Невеста с аукциона

Шарлиз Шелдон, 2022

Отчим с матерью решили улучшить свое финансовое состояние, продав меня богатому старику. Их не интересовали мои чувства с эмоциями, наличие любимого парня. Главное – деньги. Однако, когда свадьба была в самом разгаре, недоброжелатели мужа подкинули ему свинью, похитив молодую невесту. Думали, что с престарелого «Рокфеллера» поимеют много денег, но их планам не суждено было сбыться. Как и моим. Вас когда-нибудь оценивали под сотнями взглядов? Как племенную кобылу, унизительно выкрикивая суммы денег… Нет, зато теперь я знаю, что такое человеческий аукцион и бесчеловечная жестокость. Особенно от того, кто купил тебя ради забавы. Содержит нецензурную брань. История не легкая и содержит тяжелые сцены.

Глава 4

Генрих Эдельбертович галантно подал мне руку, и после того, как моя ладонь оказалась в его, поцеловал. С удивлением обнаружила, что меня не передернуло от отвращения, что было странно.

Обычно я шарахалась от его мимолетных прикосновений, испытывая жгучее чувство брезгливости. Это хорошо. Легче будет делать первый шаг навстречу.

— Улыбнись, Катюша, — ласково попросил Амиров, — У тебя очень красивая улыбка.

Я растянула губы по его просьбе.

— Красивая, — горестно вздохнул он и добавил, — Когда естественная, а не принудительный оскал.

— Извините, — буркнула.

— Извини, а не извините, — поправил он.

— В смысле?

— Не находишь странным, что ты до сих пор обращаешься ко мне на Вы?

— Привычка. Незнакомым людям принято говорить на Вы.

— Отвыкай, Катя. Я тебе уже не незнакомый человек, а муж, — менторски объяснил он, — Будет странно, если молодая жена выкает мужу и даже не поднимает на него глаз.

Я метнула на него взгляд, но промолчала.

— Пойдем, мое золотце, — тяжко вздохнул Амиров и протянул локоть, — И не забудь, пожалуйста, обращаться ко мне просто по имени. Без отчества.

— Хорошо… Генрих, — с трудом, перестраивая себя, произнесла.

— Умница, — он снова поцеловал мою ладонь, нежно погладил дрожащие пальчики и осторожно привлек меня к себе.

Мы были с ним почти одного роста, если бы я сняла каблуки. А так могла любоваться еще сверкающей лысиной. Муж обнимал меня за талию, а сам словно пригрелся на груди, размеренно посапывая и тяжко вздыхая.

В первые секунды я стояла, задержав дыхание. Это уже было наглым нарушением моих личных границ. Хотя от них камня на камне не осталось за последнее время.

— Дыши, Катенька, дыши, — вдруг проговорил Генрих, отстраняясь, — Я тебя не съем.

— Я не вкусная.

— А я думаю наоборот, — он позволил себе беззаботно улыбнуться.

— Нам еще не пора? — решила перевести весьма скользкую тему.

— Да, следует поторопиться, пока гости не заскучали, — он расстроено отвел взгляд и снова подал мне руку.

Мы подошли к плотному занавесу, откуда нам следовало появиться на сцене и замерли, прислушиваясь, как именитый ведущий развлекает гостей и скоро начнет объявлять наш выход.

— Катюш, — заговорил Амиров, — Ты не злись на меня? Эта свадьба… она много для меня значит. Прости, что забрал тебя из дома без твоего согласия. Я постараюсь, чтобы в нашей жизни это был единственный мрачный прецедент. Слышишь?

— Да. Хорошо.

— Не думай обо мне хуже, чем я есть, — продолжил Генрих, — Я никогда тебя не обижу. Ни в чем не ущемлю. Что захочешь куплю. Просто подари мне в ответ немного своего женского тепла и ласки. Поверь, я горы сверну ради одного твоего нежного взгляда.

У меня в горле намертво встал ком от услышанного. Эти слова были сказаны тихо и без всякого пафоса. В какой-то степени мне даже стало жалко Генриха, просящего у меня тепла и ласки в ответ. Но себя было жальче.

— Хорошо, Генрих, — ответила, прочистив горло, — Я тебя услышала.

— А теперь встречайте! — со сцены раздался веселый голос ведущего, — Счастливые молодожены! Амиров Генрих Эдельбертович и его очаровательная супруга Амирова Екатерина Михайловна!

Муж бросил на меня довольный взгляд и потянул вперед туда, где свет софитов ослеплял, а громкая речь оглушала. Я выпала в прострацию перед тысячью незнакомых людей. Они аплодировали, свистели и всячески выказывали свою радость.

Нас мариновали на сцене еще тридцать минут. Я что-то отвечала, говорила в микрофон и показывала свою наигранную заинтересованность. Генрих же был по-настоящему доволен и упивался вниманием и моей активностью.

Чуть позже нас отпустили за отдельный стол, и праздник продолжился. Выступали известные музыканты, произносили торжественные речи популярные актеры. Я словно попала на премию Муз-ТВ. Сотни репортеров и фотографов ослепляли нас вспышками камер.

К Генриху без конца подходили самые разношерстные люди. От откровенных бандитов, которых явно на время выпустили из камеры, до солидных бизнесменов. Он каждому уделял время и чинно благодарил за внимание. Лишь с одним гостем у него вышел конфликт.

Помню, я пыталась перекусить небольшим куском мяса, наколотым на вилку, как к нам подошел восточный мужчина. Он был средних лет, что-то около сорока, невысок, с плотным телосложением.

Как и все другие, этот подошел вплотную к Амирову, пожал руку и стал о чем-то говорить, хмуря брови. Генрих несколько раз повысил голос, чем привлек внимание своей охраны. Верные помощники Дмитрий и Сергей моментально выросли из-за спины хозяина.

— Касьян, я даю тебе день, чтобы одуматься и принести мне свои извинения, — прогромыхал Амиров, стукнув кулаком по столу, — Будет мне еще тут апельсиновая* шушера диктовать свои условия. Пошел вон.

Загоревшее лицо гостя побледнело от охватившей его ярости. Он смотрел на Генриха с такой ненавистью, что мне стало не по себе. Видимо, мое удивленное лицо привлекло внимание Касьяна, поэтому он похабно окинул меня взглядом и подмигнул.

— Хорошую ты невесту себе отхватил, Амиров, — Молодая, горячая. Не боишься за свою женушку? Я бы боялся на твоем месте, — мужика уже вовсю несло.

— Ах ты, паскуда! — взбесился муж, — Пошел вон отсюда, пока тебя при всех не вынесли вперед ногами. А наш вопрос пусть повторно решает сход, если так хочешь. Только правда за мной, косорылый ушлепок. Меня поддержали первые два раза, поддержат и в третий.

— Выбирай выражения, Амиров, — с неприкрытой угрозой в голосе сказал гость, — Ты мне должен, а своего я никому не прощаю. Грустно будет, если брачную ночь ты проведешь один? — он мерзко ухмыльнулся, сделав неприличный жест рукой.

— Я все сказал. Те заводы принадлежат мне. Если у тебя есть какие-либо претензии, созывай воровской сход, апельсин. Как думаешь, долго ты после вскрытия всей правды проживешь? — холодно отрезал Генрих.

— У тебя ничего нет на меня, — Касьян пытался удержать лицо, но было видно, как его скула нервно задергалась.

— Вот и узнаешь, есть или нет, — со змеиным оскалом улыбнулся Амиров, — А пока можешь снять с себя мерки и застолбить столяра по дереву.

— Будь осторожен, Генрих. Я такого обращения к себе не прощаю, — процедил гость.

— Я тоже, — веско ответил муж, — Дмитрий, Сергей, позаботьтесь о нашем апельсиновом друге.

Охрана Амирова безмолвными кобрами метнулась к мужчине, взяли под руки и потащили через весь зал под тысячью взглядов.

Муж сел обратно и виновато посмотрел в мою сторону. Меня же это отчего-то развеселило. Он был таким грозным и… устрашающим, когда ставил на место Касьяна, а сейчас смотрит, как нашкодивший щенок.

— Издержки профессии? — спросила его и улыбнулась.

— Можно сказать и так. Совсем тварь берега попутал. Прости, Катюша, что тебе пришлось стать свидетелем этой некрасивой сцены.

— Ничего. Ты был грозен, как тигр, — вдруг ляпнула я.

— Тигр? — задумался он, — Ты мне льстишь, красавица. Скорее престарелый кабан.

Я же впервые за месяц искренне захихикала под удивленным взглядом Амирова.

В груди лопнула натянутая все это время струна, и мой нервный смех набирал обороты. Я смеялась и плакала одновременно. Не могла остановиться, пока весь страх, печаль и злость не покинули меня вместе с воздухом из легких. Слезы размазывали макияж, но мне было все равно. Вернее, мне становилось легче с каждой покинутой слезой и срывавшимся с губ смешком.

— Ну, ну, красавица, — Амиров гладил меня по голове, прижимал к своему пухлому животу и что-то нежно шептал, успокаивая и убаюкивая в своих объятиях.

Я зачем-то его обняла и вскоре успокоилась.

— Ну, стало легче? — мягко спросил Генрих.

— Стало, — кивнула головой и хлюпнула носом.

— Вот и замечательно, Катюш. Зато теперь мы сможем пойти и посмотреть на твой свадебный подарок.

— Подарок? Мне? — подняла на него заплаканные глаза.

— Конечно, тебе. У меня уже есть подарок — это ты, — он нежно провел рукой по моей щеке и поправил выбившуюся прядку.

— У меня все размазалось на лице, — смутилась.

— Ничего, сейчас все быстро поправят. Даже в таком виде твой макияж лучше, чем тот, в котором я тебя впервые увидел, — по-доброму хохотнул он, — Думаю, я еще долго буду веселиться, вспоминая это. Ишь, учудила.

Я лишь фыркнула на это и попыталась скрыть непрошенную улыбку. Через час все было готово. Ведущий плавно подводил к вручению мужниного подарка, девочки стилисты, собиравшие меня с утра, поправили макияж. И скоро всей гурьбой мы отправились на улицу.

Наша свадьба проходила в какой-то старинной усадьбе загородом, часть которой переоборудовали в роскошный большой ресторан. На улице уже было темно, но специальная площадка, куда нас вывели, была хорошо освещена. В центре, на деревянных помостах, перетянутая обворожительным белым бантом стояла ярко-алая навороченная машина. Мерседес самой последней модели, который еще даже не поступил в продажу официальным дилерам.

Все, как я и заказывала, шутя и ерничая за столом. Рука автоматически потянулась к бриллиантовому колье на моей шее.

— Тебе нравится? — тихо шепнул Генрих, обнимая меня со спины.

— Я даже не знаю, что ответить. Машина бесподобна. Красная… красивая, — заворожено протянула, разглядывая сверкающую красавицу.

— Рад, что угадал, — довольно произнес Амиров, — А ты водить-то умеешь?

— Нет, — растерялась я.

— Ну вот, — шутливо и жалобно протянул Генрих, — А я так хотел, чтобы ты меня прокатила по ночной Москве.

— Я научусь! И прокачу, — сначала было вскинулась, а потом улыбнулась.

— Конечно, научишься, — он притянул меня к себе и невинно чмокнул в щечку, — Ты умная и способная девочка.

В этот момент я чувствовала себя крайне непонятно. Не могу даже объяснить, как металась моя душа от привычной застарелой злости на Амирова, отчима с матерью до какого-то нового восприятия реальности.

И дело было не в машине. Она мне сто лет не сдалась. Дело было в том, что я по-новому увидела Генриха. Вернее, я наконец, трезвым взглядом обратила внимание на то, какой он человек. И нет, я не собираюсь бросаться ему на шею с радостными воплями, не собираюсь прощать или принимать. Я всего лишь сделала первый шажок. Так было проще, чем постоянно держать оборону и точить копья.

*Апельсин — первыми носителями звания «апельсин» были грузинские и азербайджанские «воры в законе». Многие из них покупали себе этот статус за деньги, что противоречило установленному в воровском мире порядку.