Кавказская любовь

Шамсият Гаджиевна Абасова, 2019

Главное в юности: правильно выбрать человека с которым будешь идти по жизни. Ведь именно этот выбор определяет счастье и качество всей твоей дальнейшей жизни.

Глава 6

Белая маршрутка с надписью «Махачкала — Хунзах» то сбавляя то прибавляя ход поднималась на перевал. Шамсият всегда выбирала место у окна. Пейзаж проносящийся за окном всегда привлекал ее, хоть она и ехала не в первый раз и все эти красоты видела не раз, она не уставала ими любоваться. Это доставляло ей эстетическое удовольствие. Пейзаж за окном машины который быстро уносился вдаль в каждое время года был разным. В Махачкале и в его окрестностях снега почти не было, но чем выше в горы поднимались тем больше было снега. Окутанные в туман скалы казались угрюмыми и одинокими.

Доезжая до Гоцатля, Шамсият позвонила Айшатке. Сестренка ждала ее с нетерпением и просила позвонить к ней, чтобы встретить. Багажа у девушки не было. С собой она везла только немного сладостей для Айшат и подарок маме, — у нее недавно было день рожденья и Шамсият хотела порадовать ее подарком. Доехав до Арани водитель развернул свою маршрутку на остановке и объявил всем, что они приехали. Пассажиры сразу же оживились, начали искать свои пакеты и сумки которых они поставили под сиденья. Снаружи открыл дверь, и в салон заглянули люди, — родственники или близкие пассажиров которые их встречали.

Шамсият сидела в самом конце салона, она не спешила, ждала пока те кто сидели впереди выйдут. В ожидании она посмотрела из окна, и увидела как на скамейке у магазина сидит ее сестренка.

Айшат самая младшая дочь в семье Сулеймановых. Ей было десять лет и она жила с родителями.

— Шамсият, привет! Наконец-то ты приехала, — как только сестра вышла из маршрутки Айшат подбежала к ней и обняла.

— Привет, Айшатка, я тоже очень скучала! — от девочки пахло домом, тот самый вкусный, приятный, особенный и неповторимый аромат которого так не хватало Шамсият в Махачкале. Махачкалинский дом имел совсем другой запах, может даже лучше чем Хунзахский, но с детства привыкший аромат родного отчего дома не мог заменить в сердце Шамсият ни один другой.

Шамсият полной грудью вздохнула свежий, чистый, родной, горный воздух. Огляделась по сторонам. С одной стороны была узкая наполненная снегом дорога, а дальше виднелись маленькие домики и двухэтажные здания магазинов и кафе. Родной район которого она так самозабвенно любила встретил девушку снегом и солнцем. Солнце в горах было особенным, не таким как в городе. В городе оно блеклое, не яркое, словно выглядывающее через тусклое стекло. А здесь, блестело словно бриллиант: излучая силу, радость, полное сил и стремления делиться своей юностью и свежестью.

— Ладно, идем, будем ждать автобус.

Автостанция Хунзахского района находилась в небольшом поселке Арани, расположенном в 2 км от Хунзаха. Все приезжающие с городов приезжали в Арани и оттуда уже добирались до своих сел. Многих встречали родственники с машинами, а кого с машиной не встретили добирались на попутках, или на автобусах. В каждый населенный пункт в день два раз ехал автобус. Хунзах и Арани связывала небольшая дорога словно нитка перекинутая между двумя селами. Арани — маленький поселок, но здесь расположены много значимых государственных объектов района. В отличие от Хунзаха Арани совсем молодой поселок, и живут здесь переселенцы из разных сел. Образовалось Арани вокруг фортификационной башни, построенной в XIX как военный гарнизон для обороны от наступательных частей армии врага. Хунзах — старинное поселение с многовековой историей. Родовое гнездо интеллигенции аварского ханства.

Пока ждали автобус девушки зашли в супермаркет расположенный здесь же на автостанции. Шамсият в которой раз уже не переставала удивляться тому, что цены на продукты здесь ниже городских. В ее понимании, да и по обычной логике должно было быть наоборот, ведь продукты в Хунзах ввозились из Махачкалы, а значит там должно было быть дешевле. Девушка не удержалась и задала вопрос пожилой продавщице:

— У вас здесь цены намного ниже чем, в Махачкале. Честно говоря я очень удивлена. Не скажете, почему так?

— В Махачкале они сверху наценку ставят больше чем мы. Хотя им продукты достаются дешевле, они ведь за дорогу не платят.

— Вы разве не в Махачкале покупаете?

— Да, но у поставщиков, а не в обычных магазинах. Поставщики нам и им по одной цене дают.

— А почему тогда там дороже? Ведь у вас еще и за дорогу наценки должны быть.

— Не знаю милая не знаю. Но говорят, что там они за аренду платят больше, коммунальные услуги там выше, потому и цены высокие.

— Ясно. Спасибо вам большое.

Девушки еще прошлись по магазину. Все, ну почти абсолютно все товары были дешевле чем в городе. У Шамсият даже возникла идея уезжая в город купить здесь на месяц продукты с собой.

«Дом! Родной дом!»

Наконец-то Шамсият оказалась дома. Дом у семьи Сулеймановых был большой, двухэтажный, — старинной постройки. Его построил еще прадедушка Гамзата. Каменный, крепкий, он обещал стоять еще не мало лет. Сестры зашли домой и Шамсият сразу стало по-особенному тепло и уютно.

С того дня как она в последний раз была здесь прошло только четыре месяца, и в доме почти ничего не изменилось.

— Шамсият, ты наверно голодна, я согрею тебе плов, — Айшат пошла на кухню.

— Айшат, подожди, а где мама?

— Мама в школе.

— А что ей сегодня в школе делать? Каникулы же.

— Дауд Арсланович уезжает. Сегодня он созвал внеплановый педсовет. Не все учителя, конечно, придут. Наша Халимат Магомедовна например, уехала в город на каникулы. Но те кто в Хунзахе наверно пришли.

— Ой как хорошо! Я тоже пойду в школу. Я по маме скучаю, и по школе тоже, — в глазах девушки «заиграли веселые огоньки», — идем вместе.

— Нет! Школа мне уже надоела. Не хочу еще и на каникулах туда ходить.

От дома до школы было только 5 мин ходьбы. Школа находилась на главной улице Хунзаха. Шамсият еще издали увидела коричневую крышу здания и в душе у нее появилась особая радость смешанная с тоской, — щемящая душу тоска, и радость одновременно. Радость, что вновь видишь родные стены в которых прошло детство, а тоска потому, что это все прошло и никогда уже не вернуть.

В школе было тихо. Шамсият решила пройтись по школьным коридорам. Прошло полтора года как она окончила школу и за это время здесь ничего не изменилось. На девушку нахлынули воспоминания: столько интересного, хорошего, доброго было в этих стенах: Вспомнила свой класс, одноклассников, учителей… Наконец она прошла в кабинет химии, где учительницей была ее мама. Класс был открыт.

— Мамочка, Шамсият увидев маму бросилась ей на шею словно маленькая.

Шамсият не ожидала увидеть маму здесь.

— Ты приехала родная?

— Да. И сразу же решила зайти за тобой в школу.

— Мы с папой хотели остаться дома, чтобы встретить тебя, но так получилось, что папе пришлось уехать в село Заиб, а меня вызвали в школу.

— Ничего страшного. Я прекрасно добралась. Меня Айшатка встретила.

— Сейчас возьмем методические материалы и пойдем домой, — Умакусун потянулась к ящику стола в котором лежали все ее принадлежности.

— Хорошо. А кто еще в школе? Я хочу увидеть своих учителей.

— Сакинат Расуловна говорила вместе домой пойдем! Она должна быть у себя. Зайди к ней, она часто спрашивает о тебе, и переживает.

— А что переживать, у меня все хорошо?! Только скучаю по вам по всем.

Сакинат Расуловна была классной руководительницей Шамсият.

— Понимаешь, доченька, мы, учителя, привязываемся к вам, к своим ученикам, и у нас сердце болит за вас. Мы переживаем ваши неудачи и радуемся когда у вас все хорошо. Сакинат часто спрашивает о тебе.

Шамсият пошла в кабинет русского языка и литературы, в котором должна была быть ее бывшая классная руководительница. Но ее там не было. Кабинет был закрыт. Девушка направилась к учительской где должно быть состоялся педсовет. Там она нашла еще несколько учителей. Она поздоровалась с ними, и учителя в свою очередь были очень рады ее увидеть. Среди них была и Сакинат Расуловна.

— Ну как у тебя дела моя, умница? — начала Сакинат Расуловна когда они остались одни.

— Все хорошо! Вот только скучаю я по Хунзаху, — глаза у девушки вдруг стали мокрыми. Она отвернулась, чтобы учитель этого не заметила, и продолжила. — Я сама не ожидала, что так будет. Вначале мне говорили, что это пройдет, но не проходит, моя душа словно не со мной. Я скучаю по всем вам.

— Да. Мама рассказывала.

— А в остальном все хорошо! — наконец девушка улыбнулась.

— Постой, постой, — только сейчас учительница обратила внимание на короткий хвостик волос которые выглядывали из-под платка, — ты что, отрезала косу?

— Да, — девушка поймала на себе строгий, осуждающий взгляд учительницы, такой, какой она и ее одноклассники иногда ловили на себе все годы обучения в школе. — Понимаете, в Махачкале все такие модные, современные, и я со своей длинной косой выглядела слишком уж старомодно. Надо мной даже прикалываться начали. А волосы у девушки должны быть такими, чтобы из них можно было делать разные красивые прически, а не только в косу заплетать.

В Хунзахе было холодно. Покрытые коркой льда улицы жители сыпали золой или песком, чтобы не упасть. Шамсият вышла на балкон, отсюда открывался великолепный вид на Тобот и Хунзахский водопад. Она оглядела просторы покрытые белоснежным снегом, снег казался таким чистым, белым и нетронутым словно его специально берегли сохраняя первозданный вид. А над этими просторами величественно возвышалась «Седло гора», словно седой великан многое повидавший на своем пути. У Шамсият возникла идея подойти к обрыву, прогуляться по Тоботу, но она быстро отказалась от этой идеи, так как снег был почти по колена, и пробираться было бы сложно.

«Вот бы сейчас лыжи сюда, — вспомнила Шамсият Чиндирчеро, — Почему интересно у нас в районе не строят горнолыжный курорт, природа у нас шикарная, зимы снежные, горы крутые, есть где разгуляться. Так хорошо было бы если у нас был курорт».

Но… курорта здесь не было. Несмотря на возможности которые природа щедро предоставила строить его не торопились, или вовсе не планировали. Шамсият стало грустно от всего этого. Она очень сильно любила свой район, свое село. А в последние годы район и села в нем опустошались, люди переезжали в город и в другие населенные пункты потому, что в своем родном селе не находили работу. Было сложно обустроить быт и жизнь. Даже в Хунзахе было очень много заброшенных медленно разрушающихся домов. А в других селениях опустошения происходили еще интенсивнее.

Для себя же Шамсият твердо решила, что жить и работать она будет только в Хунзахе. Замуж она выйдет за Хунзахского парня который будет жить здесь.

В этот момент она вспомнила Абдулджалила. Этот статный, невероятно красивый юноша разбудил в ее сердце нежные, доселе незнакомые ей трепетные чувства. Но она не относилась к ним серьезно, так как с детства их как и всех девушек горянок воспитывали, что замуж можно выходить только за своих: за парня своей нации, со своего села и желательно своего тухума. Рабият вышла замуж за троюродного брата. Разита тоже была засватана за Хунзахца. У Шамсият пока не было жениха. Но она знала, что жениха ей выберут родители, а она готова выходить за того, кого ей выберут, ведь они знают лучше и никто не желает своим детям добра больше чем родители. Так было принято из покон веков.

Но сейчас этому правилу уже не следовали столь категорично как в старину. Были такие кто нарушали эти неписанные правила и выходили замуж за парней с других сел, других национальностей. Но Шамсият считала, что этим девушки сами усложняют себе жизнь. «Тот кто любит свое село, свою нацию разве может жениться или выходить замуж за представителей других сел или других наций», — рассуждала девушка, так учили ее родители. И дело не в том, что другая нация или другой район плохие, дело в том, что они другие, и выбирать их предпочитая своим значит не уважать своих.

«Абдулджалил аварец, но с другого района, он цумадинец, — потому Шамсият умом не рассматривала его как своего будущего мужа, а сердце все время рисовала перед ней его образ. Девушку пугали и одновременно радовали нежные чувства которые испытывала к парню. Ей хотелось наслаждаться впервые пробудившимися в ее сердце чувствами, растворяться в них. Эти ощущения были единственным приятным, что было у нее в Махачкале. Все остальное ей там не нравилось: пафос городских девчонок, отстраненные отношения с людьми, необходимость ездить на маршрутках на которых постоянно или опаздываешь или приходишь слишком рано в университет…

Шамсият решила еще раз поговорить с отцом о том, чтобы тот разрешил ей перевестись на заочное обучение и вернуться жить в Хунзах.

Она знала, что любимое блюдо отца аварский хинкал с сушенным мясом. Каждый раз, приезжая готовила это блюдо, чтобы порадовать его.

Гамзат возвращался из мечети. Особенно в зимние месяцы он взял для себя за правило посещать мечеть для коллективного ночного намаза. После намаза Абдулла, — дибир Хунзаха проводил проповедь-наставление для молодежи, для взрослых мужчин, стариков… для всех. Гамзат старался не пропускать эти проповеди. В них он находил ответы на все свои вопросы и по ним собирал благие деяния в путь на мир этот и вечный.

Еще у ворот Гамзат почувствовал аромат вареного сушенного мяса. Голодного и уставшего мужчину порадовал этот аромат. Шамсият услышала как отец вошел в дом. Она вышла поздороваться с ним.

— Добрый вечер папа! Устал наверно? — в платке, в халате и в переднике которое частично было заляпано мукой Шамсият предстала перед отцом.

— Нет! Не устал, но голодный.

— Я приготовила хинкал. Сейчас накрою на стол.

Шамсият была самой мягкой и доброй из дочерей. Она всегда когда приезжала готовила любимое блюдо отца. А если отец приезжал в город так же готовила хинкал. Гамзату казалось, что Шамсият любит его и привязана к нему больше других дочерей.

Мясо уже сварилось. Девушка переложила его в другую кастрюлю и закрыла крышкой, чтобы не остыло. Варенное сушенное мясо приятно на вкус как в холодном так и в горячем виде. Но сейчас Шамсият хотелось подать его горячим. Айшат помогала накрывать на стол. «Так, что я еще не доделала? Соус и чеснок я уже приготовила. Оставалось только сварить хинкал». Это дело она оставляла до того момента пока придет отец. Аварский хинкал, блюдо которое варится за пять минут и подавать надо сразу после варки.

Поздоровавшись с отцом Шамсият поспешила на кухню. Она раскатала заранее готовое тесто и порезала его на маленькие четырехугольные части. Их она бросила в кастрюлю с кипящей водой. Аварский хинкал очень капризны на варку. Варить их надо определенное количество времени. Шамсият варила их ровно четыре минуты. Не больше и не меньше. Если варить их хоть на минуту больше они получались твердыми и темными, а если меньше они просто недоваривались. По истечении четырех минут девушка вытащила хинкал, аккуратно выложила их на блюдо, вместе с сушенным мясом и пошла звать домочадцев за стол.

Ужинали молча. В семье Сулеймановых было не принято разговаривать во время еды. Шамсият сидела и наслаждалась в кругу семьи. Она снова была в теплом, домашнем очаге. Рядом мама, папа и сестра.

Гамзат был в веселом расположении духа. Еще бы: приехала его дочь, его гордость и красавица Шамсият. Все его дочери были хороши, отцу не принято хвалить своих дочерей, но Гамзат гордился ими всеми.

«Ну и что, что нет сына. Значит такова воля Аллаха. Зато Всевышний дал четырех дочерей. Все красавицы, умницы, глаза радуются, просто загляденье. Вот выйдут замуж и будут у меня сыновья» — рассуждал Гамзат. Старшую, свою особую радость, и гордость, — Рабият, Гамзат уже выдал замуж. За достойного парня. Из хорошего тухума, сын достойных родителей. Умный, воспитанный… — Мурада, Гамзат считал достойной оправой для такого бриллианта как его дочь. Он любил зятя по-отечески и гордился им.

Гамзат каждый раз радовался когда приезжали дочери. Разита в этот раз не приехала. Своенравная и строптивая, — она как уехала в город уже больше не хочет возвращаться в Хунзах. А Шамсият другое дело. Она использует любую возможность, чтобы приехать в отчий дом, навестить родителей.

Когда-то их дом был «полной чашей» и все члены семьи собирались вечером за столом: он с женой и их дети: Рабият, Разият, Шамсият и Айшат. Он как глава семьи всегда первым делал Бисмиллях (просил Аллаха благословить пищу) остальные члены семьи шепотом повторяли за ним и приступали к еде. Ели всегда молча. Лишь иногда слышались просьбы передать что-то. После еды благодарили Аллаха, а жена иногда делала дуа, в которой просила Аллаха угостить души всех умерших вкусной трапезой, называла имена всех умерших в их роду, а так же просила Аллаха благ для своей семьи и уберечь их от плохого. А теперь семья постепенно опустошалась. Дети выросли. Уехали учиться в город. Рабият вышла замуж, у нее уже своя семья, свой дом. Разита засватана и тоже скоро выйдет замуж. У Шамсият пока жениха не было, но отец знал намерения дочери выйти замуж только за того кто будет жить в Хунзахе. И это его радовало. Хоть одна из дочерей пусть живет рядом и он будет иметь возможность часто видеть внуков.

Первым из-за стола встал папа. Он поблагодарил дочку и пошел по своим делам.

— Милая сестренка, я бы очень хотела тебе помочь, но я сегодня за целый день слишком сильно устала, — Айшат поцеловала сестру в щечку и не дожидаясь ответа убежала в свою комнату.

Помогать дочери осталась Умакусун. Убирать было не так уж много, просто женщине хотелось побыть с дочерью, поговорить с ней.

— Шамсият, я еще раз поговорила с папой насчет твоей просьбы разрешить тебе взять заочное обучение. Он сказал, что после третьего курса найдет тебе здесь работу и тогда переведешься. Просто так заочное обучение тебе ничего не даст. А если будешь работать ты научишься своей профессии.

— Мам, ну до конца третьего курса еще два года.

— Ну и что! Учись дочка. Чего тебе не хватает? Ты живешь в самом красивом городе северного Кавказа, учишься в самом лучшем университете Республики. Папа предоставил вам целый дом. Живи и наслаждайся. Не понимаю я тебя. У других дочери просто счастливы, что живут в городе, обратно возвращаться не хотят. А ты? Что у тебя здесь, что так сильно не хочешь уезжать?

— Не знаю, мама! Не знаю за что, но я люблю Хунзах. Люблю его просторы, зеленые дали, сочные луга, снежные зимы… Ты знаешь в Махачкале снег пошел только недавно, и уже растаял?

— Знаю, — строго сказала женщина, — в Махачкале мягкий и теплый климат. Это же хорошо.

— Может и хорошо, но я люблю здесь. Я привыкла здесь.

— О, Аллах! — женщина схватилась за голову, — привыкла она. Этой малолетке только 18 и она о привычках говорит. Как будто всю жизнь прожила. Что ты будешь делать если выйдешь замуж в город, и придется жить с мужем в Махачкале?!

— А я не выйду за того кто живет в Махачкале. Я выйду замуж только в Хунзах.

— Ох, не зарекалась бы ты дочка, не зарекалась бы. Мы не знаем как сложится наша жизнь. Вот я просто влюбилась в этот чарующий город когда поехала туда учиться и мечтала остаться жить там. Ох как я мечтала, как мечтала! Но, — Умакусун грустно посмотрела на дочь, — вот уже пятый десяток живу в селе.

Девушка подошла к матери и обняла ее. Шамсият знала как сильно маме нравилась Махачкала когда она там училась. Выходя замуж за папу, она даже не думала оставаться жить в селе. Отец тогда ждал, пока получит распределение в город, и тогда поедут туда жить. Но, неожиданно папе предложили хорошую работу в Хунзахе, и с тех пор они здесь.

— Ну если суждено мама, значит суждено. Значит буду жить в Махачкале. Что же теперь? Хотелось бы, конечно, здесь. Жить рядом с вами. Ходить каждый день в гости к вам. Дети будут знать аварский язык, — Шамсият отпустила мать и посмотрела ей в глаза. — Мама, ты знаешь, в Махачкале многие дети не знают своего родного языка. Разговаривают на русском.

— Знаю дочка. Это, конечно, печально, но это бич современности. Многие забывают свой родной язык.

— Забывают, потому что родители дома между собой не говорят на родном языке. А вот мои дети, не важно где будут жить, будут говорить на аварском.

Умакусун улыбнулась. Ее умиляли мечты дочери.

— Дай Аллах, доченька, дай Аллах, все твои мечты сбудутся.

Шамсият проснулась от того, что в комнате было слишком много света. Укрывшись от нахального солнечного лучика который упрямо лез в глаза она вспомнила как вчера перед сном задернула занавеску и подняла жалюзи и какое-то время смотрела на звезды любовалась на улицу.

Шамсият встала и выглянула из окна. Люди убрали снег с дороги, разгребли ее в кучи по краям, и теперь улица представляла из себя коридор со снежными перилами. Снег блестел. Солнце светило так сильно, что его свет заставил зажмуриться даже Шамсият которая находилась в комнате. Солнце в горах светит очень сильно, и даже зимой часто ослепительно светит, но мало греет, и снег в горах тает только весной.

Шамсият посмотрела туда, куда звали ее сердце и душа. Тобот — обрыв высоких скал, откуда в ущелье падает несколько мелководных ручеек, образуя высокие водопады.

Одевшись девушка спустилась вниз. Дома никого не было. Шамсият поставила себе чай. Кушать ей не хотелось, она посмотрела на часы, время показывала 11:20. «Вот это я так долго спала», — удивилась девушка. Но потом вспомнила, что это горский воздух предрасполагает к глубокому и крепкому сну. Выпив чай Шамсият решила пойти в Тобот. Она очень любила это место. Она с часто ходила туда с сестрами, с одноклассниками, а иногда и одна. Когда ее одолевали сомнения, и у нее возникали проблемы, она шла к Тоботу одна и медленно прогуливалась там. Это помогало ей находить верное решение.

Девушка одела дутик, закуталась в мамину шаль и весело направлялась в Тобот. Тобот был излюбленным местом туристов, гостей Хунзаха, а также самих жителей, потому Шамсият обнаружила, что дорога, ведущая к Тоботу, очищена от снега. Солнце светило ослепительно, снег блестел как тысячи россыпь бриллиантов. Шамсият подошла к обрыву, вода у основания водопада замерзла и устроила настоящую ледяную башню. Подойдя на край обрыва перед девушкой открылся просто великолепный вид обрыва: крутые скалы, и ущелье куда если упасть умрешь мгновенно. Шамсият этот вид был давно привычен, но все равно она каждый раз не переставала восхищаться красотой и живописностью природы родного края. Вдруг она вспомнила Абдулджалила: «вот бы он тоже увидел эту красоту» Шамсият сделала фото самого живописного места и отправила Абдулджалилу. Ответ пришел почти сразу же: «Очень красиво. Это где?»

Конец ознакомительного фрагмента.