К югу от платана

Хэзер Уэббер, 2019

У Блу Бишоп удивительный талант. Она умеет находить все то, что потерялось. Вещи, драгоценности, домашних животных… Но иногда она находит на свою голову проблемы. Это и происходит, когда Блу видит у старого платана, о котором ходят мистические слухи среди местных жителей, беззащитного плачущего младенца. Блу всегда мечтала о ребенке, но уж точно она не хотела, чтобы он появился таким образом. А теперь о ее находке с подозрением шепчется весь город. В то же время агент по недвижимости Сара Грейс решает приобрести старый дом семьи Бишоп, но неожиданным образом оказывается втянута в загадочную историю с младенцем и Пуговичным деревом, а еще сталкивается со своей первой любовью, мужчиной мечты. Блу и Сара очень разные. Но, чтобы обрести счастье, им придется отыскать друг в друге нечто общее. «Это магический реализм в его лучшем смысле». – Карен Уайт "Осторожные намеки на волшебство, мягкий юмор… идеально для поклонников Сары Эдисон Аллен и Элис Хофман". – Booklist

5

— Я вам никогда не рассказывал, как Кобб Бишоп увел у моего папаши сотню долларов, двести акров земли, две говяжьи туши и его любимую трубку? — спросил Кэлвин Андерхилл. Застыв в дверях магазина «Корма и семена Кэла» с собственной шляпой в руке, он перекрыл судье Квимби выход на улицу.

Миссис Квимби поручила ему купить корма для птиц, но стоило судье войти в магазин, как перед ним вырос Кэлвин и попросил уделить ему минутку. Судья покосился на его руки. Грубые, мозолистые. С черной каймой под коротко остриженными ногтями. По таким рукам сразу было видно, что хозяин их привык к тяжелому труду. Ферма Кэлвина была одной из самых прибыльных в округе, а самого его все почитали за доброго, честного, богобоязненного человека.

— И как же Коббу это удалось?

На щеках Кэлвина вспыхнули яркие пятна.

— Он обжулил его в пул, сэр.

Судья мог бы сказать, что идиот, отважившийся играть с Коббом в пул, получал ровно то, что заслуживал. Вся округа знала, что патриарх семьи Бишоп — человек обаятельный, но отпетый мошенник.

Кэлвин тем временем продолжал:

— А Мак Бишоп в старших классах губу мне разбил. А я и не сделал-то ничего, заметил только, что у него ботинки дырявые. Он вообще вечно задирался. Когда прошел слух, что его убили в кабацкой драке, я лично вовсе не удивился. Да и никто в городе не удивился.

У Бишопов было пятеро детей. Три мальчика и две девочки: Мак, Уэйд, Тай, Блу и Персиммон. Старшему, Маку, было всего двадцать, когда он погиб неподалеку от Форта Джексон. Выживи он, и они с сорокавосьмилетним Кэлом сейчас были бы ровесниками. Судья подумал еще, что раз уж это Кэлвин в тот раз завел речь о башмаках Мака, то еще вопрос, кто из них первый начал задираться.

— И вам известно, конечно, — не унимался Кэлвин, — что в тот день, когда Уэйд и Тай вломились в «Блэксток банк», как раз была смена моей мамы. Ей-богу, это потрясение у нее десять лет жизни отняло, упокой Господи ее душу.

Правда это или нет, судье было неизвестно. Однако он точно знал, что в день ограбления с жизнью попрощались только сами Уэйд и Тай. Пытались удрать с деньгами на автомобиле, потеряли управление, машина упала с эстакады и загорелась. Блу в то время было одиннадцать лет. Ее еще и подростком назвать было нельзя, а она уже потеряла отца и трех братьев. Пожалуй, столько смертей и горя и для взрослого-то было бы чересчур, что уж говорить о ребенке.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросил судья, подозревая, что заранее знает ответ. Вот уже несколько дней его по всему городу подстерегали люди, жаждавшие поделиться своим мнении о Блу и о том, как следует поступить с подкидышем.

— О Блу мне сказать нечего, я с ней особо не пересекался, — отозвался Кэлвин. — Но она Бишоп, и лично мне этого уже достаточно. Того ребенка, что она нашла, нужно спасать от нее. Любой ценой.

Блу

— Правда же, такое чувство, будто мы вернулись в прошлое? — спросила Перси пару дней спустя, когда мы, стоя на четвереньках с мокрыми тряпками в руках, отскребали деревянные половицы в гостиной. От работы ее румяные щечки раскраснелись больше обыкновенного.

Судебный следователь должен был зайти к нам сегодня днем, и мы затеяли генеральную уборку. К счастью, эта комната была последней в нашем списке, потому что я уже падала от усталости, а еще ведь даже и восьми утра не пробило.

Я взглянула на Флору. Завернутая в пеленки, она лежала в колыбельке, а над ней, подвешенные на специальном держателе, раскачивались разноцветные игрушки.

— Стоит мне вдохнуть запах уксуса, как я сразу же переношусь в детство.

Твайла считала, что не бывает на свете грязи, с которой нельзя было бы справиться при помощи уксуса. Он приходил ей на помощь всегда: когда нужно было вымыть окна, полы, отстирать въевшиеся пятна, вывести дурной запах и даже вылечить бородавки.

— Честное слово, мне иногда просто так запах уксуса чудится, даже когда его рядом нет, — продолжала Перси. — Такое чувство, будто в детстве я так часто его вдыхала, что он теперь записан в моем генетическом коде.

— Даже не сомневаюсь.

Я начала оттирать с белого плинтуса черную полосу. От судебного следователя зависело, останется ли Флора со мной в обозримом будущем. Я изо всех сил старалась не дать волю расшалившимся нервам, но в животе у меня постоянно что-то ныло, скручивалось и переворачивалось. Я бы сейчас с большим удовольствием оказалась в «Кроличьей норе», чем ползать тут на четвереньках, сходя с ума от волнения.

В последние дни по утрам я работала в книжном с Генри. Марло будто нарочно каждый раз вспоминала что-то новое, чему я еще не успела его обучить. Как работать с программой бухгалтерского учета. Как проводить инвентаризацию. Как заказывать книжки. Как возвращать товар. Но я была не против. Генри оказался милым парнем и схватывал на лету. Торговля тоже шла на славу. Правда, я подозревала, что горожане наводнили магазин из-за шумихи, а не потому, что внезапно сделались книголюбами.

У меня было столько дел в книжном, что на прогулки по лесу времени почти не оставалось. И, как ни странно, ветер не донимал меня, словно понимал, что я и без того с ног сбиваюсь. Подняв голову, я задержала взгляд на качавшихся за окном ветвях разросшегося на заднем дворе миртового дерева. И мысленно пообещала себе, что сразу после ухода следователя мы с Флорой отправимся гулять в лес. Вот-вот расцветет боярышник, из его цветов получаются отличные желтые чернила. И вдруг — кто знает? — я именно сегодня найду то самое безымянное нечто.

Я продолжала оттирать плинтус в гостиной, стараясь не дать себе окончательно погрузиться в воспоминания. Но запах уксуса уже пробудил призраков прошлого. Они захватили мои мысли и перенесли меня в один из худших дней моей жизни: в тот, когда мы похоронили Уэйда и Тая на Баттонвудском кладбище, на том же участке, где уже много лет покоился Мак. Предательское солнце весело улыбалось с неба, ветер же скорбел вместе с нами.

И, предаваясь горю, отчаянно тряс наш дом вместе со всеми его обитателями.

— Мне нужно уйти, — объявил папа Твайле. Она тихонько рыдала, сидя в кухне, и плечи ее дрожали так сильно, будто их тряс стоявший за стулом невидимый враг. — Я все решил. Не пытайся меня удержать. Так будет лучше для всех нас.

— Не лучше. Не уходи, — умоляла его Твайла. — Пожалуйста, не уходи.

— Я должен, — возразил он, и лишь те, кто хорошо его знал, смогли бы расслышать дрожь в его голосе.

Быстро собрав нехитрые пожитки, он вышел за дверь и так ни разу и не оглянулся на тех, кого покидал.

Проводив его, убитая горем Твайла легла в постель и не вылезала из нее почти месяц. А после, несмотря на то что за ней числились приводы за подделку чеков, мелкие магазинные кражи и нападение на полицейского — однажды она врезала копу, явившемуся к нам домой за Уэйдом, — Твайле каким-то чудом удалось получить работу в Городском ботаническом саду. Днем она пропадала там, а ночами топила свои горести в виски. Боясь снова испытать боль, она совершенно замкнулась, тем самым лишив себя малейшего шанса на счастье.

Два месяца спустя к нам постучался шериф из соседнего штата и сообщил о смерти отца. Чего-то такого мы и ожидали, так что эта новость не стала для нас шоком. Папу похоронили рядом с его любимыми мальчиками. Церемония была скромная — пришло всего несколько человек.

С одиннадцати лет мне пришлось взять на себя уборку дома — да и все остальные заботы по хозяйству, включая уход за несушками, которых Твайла украла с соседней фермы, чтобы у нас были свежие яйца. Перси, которая, с тех пор как научилась ходить, всегда тенью следовала за мной, с радостью мне помогала. Потому нам сегодня и казалось, что мы перенеслись в прошлое.

— Блу? Ты меня слышала?

— Ммм?

— Я спросила, когда придет следователь.

— Около часа.

— Долгое будет утро, — вздохнула она.

— Еще какое.

Перси сунула руку в ведерко с водой, отжала губку и принялась отмывать дубовую половицу. Во второй руке она держала сухую тряпку из микрофибры, которой насухо вытирала доски, чтобы пол заблестел.

Дело это было утомительное, но результат того стоил. Специалисты утверждали, что дерево уксусом мыть нельзя. Он якобы разъедает древесину. Но как по мне, ради того чтобы раскрыть во всей красе то, что скрывалось под налетом грязи, стоило рискнуть.

Я подползла на четвереньках к колыбельке и заглянула в нее. Флора уснула, ее ангельское личико разгладилось, щеки разрумянились. Ротик приоткрылся, и на губе белела капелька молочной смеси. Я промокнула ее уголком одеяльца. И помедлив с минуту, неохотно вернулась к работе.

Перси перебралась на другое место и ногтем отцепила приставшую к полу ворсинку.

— Думаешь, следователь будет проверять, нет ли на плинтусах пыли и пятен?

— Не знаю, но лучше перестраховаться. Когда я решила организовать в доме детский кружок, соцработник даже в шкафы заглядывал — вдруг там спряталась паутина?

— Вот черт.

— Они очень серьезно относятся к своей работе.

Я мысленно пробежалась по списку дел, которые необходимо было закончить до прихода следователя. Жаль, что времени на все, что я наметила сделать, явно не хватало. Я уже точно не успевала заменить уплотнитель в одной из рам на террасе. И треснувшую плитку в ванной на первом этаже. Отнести коврики в химчистку. Стать ниточкой в плотной ткани общества.

С тех пор как появилась Флора, я нисколько не расширила свой круг общения. Но сегодня вечером собиралась вместе с Марло пойти в «Аромат магнолий» и почитать пациентам. Делать мне этого совершенно не хотелось, но я знала, как серьезно к такому относятся суд и соцработники, и заставила себя выйти из зоны комфорта.

Взять с собой Флору было нельзя, с ней вызвалась посидеть Перси. И я в ужас приходила от мысли, что мне придется с ней разлучиться.

Я снова подошла к люльке и пригладила светлый пушок на голове малышки. Флора поначалу завозилась, но вскоре успокоилась.

Нет, я вовсе не испытывала радости от того, что запланировала на вечер. Но ради нее я готова была нацепить фальшивую улыбку и сделать все, что от меня требуется. Каждый шаг, который мне еще предстояло совершить, чтобы выйти из зоны комфорта, того стоил.

Каждый. Шаг.

А у меня было ощущение, что их впереди еще много.

Сара Грейс

— Просто позвони ей, Сара Грейс, — сказала Кибби, сидевшая за столом напротив меня. — Блу уже тысячу лет мечтает продать этот дом. И она вовсе не сидит взаперти. Я вчера видела их с малышкой в книжном.

— Правда?

Офис «Милого дома» находился на Оук-стрит, в трех кварталах западнее главной площади — и «Кроличьей норы». Когда-то в этом маленьком домике располагалась парикмахерская. Но шесть лет назад ее хозяин решил выйти на пенсию и выставил помещение на продажу, а я купила его на деньги, которые мне оставила бабуля Кэбот. Я тогда только пять месяцев как окончила колледж и пыталась убежать от прошлого и воплотить в жизнь еще оставшиеся у меня надежды и мечты о собственном бизнесе.

Позже я отремонтировала коттедж, убрав все, что напоминало об обосновавшейся тут еще в семидесятые парикмахерской — включая глянцевый коричневый линолеум и обои в желто-оранжевую полоску. И превратила его в уютное местечко с бледно-зелеными стенами, панелями цвета слоновой кости и сосновыми половицами. Входя в домик, посетитель сразу попадал в комнату, которую мы с Кибби называли приемной. По виду она смахивала на обычную гостиную — удобные диваны, мягкие кресла и журнальный столик. Там я беседовала с нашими потенциальными арендаторами.

Задняя часть домика представляла собой одно просторное помещение. С одной стороны в нем располагалась небольшая кухонька, с другой — наши письменные столы, а по центру стояла высокая стойка и четыре барных стула.

«Милый дом» постепенно расширялся, мебели становилось все больше — недавно мне пришлось установить в офисной части несколько стеллажей и картотечных шкафов. Порой я подумывала о том, чтобы сделать к коттеджу пристройку. А иногда приходила к выводу, что лучше просто перебраться в более просторное помещение. И второй план явно нравился дому больше. Ему страшно не хватало вечно царившей в парикмахерской суматохи. Он скучал по виниловым обоям, а мой дизайн обзывал скукотой.

— Это классика, — пыталась возражать я. Но коттедж только громче причитал, ни на минуту не давая мне забыть, что считает выбранный мной оттенок зеленого мерзким и унылым.

Слава богу, с годами я сообразила, как отключать у домов звук. Некоторые из них бубнили не переставая, и, не научись я прикручивать им громкость, я бы работать не смогла.

— Блу теперь почти каждое утро проводит в книжном. — Кибби подавила зевок. — Помогает новому владельцу Генри освоиться.

— Как? С младенцем на руках?

— Марло на этой неделе занята. Водит Мо по врачам — ему делают полное обследование.

У меня захолонуло сердце.

— О.

Бедный Мо. Бедная Марло.

— Ага, — едва заметно дрогнувшим голосом отозвалась Кибби. — Блу приходит еще до открытия, чтобы Флора — так назвали малышку — лишний раз не контактировала с покупателями. Оказывается, у новорожденных слабый иммунитет, так что в толчее им лучше не оказываться.

— Звучит разумно.

Теперь мне ясно было, почему Блу помогает Марло, несмотря на то что недавно стала матерью. Весь Баттонвуд знал, что Аллеманы были Блу ближе, чем родная семья.

— Блу носит малышку в слинге, — улыбнулась Кибби. — Выглядит просто очаровательно. Наверно, завтра снова ее увижу. Если хочешь, я могу рассказать ей о твоем предложении, прощупать почву и передать, что ты ей позвонишь.

Прошло уже три дня с тех пор, как я ездила на ферму Бишопов. И как бы мне ни хотелось поскорее отправить Блу предложение о покупке, неудобно было беспокоить ее буквально через пару дней после того, как она нашла подкидыша.

— Нет-нет. Я сама позвоню. Может, заскочу завтра в книжный. Мне бы тоже хотелось посмотреть на девочку.

Кибби снова зевнула.

— Она невероятно миленькая.

Моя сестричка явно постаралась навести красоту перед началом рабочего дня. Завила свои светлые волосы, тщательно накрасилась. Но мне даже из-за письменного стола было видно, что круги под ее глазами не мог замаскировать и консилер. Лицо ее осунулось, глаза потускнели, казалось, она совершенно измотана. Определенно, Кибби работала слишком много, совершенно не оставляя себе времени на отдых.

— У тебя сегодня очень усталый вид. Хочешь после обеда пойти домой? Я не против.

Она рассмеялась и направилась к кофейнику.

— Нет, все в порядке. Просто нужна доза кофеина.

— Или отпуск.

Я покопалась в лежащих на столе бумагах, пытаясь найти нужный документ. Два купленных «Милым домом» здания находились сейчас на разных стадиях ремонта, к тому же я надеялась, что вскоре подпишу контракт с Блу. Конечно, бизнес был моим любимым детищем, но при этом отнимал много времени и сил. Частенько я приезжала в офис чуть свет, а домой возвращалась поздно вечером. И все это время просиживала на рабочем месте.

Конец ознакомительного фрагмента.