Дом сестер

Шарлотта Линк, 1997

Йоркшир, 1996 год. Барбара и Ральф, семейная пара успешных адвокатов из Германии, избрали диковинный способ спасения своего брака: провести Рождество и Новый год на старой ферме в английской глуши. Но там они стали заложниками снежного коллапса – без связи, электричества и почти без еды. В поисках выхода из положения Барбара случайно натыкается на тайник с рукописью – автобиографией бывшей хозяйки этих мест, Фрэнсис Грей. Спасаясь от холода и голода, гостья жадно поглощает историю жизни, где слились воедино столь не похожие друг на друга виды любви, зависимости и ненависти. И пока не думает о том, как тайны давно умершей свидетельницы века могут сказаться на ней самой… В мире продано более 30 миллионов экземпляров книг Шарлотты Линк. Бестселлер Der Spiegel. Шарлотта Линк – самый успешный современный автор Германии. Все ее книги, переведенные на почти 30 языков, стали национальными и международными бестселлерами. В 1999–2018 гг. по мотивам ее романов было снято более двух десятков фильмов и сериалов. «Здесь есть всё, что требуется, чтобы книгу можно было назвать по-настоящему отличной». – Schwarzwälder Bote «Потрясающий тембр авторского голоса Линк одновременно чарует и заставляет стыть кровь». – The New York Times «Пробирает до дрожи». – People «Одна из лучших писательниц нашего времени». – Journal für die Frau «Мощные психологические хитросплетения». – Focus

Июнь 1907 года

Она сидела на берегу Свэйла и играла галькой, которой был покрыт пляж. От прозрачной воды шла приятная прохлада, а высокие деревья вокруг создавали тень. По мосту медленно шла старая женщина. Она мельком взглянула на девочку и, тут же отвернувшись, стала тяжело подниматься вверх, в направлении города.

Ричмонд располагался высоко над рекой, и вверх вели крутые, извилистые тропинки. На самой верхней точке возвышался замок, казавшийся мрачным и тяжелым под голубым июньским небом. На улицах всегда было шумно. Слышался цокот лошадиных копыт по булыжным мостовым и грохот каретных колес. Но вниз до реки не доносилось ни единого звука. Здесь было слышно лишь журчание воды, шум ближайших перекатов и пение птиц.

Она наблюдала за ветвями ив, которые свешивались глубоко в воду и, подбрасываемые течением реки, кружились в танце. Она любила Свэйл, любила сидеть на его берегу. Здесь было как дома, на берегу реки Ур. Приходя сюда, она забывала, что находится в Ричмонде. Она могла внушить себе, что находится у себя, в Уэнсли, — если пробежать через луга, то окажешься дома.

В этот день ей не удалось уйти от реальности. Она то и дело смотрела наверх, на за́мок. И каждый раз у нее на глазах выступали слезы. Слезы ярости, разочарования и печали.

Старая женщина уже давно исчезла, и вдруг она снова увидела на мосту тень: это был Джон. Она встала, расправила юбку и вытерла глаза и нос рукавом белой накрахмаленной блузки, которую носила как школьную форму. Она должна была поскорее взять себя в руки, чтобы Джон Ли не увидел ее зареванной.

Он тоже заметил ее и пошел ей навстречу. Она давно не видела его, и ей показалось, что он стал еще выше и старше. Раньше их разница в возрасте не играла никакой роли. Но теперь этот разрыв стал заметен: Джону было двадцать, и он выглядел как молодой человек; а она в свои четырнадцать лет еще казалась маленькой девочкой.

Она подбежала к нему, и они обнялись. Прижавшись к нему, она не смогла сдержаться и снова расплакалась.

— Фрэнсис, — сказал он, — все не так плохо! Нет никаких причин, чтобы так отчаиваться!

Он чуть отодвинул ее от себя, обеспокоенно посмотрел на нее и смахнул со лба ее растрепанные черные волосы. Она попыталась прекратить плакать, стала сглатывать и давиться.

— Я ведь здесь, — сказал Джон, — теперь все будет в порядке!

Фрэнсис хотела ответить на его улыбку, но почувствовала, что ей это не удается.

— На сколько ты приехал? — спросила она.

— Увы, только до завтра, — ответил он с сожалением. — В воскресенье вечером я должен снова быть в Дейлвью. Но ведь у тебя тогда тоже начнется новая неделя…

Фрэнсис подняла руку, чтобы снова вытереть слезы, но вовремя опомнилась и достала носовой платок.

— Я знала, что ты приедешь, — сказала она.

— Если я получаю от тебя экстренную телеграмму, то всегда приезжаю, — возразил Джон. — Так что случилось?

— Я ударила одноклассницу теннисной ракеткой по голове. Ручкой теннисной ракетки. Ей пришлось зашивать рану.

— Бог мой! И зачем ты это сделала?

Фрэнсис пожала плечами.

— Для этого ведь должна быть причина, — настаивал Джон.

Фрэнсис смотрела мимо него, на реку.

— Она говорила всякие глупости…

Он вздохнул.

— Опять о твоей матери?

— Да. Она сказала: «Твоя мать — ирландская шлюха». И мне надо было это просто стерпеть?

— Конечно, нет. Но то, что ты ее ударила — тоже не выход. Ты же видишь, в итоге у тебя опять неприятности…

— Пять недель! В течение пяти недель я не смогу ездить на выходные домой! Это больше месяца!

Джон взял ее за руку.

— Пойдем, погуляем немного вдоль берега. Ты должна сначала успокоиться. Один месяц — это не так уж долго.

— Для тебя, может быть, и нет. В школе Эмили Паркер это целая вечность.

— Ты должна прекратить так ненавидеть эту школу, — сказал Джон, отодвигая в сторону ветви дерева, чтобы они могли пройти. — Попытайся же увидеть в ней что-то хорошее. Ты изучаешь много предметов и…

— Да что я там изучаю? Как вести домашнее хозяйство, готовить, вязать… Всякую дрянь! Женственно вести себя! Все это так…

— Это неправда. У вас есть и другие предметы: математика и литература… и ты учишься играть в теннис. Тебе ведь это нравится! — Джон усмехнулся. — Даже если ты потом иногда используешь свою теннисную ракетку в иных целях…

— Я бы больше хотела заниматься верховой ездой, чем играть в теннис. Но здесь я тоже не могу это делать!

— Ты можешь делать это по выходным дома, — быстро сказал он, когда она открыла рот для возражения. — Сейчас ты не можешь ездить домой, но это не будет продолжаться вечно.

Фрэнсис остановилась. В диком кустарнике жасмина рядом с ними жужжали пчелы. Сладко и соблазнительно пахло летом.

— Вики уехала домой, — сказала она.

— Разумеется. Она — образцовая ученица. Не думай об этом.

— Она на два года моложе, но меня постоянно этим попрекают. «Бери пример с твоей младшей сестры, Фрэнсис!» Я не знаю, как это получается, — сказала Фрэнсис и невольно посмотрела вниз, на синюю юбку длиной до щиколотки, белую блузку, в которой едва можно было пошевелить головой — таким высоким и жестким был воротник. — Но Вики даже в этой отвратительной форме выглядит смазливой!

— Ты тоже выглядишь очень симпатичной, — утешил ее Джон.

Фрэнсис знала, что это не так. Такой милой и хорошенькой, как маленькая Виктория, она никогда не была, но между тем никогда себя с ней не сравнивала. За последние полгода она порядочно выросла, при этом была тощей, как жердь от забора, и казалось, что в ее теле не было ничего, что хотя бы приближенно свидетельствовало о пропорциональности. Ее волосы, которые раньше не доставляли ей никаких хлопот, теперь свисали прядями, так что с недавних пор Фрэнсис была вынуждена их подкалывать, считая при этом, что ее голова теперь напоминает яйцо. Она также не любила свои светлые, стального цвета глаза. Цвет глаз Вики напоминал темный янтарь. За такие глаза Фрэнсис отдала бы целое состояние.

— Ты снял комнату здесь, в Ричмонде? — спросила она, чтобы отвлечься от мыслей о своей внешности. Это занятие чрезвычайно удручало ее.

— Да. А ты думала, я буду спать в машине? — Семья Ли относилась к немногим семьям, которые, как было известно Фрэнсис, являлись достаточно состоятельными, чтобы иметь автомобиль.

— Можно я приду к тебе сегодня ночью? — спросила она. — У меня нет никакого желания возвращаться в школу!

— Послушай, так не пойдет, — ответил Джон быстро. — Ты только еще больше осложнишь свое положение. Как ты думаешь, сколько неприятностей у тебя будет потом? Не говоря уже, — добавил он, — о проблемах, которые возникнут у меня, даже если я всю ночь проведу сидя в кресле.

— Я ведь не скажу, что была у тебя!

— А что ты тогда скажешь? — Он остановился перед ней, взял ее за руки и серьезно посмотрел на нее. — Фрэнсис, послушай меня. Я знаю, ты считаешь эту ситуацию ужасной. Ты чувствуешь себя подавленной, и тебе кажется, что ты словно в тюрьме. И ты человек, который это с трудом выносит. Но тебе необходимо это выдержать. Осталось еще три года. Ты должна стиснуть зубы и сделать это!

Она глубоко вздохнула. Три года представились ей вечностью.

— У меня начинается учеба в университете, — объяснил Джон, — это тоже несладко. Но необходимо.

— Университет! — воскликнула она с горечью в голосе. — Чувствуешь разницу?

— Какую разницу?

— Разницу между мною и тобой. Между мужчинами и женщинами. У тебя все это имеет смысл. Твои школьные годы были тоже не самыми лучшими, но ты знал, для чего все это делаешь. Чтобы потом пойти учиться в университет. Чтобы добиться в жизни лучшего. Чтобы понять свои способности и научиться их правильно применять.

— У тебя так же.

— Нет! — закричала Фрэнсис с негодованием. — Нет, не так! Я должна пройти здесь все! Но зачем? Я не смогу пойти в университет. Вряд ли найдутся университеты, где принимают женщин. Мой отец рассвирепел бы, если бы я явилась к нему с такой идеей.

— Но ты все равно найдешь свой путь, — успокоил ее Джон.

Он, казалось, был удивлен. У Фрэнсис создалось впечатление, что он не имел представления, с какими проблемами она столкнулась. Пару раз она делала намеки, но он их не понял. Или не принял всерьез, подумала она с горечью…

— Да, возможно, я найду свой путь, — согласилась Фрэнсис, — но потом будут новые проблемы. Мне станут чинить препятствия в выборе профессии. В конечном счете каждый ждет от меня, что я выйду замуж и рожу кучу детей!

— А ты себе не можешь это представить?

Она отвернулась и пошла дальше, пробормотав:

— Не знаю. Я совсем не знаю, что мне представлять.

Джон шел за ней следом, потом взял за плечо и повернул к себе.

— Я буду рад, если ты через три года после окончания школы вернешься в Дейл-Ли, — сказал он. Его взгляд был наполнен любовью. — Действительно буду очень рад. Пожалуйста, помни об этом.

Это было обещанием будущего, Фрэнсис прочитала это в его глазах. Но она спрашивала себя, почему ей, несмотря на это, не стало ни капли легче.