К югу от платана

Хэзер Уэббер, 2019

У Блу Бишоп удивительный талант. Она умеет находить все то, что потерялось. Вещи, драгоценности, домашних животных… Но иногда она находит на свою голову проблемы. Это и происходит, когда Блу видит у старого платана, о котором ходят мистические слухи среди местных жителей, беззащитного плачущего младенца. Блу всегда мечтала о ребенке, но уж точно она не хотела, чтобы он появился таким образом. А теперь о ее находке с подозрением шепчется весь город. В то же время агент по недвижимости Сара Грейс решает приобрести старый дом семьи Бишоп, но неожиданным образом оказывается втянута в загадочную историю с младенцем и Пуговичным деревом, а еще сталкивается со своей первой любовью, мужчиной мечты. Блу и Сара очень разные. Но, чтобы обрести счастье, им придется отыскать друг в друге нечто общее. «Это магический реализм в его лучшем смысле». – Карен Уайт "Осторожные намеки на волшебство, мягкий юмор… идеально для поклонников Сары Эдисон Аллен и Элис Хофман". – Booklist

4

Блу

Следующим утром, к восьми часам уже умытая и одетая, я сидела за чертежным столом на утепленной террасе, где была оборудована моя студия. Взгляд мой то перебегал с лежавших передо мной рисунков, изображавших зверят в балетных пачках, к спавшей в колыбельке Флоре, то останавливался на окне, за которым виден был задний двор.

Когда я сюда переехала, там царила разруха. Предыдущие жильцы двором явно не занимались, и я, засучив рукава, взялась за дело и попыталась превратить его в место, о котором мечтала с детства. Истоптанную глину сменил зеленый газон, на месте сорняков выросли луговые цветы. На ветвях деревьев теперь покачивались расписанные вручную елочные шарики всех существующих в природе оттенков, создавая иллюзию, будто в моем дворе круглый год царит Рождество. Белый заборчик обвивали гирлянды из разноцветных лампочек, а между двух дубов покачивался гамак.

Сквозь распахнутые окна на террасу проникали свежий утренний воздух и яркий солнечный свет. На улице щебетали птицы, и каждый час раздавался звон колокола из расположенной в паре кварталов от дома церкви. Я же прикладывала все силы, чтобы оставаться на месте. Меня снова звал за собой ветер, и мне так отчаянно хотелось отправиться на поиски утраченного, что трудно было усидеть на стуле.

— Позже, — сказала я, вцепившись пальцами ног в деревянную рейку.

Намного позже.

Мне жутко не хотелось показываться сегодня с Флорой на людях, но Марло не так часто обращалась ко мне за помощью. Честно говоря, можно было по пальцам одной руки пересчитать все разы, когда она о чем-то меня просила. Я не могла ее подвести, а это значило, что через час с небольшим нам с Флорой предстояло отправиться в книжный, познакомиться с новым владельцем и объяснить ему, как проходит ежедневный ритуал открытия магазина. Марло обещала подойти позже, когда сводит Мо к доктору.

Теперь, когда у меня появилась Флора, я уже не так сильно расстраивалась из-за новостей о «Кроличьей норе», и все же от одной мысли, что хозяйничать в магазине отныне будет посторонний человек, у меня все внутри скручивалось узлом. Постепенно печаль как-то улеглась, и я постаралась найти в случившемся плюсы — ведь у Марло теперь станет больше свободного времени и денег, а это самое главное. И все же от чувства, что я теряю нечто глубоко любимое, никуда было не спрятаться. Без Марло магазин никогда не будет прежним. Она сама говорила, что «Кроличья нора» была ее сбывшейся мечтой, в этот магазин она вложила душу и сердце.

— Даже не верится, что Марло продала магазин, — словно прочитав мои мысли, сказала в кухне Перси. Голосу ее аккомпанировал звон посуды. — Точнее, не верится, что никто до последнего ни о чем не догадывался. В этом городе трудно сохранить что-то в тайне.

У меня было на этот счет другое мнение. Перси вот, например, отлично удавалось скрывать, где это она пропадает ночами.

— У нее были на то причины.

— Как и у всех, кому приходится скрытничать, верно?

Но почему Перси решила утаить от меня, что с кем-то встречается? Конечно, бурный роман в восемнадцать лет вряд ли привел бы меня в восторг, но все же я не была ханжой. И понимала, что в жизни бывает всякое. То, что она решила держать эти отношения в тайне, беспокоило меня гораздо больше. Почему она не приводила своего парня домой, не знакомила нас? Может, стыдилась? Но чего? Он что, намного старше? Или женат?

— Говорят, ее видели в городе с каким-то молодым парнем. Но как его зовут и откуда он, никто не знает. Одно можно сказать точно: он не местный.

— Правда? — я рада была отвлечься от мыслей о том, что из-за Перси доверие в нашей семье исчезает.

— Один из наших ветеринаров на днях видел их вместе в банке. Говорит — парень высокий, с каштановыми волосами и ямочками на щеках, — рассказала она, выходя на террасу.

От упоминания банка у меня заныло под ложечкой. Прошло уже почти двадцать лет с того дня, когда мои братья ограбили «Блэксток банк», но ни стыд, ни… горе с годами не померкли.

Держа в руках миску гритса^[5], Перси опустилась в старое кресло. Влажные волосы она зачесала назад. Я знала, что, высохнув, они рассыпятся по плечам, обрамляя ее высокие скулы и упрямый подбородок.

Я, как и мой старший брат Мак, была светленькой, пошла в родню Твайлы. Но вот Перси, Уэйд и Тай были вылитый отец. И фигурой в него уродились, и румянцем, и цветом глаз и волос. Когда Перси появилась на свет, мать чуть с ума не сошла от счастья. Ей было уже сильно за сорок, и она считала, что с беременностями давно покончено. Персиммон^[6] — имя ей дали в честь дерева, которое расцвело в саду в день ее рождения, — родилась почти на десять лет позже меня. Твайла долгое время и не подозревала, что беременна, и лишь на седьмом месяце догадалась, почему она так неважно себя чувствует. К счастью, на этот раз у нее осталось больше времени свыкнуться с этой мыслью, чем в случае со мной — ведь обо мне она узнала только в день моего рождения. Я оказалась для Твайлы полнейшим сюрпризом. Причем скороспелым сюрпризом. Врач, которому меня показали, объявил, что я родилась как минимум на полтора месяца раньше срока. Ну и тощей же я была — весила немногим больше четырех фунтов.

Перси повозила в миске вилкой, делая в гритсе вмятины, в которых тут же собиралось растопленное масло.

— Напиши мне потом, как все прошло. Ужасно любопытно, что это за парень, нет сил ждать до вечера. Хочу знать все подробности.

По понедельникам с девяти до одиннадцати у Перси в колледже был матанализ.

— Во время занятий нельзя переписываться.

В отличие от Университета Северной Алабамы, находившегося в полутора часах езды, до нашего местного колледжа было всего пятнадцать минут пешком. Сестра записалась туда на летние курсы, чтобы поскорее получить степень в области биологии.

— Хочешь, чтобы я ждала и мучилась? — надулась Перси. — Это жестоко. Просто жестоко. Я из колледжа сразу на работу поеду. Состариться успею, прежде чем все узнаю.

— Не забудь записаться в AARP^[7]. Слышала, тем, кто состоит в этой организации, магазины предоставляют большие скидки.

— Ха-ха. — Перси скорчила рожицу.

Я, улыбнувшись, отпила кофе.

— До скольких ты сегодня работаешь?

— До пяти.

В ветеринарной лечебнице доктора Хеннеси Перси начала работать еще в старших классах — сначала волонтером, но со временем заслужила собственную строчку в платежной ведомости. И пускай сама она об этом ничего не говорила, я подозревала, что она мечтает однажды открыть собственную практику. Однако всему свое время — сначала ей нужно было закончить учебу. Уже через год она должна была получить диплом, а затем собиралась поступать в Обернский ветеринарный колледж.

Поставив миску на стол, Перси вытащила мобильный и сфотографировала Флору, которая как раз вздумала зевнуть. А затем зевнула сама. Я заметила темные круги у нее под глазами.

— Надеюсь, мы тебе ночью спать не мешали?

— Не-а. — Она сунула в рот вилку и не сказала больше ни слова.

Я отхлебнула кофе, сглотнув вместе с темной жидкостью вертевшиеся у меня на языке вопросы.

Мы помолчали, и вдруг Перси заговорила.

— Блу, можно задать тебе кое-какой вопрос? Наверное, не самый простой.

— Конечно. Ты же знаешь, что в любой момент можешь спросить меня о чем угодно.

Я подалась вперед. Неужели она наконец решилась рассказать мне о тайном бойфренде? Боже, пожалуйста, пусть это будет правдой!

— А может такое случиться, что Флору у тебя отберут и отдадут на удочерение кому-то другому?

К такому удару под дых я была не готова, и дар речи вернулся ко мне только через несколько мгновений.

— Если честно, точно я не знаю, но сомневаюсь, что это возможно. Ведь суд назначил опекуншей меня. Насколько я понимаю, чтобы Флору у меня отобрали, должны появиться очень веские причины.

Мне больно было даже говорить об этом. Флора вошла в мою жизнь всего лишь двадцать четыре часа назад, но я уже не могла и дня без нее представить. И собиралась сделать все от меня зависящее, чтобы ее удочерить. Нужно было найти адвоката, и я рада была, что мне удалось кое-что скопить, ведь хорошие специалисты стоили недешево. Правда, накопленное я собиралась потратить на частное агентство, но жизнь всегда вносит в наши планы свои коррективы.

— Например, какие?

Я вдруг поняла, что погорячилась, когда разрешила Перси спрашивать меня о чем угодно.

— Например, если выяснится, что я не гожусь на роль опекунши. Плохо с ней обращаюсь. Оставляю дома одну. Или совершила тяжкое преступление.

На последних словах брови Перси поползли вверх.

— Или носишь фамилию Бишоп.

Я закатила глаза.

— Хватит дразниться.

Она рассмеялась и снова принялась за свой гритс.

Флора пискнула и заерзала в своей колыбельке, и Перси тут же отставила миску, подхватила ее на руки и, ласково воркуя, принялась укачивать. Вскоре малышка снова уснула.

— Как ловко тебе удается ее успокаивать, — заметила я.

— Новичкам везет.

Я пристально посмотрела на Перси. В другое время я бы и внимания не обратила на ее слова, но меня насторожило то, с каким жаром она это выпалила. К тому же и щеки у нее слегка порозовели. Зачем она так старалась убедить меня в том, что я не собиралась ставить под сомнение?

Покосившись на меня, Перси быстро положила Флору обратно в колыбельку.

— Пора бежать, а то опоздаю на занятия, во время которых нельзя переписываться.

Она ринулась в кухню, быстро ополоснула миску, схватила ключи от моей машины и, на бегу прокричав «Пока!», исчезла.

Стараясь забыть о том, как тревожно кольнуло у меня внутри, я вымыла кисточки и начала прибираться в студии, чтобы к тому моменту, как к нам заглянет судебный следователь, здесь было хоть какое-то подобие порядка.

Через окно мне виден был внутренний дворик соседнего дома. Я заметила сидевшего за столом Мо. Реечный навес отбрасывал на него полосатую тень, и оттого казалось, что Мо облачен в арестантскую робу. Он жевал банан и делал вид, будто читает газету. Но даже отсюда, с террасы, я видела, что «Вестник Баттонвуда» он держит вверх ногами.

На автоответчике остались сообщения от трех репортеров, жаждавших расспросить меня о Флоре. Но Шеп Уиллер посоветовал мне ни с кем не обсуждать случившееся, пока полиция не закроет дело. Я понимала, что история о подброшенном ребенке вскоре всем надоест, и журналисты переключатся на новости посвежее.

Продолжая прибираться в студии, я мысленно пообещала Зайчушке-попрыгушке, что обязательно выделю для нее время сегодня вечером. Текст и наброски к «Зайчушка-Попрыгушка находит балетную студию» в издательстве уже одобрили, но мне оставалось еще доделать три листа рисунков — и вот тогда тридцатидвухстраничная книга будет готова. Сдать материал я должна была через две недели, и в обычных обстоятельствах это означало бы, что у меня уйма времени. Но теперь появилась Флора, и мне еще только предстояло научиться распределять время между ней и работой.

В соседнем доме хлопнула стеклянная дверь, и во дворик бодрым шагом вышла Марло, неся на вытянутых руках поднос с завтраком. Стоило ей шевельнуть рукой или ногой, и в воздухе оставался едва заметный мерцающий золотистый след. Марло поставила поднос на стол и остановилась позади Мо, положила руки ему на плечи и что-то прошептала на ухо.

Мо выпрямился, и золотистое мерцание тут же померкло, а Марло, вдруг разом обессилев, упала на соседний стул. Мо рассмеялся и развернул газету правильно.

Флора захныкала, и я поскорее взяла ее на руки. А когда снова обернулась к окну, Марло уже скрылась в доме. Солнце теперь выхватывало из тени только лицо Мо. И оттого казалось, что он весь сияет, довольный, что сумел ненадолго сбежать из своей тюрьмы.

* * *

Пришла пора нам с Флорой отправляться в книжный. Когда мы вышли из дома, в воздухе сладко пахло цветущими глициниями, а наш ржавый забор был усыпан опавшими сиреневыми лепестками. Крошечное личико Флоры выглядывало из складок слинга, и я напоминала самой себе маму-кенгуру. Всю дорогу Флора попискивала — не плакала, просто напоминала о своем присутствии. Как будто я могла о ней забыть.

Маленький рюкзак со смесью, бутылочкой воды и запасом подгузников задорно подпрыгивал у меня на спине. Я же по-прежнему пыталась не обращать внимания на ветер, призывавший меня отправиться в лес на поиски неизвестно чего. Этим можно будет заняться после встречи с новым хозяином магазина — я очень надеялась, что она не займет много времени. Ничего сложного в том, чтобы подготовить магазин к открытию, не было, особенно если у человека уже был опыт работы в торговле.

Я, правда, не была уверена, что новый хозяин раньше чем-то торговал. Единственное, что мне было про него известно, — это что прежде он работал школьным учителем. Я даже имени его пока не знала. К тому моменту, как я надумала расспросить Марло о подробностях, они с Мо уже ушли к доктору. При иных обстоятельствах Марло обязательно тщательно подготовила бы меня к встрече, и то, что она этого не сделала, ясно давало понять, как она в последнее время замоталась.

Сердце Баттонвуда составляли четыре квартала, пестревшие магазинами, ресторанами, офисами, жилыми домами и аллеями городского парка. От центра концентрическими кругами расходились спальные районы. Тут расположены были дома, церкви, скверы, бейсбольные поля, школы и небольшие местные фирмы вроде «Доддс электрикс», офис которой мистер Додд устроил в своем старом амбаре.

Чем дальше вы отходили от центра, тем сильнее аккуратные улочки начинали напоминать проселочные дороги. Здесь уже можно было встретить автомобильный завод, где трудилась большая часть населения Баттонвуда, общественный колледж, больницу, парочку чуть менее популярных в народе церквей и резиденции горожан, превыше всего ценивших уединение, о чем свидетельствовали приколоченные к заборам и деревьям таблички «Посторонним вход воспрещен».

Жители Баттонвуда представляли собой маленькое, но дружное сообщество. Обладавшее очень хорошей памятью. И никогда не забывавшее чужих ошибок.

Шагая по Тополиной аллее, делившей Баттонвуд на две равные части — восточную и западную, я ловила на себе любопытные взгляды. Поравнявшись со зданием банка, я отвернулась, не желая видеть его, и обратила внимание, что в парке уже устанавливают павильоны для фестиваля, который должен был состояться в выходные. Миновав парикмахерскую Буна Харди, я вдруг услышала, как кто-то меня окликает, и обернулась.

— Святые угодники, Блу! Вот уж кого не ожидала сегодня увидеть. — Ко мне спешила миссис Тиллман. Вокруг ее пухлых щечек прыгали задорные седые кудряшки. — Просто хотела поздороваться и одним глазком взглянуть на твою малышку. Ну и дела творятся: ребенок в лесу! Просто неслыханно. Ох, какая прелестная! Полиция еще не выяснила, чья она?

Миссис Тиллман была моей учительницей в пятом классе. Она вышла на пенсию уже добрых пять лет назад и теперь по будням помогала мужу в его хозяйственном магазине. Я любила ее больше других учителей, ведь она никогда не относилась ко мне иначе, чем к другим, из-за моей фамилии. Чего нельзя было сказать об остальных преподавателях. И даже о директоре.

Как бы мне ни хотелось заявить, что Флора моя, слова приходилось подбирать осторожно.

— Женщину, которая ее родила, пока не нашли.

Прищурившись, так что вокруг ее ярко-голубых глаз веером разошлись морщинки, миссис Тиллман возбужденно выпалила:

— Ведь это может быть кто-то из наших знакомых. Подумать только, дикость какая!

Шеп Уиллер как раз проверял все окрестные больницы и частные клиники. И если Флора родилась в наших краях, вскоре мы должны были об этом узнать. Старательно игнорируя внезапную тяжесть в груди, я ответила:

— Пока точно неизвестно, местная она или приезжая.

— Как же неизвестно? А пуговица? Будь эта женщина не из наших краев, как бы она поняла, кто ты такая? И откуда узнала бы о Платане? Про пуговки известно только нашим. Надеюсь, полиция рассматривает версию, что какая-то из местных дам могла скрывать беременность?

Мимо нас медленно тянулись грузовики и легковушки. Люди ехали по своим делам. И мой раздраженный голос наверняка был слышен у них в машинах не менее отчетливо, чем звучавшие из динамиков песенки.

— Разве в наше время такое возможно?

Конечно, я для своей матери оказалась сюрпризом, а о том, что ждет Перси, она узнала только на седьмом месяце. Но ведь Твайла к тому времени, по ее собственному выражению, потеряла былую свежесть. К тому же она всегда была полной крупной женщиной и вполне могла не заметить, что набрала несколько килограммов.

Миссис Тиллман, рассмеявшись, заправила локон за ухо.

— Ну как же? Ты разве не смотришь по телевизору передачи про женщин, которые не знали, что беременны?

— Я почти не смотрю телевизор, — покачала головой я.

— В общем, это вполне возможно. На том и остановимся.

Отчего-то мне это соображение совсем не нравилось, но в причинах я разбираться не хотела. Не желала, и все.

— Мне пора на работу, — сказала я, указав пальцем себе за спину. — Нужно ввести новичка в курс дела.

— Оу? Марло наконец наняла менеджера? — Миссис Тиллман, поднявшись на цыпочки, взглянула через мое плечо на темные окна магазина. — Спорить готова, это тот мужчина, которого на неделе видели с ней в городе. Как его зовут? Откуда он?

К щекам прилила кровь. Ответить на эти вопросы мне пока было нечего.

— Лучше спросите Марло, — наконец нашлась я. — Приятно было с вами повидаться, миссис Тиллман.

— И мне, Блу. Не будь такой букой. Ты совсем в отшельницу превратилась. Заходи к нам в магазин. У нас твои книжки продаются — было бы просто чудесно, если бы ты согласилась их подписать.

А я и не знала, что в хозяйственном тоже есть мои книги. Я туда нечасто заглядывала, предпочитала все необходимое заказывать в интернете, чтобы лишний раз не пересекаться с соседями.

— Как мило с вашей стороны.

Миссис Тиллман отмахнулась:

— Так ведь книжки и в самом деле отличные. И я очень тобой горжусь, Блу.

На глаза навернулись слезы, но прежде чем я успела что-то ответить, миссис Тиллман щелкнула пальцами.

— Ну конечно! Тебе нужно вступить в Клуб мамочек Баттонвуда!

Клуб мамочек нужен был мне как зубная боль, но вспомнив о ниточках, я ответила:

— Я даже и не знала, что он существует.

— Конечно, существует. Там всем рады. Для молодых матерей это огромная поддержка. Особенно в первые дни, когда порой кажется, что в доме поселился хорошенький инопланетянчик. — Она широко улыбнулась. — Я все тебе о них расскажу. Они с распростертыми объятиями тебя примут. Вернее, вас обеих.

Там всем рады.

Я смерила миссис Тиллман взглядом. То ли она была отличной актрисой, то ли и правда верила в то, что говорила. Я же, ступив на незнакомую почву, совсем растерялась.

— Спасибо.

— Ты ведь будешь на фестивале?

— Да, в павильоне «Кроличьей норы». Я — вдруг задумалась, смогу ли прийти теперь, когда у меня появилась Флора. Но и подвести Марло было нельзя, меня бы совесть замучила. Мне еще предстояло сообразить, как все это устроить.

— У Клуба мамочек тоже будет свой павильон. Я тебе покажу. И сразу со всеми познакомлю.

Улыбка у меня вышла такая натянутая, что даже челюсти заболели.

— Хорошо.

Она снова заглянула в слинг, затем ласково погладила меня по плечу, как делала, когда мне, маленькой, удавалось заслужить ее одобрение.

— Мне, конечно, неизвестно, кто произвел эту малышку на свет, но могу точно сказать, что она попала в хорошие руки. Ты станешь прекрасной мамой, Блу Бишоп. Прекрасной мамой.

Помахав мне на прощание, она снова заспешила в сторону расположенного в квартале отсюда хозяйственного магазина. Я несколько минут смотрела ей вслед, стараясь сглотнуть комок в горле. А затем наконец направилась к книжному.

Солнце ярко освещало его витрину. За стеклом виднелись закрепленные на разных уровнях полки и расставленные на них книги. И я улыбнулась, заметив, что рядом с моей окруженной игрушечными лягушками книжкой «Зайчушка-Попрыгушка находит Головастика» стоит карточка с надписью «местный автор».

Марло, как истинная мать-наседка, очень гордилась своими цыплятками.

Порой, видя на обложке свое имя, я все еще не верила, что это правда. Пока Марло и Мо не взяли меня под крыло, я даже не задумывалась, кем хочу стать. Мне просто хотелось быть нормальной. Нормальной девочкой из нормальной семьи, живущей в нормальном городе. И я даже не представляла, что из моей любви к рисованию может вырасти что-то более серьезное, чем хобби.

Но в книжный я просто влюбилась. На меня огромное впечатление произвели как Марло с ее любовью к кроликам, так и множество книжек, в которых объяснялось, что быть не таким, как все, — вовсе не плохо. «Хризантема». «Новый друг малютки Квака». «История Фердинанда». «Кем бы ты ни был». «Принцесса Всезнайка».

И тогда я начала рисовать юную крольчиху. Которая так же, как и я, умела находить пропавшие вещи. Четыре года она жила лишь в моих рисунках, но затем Марло и Мо стали уговаривать меня написать о ней историю. А когда я сделала это, убедили отправить книгу литературному агенту. И словно сами звезды пришли мне на помощь: агент заключил со мной договор, а вскоре моей книжкой заинтересовалось крупное нью-йоркское издательство. Так моя карьера пошла в гору.

Стоило мне вынуть из кармана шорт ключ от магазина, как справа распахнулась дверь закусочной «У Китти» и из нее вышла женщина с телефоном в одной руке и стаканчиком кофе в другой. Подняв глаза от экрана, она увидела меня, и лицо ее мгновенно посуровело. Скользнув взглядом по Флоре, она развернулась на каблуках и заспешила прочь.

— Это Джинни Ландрено, — объяснила я малышке. — Она нас не любит, потому что мой отец отнял у ее семьи дом. Тебе еще предстоит узнать, что в городе есть люди, с которыми лучше не пересекаться. Например, Джинни. Или Олета Блэксток. Не то они потом будут приходить к тебе в кошмарах.

Я позволила себе на целую секунду задержать взгляд на здании банка. Банка Олеты. Ее стараниями город так и не забыл, что однажды туда с оружием ворвались мальчишки Бишоп и забрали все деньги, которые потом попросту сгорели. И неважно, что банк был застрахован. И что деньги на самом деле принадлежали не ей. И что мои братья дорого заплатили за эту ошибку.

Олета вызывала у меня… оторопь.

Чтобы воспоминания о прошлом не засосали меня окончательно, я поскорее открыла магазин и вошла внутрь. До встречи еще оставалось немного времени, и я, выключая сигнализацию и закрывая за собой дверь, порадовалась, что немного побуду в книжном одна.

Прижавшись щекой к головке Флоры, я глубоко вдохнула знакомый аромат магазина. Здесь всегда пахло чем-то очень похожим на любовь. Сморгнув набежавшие слезинки, я включила свет. Нужно быть сильной. Марло приняла решение, и я должна ее поддержать, как она поддерживала меня все эти годы.

Под потолком загорелись лампочки, Флора заморгала от неожиданности и, выплюнув пристегнутую к краю слинга соску, издала недовольный вопль.

— Секундочку, — сказала я, погладив ее по спинке и проходя в глубь магазина. — Скоро привыкнешь.

Вдоль задней стены — от пола и примерно до середины человеческого роста — тянулись книжные полки, а над ними красовалась роспись. Я замедлила шаг и с минуту полюбовалась ею. Художник изобразил на стене дерево с пышной зеленой кроной и длинными узловатыми корнями. Посреди ствола видно было глубокое дупло, рядом, на нижней ветке, сидела блестящая ворона с мудрыми глазами, а внизу, у освещенной теплым светом норы между корней, собралось семейство кроликов. Двое взрослых, карамельного оттенка, и дюжина маленьких, с разноцветной шерсткой, глазами и носиками.

Фреска появилась в магазине задолго до того, как я впервые переступила его порог, и все же я не могла отделаться от мысли, что среди собравшихся у норы кроликов были и мы с Перси. И в то же время мне казалось, что каждый ребенок, хоть раз приходивший в книжный, видел в одном из крольчат с картинки себя. Соседние стены были оклеены обоями с изображением густого темного леса. Золотистые искорки среди стволов и пестревшие внизу, у корней, грибные шляпки как бы намекали, что там, в чащобе, водятся феи и гномы.

В центральной части магазина высились стеллажи, делившие пространство на отделы для разных возрастов. Книжки-игрушки, книжки с картинками, «учимся читать», «для начальной школы», «для подростков», «для юношества». В задней части магазина располагались читальный зал, где регулярно устраивали чтения для ребятишек, и мастерская. Мягкие стулья и кресла-мешки так и манили задержаться тут подольше. Все свободные поверхности и укромные уголки были заставлены мягкими игрушками, журналами, жестяными баночками, раскрасками, куклами, репродукциями, блокнотами с Зайчушкой-Попрыгушкой, маленькими рюкзачками и кружками с отзывами родителей, бабушек и дедушек. Сувениры раскупали даже быстрее, чем книжки, что помогало магазину держаться на плаву.

Флора завозилась, я снова предложила ей соску, и она радостно вцепилась в нее деснами. Без сомнения, она была самой покладистой новорожденной в мире.

Я подошла к стеллажу, стоявшему на отшибе, возле входной двери. Это был особый стеллаж «Кроличьей норы» — сюда ставили книжки о кроликах. Для Зайчушки-Попрыгушки выделили целую полку, на других вперемешку стояли «Банникула», «Кролик Питер», «Зефирка», «Заинька», «Бархатный кролик», «Крольчонок Фу-фу» и, конечно же, «Приключения Алисы в стране чудес» с белым кроликом на обложке.

Внезапно со второго этажа, из располагавшегося над магазином жилого помещения, послышался шум шагов, и я вскинула голову. Надо же, я и не знала, что новый владелец поселился тут. Это значило, что он может объявиться в любую минуту. От напряжения все внутри сжалось в комок. А затем взгляд мой упал на меловую доску, которую в рабочие часы всегда выставляли перед входом в магазин.

И я поняла, что не удержусь. Сняла рюкзак, достала из-за стойки ведерко с мелом и принялась за работу.

ДОМ! ВОТ ЧТО ОБОЗНАЧАЛИ ЭТИ МЯГКИЕ ПРИКОСНОВЕНИЯ НЕВИДИМЫХ РУК. ЧЬИ-ТО ЛАСКОВЫЕ ПРИЗЫВЫ, КАК ЛЕГКОЕ ДУНОВЕНИЕ, ВЛЕКЛИ, ПРИТЯГИВАЛИ И МАНИЛИ ВСЕ В ОДНОМ И ТОМ ЖЕ НАПРАВЛЕНИИ^[8].

Закончив выписывать цитату из «Ветра в ивах», я нарисовала в нижней части доски мистера Крота, мистера Крысси, мистера Жаба и мистера Барсука. Поднялась на ноги и, обернувшись, обнаружила, что за мной, прислонившись к стойке, наблюдает незнакомец.

От неожиданности я едва не выронила мел, а Флора, снова выплюнув соску, бурно выразила свое неудовольствие.

— Боже правый! Вам никто не говорил, что подглядывать нехорошо? — выпалила я куда резче, чем собиралась. И, покачав Флору, добавила, обращаясь к ней: — Ну-ну, тебе еще повезло, что я на ногах устояла.

Губы мужчины тронула улыбка, он примирительно вскинул руки.

— Приношу вам обеим свои извинения. Я не хотел мешать вам рисовать. — Протянув руку, он поймал раскачивавшуюся на цепочке соску и снова предложил ее Флоре. Она лениво моргнула, выдула пузырь из слюны и ухватила соску губками. — Насколько я понимаю, это Флора? Марло вчера вечером все уши мне о ней прожужжала. Бога ради, объясните, как она держится в этой штуке? Это не опасно?

Он принялся с таким серьезным видом изучать обмотанный вокруг меня слинг, что я, не удержавшись, улыбнулась. Убрала ведерко с мелом за стойку и похлопала по крепкому узлу у себя на бедре.

— Вы удивитесь, но нет, это совсем не опасно. Я Блу Бишоп.

— Знаю. Мы уже встречались раньше. Смотрю, вас по-прежнему на каждом шагу подстерегают находки. — Он со смехом кивнул на Флору.

Удивленная, я повнимательнее вгляделась в его лицо.

— Я что, отыскала для вас какую-то потерянную вещицу?

Бог свидетель, я многим помогла отыскать пропавшие вещи. Правда, не всегда по собственной воле. Меня вел к ним ветер, но объяснить это было практически невозможно.

Как-то в детстве я попыталась рассказать о своих взаимоотношениях с ветром Твайле. Поведала ей, что он подталкивает и направляет меня, притом порой это случается в те дни, когда окружающим кажется, что на улице тишь да гладь. Что каждое утро он заставляет меня гулять по огибающей Баттонвуд тропе, а в другое время приводит туда, где кто-то из жителей что-нибудь потерял. Как-то раз, например, я благодаря ему оказалась на парковке, где моя учительница обронила ключи.

Твайла тогда сказала мне, что способность находить потерянное — это особый дар и мне не стоит никому о нем рассказывать. И я по сей день не знала, пыталась ли она защитить меня от насмешек — ведь люди, услышав такое, наверняка решили бы, что у меня не все дома, или просто шутила, полагая, что у меня разыгралось воображение. Так или иначе, но за все эти годы я рассказала о своем даре только самым близким — Перси, Марло и Мо. Да и то лишь для того, чтобы объяснить, почему я вечно где-то брожу.

— Вообще-то да. Вы помогли мне найти себя, и я этого никогда не забуду. Меня зовут Генри Далтон.

Он протянул мне руку, и я растерянно пожала ее, вглядываясь в его черты. Синие глаза, темные, почти черные брови, заправленные за уши волнистые волосы. Едва заметные ямочки на покрытых короткой щетиной щеках. На вид ему было чуть больше, чем мне, может, немного за тридцать. У меня было не так уж много знакомых, и я никак не могла понять, почему же не могу вспомнить этого мужчину.

— Это было давным-давно, — добавил он, сжалившись надо мной. — И кстати, прямо тут, в магазине. Помните, когда в мастерской еще стояла крепость из подушек?

И внезапно меня унесло в прошлое. Я вспомнила, как в свои двенадцать пряталась в той крепости вместе со стопкой книг, уснувшей Перси и собственным смущением. И как меня нашел там мальчик. Он сказал, что слышал, как дети дразнили меня, и что ему стыдно за них. По глазам было видно, что он не врет. Потом он спросил, можно ли ему со мной посидеть, и я подвинулась, уступая ему место. Мы по большей части молчали, и все же мне в тот день не удалось прочесть ни строчки из книжки, которую мы вместе рассматривали. Как того мальчика звали, я не знала. Никогда не видела его прежде. И больше мы не встречались. До сегодняшнего дня.

Тот вечер в свое время вдохновил меня на книгу «Зайчушка-Попрыгушка находит друга». И мне стало интересно, читал ли он ее.

— Генри, — произнесла я. Звуки его имени так приятно перекатывались на языке. — Я не совсем понимаю, как помогла тебе найти себя. Это ведь ты в тот день меня нашел.

— Долгая история. Лучше оставим ее для другого раза, скоро магазин открывать.

— Верно. Пора браться за работу, — отозвалась я, испытав легкое разочарование от того, что так и не узнала подробностей. — Кстати, у меня есть кое-что для тебя. — Я вручила ему матерчатый мешочек, наполненный печеньем. В верхней его части к ткани была приколота карточка с надписью: «Добро пожаловать в «Кроличью нору»!

Генри улыбнулся, в уголках его рта показались едва заметные морщинки, и сильнее проступили ямочки на щеках.

— Надеюсь, они не отравлены? Марло сказала, ты очень расстроилась из-за того, что она продала магазин мне.

Бросив взгляд на мешочек, я невинно заморгала.

— Масло, орех пекан и немного мышьяка. Мой особый рецепт.

К счастью, Генри не обиделся, наоборот, расхохотался, и я слегка расслабилась.

— На самом деле там масло, орех пекан и корица. Но они вызывают привыкание. На этот раз я честно предупреждаю. И, между прочим, я пришла как раз для того, чтобы примириться с продажей магазина. Главное, чтобы Марло была счастлива.

— Ты очень добра. Спасибо.

Кивнув, я стала объяснять ему, что необходимо сделать до открытия магазина. Показала, где отключается сигнализация, подвела к кондиционеру, затем к кассовому аппарату, объяснила, как работать с программой, которая ведет учет рабочего времени сотрудников. Под конец мы остановились у меловой доски, которую всегда устанавливали перед дверью магазина.

— В детстве мне как-то раз довелось услышать «Ветер в ивах» в исполнении Мо, и с тех пор эта книга стала моей любимой, — сказал Генри. — У него совершенно невероятная манера чтения, ее невозможно забыть.

— Это уж точно, — улыбнулась я. — Сколько лет с тех пор прошло? Семнадцать?

— Вообще-то, наверное, двадцать — мы с семьей часто сюда приезжали, когда я был маленьким. Но я помню, как Мо читал, как будто это было вчера. Такие воспоминания на всю жизнь остаются.

Я покосилась на картинку на стене. Все мы крольчата. И переступила с ноги на ногу, укачивая Флору.

— Он и правда производит неизгладимое впечатление.

— Мы с Марло были на связи все эти годы. Переписывались. И когда она упомянула, что хочет продать магазин, я ухватился за этот шанс. Я люблю преподавать, но всегда мечтал о собственном книжном. И вернуться в Баттонвуд тоже очень хотел. В этом месте есть что-то волшебное. Повезло тебе, что ты тут росла.

Я вскинула бровь, но возражать не стала. Генри хотел сюда вернуться, мне же не терпелось отсюда уехать.

— А сам ты откуда?

— Родился и вырос в Огайо, — подобрав меловую доску, он распахнул передо мной и Флорой входную дверь и кивнул на цитату. — Думала о доме?

Сквозь листву просачивались солнечные лучи, оставляя на тротуаре кружевные тени. И я ступила туда, чтобы Флора не перегрелась на солнце.

— В каком-то смысле да, ведь этот магазин для меня все равно что дом. — Сердце забилось у меня прямо в горле, но я все же нашла в себе силы спросить. — Ты многое тут собираешься поменять?

— Только одно.

— Пожалуйста, не говори, что хочешь закрасить фреску.

Я знала, что биться за нее буду насмерть, как бы ни старалась всю жизнь избегать конфликтов.

— Нет, фреска останется. — Он отступил от меловой доски, поднял на меня глаза и произнес: — Но я хочу снова построить в мастерской крепость из подушек.

Примечания

5

Гритс — каша из вареной кукурузной муки, типичный завтрак Американского Юга.

6

Persimmon — хурма (англ.).

7

AARP — американская организация, занимающаяся проблемами пожилых людей.

8

Цитата из сказочной повести шотландского писателя Кеннета Грэма.