Шон Тафер – специалист позднеримской и византийской истории, профессор в Школе истории, археологии и религии Кардиффского университета. Существование евнухов было одной из определяющих черт Византийской империи. Шон Тафер исследует различные грани феномена евнухов. Какие роли играли евнухи при дворе? Они встречаются не только как услужливые слуги; некоторые из них были влиятельными политическими деятелями, видными епископами и монахами. Читатель узнает, как общество относилось к евнухам, особенно к их тендерной идентичности – воспринимались ли они мужчинами, женщинами или третьим полом. Охватывая весь период истории империи, с IV по XV век н. э., автор представляет всесторонний обзор истории евнухов, используя обширный сравнительный материал из Китая, Персии, Османской империи и т. д. Книга «Евнухи в Византии» переведена Андреем Виноградовым, российским историком, исследователем Византии и раннего христианства.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Евнухи в Византии предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 2
Изучение евнухов. Подходы, исследования и проблемы
Введение
У настоящей главы две цели: изучить то, как историки относятся к евнухам, и определить основные методологические проблемы, с которыми им приходится сталкиваться. Очевидно, что некоторые историки считают эту тему неудобной, что отражается в открытой враждебности или в тенденции просто игнорировать эту тему[96]. В то же время изучение евнухов осложняется фундаментальными проблемами с источниками, включая даже отождествление отдельных лиц как евнухов. Рассмотрение этой второй темы настоящей главы раскроет перед нами более сложную реальность, чем та, что лежит в основе некоторых утверждений из предыдущей главы. Нам станет также ясно, что широкий подход к теме евнухов предпочтителен, ибо он выявляет, по крайней мере, те общие и постоянные проблемы, которые связаны с их изучением и которые в противном случае могли ускользнуть от нас из-за слишком узкого фокуса.
Типы подходов
Отношение историков Нового времени к евнухам можно охарактеризовать как отвращение и враждебность. Прекрасно иллюстрирует это Эдвард Гиббон в своей книге «История упадка и разрушения Римской империи». Описывая образ позднеантичного императора Констанция II (337–361) и его правление, Гиббон начинает с атаки на евнухов:
Разделенные провинции империи были снова объединены благодаря победе Констанция. Но поскольку этот слабый принцепс был лишен личных достоинств, будь то в мирное или военное время, поскольку он боялся своих полководцев и не доверял своим министрам, то триумф его оружия послужил лишь установлению правления евнухов над римским миром. Эти несчастные существа, древнее порождение восточной ревности и деспотизма, были занесены в Грецию и Рим вместе с заразой азиатской роскоши. Их продвижение было быстрым, и евнухи, которые во времена Августа вызывали отвращение как чудовищная свита египетской царицы, постепенно были допущены в семьи матрон, сенаторов и самих императоров. Сдерживаемые строгими эдиктами Домициана и Нервы, лелеемые гордостью Диоклетиана, низведенные до скромного положения благоразумием Константина, они размножились во дворцах его выродившихся сыновей и незаметно оказались известны и, наконец, стали руководить тайными советами Констанция. То отвращение и презрение, с которыми человечество столь единодушно относится к этим несовершенным существам, по-видимому, ухудшили их характер и сделали их почти такими же неспособными, какими их и считали, к проявлению любых благородных чувств или к совершению любых достойных действий. Но евнухи были опытны в искусстве лести и интриг, и они попеременно управляли умом Констанция: его страхами, его леностью и его тщеславием. Наблюдая в их обманчивом зеркале полную видимость общественного процветания, он бездумно позволил им перехватывать жалобы пострадавших провинций, накапливать огромные сокровища за счет продажи приговоров и почестей, позорить самые важные должности, продвигая тех, кто взял в свои руки тираническую власть, и удовлетворять их негодование против тех немногих независимых умов, которые высокомерно отказались просить защиты у рабов[97].
Это мнение — отголосок суждений римских авторов, особенно историка Аммиана Марцеллина[98], и совершенно ясно, что Гиббон не пытался выйти за рамки предрассудков своих первоисточников. По сути, Гиббон согласился с их враждебным взглядом на евнухов. Такая реакция была в действительности заложена еще древними греками, создававшими свой образ Персии в частности и Востока в целом. Эдит Холл описала это так:
Евнухи приводили в ужас и завораживали фаллоцентричных эллинов ‹…› особенно тех, кто прославился, достигнув высоких постов при дворе. Придворные евнухи в воображении греков воплощают в себе систематическую феминизацию Азии: эмоциональные, коварные, раболепные, роскошные и лишенные мужественности, они воплощают разом все нити в канве их ориенталистского дискурса[99].
Этот «ориенталистский дискурс», включающий в себя фигуру евнуха, сохранился и в наше время. Тут легко приходят на память изображения османского двора в западной литературе и искусстве[100]. Тот факт, что евнухи дожили до современности в качестве придворных в Османской и Китайской империях, а также в качестве певцов и сектантов, вероятно, повлиял и на суждения современных историков о евнухах прошлого. Безусловно, всякой объективности лишено обсуждение евнухов Пензером в его исследовании османского гарема, написанном в 1936 году[101]. Отмечая малочисленность евнухов в Турции в тот момент, когда он проводил свои исследования (он смог встретиться только с «двумя или, возможно, тремя из этих странных существ»), Пензер заявляет, что «они были необходимым злом там, где господствовали деспотизм и многоженство, но теперь они ушли в прошлое — и уже вернулись в наше воображение на страницах „Тысячи и одной ночи“, которым, кажется, по праву и принадлежат»[102]. В рамках своего описания евнухов он дает обзор их истории. Он утверждает, что «как правило, власть евнухов не принесла с собой ничего, кроме жестокости, интриг, коррупции и бедствий», и, цитируя тот самый вышеприведенный отрывок из Гиббона о власти евнухов при Констанции II, с некоторым облегчением отмечает далее, что «были те, кто не боялся атаковать эту раковую опухоль, которая разлагала самое сердце Империи»[103]. Пензер также добавляет, хотя и неохотно, обсуждение «физического и психического состояния евнухов», чтобы объяснить устройство гарема и объяснить «его постепенные разложение и упадок, в значительной степени вызванные внедрением и усилением влияния этого непродуктивного, бесплодного, неестественного и совершенно нездорового члена общества — евнуха»[104].
Важно понимать, однако, что враждебность к евнухам обусловлена не только вечным ориентализмом. Например, в своей работе о китайских евнухах Цай отметил, что современные историки Китая полагаются на рассказы ученых-конфуцианцев, которые враждебно относились к придворным евнухам, хотя те были в основном китайцами[105]. Он отмечает, что именно западные ученые смогли подвергнуть сомнению традиционные нарративы и попытались «дать евнухам более сбалансированную оценку»[106]. Тут возникает соблазн понять враждебность по отношению к евнухам и как реакцию некастрированных мужчин на тот факт, что оскопленные мужчины приобретают влияние и власть, или, еще проще, как чувства неспокойных некастрированных мужчин, сталкивающихся с фигурой евнуха. Кое-что из этого беспокойства всё еще проглядывает и сегодня в шутливых или чувствительных реакциях на идею кастрации[107]. Складывается четкое впечатление: мужчины чувствуют, что их мужественности угрожает гендерная двусмысленность евнуха. В случае с хиджрами это, очевидно, еще усиливается из-за принятия ими женских черт. Издевательский репортаж журналиста «Индепендент» о хиджрах демонстрирует устойчивость негативной реакции на евнухов[108]. В статье прослеживается явная ориенталистская направленность, равно как и озабоченность гендерной идентичностью. Тот дискомфорт, что вызывают евнухи, может привести не только к открытой враждебности, но и к нежеланию заниматься этим вопросом, каким бы важным он ни был в историческом плане. Когда Пензер опубликовал свой обзор истории евнухов, он был поражен отсутствием работы, посвященной теме его исследования, и отметил, что труд о них Шарля Ансийона в XVIII веке был выпущен под псевдонимом (д’Ойинкан) и также анонимно переведен на английский (Робертом Самбером)[109]. Его вывод состоит в том, что люди действительно не желали заниматься столь неприятной темой, а если и желали, то не хотели афишировать этот факт[110]. Хотя в последние годы наблюдается растущий интерес к евнухам, стремление избегать этой темы всё еще заметно. Несмотря на признанную важность феномена придворных евнухов в позднеантичный период, два современных «путеводителя» по поздней античности вообще их не касаются[111].
Другим ответом может быть попытка исключить евнухов из истории. Пример этого — обращение историка Тарна с евнухом Багоем[112]. Багой фигурирует в некоторых источниках о жизни Александра Македонского, в первую очередь в истории Квинта Курция Руфа[113]. Евнух появляется там как любовник персидского царя Дария III — роль, которую он впоследствии сыграл и при завоевателе Александра. Однако, поскольку Багой не фигурирует в «Истории Александре» Арриана, а в источниках, сообщающих об этом евнухе, присутствуют некоторые очевидные странности, Тарн утверждал, что Багой в действительности не существовал, но был конструктом, облегчавшим критику Александра. Такой аргумент не лишен оснований, но совершенно очевидно, что Тарн был рад возможности обойтись без Багоя как исторической фигуры, так как был недоволен тем, что Александра считали гомосексуалом. Примечательно, что десять лет спустя историк Бадиан привел доводы в пользу существования Багоя, которое стали признавать[114]. Интересно, что Багой остается противоречивой фигурой: хотя он фигурирует в биографическом фильме Оливера Стоуна «Александр» (2004 год), его любовная сцена с Александром была вырезана из-за ожидаемой реакции зрителей, что подтвердил и сыгравший его актер Франсиско Бош[115].
Несмотря на враждебность и беспокойство, которые демонстрируют одни историки, другие были вполне готовы обсуждать тему евнухов с разных точек зрения (например, институциональной или гендерной истории, личных или практических причин). Как заметил Пензер, к 1930-м годам евнухам было посвящено не так много исследований. Среди работ современных историков о евнухах самая известная из ранних попыток такого рода — «Трактат о евнухах» Шарля Ансийона (1707 год), переведенный на английский язык Робертом Самбером в 1718 году под названием «Изложение евнушества»[116]. Однако оказывается, что главная забота автора — вопрос, следует ли разрешать современным евнухам вступать в брак[117]. Он придерживается твердого и отрицательного мнения, — они не должны этого делать. Вопрос о женитьбе евнухов возник в первую очередь в связи с итальянскими кастратами[118]. Это становится еще очевиднее в английском переводе, вдохновленном случаем, когда молодая леди влюбилась в Николини, который пел в опере театра Хеймаркет, и хотела выйти за него замуж[119]. Общее отношение Ансийона к евнухам можно проиллюстрировать его утверждением, что евнухи похожи на ублюдков (в техническом смысле): иногда могут быть хорошими, но обычно они плохие[120]. В начале ХХ века было опубликовано еще одно французское исследование — «Евнухи сквозь века» Ришара Миллана (1908 год). Миллан был врачом, и это определило его подход к этой теме (он уже писал до этого о кастрации). Тот факт, что его работа была опубликована в серии «Сексуальные извращения», говорит о многом[121]. Миллан, однако, попытался дать точный исторический обзор, опустив, хотя и неохотно, моральные рассуждения[122].
После появления некоторых признаков интереса к теме в начале ХХ века, в создании монографий о евнухах, похоже, снова наступил перерыв, хотя он измерялся теперь десятилетиями, а не столетиями[123]. В 1970-х годах появилась книга Чарльза Хьюманы «Хранитель ложа: история евнухов». Хьюмана начинает с многообещающего просветительского заявления, признавая враждебность, с которой обычно воспринимали евнухов. Он отмечает, что «слишком долго [евнух] оставался таким же таинственным, как гаремы, которые он охранял, таким же скрытым, как наложницы, находящиеся на его попечении, и эта тайна, ответственная за предрассудки и заблуждения прошлого, сохранялась на протяжении веков»[124]. Однако его работа представляет собой странную смесь изложения информации и воспроизведения историй о евнухах, а не всеобъемлющий аналитический обзор. Особенно обширные отрывки взяты им из персидских писем Монтескье, мемуаров Казановы, «Арабских ночей» Ричарда Бертона и исследования китайских евнухов Стента. В книгу было включено и много иллюстраций, но им, как правило, не хватает контекста. Некоторые сочли работу Хьюманы «непристойной» и не представляющей собой значительный вклад в эту тему[125].
Самое современное общее исследование феномена евнухов — книга Шольца «Евнухи и кастраты: культурная история», появившаяся в начале XXI века, хотя ее немецкий оригинал был опубликован еще в 1999 году. Шольц утверждает, что несколько странное отсутствие упоминаний о евнухах в ведущих справочниках по классической древности «побудило [его] исследовать этот забытый предмет глубже»[126]. Его книга отражает растущий интерес к данному предмету и связанным с ним вопросам, что подкрепляется полезным эпилогом, написанным Шелли Л. Фришем, одним из переводчиков книги[127]. Однако исследование Шольца также во многом ограниченно. Оно было написано как «информативный и обширный, хотя и не всегда строго точный, общий обзор предмета» и подвергнуто критике за его озабоченность «эфирным» аспектом кастрации в ущерб другим важным моментам[128].
Однако не во всех обобщающих трудах на первый план выдвинуты именно евнухи — в некоторый темой выбрана кастрация[129]. Выдающийся пример этого — история демаскулинизации Брау, появившаяся в 1936 году. Важность работы Брау, равно как и ее ограниченность, вполне признаны[130]. Хотя оно более научна и строга, чем более ранние французские исследования, но, как правило, фокусируется лишь на Западной Европе. Кроме того, ее ценность для западных медиевистов была уменьшена недавней работой другого немца — исследованием Тухеля о кастрации в Средние века[131]. Тухель также интересуется идеей кастрации, как и ее реалиями, в отличие от американца Чейни, автора истории кастрации, опубликованной в 1995 году. Чейни, отставной военный и специалист в области уголовного права, по-видимому, интересуется этой темой из-за практических соображений — использования кастрации как формы лечения сексуальных преступников[132]. Исследование Чейни рассматривает всю историю евнухов, но такая амбициозность проекта, естественно, означает то, что большая часть его информации взята из чужих работ, и потому она чувствительна к тем ошибкам, с которыми ему пришлось столкнуться. Личностное объяснение озабоченности темой кастрации можно найти и в совершенно ином взгляде на эту тему Тейлора, который размышляет о проблеме мужественности[133]. Он с самого начала ясно показывает свою близость к предмету изучения, описывая, как его подруга хвасталась на вечеринке, что он «исправился», то есть ему сделали вазэктомию[134].
За пределами общей истории евнухов или кастрации лежит область более конкретных исследований, которые могут быть гораздо важнее для расширения знаний о евнухах и наших подходов к этой теме. ХХ век стал свидетелем роста интереса к ней, особенно ближе к своему концу. Лучшее знакомство с позднеантичными и византийскими евнухами очевидно на протяжении всего столетия. Постоянно повторялась тема истории институций: это исследование главных спальничих Данлэпа, серия статей Гийана о должностях византийских евнухов и совсем недавняя монография Шёльтен о главных спальничих в IV–V веках[135]. Попутно были сделаны другие важные замечания и уточнения[136], но, вероятно, наиболее значительной работой стало исследование Хопкинса о феномене могущественных придворных евнухов в поздней античности[137]. Его достоинство заключается в серьезном отношении автора к предмету, а также в использовании им социологического подхода, чтобы понять, почему евнухи стали так цениться позднеантичными императорами. Хотя некоторые аспекты его аргументации могут быть оспорены, он задал очень высокий уровень[138]. Позднее появились заслуживающие внимания исследования по другим темам, таким, как святые евнухи в поздней античности, византийские евнухи-певчие и гендерная идентичность византийских евнухов[139].
Другие периоды их истории также привлекли внимание ученых. Евнухи древности, от Ассирии до поздней Римской империи, были исследованы Гийо[140]. Особый интерес он демонстрировал к рабам и вольноотпущенникам, но его работа имеет гораздо более широкое значение. Очень полезны у него отдельные просопографические заметки об известных евнухах. Однако его монография, похоже, не оказала большого влияния на науку[141]. Что касается греко-римской античности, то область, где изучение евнухов вышло на первый план, — это религия: из-за их роли в определенных культах, включая христианство[142]. Если выйти за границы Греции и Рима, то широко обсуждается существование евнухов в Ассирии и современных ей ближневосточных культурах, и особенно заметный вклад в эту дискуссию внес Грейсон, который применяет сравнительный подход, пытаясь пролить свет на ситуацию в Ассирии[143].
Если же обратиться к другим цивилизациям, то изрядную долю внимания получили китайские евнухи. Посвященные им исследования могут варьироваться от популярных работ до более значительных аналитических трудов[144]. Среди последних — монография Цая о евнухах династии Мин, в которой предпринята попытка деконструировать негативное отношение китайских источников к евнухам и оценить их значение для системы управления в Китайской империи[145]. Новизна подхода Цая такова, что временами ему самому приходится бороться с тем, чтобы преодолеть многовековые предрассудки. Заслуживает внимания также работа Джея, который, выходя за рамки функций императорских евнухов, исследует социальные проблемы[146]. В последнее время объектом пристального внимания стали и евнухи исламского мира. Монография Аялона на эту тему была опубликована посмертно и стала кульминацией двух десятилетий его работы[147]. Его внимание было сосредоточено в основном на политике, но поражает также его решительная попытка проверить всю терминологию, касающуюся евнухов[148]. Евнухи в религиозном мире ислама были рассмотрены в исследовании Мармона, который, в частности, подчеркивает роль евнухов как стражей святых мест, например гробницы Пророка в Медине[149]. Однако в исламском мире существуют аспекты, касающиеся евнухов, которые всё еще требуют дальнейшего изучения. По сравнению с работой Пензера, Пирс в своей монографии о женщинах в гареме использует гораздо более объективный подход к османским евнухам[150], но было бы желательно провести здесь специальное исследование, как и касательно обращения с евнухами в исламской Испании[151].
Как уже упоминалось, кастрация в средневековой Европе стала предметом недавней монографии Тухеля, но появились и более короткие статьи на эту тему, как с общими, так и с конкретными фокусами исследования[152]. Как было отмечено, они, как правило, рассматривают тему кастрации как реалию. Одна из областей, где можно было бы расширить изучение евнушеских реалий на средневековом Западе, — норманнская Сицилия, о которой некоторые полезные замечания уже сделал Джонс[153].
Гораздо больший прогресс был достигнут в отношении кастратов, где традиционные нарративы, которые могут зависеть от принятия автором мифов, созданных в конце XVIII века, были дополнены более аналитической и сложной работой Росселли[154]. Вопрос об их гендерной принадлежности вышел на первый план в труде Финуччи[155].
Наконец, в последнее время была проведена важная работа по исследованию как русских скопцов, так и хиджр. Исследование Энгельстейн первым на Западе смогло опереться на массу документального материала, чтобы создать яркую картину того, что скопцы думали о себе, а также того, что о них думали в российском обществе[156]. Антрополог Нанда смогла пойти еще дальше, имея возможность общаться с самими хиджрами[157].
Проблемы
В дополнение ко всему этому багажу, который автор должен нести с собой, изучая евнухов, существует множество других проблем, происходящих из характера самих источников. Очевидно, что историк зависит от их количества и качества, а оба эти аспекта весьма проблематичны. Нынешнее нежелание заниматься этой темой перекликается и с прошлым. Например, нам не хватает информации об операциях по кастрации в древности, как, впрочем, и в случае с итальянскими кастратами[158]. Что касается качества источников, то одна из ключевых проблем — враждебное отношение авторов к евнухам. Оно было распространено во всех культурах, знакомых с ними[159]. Очевидно также, что тема евнухов могла быть использована как средство атаки на цели, такие как чужое государство. Иллюстрация этого — каким считали в Риме окружение эллинистических монархов, например, Митридата VI и Клеопатру VII, и рассказами западных христиан о Византии[160]. Болгарский царь Симеон в начале Х века мог напасть на Византию за то, что ею управляли евнухи: имеется в виду то время, когда Константин VII был еще несовершеннолетним, а евнух Константин Пафлагонянин был ключевой фигурой среди его регентов[161]. Данная тема может быть использована и для нападок на собственное правительство, которое никто не любил (таков, например, рассказ Аммиана Марцеллина о месте евнухов при дворе Констанция II[162]). Это не значит, что все рассказы о евнухах отрицательны. К примеру, такие греческие историки, как Геродот и Ксенофонт, могли признавать ту ценность, которую евнухи представляли для своих персидских хозяев[163], а евнухов могли ценить как чистых и красивых существ в позднеантичный и византийский периоды[164]. Однако в целом остается необходимость выявить и устранить предвзятость источников.
Что же касается качества наших источников о евнухах, то следует учитывать и другие аспекты их природы. В вопросе греческих повествований о евнухах некоторые историки предупреждали о вымышленном характере рассказов таких авторов, как Геродот и Ктесий[165]. Фактическая правдивость знаменитого рассказа Геродота о мести Гермотима (главного евнуха Ксеркса) своему оскопителю, работорговцу Панионию, была поставлена Хорнблауэром под сомнение из-за символической природы этой истории[166]. Бриан характеризует рассказ Ктесия обо всем, что связано с евнухами при персидском дворе, как результат больше воображения, чем реальности, снова поднимая вопрос об ориентализме[167]. Это возможно, хотя быть слишком скептичным так же опасно, как быть легковерным. Так, у Ктесия есть, конечно, и свои защитники[168]. И, как признает Бриан, даже если истории о евнухах являются скорее вымыслом, чем фактом, они всё равно раскрывают взгляды и представления древних авторов.
Существуют также менее очевидные проблемы. Среди них главный вопрос — это идентификация евнухов. Он может возникать из-за расплывчатости свидетельств. Например, в трагедии Еврипида «Орест» изображен фригийский раб, принадлежащий знаменитой Елене, которая вернулась в Грецию из Трои[169]. Этот раб никогда не отождествляется как евнух, но некоторые аспекты его поведения, функций и одежды предполагают, что это так. Важно и то, что Орест называет этого фригийца «ни мужчиной, ни женщиной» — обычное с древности описание евнухов. Здесь подразумевается, что Елена переняла восточные обычаи. Несмотря на все эти подсказки, Холл констатирует, что некоторые комментаторы утверждали, что он не был евнухом. Можно заподозрить в этом научную осторожность или, наоборот, нежелание смиряться с существованием такого существа.
Можно привести и другие примеры отсутствия ясности в рассказах о евнухах. В «Истории» Аммиана Марцеллина фигурирует главный спальничий Евсевий, но Аммиан никогда не называет его евнухом. Подчиненные ему евнухи-спальничие и его секретари заставляют предположить, что Евсевий тоже евнух, но конкретная идентификация оказывается возможна только благодаря другим источникам. Важность необходимости обладать более чем одним текстом иллюстрирует и более ранний случай. В своей «Истории Александра Македонского» Курций Руф упоминает правителя Газы Бетиса, которого победил Александр, но лишь Арриан добавляет, что он был евнухом[170]. Это заставляет нас понимать, что могли существовать люди, которые были евнухами, но не упоминались как таковые[171]. Еще одна сложность при выявлении евнухов заключается в том, что неевнухи иногда могут занимать должности, которые обычно занимались евнухами. Хороший пример этого — случай императора Василия I Македонянина. Хотя он и не был евнухом, но был назначен своим покровителем императором Михаилом III (842–867) на должность паракимомена, которая предназначалась для евнухов[172]. Таким образом, если персонаж не идентифицирован как евнух, но занимает должность, которая считается должностью евнуха, следует усомниться, объявлять ли его евнухом. В этом отношении интересно посмотреть на практику «Просопографии Византийской империи». Эта база данных идентифицирует людей по категории пола как мужчин (M), женщин (F) или евнухов (E), но это может привести к сложностям. Как можно быть уверенным, кто евнух? Конечно, есть и некоторые странности в классификации. Так, Ваан (Baanes 5), служивший Василию I, указан не как евнух, а как мужчина, хотя он, вероятно, был евнухом, тогда как Игнатий I, патриарх IX века, не указан как евнух, хотя известно, что он был оскоплен. Следующий этап этого просопографического проекта — «Просопография Византийского мира» — более чувствителен к этим вопросам: добавлена категория «предположительный евнух».
Однако даже когда источники действительно идентифицируют отдельных лиц как евнухов, у историков могут возникнуть сомнения. Лучший пример такого случая — Филетер, первый атталидский правитель Пергама в эллинистический период[173]. Павсаний и Страбон описывают его как евнуха, причем последний добавляет информацию о том, что он стал им случайно, будучи раздавлен толпой в детстве[174]. Некоторые историки тем не менее сомневаются в том, что он был евнухом. Вполне возможно, что его идентификация как евнуха — просто злонамеренная клевета, исходившая от противников Атталидов[175]. Можно предложить и другой ответ — понимать историю Страбона как еще одну историю «проблемного происхождения», типичную для преемников Александра Македонского[176]. Однако, похоже, нет веских оснований сомневаться в том, что Филетер был евнухом. Подтверждает это информация о том, что он был казначеем (роль, которая считалась подходящей для евнухов) и что его преемником в династии стал племянник, хотя значение и этих деталей можно подвергнуть сомнению.
Однако основная проблема с идентификацией евнухов заключается в терминологии. Эта сложность, вероятно, лучше всего известна по случаю Ассирии, который с большой пользой обсуждал Грейсон[177]. Аккадский термин, о котором идет речь, — ša rēši, что буквально означает «головной» и понимается обычно как «сопровождающий». Но некоторые ассирологи переводят его более конкретно как «евнух». Очевидно, что в определенных контекстах оно может означать «евнух», но всегда ли оно имеет такое значение, — предмет дискуссии. Даже Грейсон признает, что значение этого термина может меняться с течением времени и от места к месту. В новоассирийский период ša rēši, по-видимому, часто употребляют в паре с термином ša ziqni («бородатый») для обозначения всех ассирийских чиновников, — это указывает на то, что первые безбороды, а следовательно, могут быть евнухами. Хотя Грейсон и другие согласны с тем, что термин ša rēši можно перевести как «евнух», есть и противоположные мнения[178]. Одно из них принадлежит Бриану, который имеет свое мнение по поводу евнухов в империи Ахеменидов[179]. Он утверждает, что при персидском дворе было два типа евнухов: те, кто были кастрированными рабами, и те, кто составлял знать, занимавшую придворные должности. Чтобы объяснить это, Бриан предполагает, что термин «евнух» (как его использовали греки) — это просто название членов последней группы и что никто из этой группы не был скопцом. Чтобы поддержать эту интерпретацию, он опирается на аргументы тех, кто толкует термин ša rēši как титул. Бриан замечает: «Последовательная интерпретация ša rēši šarri как евнуха приводит к некоему абсурду, как это показал с долей юмора П. Гарелли: „Необходимо ли кастрировать половину ассирийской администрации и почти всех при дворе?“». Такое отношение, возможно, свидетельствует и о нежелании признавать значение евнухов при царских и императорских дворах. Понимание того, что в Византии существовало аналогичное разделение чиновничества на «евнухов» и «бородатых», могло бы дать здесь повод для размышлений[180].
Термины дискутируются и в других случаях. Для исламской истории общепризнано, что слово khasī означает «кастрат». Однако Аялон утверждал, что термин khādim, который первоначально означал «слуга» и который может означать и «евнух», на самом деле следует регулярно переводить именно так[181]. Поскольку исламоведы не всегда следовали этому толкованию, а один из них даже оспаривал его[182], Аялон был вынужден доказывать это тем, что он называет «сверхчрезмерным убийством» и что включено в его монографию о евнухах[183]. Аялон признает, что значение «евнух» не полностью вытеснило значение «слуга», но отмечает, что более конкретное значение также существовало, потому что евнухи были признаны хорошими слугами[184]. Он добавляет, что значение «слуга» стало снова доминировать, и это усугубило те трудности, с которыми историки сталкиваются, если всегда выбирают для этого слова значение «евнух» в средневековых текстах[185]. Что еще более удивительно, возможно, и значение самого термина «евнух» можно оспорить.
Это слово греческое, и обычно его понимают буквально как «хранитель ложа». Хотя сам термин не указывает на то, что физическое состояние индивидуума было изменено, похоже, греки предполагали, что евнухи были кастратами[186]. Однако Бриан указывает на возможную путаницу, в частности, касательно Ктесия[187]. Поскольку он считает, что не все люди, идентифицированные как евнухи в империи Ахеменидов, были евнухами, то есть кастрированными мужчинами, он задается вопросом, что стояло в Персии за словом «евнух», а также указывает на ошибочное смешение слов οἰνοχόος («виночерпий») и εὐνοῦχος («евнух»). Он предполагает, что «евнух» — это то, как греки передали термин, который при дворе Великого царя считался придворным титулом. Какова бы ни была сила аргумента Бриана[188], остается очевидным, что греки видели за евнухом кастрированного мужчину. Тем не менее существовала возможность для путаницы, поскольку этот термин можно было использовать в метафорическом смысле. Наиболее известно это в христианском контексте. Ссылка Христа на «евнухов ради Царства Небесного» (Мф. 19:12), хотя и понималась некоторыми буквально, может быть понята и как обозначение безбрачия. Таким образом, когда отдельных христиан описывают как евнухов, могут возникать споры о том, следует ли понимать это в реальном или метафорическом смысле[189]. К счастью, не все термины здесь настолько проблематичны, так как некоторые прямо указывают на физические изменения. Наиболее очевиден здесь castrato в области музыки. Можно с уверенностью предположить, что описываемые так люди были оскопленными мужчинами, хотя есть истории о некастрированных мужчинах и женщинах, выдававших себя за кастратов[190]. В дополнение к «евнуху» существовал еще один греческий термин ἐκτομίας (буквально «отрезанный»)[191]. Однако следует отметить, что члены групп, которые ценили или ценят добровольную кастрацию, такие как скопцы и хиджры, не обязательно претерпевали эту трансформацию[192]. Это подтверждает и мнение о том, что не все galli были кастрированы[193].
Вдобавок к проблеме терминологии существует и проблема изображений. Визуальные источники фигурируют в спорах о существовании ассирийских евнухов[194]. Хорошо известно, что на ассирийских рельефах изображены безбородые фигуры, и некоторые ассирологи утверждают, что они изображают евнухов, поскольку в некоторых обществах борода у взрослых мужчин считалась нормой[195]. Впрочем, другие предполагают, что они могут просто изображать молодежь. Однако эта тема не ограничивается Ассирией. На персидских рельефах также изображены безбородые фигуры, хотя и несколько иначе, чем на ассирийских: их описывают как «стройных» и «элегантных»[196]. И опять историки расходятся во мнениях, следует ли считать эти фигуры евнухами[197]. Более поздний римский пример — знаменитая мозаика с Феодорой из Сан-Витале в Равенне[198]. Императрица изображена в сопровождении свиты женщин слева от нее и двух мужчин справа. Эти мужчины безбороды, и их часто принимают за евнухов. Однако в это время в римской истории бороды еще не стали нормой для взрослых мужчин, поэтому остается неопределенность: на парной мозаике с Юстинианом тоже изображены безбородые мужчины. Можно обратиться к одежде персонажей, чтобы прояснить личность людей, изображенных на произведениях искусства. Надписи могут предоставить дополнительную помощь в их идентификации, если они есть на таких изображениях. Византийский пример — портрет заказчика Библии Льва Х века, на котором изображен безбородый Лев, передающий свою книгу Богородице[199]. Отсутствие бороды говорит о том, что он евнух, но главное, это подтверждают сопровождающие надписи[200]: в них он назван препозитом и сакелларием — должности, которые обычно занимали евнухи. Существуют и другие примеры. Изображения безбородых мужчин появлялись и на хеттских рельефах, и на них могли быть надписи. Хокинс утверждает, что они могут прямо указывать на принадлежность безбородых людей к евнухам там, где используется термин wasinasi-, который он понимает как «евнух»[201]. На фреске III века н. э. из Дура-Европос на Евфрате изображены безбородые фигуры, участвующие в жертвоприношении, одного из которых надпись называет Отесом, а также евнухом[202]. С другой стороны, некоторые фигуры еще более загадочны. Так, сохранился фрагмент аттической краснофигурной чаши (около 500–490 годов до н. э.), на котором, по-видимому, изображен чернокожий мужчина — участник симпосия[203]. Видно, что обнаженная фигура лишена гениталий, так что некоторые исследователи предполагают, что это евнух. Хорошо различимые волосы на лице, которые могли бы противоречить этому предположению, толкуются как шрамы. Учитывая странность иконографии, этот случай, видимо, лучше оставить без ответа.
Последняя трудность, на которую стоит обратить внимание, — отсутствие голосов самих евнухов. Очень часто, особенно для античности и Средневековья, приходится полагаться на свидетельства неевнухов, чтобы узнать что-то о евнухах[204].
Повсеместное отсутствие свидетельств самих евнухов достойно сожаления[205]. Впрочем, есть некоторые исключения из этого правила. Барбье сетует, что кастраты не писали мемуаров, но отмечает уникальный случай Филиппо Балатри[206]. Автобиография Балатри была написана рифмованными стихами, — форма, несомненно, повлиявшая на характер содержания[207]. Историки Китая также ссылаются на мемуары евнуха Лю Жоюя (XVI–XVII века)[208]. Учитывая редкость этих примеров, странно, что они не заслужили большего внимания. Чем ближе мы к сегодняшнему дню, тем больше у нас возможностей получить доступ к образу мыслей кастратов. В случае со скопцами Энгельстейн смогла опереться на их собственные архивные документы[209]. Особенно интригуют письма Никифора Петровича Латышева, добровольно отправленные им чиновнику Владимиру Бонч-Бруевичу[210]. Когда дело доходит до хиджр, которые всё еще существуют, члены этой группы могут общаться с нами напрямую и говорить сами за себя, быть источниками для исследований Нанды и Джеффри, равно как и множества журналистских репортажей[211]. Были опубликованы даже электронные письма хиджры Моны Ахмед[212]. Однако важно понимать, что хотя такие лично созданные тексты ценны, они не лишены проблем. Исследование хиджр Нандой показывает, что их рассказы, как правило, соответствуют типичным шаблонам, что повышает вероятность стандартизации способов самопрезентации[213]. Энгельстейн прямо комментирует самоосознающий характер репрезентации скопцов[214]. Проблема репрезентации поднимает и вопрос о ее правдивости. В случае допроса скопцов в юридическом контексте можно было бы ожидать, что они будут стремиться защитить себя[215]. Но хиджры могут быть и неуловимы, и Нанда отмечает практическую проблему разговора с хиджрой один на один[216]. Можно было бы предположить, что электронные письма Моны Ахмед рассказывают всё как есть, но следует подумать и о том, как они были отобраны, как отредактированы, может ли она как изгой в своем сообществе быть типичной хиджрой (если такие существуют) и в какой степени она чувствовала себя вынужденной представить свою версию конкретных событий.
Голос евнуха следует рассматривать и в связи с визуальными источниками. Так, скопцы использовали фотографии для фиксации своей идентичности[217]. Хиджры также с энтузиазмом относятся к визуальному документированию[218], и Нанда пишет, что одна хиджра даже хотела, чтобы ее измененный пах был сфотографирован, чтобы продемонстрировать «силу и мастерство хиджр»[219]. Возможности для изучения визуального представления себя существуют и в более ранних контекстах. Знаменитые кастраты могли бы сами себя нарисовать: например, портрет Фаринелли с друзьями Якопо Амигони резко контрастирует с современными ему карикатурами на евнухов[220]. Византийский пример — это Библия Льва, в которой изображен портрет евнуха-заказчика Льва, а также надписи, составленные от его лица[221]. Так же, как и в случае со словесными портретами, необходимо соблюдать осторожность и при чтении визуальных образов. Нужно учитывать, какова цель изображения и в какой степени оно демонстрирует свободу самовыражения.
Заключение
Исследование евнухов представляет собой неоднозначную картину. Если раньше существовали враждебность и неприязнь к ним (перекликающиеся с современными взглядами, а также отражающие стойкие предрассудки) и элемент сенсационности, чтобы не сказать непристойности, сейчас, как кажется, предпринимаются попытки понять евнухов и рассмотреть их историю с альтернативной точки зрения[222]. Естественно, существуют различия в качестве работ о евнухах, а также в характере интереса к ним. Вдобавок к личным мотивам, интерес к институциональной, политической, социальной, медицинской и культурной истории привел к большему изучению евнухов. Однако в последние годы становится ясно, что именно развитие гендерной истории сыграло важную роль в повышении интереса к евнухам и в их изучении. Несмотря на растущее число публикаций, всё еще существуют аспекты жизни и истории евнухов, которые требуют большего внимания. Однако тем, кто изучает евнухов, приходится сталкиваться со значительными проблемами источников, такими как скудость, предвзятость и различия в интерпретации. Подход, обозначенный нами как важный шаг вперед, — это сравнительная история[223]. Общие проблемы в изучении евнухов, выявленные выше, подтверждают ценность этого подхода для более глубокого понимания истории евнухов[224].
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Евнухи в Византии предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
97
2.19 (1781), ed. Womersley (1994), vol. 1, 684–685. Этот пассаж часто цитируется: см., например, Grayson (1995), 85; Penzer (1965), 138.
99
Hall (1989), 157. См. также Sancisi-Weerdenburg (1987), особ. 43–44, о значении Ктесия для определения Востока. Замечания о греческом ориентализме см. в Said (1995), 55–57. Однако знаменитое исследование Саида не рассматривает евнухов. Греки также могли позитивно относиться к евнухам, о чем будет рассказано ниже.
100
См., например, Yeazell (2000); Grosrichard (1998). Marmon (1995), особ. 93-101, обсуждает взгляды западных путешественников на исламских евнухов.
105
Tsai (1996), особ. 7–8, (2002), 221. Западные путешественники, посетившие Китайскую империю, также дают информацию о китайских евнухах: см., например, знаменитый отчет Stent (1877), частично воспроизведенный в Humana (1973), 125–153, и использованный в Anderson (1990), 307–311. Отношение Стента к китайским евнухам носит враждебный характер, но бросает вызов некоторым предубеждениям и завершается сочувственно.
107
Например, история о том, как Леонардо Ди Каприо столкнулся с трудностями, перелезая через ворота, озаглавлена Leonardo di Castrato в «Сан» 1 февраля 2000 года, или беспокойство певца Дэвида Да о том, чтобы его в шутку не назвали кастратом в фильме «Шрек 2», о чем рассказывается в «Метро» 13 июля 2004 года, 8.
109
Penzer (1965), 150–151, хотя он думает, что Ансийон — это псевдоним. Milan (1908), 4, считал, что он был первым, кто составил общую историю евнушества и евнухов.
110
См., например, Tsai (1996), 140, отметивший недостаточное внимание, которое евнухи получили у китайских историков.
111
Bowersock, Brown, Grabar, ed. (1999); Maas (2000). Упущение первого также отмечено М. Уитби в Classical Review 50 (2000), 564–546.
114
Badian (1958). Однако, как отмечает Bosworth (1988), 99, n. 218, всё еще есть те, кто в этом сомневается. Несмотря на то, что Бадиан выступает за существование Багоя, сам евнух его мало волнует.
115
Gay Times 315, декабрь 2004 года, 79; Gay Times 321, июнь 2005 года, 90, 92. Печально известно, что Оливер Стоун выпустил версию фильма на DVD, в которой были удалены гомосексуальные элементы оригинальной версии. Тем не менее он выпустил на DVD в 2007 году Alexander, Revisited — Final cut, в котором восстановлена история Багоя (явно многим обязанная «Персидскому мальчику» Мэри Рено). Мы не только видим, как Багой ложится в постель с Александром и начинает заниматься с ним любовью, видим, как Багоя представляют Александру в Вавилоне, по-видимому, как главного евнуха. Эта сцена указывает на то, что Багой был евнухом, что не было ясно в более ранних версиях фильма. Действительно, персидская практика кастрации мальчиков с целью удовлетворения похоти прямо упоминается в сцене, где Аристотель обучает македонских юношей, что дает ключ к истории Багоя. Багой также беседует на смертном одре с умирающим Александром, и старый Птолемей размышляет о судьбе евнуха и его отношениях с Александром. Примечательно, что гомосексуальная составляющая в убийстве Филиппа также становятся понятнее в этой версии фильма.
116
Ансийон посвятил свою работу Пьеру Бейлю (1647–1706), автору знаменитого Dictionnaire historique et critique.
117
Комментарии к этому трактату см., например, в Grosrichard (1998), 150–162; Finucci (2003), 262, 278. Barbier (1996), 152, описывает Ансийона как «типичного представителя суровой морализаторской периферии своего времени».
118
Подробное исследование брака кастрата Бартоломео Сорлизи с Доротеей Лихтвер в Германии в 1667 году см. Frandsen (2005). Еще один вступивший в брак кастрат — Тендуччи, который в 1766 году женился на ирландке по имени Дора Монселл: Heriot (1975), 186–189.
119
Предположительно, это отсылка к Николо Гримальди: см., например, Heriot (1975), 123–129; Barbier (1996), 181–182.
120
Ancillon (1707), 8–9: «L’on peut dire qu’il est des Eunuques comme des Bâtards, qu’ils sont ordinairement mauvais, mais qu’il s’en trouve quelque fois de bons». Samber (1718), 10, переводит это как «one may say of Eunuchs the same that is usually said of Bastards, that for the most part they are very bad, but that sometimes we may chance to find one that may prove good for something». Samber (1718), 30–41, конечно, очень увлечен пением кастратов. Он отмечает, что слышал кастратов, когда был в Риме в 1705–1706 годах (когда учился в Английском колледже в Риме). Он называет имена Паскуалини, Паулуччо (с которым, по его словам, он был близок) и Джеронимо и говорит, что Никколини — «лучший артист-евнух в мире».
123
Kuefer (1996), 293, n. 3, отмечает другие работы на французском языке о евнухах, современные исследованию Миллана.
129
Тема кастрации, которая пересекается с темой евнухов, но не совпадает с ней, будет рассмотрена в главе 3.
131
Tuchel (1998). Возникает вопрос о том, намеренно ли избегается слово «евнух». Возможно, однако западная озабоченность такого рода исследованиями просто сделала термин «кастрация» более уместным.
132
Cheney (1995), vii-viii, 192–202. О психиатрическом интересе к кастрации, а также к членовредительству, см. Favazza (1996), особ. 176–219.
137
Hopkins (1963). Этот серьезный подход к евнухам нашел свое отражение в Coser (1964), который исследует политические функции евнухов. Статья Хопкинса была переработана и включена в Hopkins (1978), 172–196.
138
Дискуссию и уточнения см., например, в Patterson (1982), 317–331; Stevenson (1995). Эти теории будут обсуждаться вместе с теорией Хопкинса в главе 4.
144
Среди исследований с более популярным подходом см. Mitamura (1970); Anderson (1990). Комментарий к сенсационному качеству работы Митамуры см., например, в Tsai (1996), 43. Частичный обзор работ по китайским евнухам см. в Tsai (1996), 8–9.
151
Есть и другие заметные работы об османских евнухах, например, Toledano (1984); Lad (2003). О евнухах в исламской Испании см. Meouak (2004).
153
Johns (2002), особ. 212–256. Джошуа Бёрк провел дальнейшие исследования об этом в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре. См., например, Birk (2005).
154
Традиционные описания: Heriot (1975); Barbier (1996). Rosselli (1988), (1992), 32–55. Существует также книга, посвященная Морески: Clapton (2004). Rosselli (1992), 32–33, подчеркивает фактор мифотворчества.
158
О неуловимости информации в случае с кастратами см. Barbier (1996), 10. Редкий отчет о кастрации представлен византийским врачом Павлом Эгинским: см. Tougher (1997a), 175–176, и ниже, гл. 3.
159
См., например, Engelstein (1999), 56–58, 61–68, 72–78, о негативизме сообщений, подготовленных касательно русских скопцов.
165
См. в целом Briant (2002), 268-72. В связи с кастратами Heriot (1975), 123, предупреждает о легендарности историй, распространявшихся о них.
166
Hornblower (2003). См. также Sourvinou-Inwood (1988), особ. 171, с другим примером предложенной мифологизации, касающейся евнухов у Геродота, а именно намерения коринфского тирана Периандра кастрировать 300 сыновей из знатных керкирских семей.
169
Об этом случае см., например, Hall (1989), 157–158. О фригийцах как евнухах см. также Witt (2002), 241–262. О евнухах в аттической драме см. Miller (1997), 213–214.
171
О проблеме идентификации евнухов см. также Ayalon (1999), 285–258. Возможно, здесь уместно обратиться к авторам с просьбой отмечать в указателях книг, евнухи ли их персонажи, — это, безусловно, помогло бы тем, кто их изучает.
172
См. Tougher (1997a), 171. Другой пример — позднеантичный главный спальничий Гелиодор, которого Schölten (1995), 216-17, не считает евнухом. Об этой проблеме см. также Ayalon (1999), 296–299.
183
См. Ayalon (1999), 5–8, особ. 207–284. Дискуссию о термине «сакалиба» см. также в Ayalon (1999), 349–352, Kentaro (2000), особ. 28–30; Meouak (2004).
186
См., например, Hawkins (2002), 218, Ayalon (1999), 266. О разнице между терминами «евнух» и «кастрат» см. Scholz (2001), vii.
188
Создается впечатление, что Бриан просто предпочитает не считать некоторых евнухов кастрированными мужчинами, поскольку ему трудно смириться с тем, что они могут быть влиятельными чиновниками и членами элиты. Более широкое изучение истории евнухов подрывает эту позицию. Однако его поддерживает Hornblower (2003), 49–50.
190
О термине «кастрат» см., например, Hawkins (2002), 218. Об историях мнимых кастратов см., например, Barbier (1996), 12–13, 133, 154–155.
192
См., например, Engelstein (1999), 13; Nanda (1998), xx. Термин «скопцы» имеет прозрачное происхождение, а вот термин «хиждра» более проблематичен: Nanda (1998), 13–14. О разнообразии китайской терминологии см. Tsai (1996), особ. 221–222.
200
Об отсутствии бороды как признаке принадлежности к евнухам см. Dumitrescu (1987). Однако некоторые византинисты предостерегают от предположения, что все взрослые безбородые лица мужского пола — это евнухи: Bjornholt, James (2007). Еще одна сложность заключается в том, что некоторые мужчины, про которых известно, что они были евнухами, могли изображаться с бородами. Дальнейшее обсуждение см. в главе 7.
201
Hawkins (2002), 230–231. Он утверждает также на основании внешности, что Ярири, регент и опекун юного царевича Камани, был евнухом.
204
Marmon (1995), x, отмечает молчание о евнухах в ее случае, хотя она описывает это как «достойное». Tsai (1996), 8, заявляет: «Настало время для того, чтобы евнухам было позволено говорить за себя самих и чтобы их рассматривали как субъектов, а не как объекты истории династии Мин».
205
Возможно, отсутствие голосов евнухов отчасти объясняет тягу некоторых романистов к рассказчикам-евнухам. Самый известный пример — Renault (1972), но см. также Harris (2002); Marsche (2002).
216
Nanda (1998), 69 (колеблющиеся мнения хиджры Камладеви), 72 (Мира не рассказала всего, несмотря на свое признание), 84 (проблема общения с ними наедине). Она также отмечает необходимость завоевать доверие хиджр: xvi.
218
Nanda (1998), 126–127; Singh (2001), 16–17. Фотографии — также важный источник информации об исламских и китайских евнухах и кастратах. Marmon (1995), 102–104, указывает на фотографии евнухов Пророка в Медине.
221
О Библии Льва см. Spatharakis (1976), 7-14; Evans, Wixom, ed. (1997), 88–90. Кроме того, Tsai (1996), 219, отмечает свидетельства о том, что гробницы некоторых китайских евнухов были украшены фресками с их изображениями.