Допустимая погрешность

Чингиз Абдуллаев

В этой дружеской компании собрались богатые, преуспевшие в бизнесе люди. Их настоящее и будущее кажется безоблачным. Но вот с ними начинают происходить трагические события. Двое из них умирают при странных обстоятельствах, у третьего крадут из сейфа важнейшие документы… Может быть, это не более чем цепь невероятных совпадений и остальным участникам компании ничего не грозит? Эксперт по вопросам преступности Дронго, расследующий это дело, убежден в обратном. Над всеми друзьями нависла смертельная опасность. Но кто угрожает им? И кто из них окажется следующей жертвой?..

Глава 4

— Добрый день! — громко приветствовал их Ратушинский.

На нем был темно-синий костюм, белая сорочка. Похоже, он примчался прямо с заседания. Дронго посмотрел на часы. Было около четырех часов дня.

Борис Алексеевич подошел к супруге и поцеловал ей руку. Затем поочередно пожал руки гостям, оглядывая по очереди всех присутствующих. Было видно, что он сильно нервничает. Очевидно, его состояние заметила и Майя Александровна.

— Принести что-нибудь выпить? — спросила она у супруга. — Ты сегодня какой-то запыхавшийся.

— Немного понервничал на работе, — натянуто улыбнулся Ратушинский. — Я выпью квасу.

Когда хозяйка дома вышла из комнаты, он быстро обратился к Дронго:

— Вы успели ее расспросить?

— Мы немного поговорили.

— Вы не спрашивали ее о Лисичкине? — уточнил Ратушинский значительно тише.

Вейдеманис нахмурился. Они с Дронго переглянулись. Обоим не понравился вопрос Бориса Алексеевича.

— Она знает, что документы опубликовал Лисичкин, — сказал Дронго. — Не понимаю, что вас волнует.

— Она не знает, что мы пытались договориться, — еще тише сообщил Ратушинский, оглядываясь на дверь. — И я прошу вас никому не говорить об этом. Лисичкина уже нет, а вам я сказал об этом, чтобы вы поняли мое положение и согласились принять участие в расследовании.

— Поэтому вы так быстро приехали, — понял Дронго. — Вы ведь должны были быть здесь в пять часов.

— Да, — мрачно ответил Борис Алексеевич. — Я вспомнил, что не успел предупредить вас об этом, поэтому бросил все дела и приехал сюда.

— Мне не нравится ваша забывчивость, — сказал Дронго. — Почему вы скрываете от своей супруги ваши переговоры с Лисичкиным?

— Вы же с ней уже говорили, — ответил Ратушинский. — Неужели вы ничего не поняли? Она представить себе не может, как можно договариваться с непорядочным человеком. А погибшего журналиста она считала именно таким. Она бы не поняла, зачем мне нужно узнать имя вора.

— Странные у вас отношения с супругой, — вмешался Вейдеманис.

Он сказал эту фразу очень тихо, но Ратушинский его услышал и вздрогнул. Он всегда невольно вздрагивал, когда слышал свистящий шепот молчаливого напарника Дронго.

— Возможно, — повернулся он к Эдгару, — но это мое личное дело, что следует рассказывать в семье, а о чем нельзя говорить. Или я ошибаюсь?

В этот момент в гостиную вошла Майя Александровна. Передав стакан мужу, она села на диван.

— Вы о чем-то говорили? — спросила она.

Ратушинский чуть не поперхнулся.

— Мы говорили об этих документах, — выдавил он, чуть нахмурившись.

— Это становится похоже на навязчивую идею, — улыбнулась Майя Александровна. — Вполне возможно, что документы попали к журналисту без помощи людей, которые были в нашем доме.

— Мы с тобой уже обсуждали эту проблему, — возразил Борис Алексеевич, — и ты согласилась, чтобы я пригласил наших гостей.

— Конечно, согласилась, — ответила она, — чтобы тебя успокоить. Я думаю, наши гости сумеют убедить тебя, что в нашем доме бывают только порядочные люди.

Ратушинский нахмурился, но промолчал.

— Ваша секретарь будет сегодня? — поинтересовался Дронго.

— Да, — кивнул Борис Алексеевич, — она подъедет к шести часам. А моя сестра с мужем приедет уже скоро. Они обещали быть пораньше.

— Вы их предупредили о нашем визите? — уточнил Дронго.

— Нет. Мы представим вас, как друга нашей семьи. Как друзей, — поправился Ратушинский, взглянув на Эдгара.

— А супруги Денисенко?

— Они приедут позже. У Миши сегодня дела, — ответил Борис Алексеевич.

— Я говорила с Инной, — добавила его супруга, — она приедет пораньше, а Миша — позже.

— У них две машины? — спросил Дронго.

— Да, — ответила Майя Александровна, — Инна хорошо водит машину. У нее «Фольксваген», а у ее мужа «девятка». Иногда Инна подвозит меня, хотя Борису Алексеевичу не очень нравится, когда я сажусь в другие машины. Он считает, что меня могут похитить. Хотя в мои годы я уже никому не нужна, — засмеялась хозяйка дома.

— Я не был бы столь категоричен, — сразу вставил Дронго.

— Вы настоящий джентльмен, — одобрила его Майя Александровна.

Достав пачку сигарет, она вынула длинную сигарету, и Ратушинский сразу предупредительно щелкнул зажигалкой.

— Когда пропали документы, в квартире было пять человек, — напомнил Дронго, — если не считать вас двоих. Скажите, кто, кроме секретаря, мог войти в ваш кабинет, Борис Алексеевич?

— Никто, — уверенно ответил Ратушинский, — даже Майя Александровна не входит туда, если меня нет дома. И Юлия могла войти, только когда я был в кабинете.

— Да, — согласилась его супруга, — никто без разрешения не может входить в кабинет Бориса Алексеевича, даже прислуга. Только когда он сам разрешает.

— И ваша сестра?

— И она тоже, — подтвердил Ратушинский.

— Вы не проверяли, не были ли знакомы Михаил Денисенко и погибший журналист Лисичкин? — спросил Дронго.

— Мне не нравятся ваши вопросы, — сказала Майя Александровна, чуть нахмурившись. Она держала сигарету длинными тонкими пальцами, высоко подняв руку. — Вы считаете, что среди наших знакомых могут быть недостойные люди?

— Я не сказал, что муж вашей подруги украл документы, — возразил Дронго. — Возможно, Лисичкин воспользовался его доверием. Или использовал близость Михаила Денисенко к вашей семье.

— Миша не такой человек, чтобы доверяться первому встречному, — возразила хозяйка. — И вообще подобное расследование мне кажется немного несерьезным. Вы извините меня, господин Дронго — так, кажется, вас называют, — но каким образом вы думаете найти вора? Расспрашивая нас о каждом подозреваемом? Неужели вы думаете, что мы можем сказать о ком-то что-нибудь плохое? Мы знаем этих людей много лет и ничего такого за ними не замечали. У каждого из них могут быть свои слабости или недостатки, но ни один из них не способен на подлость, в этом я убеждена. Я понимаю, что вы специалист в этой области и постараетесь запутать всех своими вопросами, но, уверяю вас, от этого ничего не изменится. Мы все равно не сможем кого-то подозревать.

— Я не пытаюсь вас запутать, — возразил Дронго, — это не мой метод. Я стараюсь понять, кто мог взять документы. И не обязательно из корыстных побуждений. В моей практике бывали случаи, когда документы воровали, чтобы помочь другому человеку или кого-то спасти.

— Это явно не тот случай, — буркнул Борис Алексеевич. — Документы были взяты только для того, чтобы меня «утопить».

— Возможно, — согласился Дронго, — но тогда нужен мотив. Должны быть ясны причины такого поступка. Если мы поймем причины, то сможем ответить на вопрос: кому это было выгодно.

— Я дам вам длинный список людей, которым был выгоден этот скандал, — предложил Ратушинский. — Но, к счастью, ни один из них не вхож в мой дом.

Майя Александровна докурила сигарету и поднялась с дивана. Следом поднялись мужчины. В ее плавных движениях было нечто властное, поистине царское, заставлявшее остальных мужчин угождать ее прихотям.

— Я вас оставлю, господа, — сказала она, — надеюсь, что сегодня вечером, познакомившись с нашими гостями, вы поймете, что ни один из них не мог совершить подобную гадость. И вообще, мы привыкли доверять людям, которые у нас бывают.

С этими словами Майя Александровна покинула гостиную. Едва она вышла, Ратушинский неслышно вздохнул, ослабил узел галстука и, сняв пиджак, повесил его на спинку стула.

— Может быть, выйдем на воздух? — предложил он. — Пока остальные приедут, у нас есть время. Я быстро переоденусь и выйду к вам.

— Хорошо, — согласился Дронго, — мы подождем вас у дома.

Он и Эдгар вышли на улицу. В дачном поселке густые кусты и деревья позволяли каждому обитателю отдельного дома чувствовать себя достаточно уединенно.

— Что ты об этом думаешь? — тихо спросил Дронго у Вейдеманиса.

— Интересная пара, — ответил Эдгар. — Ты обратил внимание, что она ни разу не сказала о нем: «мой муж» или «мой супруг». Называла его только по имени-отчеству. И он обращался к ней так же. В ее присутствии он теряется, смущается. Он явно скрывает от жены, что хотел купить у погибшего журналиста имя вора.

— Верно, — согласился Дронго, — он не просто ее любит. В их отношениях сквозит некая настороженность, словно он все время обязан держать себя в узде и не может расслабиться. Он даже узел галстука не тронул, пока она не ушла.

Перед домом остановилась машина. Из темного «Мерседеса» вышла высокая молодая женщина с очень короткой стрижкой «под мальчика». Полные губы, голубые глаза. Впечатление немного портил прооперированный нос. Было заметно, что она сделала себе косметическую операцию несколько лет назад. Женщина была одета в брючный костюм персикового цвета. В руках у приехавшей была папка, которую она, выходя из автомобиля, взяла с собой. Хлопнув дверцей, она огляделась и, увидев Дронго и Вейдеманиса, стоявших чуть в стороне, неожиданно пошла в их сторону.

— Здравствуйте, — приятным голосом сказала она, — я Юлия Геллер. А вы, наверное, господин Дронго? И вы — господин Вейдеманис?

— Откуда вы меня знаете? — спросил Дронго.

— Я искала ваши телефоны для Бориса Алексеевича, — улыбнулась Юлия, — кроме того, я связалась с частным детективным агентством, чтобы найти вас. Мне сказали, что вы — самый элегантный мужчина в стране. Теперь я вижу, что они не ошиблись.

Дронго почувствовал себя неуютно в своем светлом костюме от Валентино. Подбирая галстук, он остановился на строгом Армани в однотонную полоску. Он и предположить не мог, что здесь обратят внимание на его одежду. А Юлия с улыбкой, в которой сквозило что-то настораживающее, продолжала:

— И еще аромат вашего парфюма. Мне сказали, что вы один из немногих, кто продолжает пользоваться «Фаренгейтом», — безжалостно произнесла она, подходя совсем близко.

Юлия была очень высокого роста, лишь чуть ниже Дронго.

— Кажется, мне пора его менять, — пробормотал он, — если о нем знают столько людей.

Она чуть прикусила губу, но продолжала улыбаться. От нее исходил легкий аромат парфюма. Дронго улыбнулся в ответ.

— Я тоже наводил о вас справки, — неожиданно сказал он, — вы любите одеваться в итальянских магазинах «МахМара» и пользоваться парфюмом «Sotto Voce» от Лауры Биаджотти. Я не ошибся?

— Нет, — несколько озадаченно пробормотала Юлия, отступая на шаг. — Вы разбираетесь в женской одежде?

— Чтобы отличить характерный стиль вашей одежды от одежды других фирм, не нужно быть большим знатоком. А запах хорошего парфюма я действительно различаю. Я часто летаю на самолетах, хотя ненавижу летать. И в аэропортах есть магазины беспошлинной торговли, в которых выставляются все парфюмы мира. Мне нравится вдыхать разные ароматы, отличать один парфюм от другого. Наверное, в каждом криминалисте есть немного от служебной ищейки, которая находит преступника по запаху.

Она улыбнулась, показав неровные молодые зубы. Первый наскок Юлии Дронго отбил, и она оценила его мастерство. Но не собиралась сдаваться.

— Надеюсь, мой парфюм не кажется вам криминальным? — спросила она, глядя ему в глаза.

В этой молодой женщине был нескрываемый сексуальный вызов. Он усмехнулся.

— Пока нет, хотя странно, что вы приехали. Борис Алексеевич прибыл несколько минут назад и уверял нас, что примчался с работы. Или вы выехали следом за ним?

Она растерялась. Даже заморгала. Потом покачала головой.

— Он, наверное, был на совещании, — сказала она, — в другом здании.

— И вы не могли с ним созвониться? Или у вас нет его телефона? — продолжал наступать Дронго.

— Есть, — кивнула она, поняв, что отступать некуда, — но мне нужно было срочно приехать.

— Я могу узнать причину спешки? — поинтересовался Дронго.

— У меня с собой документы, которые я должна срочно подписать у Бориса Алексеевича.

Теперь Юлия смотрела на своего собеседника с некоторой опаской.

— Можно я задам вам один вопрос, — неожиданно спросил Дронго, — прежде чем вы подпишете документы?

— Мне? — удивилась она, делая шаг назад. — Без разрешения Бориса Алексеевича я не могу…

— Вы все делаете только с его разрешения? — осведомился он.

В ее глазах он уловил раздражение. Она снова закусила губу и упрямо покачала головой.

— Я приехал сюда по его просьбе, — напомнил Дронго, — и вы об этом прекрасно знаете. У меня к вам сейчас только один вопрос. Остальные вопросы я задам после того, как вы подпишете ваши документы.

Она явно колебалась. Затем, обернувшись, посмотрела на дом. Потом перевела взгляд на Дронго.

— Какой вопрос? — спросила Юлия.

— Вы часто бывали в доме Ратушинского? Я имею в виду — до того дня, когда у него пропали документы.

— А почему вы думаете, что я помню день, когда у него пропали документы?

Молодая женщина была достаточно сообразительной. И в то же время она чуть покраснела, еще раз оглянувшись на дом.

Дронго взглянул на Эдгара и усмехнулся.

— Я не пытаюсь вас поймать, Юлия, подобными вопросами. Мне нужно знать, сколько раз вы бывали в его доме. Или это был единственный случай?

— Конечно, нет. Я часто приезжаю к нему домой, когда нужно подписать документы, — мрачно ответила она. — У вас еще есть вопросы? Или я могу уйти?

— Спасибо, — сказал Дронго.

Рассерженная Юлия пошла к дому. Эдгар взглянул на часы.

— Она приехала почти сразу за ним, — сказал Вейдеманис. — Или они не могли договориться на работе?

— Тогда выходит, что он приехал не с работы, — заметил Дронго. — Однако он очень боялся, что мы успеем рассказать о его контактах с Лисичкиным.

— Кажется, у нас еще гости, — сказал Вейдеманис.

К дому подъехал следующий автомобиль. Это был темно-зеленый «Пежо». За рулем сидел мужчина с глубоко посаженными маленькими глазами, острым носом и редкими каштановыми волосами. Мужчина недовольно оглянулся на стоявших незнакомцев и вышел из салона автомобиля. Следом появилась женщина в темном платье. Она тоже недовольно взглянула на приехавших. Сходство женщины с хозяином дома было очевидным. У обоих были похожие, несколько вытянутые носы, мясистые щеки и большие глаза. Это была сестра Бориса Алексеевича.

Конец ознакомительного фрагмента.