Как пингвины спасли Веронику

Хейзел Прайор, 2020

Это Вероника Маккриди. Сноб и мизантроп восьмидесяти шести лет от роду. Она сказочно богата, но не так-то просто найти достойных наследников, если ты катастрофически одинока. Однако, посмотрев документальный фильм о пингвинах, Вероника решается… Решается отправиться на антарктическую исследовательскую базу, и отказ она не принимает. Ведь вполне возможно, что это последнее грандиозное путешествие в ее жизни!

6

Патрик

Болтон

Не знаю почему, но сегодня я проснулся куда более радостным, чем обычно. Я исполнен решимости начать новую жизнь. Выпрыгиваю из кровати, собираю с пола грязную одежду и запихиваю в полиэтиленовый пакет. У меня не осталось чистой одежды, но есть старая футболка с группой Gorillaz и рваные джинсы — они воняют чуть меньше, чем все остальные. Боже, я и в самом деле себя запустил. Жалкое зрелище. Пришло время взяться за ум. Открываю холодильник, но там пусто — если не считать одинокую бутылку молока. Придется обойтись без завтрака.

Я решительно выхожу из квартиры, спускаюсь по лестнице и оказываюсь на улице.

Я на высоте. Машин еще не так много, и на улице никто раздраженно не сигналит, как это бывает обычно. Солнце слепит глаза, и листья на деревьях сверкают, будто освещенные прожектором. Как же хорошо.

Это начало новой жизни. Теперь я одинокий, зато куда более цельный. Линетт была права в одном: если не следить за здоровьем, вся жизнь катится к чертям. Я тяжело дышу, пока бегу через парк до «Теско». Собираюсь как следует насладиться походом за продуктами.

* * *

В моей тележке: авокадо, финики, грибы шиитаке и шампиньоны, листья салата, кусок баранины, свежая мята, картофель, яблоки, хлеб с семечками, киноа и (ладно-ладно, я же не святой) моя награда за это все: две упаковки пива. Оплачиваю покупки кредиткой, пытаясь скрыть ужас от их стоимости. Если повезет, я совсем скоро получу очередную выплату по пособию.

Останавливаюсь у киоска с прессой по пути домой, чтобы полистать парочку журналов. Вдруг осознаю, что слишком задержался и мясо, наверное, уже начало оттаивать. Бегу домой, пакеты с продуктами бьют меня по ногам. Поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Пищит автоответчик. Я слушаю сообщения, пока выкладываю покупки в холодильник.

«Доброе утро, Патрик. Это Вероника Маккриди». Никакого шотландского акцента. Напротив, чистый английский. Четкий и монотонный. «Я звоню, чтобы сообщить вам, что нахожусь на вокзале Эдинбург-Уэверли. Поезд прибудет в Болтон в одинадцать семнадцать, и если мне удастся сразу же найти такси, я буду у вас к двенадцати часам».

И все. Ни слова больше. Вот же блин!

Могла бы предупредить заранее. Я смотрю на часы. Уже почти десять. И у меня нет ингредиентов для лимонного пирога из поленты. Я умираю с голоду, и пылу у меня заметно поубавилось. Но мне ведь предстоит встретиться с единственным живым родственником. Надо обязательно приготовить пирог. Все как будто зависит от него. Пирог может стать моим единственным шансом подружиться с бабулей.

Я снова выбегаю из комнаты, захлопнув за собой дверь. Опять бегу по дороге (машин куча). Чувствую собственный запах пота. Плохи дела.

Лихорадочно мечусь по торговому залу, хватая кукурузную муку, золотую сахарную пудру, лимоны и все такое. Выбираю самую маленькую очередь на кассу, но (какой же я счастливчик) попадаю к самому заторможенному кассиру во Вселенной.

— Чудесное утро, не правда ли, мой хороший? — спрашивает она, раскачивая в руках пакет с лимонами вместо того, чтобы их взвешивать. Видимо, не способна делать два дело одновременно. Я хмыкаю и многозначительно смотрю на лимоны. — Но говорят, что днем будет дождь. Надо насладиться солнышком, пока оно не скрылось.

— Ага.

— Кукурузная мука! Никогда не понимала, для чего она нужна.

— Угу.

Наконец мы справляемся с шестью товарами в моей корзине. Я уже собираюсь вставить карточку в терминал, но она останавливает меня, размахивая ладонью перед моим лицом.

— Вы забыли дать свою скидочную карту!

— Нет, не забыл! — отвечаю я.

— Вы хотите сказать… у вас нет скидочной карты?

— Именно.

— О! Хотите завести? Это очень выгодно. Вы можете накапливать бонусы, а потом со скидкой приобретать некоторые товары. Скидка будет расти.

— Не сейчас, простите. Надо бежать.

Кассир закатывает глаза, как будто я — тот самый вредный клиент, и затем (Господи, спаси!) становится еще медленнее.

— Вот ваш чек и ваш жетон, — произносит она, протягивая мне пластиковый кружок. — Закиньте его в один из ящиков для пожертвований на выходе.

Я послушно бросил жетон в первый попавшийся ящик, даже не прочитав, кому достанется пожертвование — родительскому комитету или местному садовому клубу. Наконец я могу вернуться домой и приготовить чертов пирог. Тяжело взбираюсь вверх по склону, огибая людей на тротуаре. Все они медленные, как чертовы улитки.

Погодите-ка, а это у нас кто? Прямо передо мной по тротуару идут в обнимку двое. Мужчина с огромной квадратной головой, широкими плечами и обгоревшей шеей. И женщина, тощая как спичка. Модные джинсы и отглаженная блузка. Безупречное каре в стиле Клеопатры. Это она. Линетт.

В ту же секунду все внутри меня разрывается на части. Как будто мои внутренности сначала решили поменяться местами, а потом завязались в узел. Голова раскалывается. Ноги становятся ватными. Я не могу пошевелиться. Застрял посреди тротуара, вытаращив глаза, как идиот.

Линетт! Линетт Линетт Линетт. Прилипла к нему. К чертовому каменщику.

Не отрываясь смотрю, как они скрываются за углом.

Блин, мне нужен косяк. Я подхожу к кровати и бросаю покупки на пол. Тянусь за самокрутками. Забиваю туда траву и быстренько прикуриваю. Затягиваюсь и выдыхаю дым прямо в комнате. Руки все еще дрожат. Пепел падает прямо на ковер. Звонок в дверь. Я подскакиваю. Линетт? Нет, конечно же нет. Это, блин, Вероника Маккриди.

Приехала на двадцать минут раньше. Никогда не понимал людей, которые приходят заранее. Линетт считала, что нужно всегда приходить заранее, но я вас умоляю… Опаздывать круто. Это дает людям возможность подготовиться к твоему приходу. Но на двадцать минут раньше — это уже никуда не годится.

Я все еще не могу унять дрожь и совсем не расположен с кем-то болтать. Что за человек эта Вероника Маккриди, если она отказалась от собственного сына? Ну правда…

Снова раздается звонок. Я выглядываю из окна и успеваю увидеть удаляющееся такси. У входной двери стоит женщина. Не могу ее толком разглядеть отсюда, вижу только макушку и седые волосы, фиолетовую папку и ярко-красную сумочку.

Я ведь не могу заставлять ее ждать, правда? Все-таки это пожилая женщина. Я спускаюсь и открываю дверь. Она осматривает меня с ног до головы. Я: в руке косяк, в рваных джинсах и мятой футболке, на голове черт знает что, небритый, воняю потным мужиком. Она: одета с иголочки — накрахмаленный воротничок и плиссированная юбка. Не совсем классика, конечно, но почти. На сморщенных губах ярко-красная помада.

— Патрик?

— Ага, я.

На ее лице застыло выражение ужаса. Думаю, нельзя ее за это винить. Мне почти что жаль старушку. Я, должно быть, в несколько раз хуже ее худших ожиданий.

— Проходите.

Не могу выдавить из себя улыбку. Она идет за мной по ступенькам, ее взгляд скользит по обшарпанным перилам и покрытым пятнами обоям из восьмидесятых. Толкаю дверь в комнату и жестом приглашаю ее войти.

— Так вот где вы живете. — В ее голосе звучит неодобрение. Мешок с грязной одеждой упал, и вещи снова валяются на полу. Кровать не убрана. Горшки с марихуаной стоят у окна на самом видном месте. Есть ли мне до этого дело? Нет. Сейчас я могу думать только о Линетт и ее каменщике. Ни за что на свете не стану притворяться тем, кем не являюсь. Или делать вид, что рад, что Вероника Маккриди сюда приехала.

Я медленно выдыхаю дым.

— Присаживайтесь.

Она стягивает пару джинс с одного из кресел и аккуратно опускается в него. Прижимает к себе свою дорогущую сумочку, которая похожа на сумочку королевы Елизаветы — вся такая алая и блестящая. Если не брать в расчет красную помаду, то она выглядит так же, как остальные старики. Все на месте: седые волосы, ввалившиеся щеки, впалые глаза. Семейное сходство? Может, есть что-то общее, трудно сказать. Думаю, что нет.

Я сам сегодня так отвратительно выгляжу и даже рад, что Вероника — совсем не милая старушка. Совсем наоборот. Линетт называла таких, как она, «форель». Строгая, чопорная, надменная. И нет, никакого пирога она мне не привезла. Вообще ничего не привезла, кроме своего хмурого взгляда.

Будни пингвинов

10 ноября 2012 года

Выживание — дело непростое. Обитатели Антарктики нашли свои способы справляться со здешними суровыми условиями. Антарктические буревестники вырабатывают специальный желудочный жир: источник энергии во время долгих перелетов, который также служит защитой, — птицы выпускают из клюва залпы жира при нападении хищников. Кроме того, здесь не обойтись и без жесткой шкуры. Леопардовым тюленям толстый слой жира помогает выжить при экстремально низких температурах. У пингвинов воздух задерживается между перьями, это помогает им поддерживать температуру тела в холодной воде.

Иногда пингвинам приходится подолгу обходиться без пищи. Во время антарктической зимы самцы императорских пингвинов могут прожить целых четыре месяца без пищи, удерживая яйцо в тепле между лапами, пока самки запасаются едой для будущих птенцов. Наши Адели гораздо более разумный вид, они размножаются в ноябре (во время антарктической весны), когда условия жизни относительно легкие. Но и у них есть множество проблем. Повсюду хищники. Лед и снег могут быть опасны для жизни. Им приходится быть невероятно сильными, чтобы выжить.