, отделять меня от всего того в мире, что им не являлось, всякий раз усиливаясь, если мой ум хотел снова «заиграться» в мыслях или внешних вещах.

Ничто не могло увлечь меня с тех пор, так как это «Я-есмь» всегда стояло между мной и любым переживанием, показывая его иллюзорность.

У меня теперь появился как бы свой пробный камень, на котором я испытывал любое ощущение или событие. Он сделал меня отрешенным наблюдателем жизни. Вместо того, кто переживает жизнь, я чувствовал себя тем, кто ее наблюдает.

Был, правда, один вопрос, который некоторое время все же беспокоил меня: как мне жить в теле ребенка с этим новым состоянием? Как ходить в школу, учиться, вести себя с родителями — с тем Нечто, что прочно поселилось у меня внутри? Ведь я был еще очень мал, а то, что оказалось у меня внутри, было гораздо большим, чем родители, школа, друзья, да что там — большим, чем весь мир!

Я, в силу легкости характера, интуитивно решил этот вопрос для себя очень просто: это Нечто я стал скрывать везде и всюду, как только мог. Чтобы скрывать его, я научился старательно играть разные роли, когда это требовалось — хорошего сына, идеального октябренка, а затем пионера — школьника, друга, спортсмена и т.д. Все это казалось мне забавной секретной игрой, похожей на игру в шпионов, а играть я любил, очень любил.

Игра, хранение тайны, со временем стала для меня главной линией в жизни. Я, в каком — то смысле, перестал с тех пор жить как ребенок и начал играть, азартно, радостно и как — то совсем не по-детски. Игра ради других стала плавно заполнять мою жизнь.

Меня спонтанно наполняло невероятное счастье, которое никогда и нигде не исчезало. Мой ум стал очень ясным и не по-детски сильным, характер тоже изменился, я стал веселым, гибким, пустым, отрешенным и очень самостоятельным. Для меня исчезли взрослые как авторитет.

Моя энергия тоже изменилась — она часто сильно поднималась вверх, вызывая жар в теле, так что это начали замечать родители, поскольку меня иногда сильно «подергивало и потряхивало». Они даже обеспокоились, думая, что у меня есть какие — то нарушения, и повели меня в поликлинику на прием к врачу. Врач все списала на детскую нестабильность и порекомендовала принимать хвойные ванны, обливания и растирания грубым полотенцем.

Моя любящая и заботливая мама несколько лет подряд (!) — с семи до десяти лет старательно выполняла для меня все эти процедуры и рекомендации.

Но я был абсолютно нормален! Я был сверхнормален. Я играл, развлекался иногда тем, что, подыгрывая другим детям, специально проигрывал в футбол и другие игры.

Я менялся с ними игрушками не в свою пользу, чтобы сделать их более радостными.

Мне-то было все равно, я был счастлив и так, непоколебимо оставаясь в «Я — есмь» — пространстве. Но я чувствовал, что вокруг меня есть другие «Я — есмь», единые со мной, и эти другие «Я» чего-то сильно желали, хотели, стремились что-то получить. Я думал: «Почему бы не дать им это хотя бы немного, если мы все есть Одно?» А вот залезать на камень и рассказывать детям о бесконечности я перестал. Слишком уж было невыразимым, запредельным и великим то новое сознание, что открылось во мне. Слушать о нем надо было уже не детям, а взрослым, склонив головы, в вере, молчании, благоговении и тишине. Или вообще не слушать.

Я же предпочел остаться обычным играющим мудрым ребенком.

Думаю, если бы я был ребенком сейчас, в наше время, то меня бы назвали ребенком индиго. Но в то советское время для всех детей названия уже были предопределены…

Когда, уже став взрослым, я прочитал книгу Бхагавана Шри Раманы Махарши «Будь тем, кто ты есть», я был удивлен и восхищен ею, и описанной в ней биографией Шри Раманы. В книге в точности описывалось то, что произошло со мной в шестилетнем возрасте, хотя, может, и не так радикально, как у Шри Раманы. Но в ней не просто описывался опыт, в ней указывалось на целую традиционную философию и методологию Адвайты, которая сложилась вокруг этого опыта. Поэтому выбирать или не выбирать Адвайту как Учение — для меня вопрос не стоял. Адвайта, не спрашивая, сама уже давно выбрала меня, еще тогда, когда я был ребенком. Так что я ничего здесь не решал.