Брак с незнакомцем

Хелен Диксон, 2009

Корабль Тобиаса Сирла – не место для юной леди, особенно такой упрямой и вспыльчивой, как Ровена Голдинг. Тобиас преследует пиратов, но Ровене необходимо найти свою похищенную сестру. Она проникает на судно, одевшись юнгой, но, когда обман раскрывается, Тобиас соглашается помочь ей и назначает цену – одна ночь любви. Презирая его за надменность и низменные желания, Ровена, помимо воли, поддается его чарам. Да и сам Тобиас на самом деле неравнодушен к юной красавице, однако они оба, каждый по своей причине, скрывают свои чувства. Их любовь, постепенно расцветая, дает удивительные плоды.

Глава 1

Май 1721 года

Балы-маскарады лорда Теннанта славились по всему Корнуоллу; о них говорили от мыса Лендс-Энд до реки Теймар. Там собирались все сливки корнуолльского общества, самые из самых, в причудливейших костюмах, порой весьма эпатажных. Здесь были представлены все знаменитые персонажи и эпохи — мужчины надели на себя средневековые, турецкие, арабские наряды; по залам расхаживали пара-тройка Генрихов VIII и Ричардов III, но некоторые гости проявили больше фантазии и воображения. Сразу несколько дам пожелали явиться на маскарад в образе «доброй королевы Бесс», а две — в обличье трагической Марии Стюарт. Мелькали испанские мантильи, юбки с оборками, изощренные парики; веера из слоновой кости и кружев поднимали легкий сквозняк.

В соответствии с настроением вечера восемнадцатилетняя Ровена не пропустила ни одного танца. Она кружилась то с одним кавалером, то с другим. Однако несмотря на свой потрясающий успех и на то, что к ней были прикованы все взгляды, а мужчины смотрели на нее с нескрываемым восхищением, она не обращала внимания ни на кого.

На ней был костюм Клеопатры — простое одеяние из белого льна и золотой пояс, обхватывающий ее стройные бедра. Вроде бы скромное платье не только не скрывало, но даже подчеркивало достоинства ее округлой в нужных местах фигуры, что некоторые присутствующие на маскараде сочли неприличным и шокирующим. Овдовевшего отца Ровены при виде этого наряда непременно хватил бы удар, если бы только она показалась ему до того, как выехала из Меллин-Хаус на бал.

Мэтью Голдинг был калекой и сам присутствовать на маскараде не мог, но светское мероприятие такого масштаба являлось прекрасным «рынком невест». Дела его сильно пошатнулись, и ему во что бы то ни стало нужно было достойно выдать замуж двух дочерей, поэтому Голдинг настоял на том, чтобы они отправились на бал под присмотром его хорошей знакомой и соседки миссис Кроссланд, которая и сама была матерью двух дочерей.

По мере продолжения вечера Ровене становилось все скучнее. Голове под тяжелым черным париком было невозможно жарко.

— Мне нужен глоток свежего воздуха. Я должна выскочить хоть на секунду, — потихоньку сказала она своей сестре Джейн.

Джейн была одета греческой аристократкой. Она и Ровена отличались друг от друга и внешне, и по темпераменту настолько, что никто не принял бы их за родных сестер. Джейн была маленькой, с тонкими, изящными чертами лица и очень белой кожей. Сейчас ее щеки нежно порозовели, а зеленые глаза сияли. В какую бы позу она ни вставала, как бы ни садилась, ее неизменно разворачивало в сторону Эдварда Теннанта, который наблюдал за ней через всю бальную залу. Ровена невольно перехватила это взгляд и задумалась. Эдвард был младшим сыном лорда Теннанта и весьма привлекательным юношей. Они с Джейн протанцевали два танца. Отец был бы крайне доволен, если бы между его дочерью и младшим Теннантом что-то получилось.

— Если тебе это так необходимо… Не правда ли, Эдвард очень красив, Ровена? — едва слышно прошептала сестра.

— Я вполне согласна с тобой, Джейн. Он довольно красив, и кажется, ты ему очень нравишься.

— Я очень на это надеюсь! Но кто это с ним?

Ровена посмотрела на высокого мужчину, стоявшего рядом с Эдвардом Теннантом. Их взгляды встретились, и она увидела в его глазах то отстраненное и прохладное выражение, которое молодые люди принимают каждый раз, когда видят красивую девушку. Но в прорезях его серебряной маски вдруг блеснуло удовольствие, и Ровена знала, что ее глаза ответили ему тем же. Кто он такой — это являлось для нее загадкой, но поза, жесты и осанка выдавали в нем человека привилегированного класса, за которым стояли многие поколения гордых и высокомерных предков. Ровена повернулась к Джейн:

— Я иду в сад только на минуточку. Миссис Кроссланд и не заметит, что я выходила.

Джейн посмотрела ей вслед. Никто, кроме, возможно, их отца, не мог сказать Ровене «нет», опасаясь ее темперамента, и ни у кого не хватало смелости, чтобы его обуздать.

О да, у нее был буйный нрав, у этой Ровены Голдинг. Всего лишь за секунду незначительное раздражение могло перерасти во взрыв ярости, от которого старались скрыться все, кто попадал ей под горячую руку. Ровена росла без матери, а ее отец был калекой, и она взяла в свои руки бразды правления семьей, считая себя ответственной за благополучие всех ее членов. Это дало ей свободу, которую редко испытывают молодые леди и джентльмены ее возраста. Несмотря на бремя, что она взвалила на свои плечи, беззаботный смех Ровены частенько отдавался эхом среди холмов Фалмута, где она росла, дикая и свободная, словно необъезженная лошадка.

Ровена углубилась в сад, улыбаясь на каждом шагу — из густых зарослей кустарника раздавались шепот и хихиканье, внезапные взрывы смеха и томные вздохи. В саду было полно укромных уголков, где, по всей видимости, творилось немало темных делишек. В конце концов она нашла маленькую полянку, скрытую от глаз, окруженную зарослями и деревьями, с наслаждением стащила с головы парик и тряхнула длинными темно-каштановыми локонами.

Из кустов вдруг послышался какой-то шум. Ровена насторожилась. Кто-то явно наблюдал за ней. Ее сердце заколотилось. Она уже была готова вскочить и со всех ног бежать обратно к дому, но на полянку выступил мужчина. Высокий, стройный, темноволосый и загадочный — тот самый человек, которого она видела раньше с Эдвардом Теннантом.

Ровена выдохнула — оказывается, до этой секунды она сдерживала дыхание от напряжения.

— Вы меня напугали.

— Не бойтесь. Я не собирался причинять вам никакого вреда.

У него был глубокий низкий голос необычного тембра. Лица Ровена разглядеть не могла — оно было скрыто серебряной маской и широкополой шляпой с пышным черным пером.

Он подошел ближе. Глаза в прорезях маски сверкнули. Ровена приготовилась отступить на шаг, но незнакомец вдруг пробормотал:

— Мой бог! Я еще никогда не видел ничего подобного!

Его взгляд обежал ее бедра, изящный изгиб которых подчеркивал широкий золотой пояс, и посмотрел ей в лицо. И она знала, что оно показалось ему прекрасным.

Первоначальный испуг быстро прошел. Ровена выпрямила спину и застыла, сжимая в руках парик и маску.

— На что вы уставились? — довольно грубо поинтересовалась она, и ее глаза опасно блеснули.

— На вас, моя леди, — тихо ответил незнакомец. Он намеренно медленно обвел ее взглядом — от макушки до пяток. — Неужели никто не догадался сказать вам, что ваш костюм совершенно возмутителен для молодой незамужней девушки, которая вдобавок, ведя себя так, как вы, никогда не привлечет будущего мужа?

— А откуда вам знать — возможно, у меня уже есть муж?

— Если бы у вас был супруг, то сомневаюсь, что он позволил бы вам такую свободу поведения и манеру танцевать.

Ровена нахмурилась. От того, как он на нее смотрел, ей становилось неловко.

— Могу ли я попросить вас об одолжении? Перестаньте на меня так глазеть. Меня это крайне раздражает.

— Если вы не хотите, чтобы на вас глазели, как вы изволите выражаться, не стоит делать из себя зрелище, перед которым не в силах устоять ни один здоровый мужчина. Не можете же вы ожидать, что они останутся равнодушны к вашим прелестям, которые вы так беззаботно и щедро выставляете напоказ? — И он снова все так же неторопливо осмотрел ее.

Ровена сильно разозлилась, в его словах была некая доля правды. Она пожалела о своем выборе костюма в ту же секунду, как переступила порог танцевальной залы. Ей казалось, что все, глядя на нее, тихо усмехаются, говорят гадости и скалят зубы у нее за спиной. Она вдруг почувствовала себя совсем голой. Ее поступок был по-детски дерзким и вызывающим, и теперь она очень хотела повернуть время вспять и выбрать для бала что-нибудь более скромное.

— Какое право имеете вы читать мне нотации на тему того, что я должна носить? Это никого не касается, и меньше всего вас, кем бы вы ни были. — Ровена вспыхнула, пухлые розовые губы сжались в твердую упрямую линию. Что бы такое обидное сказать этому наглецу в ответ?

— В таком случае, если с вами что-нибудь случится, вам некого будет винить, кроме себя.

— Да как вы смеете, вы, грубый, наглый… — Ровене неожиданно показалось, что все те оскорбительные, злые, язвительные слова, которыми она собралась осыпать незнакомца, застряли у нее в горле. В первый раз в жизни она растерлась. И надо же было такому случиться именно теперь, когда ей так нужно было осадить этого самонадеянного нахала!

— Какой у вас капризный и переменчивый нрав, юная леди, и вместе с тем вы весьма безрассудны. Одна в саду, в темноте…

— Какой же опасности я могу подвергнуться здесь, где так много гостей?

— Вот именно — где так много джентльменов, одурманенных вином настолько, что им безразлично, потеряете вы репутацию или нет. — Он с насмешливой улыбкой посмотрел на ее покрасневшие щеки. — Вам следовало бы быть осторожнее — если, конечно, у вас не назначено здесь свидание с одним из молодых людей, с которыми вы танцевали.

— Разумеется, никаких свиданий у меня не назначено, — возмутилась Ровена. — А что вы здесь делаете? Вы что, преследуете меня?

— Нет, ни в коем случае. Но я видел, как вы вышли.

Она задумчиво посмотрела на него:

— Вы мне незнакомы, хотя я знаю большинство людей из здешних краев.

Уголки его четко очерченных губ приподнялись в улыбке.

— Это потому, что я не из… здешних краев. Я живу в Бристоле.

— Ах, тогда это объясняет, почему я никогда не видела вас раньше. Я полагаю, вы были приглашены на бал лорда Теннанта?

— В действительности как раз нет. Я здесь совсем ненадолго и как раз думал немного осмотреть местность и ее обитателей. Когда мне рассказали, что будет устроен бал-маскарад, мне показалось забавным провести вечер подобным образом. Человек под маской теряет личность, так что какая разница, был я приглашен или нет. Это развлечение поможет мне скоротать время.

— Ах, вы забавляетесь? Вам смешно?

Незнакомец хмыкнул:

— Я слышал, что на балах-маскарадах лорда Теннанта царит довольно непринужденная обстановка, но непринужденность эта определенного рода. Я также слышал, что привычный способ отдохнуть от танцев здесь — это забраться поглубже в кусты со своим кавалером и предаться другим удовольствиям. Как и вы, покинув своих собеседников, я стал искать уединенное место, чтобы немного побыть в тишине.

— В таком случае я была бы вам очень обязана, если бы вы нашли себе другое уединенное место и оставили меня одну.

Ровена нахмурилась. Этот человек заинтриговал ее не на шутку. Он был ей интересен, и она решила удовлетворить свой интерес простым и прямым способом — задавая вопросы.

— Прошу прощения, но кто вы — или кем предполагали выступить? Это дурной тон — являться на маскарад без костюма.

Он улыбнулся шире, показав крепкие белые зубы.

— Мое лицо скрыто, но я не счел нужным наряжаться, дабы не выглядеть полным идиотом. У меня солидная репутация, и я обладаю чувством собственного достоинства.

Он вызывал в ней все больший интерес. Его манера держаться была естественной и непринужденной, а глаза в прорезях маски весело поблескивали.

— Но если бы ваш костюм был продуманным и необычным, вы бы не выглядели как полный идиот.

Незнакомец засмеялся:

— Вы выглядите очень элегантно — и невероятно, даже чрезмерно дерзко. Вы явно долго обдумывали свой наряд — и преуспели в том, чтобы не выглядеть… глупо.

— Так вы знаете, кем я нарядилась?

— Как я мог не узнать? Черной краски, которой вы подвели глаза, с избытком хватило бы, чтобы обеспечить половину египетских леди. Клеопатра умерла бы от зависти. Но мне любопытно, кто же вы на самом деле.

— Тайны в этом нет. Даже если я в маске, меня здесь знает каждый. Мое имя — Ровена Голдинг, и нет такого человека в Девоне или Корнуолле, кому было бы неизвестно имя моего отца — сэра Мэтью Голдинга.

Надо было догадаться раньше. Ну конечно, кто же еще это мог быть? Та самая девушка, о которой сплетничали во всем Фалмуте. Где бы она ни появлялась, за ее спиной тут же раздавался шепот — точно шелест ветерка в сухих папоротниках. Все знали о том, как дочь Мэтью Голдинга скачет по холмам на своей кобыле, словно дикарка, и боже правый, теперь он понимал, почему она вызывала столько разговоров. Она была великолепна.

Совершенные формы ее тела выделялись под тонкой тканью платья, и любая девушка в таком… мало что скрывающем одеянии, разумеется, привлекла бы внимание. Однако не только вызывающий наряд приковывал к ней взгляды всех мужчин на балу. Это были ее дерзкие, смотрящие прямо в лицо собеседнику глаза, манера гордо откидывать голову, царственная осанка, а также чувственность и одновременно высокомерие, сквозившие в каждом ее движении.

— Не думаете ли вы, что вам следует вернуться к тем, кто вас сопровождает, мисс Голдинг, прежде чем вас примутся разыскивать? — быстро спросил незнакомец.

Это было как раз то, что нужно, чтобы наконец освободить ее от необъяснимых чар его голоса и присутствия.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы мне указывали, что нужно делать, сэр, — отрезала Ровена. — Но мне пора присоединиться к сестре, поскольку нам уже почти пора уезжать.

Она развернулась и пошла к просвету между кустами, выходу из ее временного убежища. Но даже расстояние не могло вызволить ее из плена его взгляда. Повинуясь силам, которым она была не в силах противостоять, Ровена оглянулась и, словно под воздействием магии, медленно склонила голову. Тем самым она будто признавала, что между ней и незнакомцем завязалась загадочная связь.

Ее собеседник улыбнулся и долго смотрел ей вслед. Последнее, что увидела Ровена, — это обещание в его глазах. Обещание, что они непременно встретятся снова.

Меллин-Хаус был надежно укрыт от ветров холмами и окружен прекрасно ухоженными садами. Из дома открывался чудный вид на Фалмут, Флашинг и гавань. Его построил дед Мэтью Голдинга, человек, разбогатевший на торговле.

Он бы гордился достижениями своего внука. Мэтью стал владельцем двух торговых кораблей — «Ровены Джейн» и «Дельфина», которые останавливались в портах Корнуолла, Гибралтара и Средиземного моря, где закупали вино, кружева и полированный мрамор, а затем отправлялись в Вест-Индию и возвращались в Корнуолл, тяжело нагруженные крайне выгодным товаром — сахаром, табаком и иногда ромом.

Но к настоящему дню Мэтью Голдинг был близок к разорению. К тому же он стал калекой, получив пулю в спину при неких подозрительных обстоятельствах в Антигуа. Ровена не знала подробностей, но хорошо помнила, как отца привезли домой на «Ровене Джейн». «Дельфин» под командованием капитана Джека Мейсона отплыл с Антигуа, и с тех пор никто ничего не слышал ни о нем, ни о корабле, ни о его грузе.

Мэтью бесновался и клялся отомстить и Тобиасу Сирлу, человеку, что стрелял в него, и подонку Джеку Мейсону, укравшему его судно.

И сейчас, сидя за столом в своем кабинете на первом этаже, Мэтью Голдинг ожидал прибытия очередного претендента на руку его старшей дочери. Ровена никогда не встречалась с Финеасом Уэланом. Он был вдвое старше ее, однако многие девушки сочли бы за огромную честь привлечь внимание такого человека.

Не нуждаясь в чужих деньгах, поскольку у него, владельца земли и собственности в Корнуолле, и своих было предостаточно, Финеас Уэлан был готов закрыть глаза на отсутствие у Ровены приданого. И Мэтью очень надеялся, что к этому возможному жениху Ровена отнесется с большей благосклонностью, нежели к другим, которых она отвергла с порога.

Хотя Ровену так и подмывало ускакать из Фалмута прочь, чтобы избежать встречи с мистером Уэланом, она смогла преодолеть искушение и велела Энни, экономке, верой и правдой служившей в доме уже много лет, разжечь в гостиной камин и приготовить прохладительные напитки и легкие закуски. Ее прелестное лицо было спокойным, в то время как внутри разыгралась настоящая буря. Разум и здравый смысл вступили в нешуточное противоречие с совестью. Положение было отчаянным. Ровена очень сочувствовала отцу и понимала, как ранит его ее отказ выйти замуж за мистера Уэлана. Она должна поставить интересы и нужды семьи впереди своих собственных желаний и справиться с собой, как бы ей ни хотелось избежать ограничений свободы, которые неизменно налагает на женщину брак с любым мужчиной.

В то самое мгновение, когда ее одолевали столь тяжкие размышления, судьба в буквальном и переносном смысле постучала в дверь.

Ровена встрепенулась. Волнение сжало ее сердце. Должно быть, Энни ничего не слышала, потому что стук повторился. Она поспешила в холл и по пути столкнулась с Джейн, которая выбежала из кухни, чтобы впустить гостя.

— Наверное, это мистер Уэлан, — сказала Джейн, на ходу снимая с себя фартук и подбегая к двери.

— Пожалуйста, входите, — радушно произнесла Джейн и прелестно покраснела, увидев, как привлекателен гость отца.

Ровена отошла назад, чтобы дать мистеру Уэлану войти, и вдруг застыла на месте. Она взглянула сначала на дорогие кожаные коричневые сапоги, потом выше, на темно-зеленый редингот, и наконец — на лицо под треуголкой. От изумления она даже не могла как следует вздохнуть. Это лицо было самым красивым из всех, которые ей когда-либо приходилось видеть. И какой он высокий, как во сне подумала она. И стройный. И как прекрасно сложен. Точеный подбородок, орлиный профиль, словно высеченный резцом искусного скульптора, властная линия рта, гордая, даже высокомерная посадка головы. И темная от загара кожа. Он походил на человека, который много времени проводит в море.

Однако улыбка быстро смягчила его черты, а в уголках глаз появились едва заметные морщинки. Глаза… его глаза были дерзкими, насмешливыми, пронзительно-голубыми и совершенно неотразимыми. И очень… живыми. Казалось, они жадно впитывают все, что готова предложить жизнь, и не намерены пропустить ни одного из ее удовольствий.

Она сразу же поняла, что перед ней человек, непохожий на всех, кого она видела раньше, властный, сложный и необычный, натура разносторонняя и глубокая. Ее немного раздражало то, как откровенно он ее рассматривал, и в то же время это странным образом волновало. Она воображала, что ее будущий суженый — трясущийся от старости старик, а перед ней стоял красивый мужчина в самом расцвете сил. Сказать, что он превзошел ее ожидания, — значило не сказать ничего.

Он снял шляпу, и она отметила, что у него короткие густые черные волосы. Голос у него оказался столь же приятным, как и внешность, однако, услышав его, Ровена потеряла дар речи.

— Мисс Голдинг. Какое удовольствие встретиться с вами снова.

Да ведь это тот самый человек, с которым она разговаривала в саду лорда Теннанта! Ее как будто пронзила молния. Он улыбался, глядя на нее, и Ровена вдруг обрадовалась, что ей пришло в голову перевязать волосы яркой алой лентой. Если бы только отец сказал ей, какой красавец ее возможный жених, она, скорее всего, не так противилась бы знакомству. Настроение у нее мгновенно улучшилось, и по телу пробежал трепет удовольствия. Они все-таки встретились снова!

— Вы! Так это вы прятались под маской на балу! Боже… я и понятия не имела…

— Что ж, это очевидно. Надеюсь, вы не возражаете?

Ровена, у которой будто отказали ноги, когда она узнала в будущем женихе незнакомца из сада, вдруг засмеялась, откинув голову. Она чувствовала себя так, словно у нее с плеч свалилась тяжелая ноша. «Но подумай, — холодно заметил ее здравый смысл, — здесь, конечно, должна быть какая-то ошибка?» Однако, несмотря на опасения, ее лицо светилось любопытством.

— Почему я должна возражать? Отец сказал, что вы должны прийти. Вас ожидали.

— В самом деле? — Он удивленно приподнял бровь и на мгновение как будто даже растерялся. Но затем снова улыбнулся — лениво и загадочно, в присущей, как она уже знала, ему одному манере. — Прошу меня простить, если я выказал некоторое удивление, мисс Голдинг, но я думал, что буду принят здесь скорее с гневом, нежели с удовольствием.

Злясь на саму себя, Ровена почувствовала, что ее щеки стали алыми от смущения, под цвет ленте.

— Мне хотелось бы принести свои извинения, если мое поведение во время нашей прошлой встречи показалось вам грубым… а также за то, что мой отец, вероятно, сообщил вам о моем нежелании видеть вас. Отец много вам рассказал — обо мне, я имею в виду?

— Я знаю о вас достаточно, мисс Голдинг. Я постарался, — пробормотал он и ощутил ее соблазнительный запах — Ровена придвинулась чуть ближе. Нежная сливочно-белая кожа в круглом вырезе ее платья притягивала как магнит. Его взгляд задержался на ее сияющем лице. — И я не могу дождаться, когда узнаю о вас еще больше.

— О да… да, конечно. Это моя сестра Джейн.

Джейн посмотрела на незнакомца, а затем на свою сестру, и понимающая улыбка тронула ее губы. Никогда еще Ровена не выказывала интереса ни к одному мужчине, и вот теперь она стоит в их гостиной с таким видом, будто ее внезапно перенесло в какой-то другой, чудесный мир, со звездами в глазах, а на ее щеках цветут розы — точь-в-точь такого же оттенка, как в букете на столе гостиной.

— Я распоряжусь насчет закусок, Ровена, — сказала Джейн и побыстрее ретировалась обратно в кухню, где она помогала Энни с ужином.

Неожиданный посетитель смотрел на Ровену так, что ей становилось все теплее и теплее и радостное волнение разгоралось еще больше.

— Очень надеюсь, что вы не будете разочарованы и вас, кроме всего прочего, удовлетворит соглашение, заключенное с моим отцом.

Его улыбка на мгновение сменилась озадаченным выражением лица.

— Кроме всего прочего? — Он на секунду задумался, но в глазах вдруг мелькнула вспышка понимания, и он снова медленно улыбнулся — как будто что-то глубоко его позабавило. — О да, мисс Голдинг. Можете не сомневаться — я буду более чем удовлетворен. Однако… Вы можете удивиться тому, что услышите. И я заранее прошу у вас прощения, что ввел вас в заблуждение.

Не дожидаясь ответа, он открыл дверь в кабинет и решительно прошел внутрь.

Мэтью, разбиравший бумаги, раздраженно поднял голову и недоуменно уставился на человека, который только что ворвался к нему.

— Какого черта?..

Несколько мгновений он озадаченно смотрел на визитера, явно не узнавая его, но вдруг его лицо вытянулось и словно окаменело, отражая одновременно ужас и изумление.

— Ты… — просипел он. — Как ты посмел прийти ко мне в дом без приглашения? И какого черта ты любезничаешь с моей дочерью?

Стоя в дверях и глядя на отца и своего будущего жениха, Ровена почувствовала, как неприятное предчувствие сжало ее сердце. Грудь сдавило от страха, и его щупальца, словно конечности злобного спрута, поползли по ее телу.

Гость сделал несколько шагов вперед и остановился у камина, в ярде от громоздкого инвалидного кресла. Его глаза с презрением обежали дородную фигуру старика. Слабая рука Мэтью невольно потянулась к воротничку, чтобы его поправить, и губы посетителя насмешливо искривились.

— Я пришел за ответами, а не за вопросами, Голдинг. Это не визит вежливости. Я хочу справедливости, и клянусь Богом, я ее получу. Отплывая с Антигуа, я полагал, что вы мертвы. Вообразите мое удивление, когда я узнал, что вы вполне себе живы. Вы должны были знать, что рано или поздно мое возмездие настигнет вас, что я этого так не оставлю.

Лицо Мэтью исказилось от ярости.

— Подлец! И как у тебя хватило наглости ворваться в мой дом?

Ровена не могла вымолвить ни слова. Она не понимала, что происходит, и смотрела на отца в полном недоумении. Наконец ей удалось стряхнуть с себя оцепенение, и она подошла поближе. Ее лицо выражало безграничное изумление.

— Отец, что все это значит? Почему ты так недоволен и не желаешь видеть мистера Уэлана? Разве ты не говорил мне, что он придет и чтобы я его ожидала?

Мэтью посмотрел на Ровену так, будто она обезумела.

— Безмозглая девчонка! — прорычал он. — Это не Финеас Уэлан.

Ровена распахнула глаза от недоверия и ужаса.

— Нет? О боже мой! — вскричала она.

Как будто фрагменты странной, причудливой головоломки послушно встали на место. От осознания того, что все не так, как она себе представляла, сердце Ровены чуть не разбилось на тысячу кусочков. Отвратительная картина предстала перед ней во всех своих ужасающих подробностях. Ее мечты столкнулись с жестокой реальностью! Гнев Ровены выплеснулся на незнакомца. Она резко развернулась — и, если бы взглядом можно было бы поджечь, от него осталась бы только кучка пепла.

Он сочувственно улыбнулся:

— Приношу свои извинения. — Он издевательски поднял бровь. — Насколько я понимаю, мистер Уэлан — претендент на вашу руку?

— Как вы смеете? — словно змея, прошипела Ровена и придвинулась ближе. Она еле сдерживала бешенство. — Как вы посмели так поступить? Из всех мерзких, отвратительных, гнусных… Как вы посмели сказать мне, что вы — мистер Уэлан?!

— Я этого не говорил, — резко возразил он. Какая разница между этим тоном и ласковым голосом, которым он только что беседовал с ней! — Вы сами высказали такое предположение. Я очень сожалею, поскольку то, что я ввел вас в заблуждение, отнюдь не делает мне чести. И вы совершенно правы, что указали мне на мое место.

Ровена сузила глаза:

— На ваше место? Да кто вы такой?

Он кривовато улыбнулся и поклонился:

— Тобиас Сирл — к вашим услугам.

Звук этого имени, имени, что терзало их, как сам Сатана, с того мгновения, как полумертвого отца внесли в дом, ожег ее, словно кислота, выплеснутая на рану.

— Вы мошенник. Отвратительный мошенник. И вы не джентльмен, это очевидно, и, уж конечно, ваше присутствие в этом доме более чем нежелательно. Какая наглость — заявиться сюда в надежде, что вас примут!

Тобиас уставился на нее с видом человека, который вдруг осознал, что нежный очаровательный цветок, что он держал в руках, обернулся осиным гнездом.

— Я был вполне готов к тому, что мне откажут. И поэтому счел мудрым не называть вам своего имени до тех пор, пока не окажусь лицом к лицу с вашим отцом.

— Вы сказали, что отец ожидает вас.

Его губы изогнулись в циничной улыбке.

— О, это истинная правда. Он ждал моего прихода — последние несколько лет, полагаю, — но признаю, сам меня не приглашал. — Он перевел взгляд на Мэтью: — Берегитесь, Голдинг. Ибо я готов без малейших колебаний открыть ваш самый грязный секрет самым знатным и выдающимся людям Фалмута и окрестных земель.

— Чего ты от меня хочешь?

— Я бы сказал, что хочу потребовать компенсацию за груз рома и сахара, что вы у меня украли, но это ничто по сравнению с деньгами, которые вы должны семьям пострадавших на одном из моих кораблей, «Ночном ястребе». Припоминаете? Его подожгли четыре года назад в гавани Кингстон-Харбор. Поступок, совершенный вами ради того, чтобы не дать загрузить на корабль товар, которым вы мечтали владеть сами, ничем не отличался от убийства. Люди, что спали на палубе, не имели ни малейшего шанса спастись.

На лбу Мэтью вздулись багровые вены, а глаза, казалось, готовы были выскочить из глазниц.

— Это сделал не я, — прохрипел он. — Клянусь. Это Джек… Джек Мейсон…

— Я знаю, кто такой Джек Мейсон, это капитан «Дельфина» — вашего судна, как всем известно.

— Да! И Мейсон — предатель и каналья — уплыл на корабле и оставил меня заживо гнить на Антигуа.

— Возможно, он думал, что вы мертвы — как и все, включая меня самого. Если бы я знал, что тот выстрел оказался не смертельным, то пришел бы сюда гораздо раньше.

— Тебе нужен Мейсон, а не я. Никакого отношения к тому, что случилось с твоим кораблем, я не имею.

— Я занимаюсь его поисками, пока что неудачно. Но я найду его — будьте в этом уверены. Вы были там той ночью. Вы видели, что произошло. И ответственным за все я считаю вас, поскольку вы — владелец «Дельфина», а следовательно, и стоите во главе команды. И поверьте мне, Голдинг, мне наплевать на ваше положение в обществе, и я с огромным наслаждением стану наблюдать за вашим падением и за тем, как ваш дом будет сметен с лица земли. Я жду от вас компенсации за погибших людей. Так поступил бы человек, у которого есть хоть капля достоинства и милосердия. Денег для семей, потерявших кормильца, и для тех, кто так сильно обгорел при пожаре, что остался калекой на всю жизнь. Эти люди никогда больше не смогут работать и содержать своих жен и детей.

Потрясенная услышанным, Ровена не могла отвести от Тобиаса глаз.

— Что вы такое говорите? — воскликнула она. — Что мой отец убил этих людей? — Его красноречивый взгляд был ей ответом. — Но это неслыханно. — Она посмотрела на отца: — Скажи мне, что это неправда! Скажи, что он лжет!

— Ровена, я не делал того, в чем он меня обвиняет. Я не всегда поступал правильно, что уж греха таить, но, по крайней мере, у меня на совести нет ни одной смерти.

— Но ты был там. Ты же поплыл на «Дельфине» в Вест-Индию. Я хочу знать правду.

— Черт тебя возьми, Ровена! Ты считаешь родного отца убийцей, да? Я был в тех местах, это верно, но, когда разгорелся пожар на «Ночном ястребе», меня там и близко не было!

И Ровена ему поверила. Она знала, на что способен Джек Мейсон, — невозможно было забыть, как он напал на нее как раз перед отплытием в Вест-Индию. Она повернулась и в упор посмотрела на Тобиаса Сирла:

— Вы говорите о компенсации для семей тех моряков, что погибли в огне. Но как же мой отец? Не должен ли он потребовать компенсации от вас, сэр, за то, что вы, как последний трус, выстрелили ему в спину и сделали его увечным — навсегда?

— Он так вам сказал? — Тобиас презрительно посмотрел на Мэтью. — У вас неверные представления об этом деле, мисс. Я не из тех, кто стреляет в спину. Видит Бог, мне хотелось вас пристрелить. — Он снова обратился к Мэтью. — И если бы я это сделал, то уж точно не оставил бы вас калекой. Я бы убил вас. Насколько я припоминаю, вы были пьяны как в сапожник в ту ночь, когда я нашел вас на Антигуа. Сомневаюсь, что вы помните, что тогда произошло. Но сейчас я здесь не для этого. Долг, Голдинг. У меня нет намерения оставаться в Фалмуте надолго, так что вы должны выплатить его мне в течение недели.

— Но именно благодаря тому, что ты превратил меня в калеку, — несмотря на то что ты утверждаешь обратное, — я не смог вести свои дела так, как мне бы хотелось и как этого требовали обстоятельства, и поэтому теперь у меня нет средств, чтобы тебе заплатить. — Мэтью явно отказывался верить словам Сирла о том, что тот не причастен к его инвалидности.

— Я слышал, что скоро у вас за душой не останется ни гроша, — медленно и отчетливо произнес Сирл. — Вы полагаете, что мне неизвестны эти факты — что у вас полно долгов, что кредиторы наступают вам на пятки, преследуют вас? И я не сомневаюсь, что вы даже истратили приданое своих дочерей… — Он саркастически усмехнулся. — Они словно невинные агнцы, принесенные в жертву вашим честолюбивым замыслам, не так ли, Голдинг? Однако, встретившись с вашей старшей дочерью, — он скользнул по Ровене одобрительным взглядом, — я, признаться, не прочь попросить ее руки. Очевидно, что она совсем не похожа на вас. И в обмен на руку вашей дочери я готов уменьшить ваш долг.

— Ах вы, надутый высокомерный болван! — еле выдохнула от негодования Ровена. — Ваше бессердечие — это гнусность, и оно мне омерзительно! Я бы скорее вышла замуж за самого уродливого старика на свете, чем хотя бы коснулась вас!

— Никогда! — проревел Мэтью, заглушая Ровену. — Никогда моя дочь, моя плоть и кровь не выйдет замуж за такого, как ты! И если ты сам себе желаешь добра, то лучше держись от нее подальше!

Сирл отнесся к словам старика с неприкрытой насмешкой.

— Почему бы нам не спросить Ровену, что составит ее счастье? Ведь этот мистер Уэлан, за которого вы сперва меня приняли, — он богат, не так ли? Настолько богат, что вытащит старика из всех долгов?

— Вас это не касается. Так или иначе, ваш долг будет вам выплачен полностью. Это я вам обещаю. А теперь будьте так любезны покинуть этот дом. Как вам уже было сказано, вам здесь не рады.

На щеке Сирла дернулся мускул, впервые выдав его истинные чувства — еле сдерживаемый гнев.

— Я не собираюсь оставаться тут дольше, чем это необходимо. Всего лишь находиться под одной крышей с человеком, который убил моих людей, для меня более чем отвратительно. — Он сделал шаг к своему врагу и продолжил: — А сейчас слушайте меня, и слушайте внимательно, Голдинг. — У него были совершенно безжалостные глаза. — Если бы речь шла только о грузе, что вы украли, спалив мой корабль, я бы, возможно, вообще простил вам долг — учитывая вашу немощь и при условии, что вы отдадите за меня свою дочь. Но поскольку мое предложение было отвергнуто, вы заплатите все сполна — за то, что вы сделали с людьми. У вас остался еще один корабль — «Ровена Джейн», и вы можете его продать. Это несколько вам поможет. И у меня, может быть, уже есть на него покупатель.

Ровена выступила вперед. Ее руки непроизвольно сжали складки платья. Незнакомец хитростью проник в их дом, чтобы принести еще одну беду.

— Кажется, вы сказали достаточно, — сказала Ровена. Как же она ненавидела этого человека, оказавшегося совсем не тем, за кого она его вначале приняла!

Тобиас с сожалением смотрел на Ровену. Ее лицо было белым как простыня, а сама она дрожала, как цветок на ветру. Он медленно кивнул:

— Уверен, вы действительно ненавидите меня, мисс Голдинг, и я не смею вас в этом винить. Но когда вы узнаете, какую участь ваш отец готовит вам и вашей сестре, то… Словом, я бы посоветовал приберечь солидную часть ненависти, что вы питаете ко мне, для него.

Он коротко поклонился и зашагал к двери. Ровена проводила взглядом его широкую спину. У дверей он обернулся. В его голубых глазах горел не только гнев. Там было что-то еще, некое непонятное ей чувство, определить которое она не сумела.