Симфония тьмы

Чингиз Абдуллаев, 1996

Наемный убийца Ястреб, бежавший из тюрьмы, недолго остается без работы – ему поручают убрать известного композитора Джорджа Осинского, гастролирующего по Европе. Осинским пристально интересуются израильская и американская разведки. Известный криминалист-аналитик Дронго пытается предотвратить покушение на композитора. Пути Ястреба и Дронго пересекаются.

Почти все факты, приведенные в книге, основаны на безумных предположениях автора, который излагает свою версию возможного и не принимает никаких судебных исков по поводу событий, описываемых в романе. Каждый волен сам определить свое отношение к этой книге.

Интерлюдия

Его уговаривали уже второй час подряд. Говоривший с ним представитель Службы внешней разведки явно нервничал, понимая, насколько сложным будет его задание. И поэтому выглядел в этом споре неубедительно.

— Ну почему именно я должен ехать, — нервничал Дронго, — это же настоящий идиотизм. Я вообще не работаю на вашу службу. А уж тем более я не обязан работать на еврейское государство. У них и без меня вполне хватает агентов по всему миру.

— Но вы же понимаете — исключительные обстоятельства… — с несчастным лицом говорил генерал, — так получилось…

— Если у вас так получилось, почему я должен из-за этого страдать? — злился Дронго. — Да поймите вы наконец — у них самая мощная служба разведки в мире. Это все глупости. Они придумали какую-то дурацкую игру и хотят втянуть вас.

— Мы проводили с ними интенсивные переговоры, — возразил генерал, — они сами вышли на связь и предложили это сотрудничество.

— В жизни не поверю. По эффективности своих действий израильская разведка МОССАД всегда была на первом месте. Уже потом за ней шли ЦРУ, КГБ, Сикрет Интеллидженс сервис, БНД и тому подобная мелочь. Не верю.

— Но это их просьба, — разозлился наконец генерал, — неужели вы не понимаете, как нам важно налаживать контакты с МОССАДом?

— Понимаю. Поэтому вы и хотите меня подставить?

— Нет. Я же вам объясняю. Их руководитель встретился с нашим министром иностранных дел в Израиле, когда Примаков был там с визитом. Они обсудили эту проблему и решили, что подключение нашего сотрудника было бы наиболее целесообразно.

— Ваш министр иностранных дел сделает из МИДа одну большую разведшколу. Ему мало, что он взял заместителем своего бывшего зама из Службы внешней разведки контр-адмирала Зубакова, так он хочет по-прежнему курировать и всю разведку?

— Это не наше дело. Так вы согласны? — Генерал нахмурился.

— С кем именно он говорил?

— С директором МОССАДа.

— Это я понимаю. А имя есть у этого директора израильской разведки?

Генерал замялся. Почему-то посмотрел по сторонам.

— Вообще-то это один из самых больших секретов Израиля. В Израиле есть по этому поводу даже специальный закон, запрещающий упоминание имени директора МОССАДа.

— Может, мне куда-нибудь сбегать, пока вы будете решать, говорить мне его имя или не говорить?

— Какая вам разница? — не понял генерал. — Придумайте любое имя.

— А я не хочу придумывать. Мне важна степень вашей откровенности. И, конечно, откровенности МОССАДа. Мне не нравится, когда с заданием, пусть даже очень сложным, не справляется лучшая разведка мира.

— Почему вы все время говорите, что они лучшие? Можно подумать, кто-то считал наши рейтинги. — Генерал был недоволен. — В разведке вообще не подходят эти критерии, как в спорте — чемпион, вице-чемпион, экс-чемпион, пятое место, десятое. Все достаточно условно.

— Считали, — отмахнулся Дронго, — вы не читаете зарубежной прессы. На первом месте в мире по эффективности всегда был МОССАД. Кстати, КГБ был раньше на третьем месте, сразу после ЦРУ. Думаю, ваша СВР уже где-то пятая или шестая.

— Вы будете работать или нет? — вконец разозлился генерал.

— Так с кем разговаривал Примаков?

— С директором МОССАДа… — генерал наконец назвал имя.

— Между прочим, вы только что нарушили израильский закон, — улыбнулся Дронго. — Кто еще присутствовал на встрече?

— Я не знаю. Что у вас за вопросы?

— Мне важно знать все. Я хочу быть уверен, что туда, куда вы меня посылаете, я могу ехать относительно спокойно. И меня там не ждут. Вы представляете степень сложности этого задания, если с ним не может справиться даже МОССАД?

— Вы с ума сошли, Дронго?! — нервно спросил генерал. — На встрече были только два человека с израильской стороны и Примаков с нашей.

— Кто был второй? Примаков, наверно, еще не выучил иврит? Или он его знает?

— Вы не считаете, что переходите всякие границы приличия? Второй был бывший директор ШАБАКа [ШАБАК — служба внутренней контрразведки Израиля. В отличие от МОССАДа — службы внешней разведки, занимается обеспечением безопасности в самой стране. Имена руководителей спецслужб считаются государственной тайной.]. Надеюсь, вы не думаете, что он может вас выдать?

— Не думаю, но мне нужно все знать. Если они действительно встречались с Примаковым во время его визита в Израиль, значит, эта командировка не просто опасная, но и очень неприятная. Значит, меня обязательно будут ждать на месте.

— Кроме этих троих, о задании знаем только мы с вами. И наш директор Службы внешней разведки. На этот раз ваша интуиция вас подвела, Дронго. Надеюсь, все пятеро вне подозрений?

— Шестеро, — невозмутимо заметил Дронго, — с Примаковым наверняка был переводчик. Или израильтяне привели своего переводчика?

Генерал усмехнулся.

— У вас действительно неплохие аналитические способности. Я, признаться, не верил в легенды, которые о вас рассказывают.

— Там был переводчик?

— Там не было переводчика, — чеканя каждое слово, ответил генерал, — среди собеседников Примакова был человек, хорошо знающий русский язык.

— Вы хотите сказать, что директор МОССАДа говорит по-русски? Или директор ШАБАКа? Вам не кажется, что в таком случае министр иностранных дел говорил не с теми людьми?

— Он говорил с теми. Один — бывший эмигрант из Советского Союза. Но он вне всяких подозрений в Израиле, по этому поводу можете не беспокоиться. И не нужно демонстрировать свое остроумие.

— Какое, к черту, остроумие. Насчет подозрений пусть израильтяне сами разбираются. А я в таком случае просто откажусь. Только этого мне не хватало, — впервые за время разговора несколько растерялся Дронго, — как это, бывший эмигрант? И руководители спецслужб Израиля ему поверили? Ничего подобного я не могу себе даже представить. Один из генералов — бывший эмигрант? Вы понимаете, что говорите? В таком случае вас просто обманули.

Генерал покачал головой.

— Какой вы, однако, дотошный. Это был бывший директор ШАБАКа генерал-майор Йоси Гиноссар [Йоси Гиноссар — подлинная фамилия бывшего директора ШАБАК. Его родители, проживавшие в Вильнюсе, эмигрировали в Израиль еще в шестьдесят седьмом, когда официально такого права на выезд в СССР не существовало. (Прим. автора.)].

Ему было всего двенадцать лет, когда родители увезли его в Израиль в шестьдесят седьмом году. Он учился в обычной вильнюсской школе. Был пионером, как все. А потом в Израиле стал руководителем ШАБАКа.

— Это он вам так сказал? Тогда не давали разрешения на выезд, — возразил Дронго.

— Вы и это знаете, — уже ничему не удивлялся генерал. — Они выехали как поляки. Его мать родилась в Польше, когда Вильно был в составе польского государства. Потом Вильнюс перешел в состав Литвы по соглашению между Гитлером и Сталиным, когда Польша была разделена. После войны Вильнюс так и остался в составе Литвы. А бывшим польским гражданам разрешалось выезжать из СССР в Израиль.

— Кроме него, больше никого не было?

— Не было. С нашей стороны был только Евгений Максимович. С их стороны — директор МОССАДа. И этот своеобразный переводчик.

— С этим все ясно. И хотя мне по-прежнему не нравится сама форма обращения израильтян к нашему министру, я, кажется, попытаюсь взяться за это дело.

— Когда вернетесь, сами скажите об этом в Тель-Авиве.

— С чего это вдруг вы стали с ними так дружить? — нахмурился Дронго. — Кажется, вы всегда рассматривали МОССАД как потенциального врага. Почему вдруг такое согласие?

— Это вопрос не ко мне. Я выполняю приказ, — строго заметил генерал.

Его просто раздражали подобные вопросы этого непонятного агента. Хама и интеллектуала, невоспитанного «волонтера» и прекрасного аналитика в одном лице. Он уже был наслышан о чудачествах этого человека и только поэтому так терпеливо и долго отвечал на его вопросы, с трудом заставив себя сдерживаться.

— И что я должен сделать? — спросил наконец собеседник.

— Это вам расскажут при встрече, — уточнил генерал, — мы только знаем, что они сами вышли на связь с нами. И сами предложили это сотрудничество. Я думаю, у вас появилась прекрасная возможность доказать, что нас поставили ниже их лишь по недоразумению.

— Вас, генерал, вас, — дерзко заметил Дронго, — не забывайте: после распада СССР я гражданин другого государства. И вполне могу отказаться от вашего лестного предложения.

Генерал стиснул зубы, но промолчал. И лишь потом, чуть успокоившись, спросил:

— Вы согласны?

— Придется согласиться, — притворно вздохнул его собеседник и вдруг улыбнулся: — Хотя мне все равно не нравится это непонятное задание. И ваша непонятная дружба мне тоже не очень нравится. Такого еще никогда не было. Чтобы МОССАД кого-то и о чем-то попросил. Именно поэтому я согласен. Возможно, я об этом еще и пожалею.

— Я доложу, что вы в принципе согласны, — вздохнул генерал, заканчивая беседу. И, уже не удержавшись, поинтересовался: — Для чего нужны были все эти вопросы? Вы ведь с самого начала решили для себя, будете работать или нет. А эти расспросы никому не нужны. Или вы таким образом самоутверждались? Многие люди, даже наши сотрудники, если еще и знают о МОССАДе, то о ШАБАКе вообще никогда не слышали. А вы делаете вид, что все знаете. Это неправильно, Дронго, — назидательно сказал генерал.

— Конечно, — согласился его собеседник, — я думал, третьим генералом с израильской стороны был еще и руководитель АМАНа — военной разведки Израиля. Вы знаете такую организацию?

Генерал открыл рот, чтобы произнести какие-нибудь слова, но их у него просто не было.

— Когда-нибудь вам отрежут ваш длинный язык, — только и нашел что сказать генерал СВР, никогда не слышавший про АМАН. Он вдруг подумал, что этот агент знает слишком много. «Кажется, такие умирают молодыми», — пришла в голову коварная мысль. Он впервые за все время разговора чуть усмехнулся.