Истории обыкновенного безумия

Чарльз Буковски

Чарльз Буковски – культовый американский писатель XX века, чья европейская популярность всегда обгоняла американскую (в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил за два миллиона), автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, и его классический сборник «История обыкновенного безумия» – яркое тому подтверждение: доводя свое фирменное владение словом до невероятного совершенства, Буковски проводит своего лирического героя – бабника и пьяницу, явное альтер эго автора – по всем кругам современного ада. Именно по мотивам этой книги знаменитый итальянский режиссер Марко Феррери поставил одноименный фильм (в главных ролях Бен Газзара, Орнелла Мути), удостоенный премии ФИПРЕССИ на кинофестивале в Сан-Себастьяне и премий «Давид ди Донателло» сразу в нескольких категориях. В книге присутствует нецензурная брань.

Примирение

На Рэмпарт я вышел из автобуса, потом прошел один квартал обратно до Коронадо, взобрался на небольшой пригорок, поднялся по ступенькам к тропинке, дошел по тропинке до входа в мой верхний двор. Довольно долго я стоял у двери, чувствуя, как солнце греет мне руки. Потом отыскал ключ, открыл дверь и начал подниматься по лестнице.

— Кто там? — услышал я голос Мэдж.

Я не ответил. Я медленно топал наверх. Я был очень бледен и немного ослаб.

— Кто там? Кто пришел?

— Не дергайся, Мэдж, это всего лишь я.

Одолев лестницу, я остановился. Мэдж сидела на кушетке, в старом зеленом шелковом платье. В руке она держала стакан портвейна, портвейна с кубиками льда — так, как она любила.

— Малыш! — Она вскочила. Целуя меня, она выглядела обрадованной. — Ах, Гарри, неужто ты и вправду вернулся?

— Может быть. Если сейчас не сдохну. В спальне кто-нибудь есть?

— Не дури! Хочешь выпить?

— Говорят, мне нельзя. Надо есть вареную курицу, яйца всмятку. Мне дали целый список.

— Вот сволочи! Садись. Может, примешь ванну? Съешь что-нибудь?

— Нет, просто посижу.

Я подошел к креслу-качалке и сел.

— Сколько осталось денег? — спросил я ее.

— Пятнадцать долларов.

— Быстро же ты тратишь.

— Я…

— Сколько уплачено за квартиру?

— За две недели. Я не сумела найти работу.

— Знаю. Слушай, а где машина? Что-то я ее там не заметил.

— О господи, новости скверные. Я ее кое-кому одолжила. Они разбили весь передок. Я надеялась, что ее отремонтируют до твоего возвращения. Она в гараже на углу.

— Но машина еще на ходу?

— Да, но я хотела, чтобы отремонтировали передок.

— С помятым передком можно ездить. Главное, чтобы уцелел радиатор и фары были на месте.

— Боже мой! Я же просто хотела все сделать как надо!

— Сейчас вернусь, — сказал я ей.

— Гарри, ты куда?

— Взгляну на машину.

— Может, подождешь до завтра, Гарри? Ты плохо выглядишь. Останься. Давай поговорим.

— Я вернусь. Ты же меня знаешь. Терпеть не могу незаконченных дел.

— Ах, черт возьми, Гарри!

Я начал спускаться по лестнице. Потом поднялся опять.

— Дай мне эти пятнадцать долларов.

— Ах, черт возьми, Гарри!

— Слушай, кто-то должен удерживать этот корабль на плаву. Ты этого делать не будешь, мы с тобой это знаем.

— Видит бог, Гарри, я уже с ума схожу. Пока тебя не было, я каждое утро искала работу. И ни черта не нашла.

— Дай мне эти пятнадцать долларов.

Мэдж взяла свою сумочку и заглянула в нее.

— Слушай, Гарри, оставь мне денег на бутылку вина, эта уже почти пустая. Я хочу отпраздновать твое возвращение.

— Не сомневаюсь, Мэдж.

Порывшись в сумочке, она протянула мне десятку и четыре купюры по одному доллару. Я выхватил сумочку, перевернул и высыпал содержимое на кушетку. Вывалилось все ее дерьмо. Плюс мелочь, маленькая бутылочка портвейна, долларовая купюра и еще одна, пятидолларовая. Мэдж потянулась за пятеркой, но я опередил ее, выпрямился и влепил ей затрещину.

— Ах ты, ублюдок! Как был прижимистым сукиным сыном, так и остался!

— Ага, именно поэтому я и не умер.

— Опять ты меня ударил, я ухожу.

— Ты же знаешь, детка, что мне не нравится тебя бить.

— Ага, меня-то ты бьешь, а мужчину ни за что не ударишь.

— При чем тут это, черт подери?

Я взял пятерку, снова спустился по лестнице. Гараж был за углом. Когда я вошел на стоянку, японец красил новую решетку в серебристый цвет. Я остановился рядом.

— Господи, да у вас выйдет похлеще Рембрандта, — сказал я ему.

— Это ваша машина, мистер?

— Ага. Сколько с меня?

— Семьдесят пять долларов.

— Что?

— Семьдесят пять долларов. Ее сюда пригнала дама.

— Ее сюда пригнала шлюха. А теперь слушайте. На семьдесят пять долларов вся машина не тянула. И до сих пор не тянет. Вы же эту решетку за пятерку на свалке купили.

— Слушайте, мистер, дама сказала…

— Кто?

— Ну, та женщина…

— Я за нее не отвечаю, старина. Я только что вышел из больницы. Так вот, я заплачу вам сколько смогу и когда смогу, но пока что я не работаю, а чтобы устроиться на работу, мне нужна эта машина. Она нужна мне прямо сейчас. Если устроюсь на работу, смогу расплатиться. Если не устроюсь, не смогу. Но если вы мне не верите, вам придется оставить машину у себя. Я отдам вам права. Вы знаете, где я живу. Если хотите, я схожу домой и принесу их.

— Сколько вы можете дать мне сейчас?

— Пятерку.

— Маловато.

— Я же сказал, что только что вышел из больницы. Как найду работу, смогу расплатиться. Либо такой вариант, либо машина остается у вас.

— Ладно, — сказал он, — я вам верю. Давайте свою пятерку.

— Вы даже не представляете, как много мне пришлось потрудиться за эти пять долларов.

— Что вы имеете в виду?

— А, пустяки.

Он взял пятерку, а я взял машину. Она завелась. В ней даже оказалось полбака бензина. Ни масло, ни вода меня не волновали. Пару раз я объехал квартал, чтобы вновь почувствовать себя уверенно за рулем. Уверенность пришла. Потом я подъехал к винному магазину.

— Гарри! — сказал старикан в грязном белом переднике.

— Ах, Гарри! — сказала его жена.

— Где ты пропадал? — спросил старикан в грязном белом переднике.

— В Аризоне. Проворачивал одну земельную сделку.

— Видишь, Сол, — сказала старушенция, — я всегда говорила, что он парень толковый. Котелок у него явно варит.

— Так вот, — сказал я, — мне нужны две шестерные упаковки бутылочного «Миллера», в долг.

— Нет, подожди минутку, — сказал старикан.

— В чем дело? Я что, не всегда отдаю долги? Что за чушь?

— Да нет, Гарри, к тебе никаких претензий. Все дело в ней. Она задолжала уже… сейчас посмотрю… тринадцать семьдесят пять.

Конец ознакомительного фрагмента.