Полночные тайны
Шестнадцатилетняя Ферн Кинг и ее брат-близнец Олли обладают мистической силой. Ночью они переходят таинственный портал и оказываются в мире сновидений – в Аннуне. Его обитатели живут по необычным законам, и вместе с тем Аннун отделяет от реальности очень тонкая грань: если сновидец погибает в потустороннем мире, то проснуться ему не суждено – он умирает во сне. Жертв становится все больше, несмотря на усилия рыцарей-защитников, противостоящих жестокому создателю убийц-трейтре – невероятно изобретательному чародею Мидрауту, который стремится захватить власть в обоих мирах. Ферн и Олли знают, что именно нужно найти в Аннуне, чтобы одержать победу над Мидраутом, и каждую ночь отправляются на поиски, рискуя однажды утром не проснуться… Вторая книга трилогии о полночных близнецах – впервые на русском!
Оглавление
1
Теперь, во времена, когда легенды забыты…
— Пригнись, Ферн! — рявкнул Олли и, не трудясь проверить, услышала ли я его, швырнул свой чакрам[3] прямо над моей головой.
Я уклонилась вовремя и почувствовала, как лезвия просвистели прямо по концам моих волос. Глухой удар сказал мне, что Олли поразил свою цель.
Я уже готова была обругать брата, когда жуткий вопль предупредил нас о появлении другого кошмара. На этот раз им оказалась женщина с ввалившимися щеками и спутанными волосами. Она напомнила мне бездомных, которые обитают у автобусных остановок в Стратфорде, рядом с моим домом. Но сейчас я не могла о них думать. Я развернула Лэм на месте, нажав лодыжками на ее бока, и ударила кошмар ятаганом в грудь. Лезвие прошло насквозь, и женщина вспыхнула, снова превращаясь в инспайра.
В наушниках моего шлема раздался голос Рейчел:
— Бедеверы, по переулку движутся еще такие же. С востока, поспешите.
Потом прозвучал голос Самсона. Он находился рядом с нами, мы едва ли не касались коленями, сидя верхом на лошадях, но я услышала его через шлем:
— Кантабрийское кольцо!
В ответ на его приказ мы должны были повернуть лошадей, выстроившись на улице в круг, лицом наружу. Мы находились неподалеку от больших музеев Кенсингтона, в пределах слышимости арий, звучавших в Альберт-холле, в нескольких кварталах от нас. Когда я только еще присоединилась к рыцарям, эти улицы были заполнены уличными музыкантами, сфинксами и редкими стаями яростных вервольфов. Теперь здесь бродили бесформенные инспайры, ожидая, когда кто-нибудь из тех, у кого еще осталось воображение, придаст им конкретный вид.
Наш патруль предположительно должен был пройти вокруг Трафальгарской площади в лабиринты Сохо, но полк гэвейнов подвергся нападению, так что Самсон вызвался закрыть оба маршрута. Многих это заставило недоуменно вскинуть брови, но я могу понять Самсона: он же командир рыцарей, а мы с Олли самый ценный актив танов[4], и если кому-то и следовало взять на свои плечи лишний груз, так это нам.
Топот ног по асфальту становится громче — наши харкеры точно определили ситуацию. Но теперь это становится все труднее. Прежде кошмары было легко засечь. Они обычно бывали великанами, или эльфами, или огромными жуками… А теперь почти каждый кошмар имеет человеческий облик. Не то чтобы их невозможно было обнаружить, но это делает работу харкеров — и нашу собственную — сложнее с каждым днем.
Слышатся крики — вой и бормотание помесей людей и монстров. Лэм тихонько ржет, и я прижимаю ладонь к ее шее, стараясь успокоить лошадку.
Потом оглядываюсь на Олли:
— На этот раз я предпочла бы услышать предупреждение заблаговременно — ты едва не снес мне голову!
Олли в насмешливом салюте поднимает свой чакрам и усмехается, но это уже не та усмешка, какой он одарял меня год назад. Я строю гримасу, Вьен и Линнея позади меня хихикают. Это привычно для нас — так мы привносим немного легкости в темную работу, которую сейчас выполняем.
Первый из кошмаров стремительно выбегает из переулка, и мы создаем обработанную формацию. Эти кошмары имеют вид людей, но ведут они себя не по-человечески. Некоторые подпрыгивают и раскачиваются на фонарных столбах, другие скачут на четвереньках.
Мы принимаемся за дело по большей части молча, стараясь не обращать внимания на то, что у нас возникает ощущение, будто мы убиваем людей, а не ночные кошмары.
— Нужна помощь! — слышу я крик Линнеи.
Ее окружили кошмары, за ее спиной стена, а ее оружие — булава — лежит далеко, ей до него не дотянуться.
— Иду! — говорю я в шлем.
Прямо из седла я взлетаю в воздух, уворачиваясь на несколько мгновений от когтей привязанных к земле кошмаров. Вызывать мою силу, Иммрал, теперь становится легче, но все равно это требует немалого сосредоточения, а мне его не достичь, находясь в центре схватки. Знакомое потрескивание в затылке появляется быстро, и я бросаю всю силу на кошмары, окружившие Линнею. Они сопротивляются. Я ощущаю, как сотни воображений поддерживают их форму, волна страха и предубеждений придает им силу. Я чувствую инспайров, что тянутся сквозь кости, и мышцы, и кожу кошмаров, и мысленно выдергиваю их, складывая, как оригами. Головы к ногам, потом к поясу. Руки кошмаров слабеют и скручиваются, суставы лопаются. Это ужасно, но действенно. Линнея отпрыгивает в сторону, хватает свою булаву и присоединяется к схватке.
Было время, когда последний удар по стае кошмаров стал бы поводом к ликованию. Но теперь, когда Самсон подстреливает последний сон — старика с растрепанными волосами и еще более растрепанной бородой, — никто не радуется. Мы этого не говорим, но чувствуем. Эти кошмары обозначают огромные перемены в умах сновидцев. Их воображение сжалось, оно не в состоянии представить ничего более страшного, чем некто, похожий на них, но все-таки другой.
— Зовите команду чистильщиков, — говорит в свой шлем Самсон.
И через несколько мгновений улицы заполняются аптекарями и венеурами. Это нечто новое. Становится все труднее не задевать сновидцев во время таких схваток, поэтому нужны аптекари. А венеуры — это попытка хотя бы немного изменить умы ближайших сновидцев, дать им дружественный посыл, оттолкнуть от узконаправленного мышления, которое в последнее время становится преобладающим. Теперь стало обычным делом увидеть какого-нибудь морригана[5], клюющего сновидца, или венеура, уводящего сновидца, чтобы удалить страх и гнев, въевшиеся в него, как оспины. Или как семена.
— Ты в порядке, старушка? — спрашивает у Лэм один из венеуров, возвращая меня к реальности.
На его плече сидит морриган с колпачком на голове и копается клювом в волосах венеура. Кого-то другого это определенно могло бы напугать — ведь морриганы питаются воображением и воспоминаниями, так что держать их подальше от собственных мозгов казалось бы наиболее разумным. Но этот венеур ничуть не тревожится.
— Эй, не называй мою малышку старухой, Брендон! — говорю я ему, стараясь сделать строгое лицо.
— Да она не против, правда, древнее существо? — откликается венеур, поглаживая морду Лэм. — О! — Он изумленно смотрит на меня. — Она меня куснула!
— Я предупреждала.
— Меня за всю жизнь не кусало ни одно животное!
— Лэм у нас особенная, — говорит Самсон, подъезжая к нам. — Думаю, ты нужен вон тому спящему, Брендон.
— Слушаюсь!
Брендон еще раз нежно поглаживает Лэм.
Лошадь настороженно поворачивает к нему уши. Я догадываюсь, что она относится к нему так же, как я: Брендон может раздражать, но в общем он просто щенок, и потому вполне сносен.
— Готова возвращаться? — спрашивает меня Самсон.
— И даже очень.
Возвращаясь в Тинтагель, мы куда тише, чем бывали когда-то. И нас преследуют не только кошмары. А еще и тишина. Аннун обычно наполнял шум. Это была настоящая какофония птичьих голосов, рева драконов, болтовни, криков и шепота миллионов спящих. Все это гудело в ушах и раздражало, а иногда просто невозможно было услышать собственные мысли. Но это было энергией. Жизнью.
Теперь мы слышим только стук копыт наших лошадей по булыжникам или горестный вой одинокого тюленя на берегу Темзы. И постоянным остается лишь тихое бормотание тысяч сновидцев: «Один голос. Один голос. Один голос».
Наш маршрут снова приводит нас к реке. Лишь несколько месяцев назад ее воды были наполнены дельфинами, а из обломков кораблей к нам взывали сирены. Теперь вода спокойна. Акул и водяных духов не видно с июля. И остальной Лондон выглядит не лучше. Улицы, по которым мы проезжаем, некогда были забиты торговцами и усталыми женщинами, делавшими покупки, да еще медведями и собаками, что сбежали от злых хозяев, заставлявших их драться. А здания менялись от простых бетонных конструкций Итхра семидесятых годов до тех, что были на их местах прежде, — бревна и штукатурка, камень и солома… Сейчас все представляет собой просто копию Итхра, если не считать того, что здания кажутся более серыми, чем в реальном мире.
— Иногда мне хочется, чтобы можно было просто взорвать все кошмары, с которыми мы встречаемся, — говорит Неризан, когда мы едем уже по Стрэнд. — Избавило бы нас от трудов. Вот было бы здорово!
— Говори за себя, — возражает Олли. — Некоторым тут нравится приносить пользу.
— Вот только Ферн не железная.
Самсон оглядывается на нас и одаряет меня редкой улыбкой. Они с Олли единственные в полку бедеверов, кто знает, как меня раздражает многое. Я должна беречь силы для по-настоящему опасных моментов, учитывая то, что я по-прежнему не могу пользоваться своим Иммралом, не зарабатывая при этом пульсирующую головную боль и кровотечение из носа. И мне неприятно, когда во мне видят нечто вроде всесильной богини всевозможных инспайров. Это лишь напоминает мне о моих недостатках.
— Нелегко это — быть Избранной? — шутит иной раз Олли.
И хотя я заставляю себя при этом улыбаться, мне бы хотелось вернуться к моему прежнему сварливому «я» и огрызнуться.
Да что ты можешь знать? У тебя лишь половина силы. А на меня все смотрят с надеждой!
И если я выгляжу унылой и раздраженной, так это потому, что я именно такова. Каждый раз, когда я вхожу в Аннун, то вспоминаю о своей слабости. Я люблю этот мир, но он умирает, и все потому, что я недостаточно сильна, чтобы спасти его.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Полночные тайны предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
