Битва за систему Дайнекс

Хельги Толсон

Система Дайнекс считалась относительно спокойным местом. Мог ли ожидать командир эсминца Петр Хромов, что он и его экипаж окажутся в круговороте сражения от которого будет зависеть судьба не только системы, но и всей Федерации, мощь которой считалась неоспоримой …до этого дня.

Глава 10

Через два часа «Дартер» наконец смог отстыковаться от станции «Гефест». К этому времени были полностью проверены все системы. К счастью, все вооружение оказалось полностью исправным, так что хотя бы об этом можно было не беспокоиться. Единственные причины для тревоги сейчас направлялись в нашу сторону на скорости двенадцать астроузлов и примерно через час должны были начинать торможение, чтобы не проскочить место предполагаемого боя. На самом деле одна из самых сложных задач в эскадренном бою в космосе — навязать сам бой. Обычно это реализуется путем преследования врага своими маневренными силами — эсминцами и канонерками, которые, обстреливая двигатели убегающего противника, вынуждают его развернуться и принять сражение. Последующее столкновение происходит уже на «боевых» скоростях — 0,1—0,3 астроузлов¹². Почему так медленно? Все дело в самом принципе движения.

Как известно, современные двигатели позволяют разгоняться до одной десятой скорости света, то есть теоретически почти до ста миллионов километров в час. Но это теоретически. На практике, чтобы достичь такой скорости, требуется длительный период разгона с равномерным ускорением по стабильной траектории, и тогда, чем дальше полет, тем выше будет скорость, а значит, можно добиться высоких значений при переходах на большие расстояния в несколько астрономических единиц¹³.

Как правило, чем крупнее корабль, тем меньшее ускорение могут выдавать его двигатели и тем дольше ему необходимо разгоняться и оттормаживаться до нужных скоростей. Поэтому длительные путешествия больших кораблей проходят по заранее рассчитанным траекториям без возможности резко изменить маршрут, не потеряв в скорости.

В случае же движения на небольшие, по космическим меркам, дистанции используются скорости всего в несколько астроузлов, и то осмысленное маневрирование на скорости более 0,5 астроузла практически невозможно. Так что для боя корабли используют минимальные скорости, которые позволяют разнообразные маневры и перестроения.

В общем, удрать от уже набравших скорость эсминцев особых шансов не было, да и задача такая не стояла. Я смотрел, как на тактическом экране в лабиринте линий, отображающих орбиты всех значимых объектов вокруг, приближались два схематичных красных треугольника вражеских кораблей.

— До дистанции эффективной стрельбы восемнадцать минут, сэр, — отрапортовал коммандер Рудгар Хейз. Он, как и положено начальнику оружейной службы, занимал пульт управления вооружением в правой части мостика, как раз напротив навигационного пульта, расположенного у меня по левую руку.

— Скорость ноль два астроузла, сэр. Двигатели в режиме ускорения. Тяга двадцать пять процентов, — это уже был отчет шеф-навигатора Джонсона.

Я развернулся в кресле к сидевшей за резервным пунктом управления мисс Вилсон.

— Старпом, у вас все готово?

— Да, сэр. Я все еще настаиваю, что этот план не оптимален.

— Я понял, старкоммандер. Отразите потом в рапорте. А сейчас выполняйте.

— Есть выполнять, сэр! — видимо, смирившись с ситуацией, бодро ответила Вилсон.

План и правда был, скажем так… смелым. На самом деле идея принадлежала Хейзу, я лишь чуть доработал детали.

Вопреки первоначальному плану скрыться на обратной стороне планеты в надежде на то, что вражеские эсминцы разделятся и попробуют зайти с двух сторон, я вел «Дартер» навстречу противнику. Наверняка альтаирцы решили, что мы выжили из ума. Что ж, попробуем их разубедить.

Я внимательно смотрел на тактический дисплей. Оба альтаирских корабля шли в боевом ордере параллельно друг другу. Их расчет был очевиден — настичь противника и, пользуясь преимуществом в огневой мощи, быстро подавить сопротивление. Дождавшись, когда зеленый треугольник, обозначавший «Дартер», пересек заранее рассчитанную точку, я отдал команду.

— Самый полный назад. Произвести отстрел защитных средств. Рассеивание — тридцать градусов. Задержка активации — сорок пять секунд.

Девять массивных контейнеров медленно поплыли сквозь пустоту космоса по расходящимся направлениям навстречу противнику. Через сорок пять секунд первый из них взорвался, высвобождая специальный аэрозоль, создающий облако диаметром около ста пятидесяти метров, практически непроницаемое для лазерных лучей. Еще через сорок пять секунд взорвался следующий, и так все девять, создав в итоге огромную завесу, полностью скрывшую «Дартер». В современном бою подобные аэрозоли служили основным средством защиты от губительных лучей лазерных орудий — простым, но при этом очень надежным. Проходя через аэрозольную взвесь из мельчайших частиц твердого вещества и воды, нарушающих нормальное движение луча за счет дифракции, хаотичного преломления и отражения света от их поверхности, лазерный импульс терял свою мощность и становился не опаснее лазерной указки. Естественно, превращение лучистой энергии в тепловую, происходящее в этом случае, постепенно рассеивало плотность завесы, и через некоторое количество «поглощенных» залпов облако рассеивалось. Но происходило это не слишком быстро и зависело от исходной энергии выстрелов. Залп 680-киловаттного орудия линкора такая завеса могла выдержать максимум один раз, но вот удары установок на 170 киловатт, которыми вооружены эсминцы, даже один барьер мог держать довольно долго.

Я шел ва-банк и поставил все девять имеющихся по штату аэрозольных завес. Такое облако с наскока не пробьешь, но вот в последующем бою останется уповать уже только на бронекорпус и маневр. К счастью, на эсминцах не устанавливались электромагнитные ускорители масс, еще называемые рельсотронами. Разогнанной до огромной скорости силой Лоренца болванке эта завеса помешала бы не больше, чем туман — локомотиву. Но такие орудия в силу их огромного размера и объема необходимых охладителей устанавливались минимум на фрегатах.

Через шесть минут после подрыва последнего контейнера вражеские эсминцы вышли на дистанцию огня. Надо отдать должное капитану «Микасы» — он даже не стал пытаться стрелять через завесу, а просто дал лево на борт для того, чтобы обогнуть облако и выйти на позицию, с которой можно будет вести огонь без помех. А вот «Югао» решил-таки дать залп: пара лучей из носового орудия пронзили вакуум и ожидаемо рассеялись в белесом облаке без какого-либо эффекта. Одновременно с этим он произвел пуск десятка ракет из всех имеющихся на борту установок. Вот это уже было откровенной глупостью. На такой дистанции полетное время ракет составляло почти семь минут. За это время по ним успеют без всяких помех отработать все средства ПКО, начиная от направленных электронных помех до тепловых ловушек и зенитных автоматов. Пытаться бить ракетами в корабль с неподавленным ПКО — пустая трата боеприпасов. Это, кстати, навело меня на мысль, что капитан «Югао» хочет выслужиться на фоне «Микасы», имевшего репутацию лучшего во флоте эсминца. Впрочем, как извлечь пользу из этой догадки, я пока не понимал.

— Мистер Джонсон, курс девяносто. Малый назад. Разворачивайте нас правым бортом к «Микасе».

— Есть курс девяносто, малый назад, сэр.

— Мистер Хейз, готовьте орудия. Нужен залп вот в эту точку, — я отметил на тактическом дисплее зону, где должен оказаться «Микаса» при его маневре обхода, — по моей команде. У вас одна попытка, потом сразу уходим.

— Принял, сэр. Ракеты использовать?

— Нет. Только основной калибр. Ракеты пока побережем.

Поскольку «Микаса» был ближе к краю завесы, выйти из-за нее он должен был первым, перекрывая линию идущему еще правее «Югао». А с учетом расположения орудий на альтаирском эсминце ему придется делать еще и доворот, чтобы поймать «Дартер» в носовую проекцию. В этот момент у нас будет окно возможностей, когда он подставится, пусть и ненадолго, под бортовой залп всех четырех орудий моего корабля. Конечно, с первого попадания вряд ли получится вывести его из строя, но чем черт не шутит.

Я напряженно всматривался в тактический дисплей, переведя его в трехмерный режим. Вместо схематичного изображения карта отображала уже непосредственно сами корабли. С аккуратными линиями траекторий движения и цифрами скоростей. «Микаса» постепенно приближался к краю аэрозольного облака. «Югао» шел параллельно, строго соблюдая боевой порядок. Вот носовая часть «Микасы» показалась из-за желтой линии, очерчивающей границы завесы. Вот уже видна треть корпуса…

— Огонь! — скомандовал я. — Двигатели — полный вперед. Маневровые. Лево на борт девяносто градусов. Один километр. Затем право на борт семьдесят градусов. Уходим за облако и дальше вдоль его левой границы.

Хейз и его канониры не подвели. Все башни дали одновременный залп, четыре ярко-синих луча ударили в борт альтаирского эсминца, выжигая слои внешней защиты и срезая попавшие под удар стволы орудий ПКО. Корпус вражеского корабля на короткое время окутали небольшие клочья аэрозольной защиты, высвободившиеся из-под разбитых элементов внешней обшивки. Как и на всех боевых кораблях, у «Микасы» было два слоя защиты. Внутренняя — основной бронекорпус и покрывающая его сеть довольно крупных сот из тонкого металла, пространство под которым было заполнено тем самым противолазерным аэрозолем. Пробив внешнюю часть, луч лазера попадал на прослойку газа, который почти полностью гасил его энергию. Но это штука была одноразовой, повторное попадание в эту же часть корпуса уже шло непосредственно на броню. Поэтому идеальной моделью атаки считалось уничтожение внешнего защитного слоя кинетическим оружием (ракеты, твердотельные пушки и прочее) с последующим ударом по бронекорпусу лазерами. Но это в теории. На практике все было, как всегда, несколько сложнее. Лазеры имели кардинально большую дальность огня, чем остальное оружие, да и выстрел из него, в отличие от той же ракеты, долетал почти мгновенно, так что большая часть любого боя практически всегда сводилась к обмену выстрелами именно лазерных пушек. А уж остальное играло вспомогательную роль, да и то на весьма близкой дистанции.

На изображении «Микасы» появились несколько желтых пятен, означавших уничтоженные элементы защиты. Еще я с удовлетворением отметил, что наш залп вывел из строя сразу две картечницы ПКО правого борта.

Сразу после удачного выстрела «Дартер» начал медленно, постепенно набирая скорость, уходить влево, вдоль облака аэрозольной завесы. Этот маневр должен был вывести корабль из-под ответного огня завершающего доворот «Микасы». Несколько показавшихся бесконечно долгими секунд я с замиранием сердца смотрел на экран. Арки секторов стрельбы, неумолимо приближавшиеся к изображению моего корабля, наконец уперлись в край завесы. Я выдохнул. В этот раз удалось ускользнуть.

Альтаирцы продолжили преследование. Теперь положение углублялось тем, что, догнав «Дартер», они выйдут в корму, а значит, смогут бить в самую уязвимую часть корабля — в двигатели.

— Мистер Хейз. Кормовые торпедные аппараты к бою. Пуск по моей команде.

— Оба торпедных аппарата готовы, сэр. Жду приказа, — отчитался начальник оружейной секции.

Следующая часть плана была довольно проста. В теории. Преследуя «Дартер», «Микаса» и «Югао» должны будут, огибая завесу, выйти на позицию, которую «Дартер» только что покинул. Я планировал перед началом маневра по обходу этой самой завесы с левой стороны выпустить назад торпеды, заставив «Микасу» изменить курс для уклонения, и не дать ему выйти на траекторию прицельного огня из носовых орудий. Расположение орудий у альтаирского эсминца позволяло ему вести наиболее эффективный огонь только фронтом, и любое серьезное изменение курса делало стрельбу невозможной. К тому же при движении параллельными курсами оба противника не могли совершать поворот по одному радиусу. Огибая облако, «Микаса», находившийся ближе к нему, совершал поворот по меньшему радиусу, чем его напарник слева, который в этом случае оказывался чуть сзади него. Примерно как бегуны на стадионе, стартовавшие по прямой одновременно, но к моменту изгиба дорожки оказывавшиеся друг за другом при одинаковой скорости бега. Так что была пусть и призрачная, но надежда на то, что увернувшийся от торпед «Микаса» подставит под их удар «Югао».

Я подождал момента, когда необходимо было менять курс, и отдал команду на торпедный пуск. Две массивные, почти двадцатиметровые сигары торпед неспешно выскользнули из пусковых аппаратов на корме и, постепенно набирая скорость, отправились в направлении того места, где по расчетам должен был появиться вражеский эсминец.

Я улыбнулся про себя, оценивая иронию ситуации. В свое время, на четвертом курсе Академии, я защищал диплом о неэффективности торпедного вооружения эсминцев, доказывая преподавателям, что в современном бою использование торпед нельзя считать разумным. Медленные относительно ракет, пусть и обладающие огромной мощью, торпеды были слишком уязвимы для средств ПКО, которыми насыщены крупные корабли. Я утверждал, что атака торпедами со средней дистанции по фрегатам и линкорам бесперспективна, так как многочисленные зенитные орудия легко собьют любую торпеду, несмотря на ее серьезное в сравнении с теми же ракетами бронирование. Атака же более мелких кораблей вроде эсминцев, не обладавших такой плотностью ПКО, также обречена на провал — они просто увернутся от них, пользуясь своей маневренностью и скоростью. В выводах своей работы я писал, что торпедные аппараты следует исключить из штатного вооружения эсминцев флота, заменив чем-то более эффективным. И вот теперь тем самым торпедам оказалось отведено если не решающее, то очень важное место в моем плане на бой. Ну вот, как говорится, и проверим.

Расчет в целом оправдался, хотя и не совсем, как я надеялся. Естественно «Микаса» засек пуск торпед, и его капитан без проблем сложил два и два, поняв, куда именно они направлены. А вот с маневром ему удалось меня удивить. Я предполагал, что он уйдет вправо и внутрь аэрозольной завесы, никаких проблем с пролетом сквозь нее не было, кроме ограничения огня из лазерных орудий основного и вспомогательного калибра. По моим расчетам, в этом случае появлялась возможность атаковать «Микасу» массированным ракетным залпом, поскольку наиболее эффективная часть его зенитных пушек (восемь лазерных установок мощностью двадцать киловатт каждая) будет бесполезна, а одними твердотельными автоматами малого калибра от полного залпа он бы отбиться не смог. Но капитан «Микасы», видимо, это тоже просчитал и ушел резко влево. Маневр был, наверное, излишне резким, эсминец пересек курс «Югао» и даже чуть не столкнулся с ним. Только своевременные действия самого «Югао», то ли сообразившего, то ли предупрежденного «Микасой», позволили избежать столкновения. В итоге обе торпеды прошли мимо, но сумятица, возникшая из-за опасного маневрирования вражеских кораблей, дала «Дартеру» достаточно времени, чтобы преодолеть больше половины аэрозольного облака.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

12

Астроузел — единица измерения скорости, равная 1/1000 скорости света, или примерно 1 млн км/ч, или 278 км/с.

13

Астрономическая единица — исторически сложившаяся единица измерения расстояний в астрономии. Исходно принимается равной среднему расстоянию между центрами Земли и Солнца, которое в свою очередь примерно равно большой полуоси орбиты. Одна из наиболее точно определенных астрономических постоянных, используемая в качестве единицы измерения расстояний между телами в Солнечной системе. 1 а.е. = (149597870+/-2км).