Дорога из Освенцима

Хезер Моррис, 2019

Силке было всего шестнадцать лет, когда она попала в концентрационный лагерь Освенцим-Биркенау в 1942 году. Красота девушки привлекает внимание старших офицеров лагеря, и Силку насильно отделяют от других женщин-заключенных. Она быстро узнает, что власть, даже нежелательная, равняется выживанию. Война окончена. Лагерь освобожден. Однако Силку обвиняют в шпионаже и в том, что она спала с врагом, и отправляют в Воркутинский лагерь. И здесь Силка ежедневно сталкивается со смертью, террором и насилием. Но ей везет: добрый врач берет девушку под свое крыло и начинает учить ее на медсестру. В стремлении выжить девушка обнаруживает в себе силу воли, о которой и не подозревала. Она начинает неуверенно завязывать дружеские отношения в этой суровой, новой реальности и с удивлением понимает, что, несмотря на все, что с ней произошло, в ее сердце есть место для любви. Впервые на русском языке!

Глава 5

— Я знаю, что ты замерзла, — говорит Силка. — Но мне кажется, нам надо экономить уголь, пока остальные не придут с работы. Я добавлю немного, чтобы печь не погасла.

Неужели, думает Силка, она чувствует себя виноватой, потому что в следующие две недели они с Йосей будут весь день в тепле?

Силка подталкивает Йосю к топчану, велит ей поплотнее закутаться в одеяло. Подбросив в печь немного угля, Силка ложится и внимательно рассматривает лицо Йоси. Черты девушки искажены холодом, страхом, болью и смущением.

— Подвинься. — Силка встает со своего топчана и ложится рядом с Йосей, чтобы согреть ее.

Через несколько мгновений они засыпают.

Девушки просыпаются от дуновения ледяного ветра и стонов входящих в барак женщин. Женщины толкаются, чтобы подойти ближе к печке, снимают мокрые сапоги и шевелят озябшими пальцами ног.

— Посмотрите-ка, они весь день провели в постели, — говорит Лена.

Все женщины, лица которых испачканы сажей, смотрят в их сторону. Силка ощущает их гнев, усталость и зависть.

К ним подходит Наталья:

— Ну, как ее рука?

Силка приподнимается и вытаскивает из-под одеяла руку Йоси.

— Врач сказала, что ей две недели надо делать перевязку.

— Это значит, ей не надо работать? — раздается из кучки женщин у печки голос жилистой Ханны, новенькой, которая прилепилась к Лене.

— Конечно, — отвечает Силка. — Она не может даже нормально питаться. Как, по-вашему, она будет работать?

— Ну, по крайней мере, у тебя-то нет оправдания, — возражает Ханна. — Вернешься завтра сюда с ведром угля, не подарок ли это для тебя?

— Я так устала, — говорит Лена, — что хочу уснуть и больше не просыпаться.

Силка ничего не успевает сказать, потому что открывается дверь и входит Антонина.

Все глаза поворачиваются к двери. В следующий момент женщины подбегают к своим топчанам. Йося с трудом встает и занимает свое место.

Антонина проходит мимо женщин к Йосе и Силке. Все взгляды следуют за ней.

— Ну что?

— Извините, Антонина Карповна, можно мне достать записки из-под подушки? — спрашивает Силка.

Бригадир кивает.

Силка достает записки и протягивает их бригадиру. Сначала Антонина читает записку с описанием состояния Йоси, где указано, что ей нужна ежедневная перевязка и что она временно освобождается от работы. Закончив чтение, Антонина косится на руку Йоси и кивает. Потом читает вторую записку, смотрит на Силку и читает снова.

— Тебе досталось тепленькое местечко. Мои поздравления. — Она отдает записки Силке, на ее широком лице написано недоумение. — Все на выход, строиться.

Женщины выходят на улицу, строятся в колонну по двое и идут за Антониной на ужин. Снег прекратился, но успел покрыть землю толстым слоем. Женщины с трудом пробираются по нему. Силка идет, опустив голову и надвинув шапку на лоб. Но Лена и Ханна догоняют ее.

— Признавайся, что написано в той записке, — шипит Лена сквозь шарф.

Силка не отвечает.

— Нам интересно, Силка… — более приветливым тоном произносит Наталья.

— Ну, я не соглашалась, — говорит Силка, — но у них не хватает работников в санчасти, и мне предложили там работать.

— Ну, везет тебе, сука! — задыхаясь от злобы, произносит Лена.

Ханна сердито смотрит на Силку.

— Она сказала «нет», — вмешивается Йося, — но доктор заставляет ее попробовать.

— Почему ты не согласилась? — спрашивает Наталья.

— Наверное, испугалась шприцев, — пытается шутить Силка, чтобы снять напряжение.

Ольга, наблюдающая издали, хихикает.

— Она не хотела оказаться в более выгодном положении, — объясняет Йося. — Честно, я слышала, как она пыталась отказаться.

— Это безумие! — бросает Наталья. — Любая согласилась бы.

Они почти дошли до столовой.

Силка чувствует, что до всех женщин понемногу доходит, что теперь у нее будет доступ к более хорошей еде, теплу, лекарствам. И снова Силка случайно оказывается в более привилегированном положении, хотя и не просила об этом.

— Я постараюсь припрятывать бинты Йоси, — говорит она, — когда их будут менять на новые, чтобы вы смогли заматывать ступни и головы, когда идете на работу.

— Да уж, постарайся, — говорит Лена.

В столовой женщины выстраиваются в очередь за водянистым супом и черствым хлебом. Силка замечает, что Лена продолжает смотреть на нее, перешептываясь с Ханной.

— Все будет в порядке, — говорит Йося Силке, — может, мы все найдем хорошую работу.

Она смотрит куда-то вдаль, без сомнения представляя себе более радужное будущее. Силка довольна, что может поддержать оптимизм подруги. Это сделает ее сильной.

* * *

В девять часов вечера свет повсюду выключают, и женщины уже в своих постелях.

Барак снаружи освещается лучом прожектора, метет метель. Дверь открывается. Некоторые женщины поднимают головы, чтобы увидеть, в чем дело. В барак вваливаются парни и мужчины, молодые и старые. Женщины визжат, прячутся под одеялами. Если ты не видишь меня, а я не вижу тебя, значит меня здесь нет.

— Мы подумали, что дадим вам время освоиться, — говорит мужчина, в котором Силка узнает Бориса, того, кто ее выбрал. — Но сейчас чертовски холодно, и нам надо разогреться. Где ты? Где моя красотуля? Я весь день ждал, чтобы потрахаться. Давай покажись, и мы начнем.

Он направляется в ее сторону, стягивая по пути одеяла со всех женщин.

— Я здесь, — откликается Силка.

— Что ты делаешь? — выкрикивает Йося. — Силка, что происходит? Я боюсь.

Борис останавливается над Силкой, улыбаясь ей.

— Силка! — истошно кричит Йося.

— Заткнись, сука, или я сам тебя заткну! — велит Борис.

— Все в порядке, Йося, все в порядке, — отвечает Силка, хотя ее всю трясет.

— Эй, Вадим, тут твоя рядом с моей, — говорит Борис. — Иди займись ею.

Йося с воплями пытается выбраться из постели.

Борис грубо толкает ее назад и держит, пока не подходит Вадим.

Потом, спотыкаясь, Борис подходит к топчану Силки, садится и принимается стаскивать сапоги. От него разит водкой. Йося тихо рыдает, и от этого у Силки разрывается сердце. Она кладет ладонь на грудь Бориса.

— Если ты позволишь мне поговорить с ней, я попробую ее успокоить, — без выражения произносит она.

Почти все женщины в бараке с воплями отбиваются, но их грубо, с помощью тумаков, принуждают лечь. Силка чувствует себя ответственной за Йосю. Она была свидетельницей того, как выбрали ее подругу. И она должна сделать хоть что-нибудь, чтобы защитить ее.

Борис равнодушно пожимает плечами, тем самым разрешая Силке попробовать успокоить Йосю. Вадим между тем зажимает рукой рот Йоси и срывает с нее одежду.

— Погоди минутку, — твердо говорит ему Силка, и он с удивлением останавливается. — Йося, послушай меня, послушай. — Силка наклоняется близко к девушке и шепчет: — Мне жаль… но мы с тобой ничего не можем сделать, чтобы это остановить. Если и есть такой способ, я пока его не придумала.

Она медленно прищуривает глаза. Если ни о чем не думать, то чувство времени искажается. Просто руки и ноги, больше ничего.

— Силка, нет, мы не можем позволить им…

— Если бы могла, я бы убила их, — шепчет Силка, потом обращается к Вадиму: — Прошу тебя, у нее повреждена рука. Осторожно. — Она вновь поворачивается к Йосе. — Йося, я здесь. — Хотя понимает, что на самом деле нет. — Мне так жаль… — Силка смотрит на Бориса. — Она совсем ребенок, неужели он не может оставить ее в покое?

— Не я ее выбрал. Как бы то ни было, Вадим любит молоденьких. Как и я. Ты ведь ненамного старше ее, да?

— Да.

Силка начинает расстегивать рубашку. Она знает, что делать. Визг женщин и крики мужчин, вознамерившихся совершить то, за чем пришли, заглушают все прочие звуки. Силке приходит мысль, что, может быть, этот шум привлечет конвойных, избавителей. Никто не приходит. Вероятно, они заняты тем же самым.

Пока Борис шарит по ее телу грубыми руками, Силка посматривает на Йосю. В мерцающем свете от печки она видит повернутое к ней лицо Йоси — в ее глазах непомерный страх. Силка протягивает к ней руку, и Йося кладет на нее свою плотно забинтованную ладонь. Йося тихо рыдает, и, глядя друг другу в глаза, девушки переживают это жуткое испытание.

Надевая брюки и сапоги, Борис шепчет Силке:

— Никто другой тебя не тронет. И я могу договориться, что с твоей подружкой будет только Вадим.

— Так договорись.

— Пошли, парни! если кому-то не удалось до сих пор никого трахнуть, то сегодня уже не получится. Пошли отсюда, и пусть дамы хорошенько выспятся! — кричит Борис через все помещение.

Ругань неудачливых мужчин мешается со смехом и шуточками победителей, а когда мужчины уходят, не смолкают рыдания поруганных, неутешных женщин. Никто ничего не говорит. В воздухе висит тяжелый дух немытых, подвыпивших мужчин.

* * *

Оглушительный лязг металла возвещает наступление нового дня, и женщины медленно встают. Опустив головы, они не смотрят друг на друга. Не разговаривают. Силка бросает быстрый взгляд на Йосю. На одной щеке у нее и вокруг глаза кровоподтек — следы грубого обращения Вадима. Силка собирается что-то сказать, спросить о ее самочувствии, рассмотреть поближе ушибы, но Йося поворачивается к ней спиной. Все понятно без слов.

Завтрак в столовой проходит в молчании. Старожилки бросают на новеньких быстрые взгляды, отмечая про себя следы насилия и зная об их причине. Они вспоминают пережитый стыд, испытывая благодарность к свежим телам, благодаря которым они будут меньше подвергаться насилию.

Женщины уходят на работу, а Силка с Йосей остаются в бараке. Им велено не уходить, пока не придет Антонина, чтобы отвести их в санчасть. Йося ложится, свернувшись калачиком и зарывшись лицом в подушку.

По мере того как печь остывает, оконное стекло начинает замерзать изнутри. К счастью, им недолго придется пробыть одним. Силка не в силах вынести напряжение между ними.

Когда они входят в приемную санчасти, Антонина подводит их к стойке регистратора.

— Эта вот будет здесь работать, — указывая на Силку, говорит она, и Силка понимает суть ее слов. — Другая должна остаться здесь до конца дня. Я не стану возвращаться за одной.

Женщина за стойкой читает врученные ей листки.

— Пойдемте со мной, — подзывает она девушек.

Они проходят за ней через палату в лечебное отделение. Йося садится на стул, Силка встает у нее за спиной.

С десяток коек заняты, как и стулья, на которых сидят больные. Некоторые пациенты стонут от боли. В основном это мужчины, но есть и несколько женщин. Силка заставляет себя рассмотреть этих людей, попытаться понять, какие у них раны или чем они могут быть больны. У многих это очевидно: заметные раны, из которых сквозь тряпки, заменяющие повязку или жгут, сочится кровь. Она чувствует, как на нее нисходит холодная, как снег, пустота.

— А-а, вот и вы.

Силка и Йося видят идущую к ним Елену Георгиевну. Йося быстро поднимает глаза, а потом вновь опускает.

— Как ты сегодня? Болит рука?

Йося пожимает плечами.

Доктор переводит взгляд с Йоси на Силку, которая отворачивается. Елена Георгиевна осторожно приподнимает лицо Йоси за подбородок, заставляя ее взглянуть на себя. Припухлость на лице девушки увеличилась после пребывания на холодном воздухе. Доктор прикасается пальцами к ушибу. Йося морщится.

— Можешь сказать, что произошло?

Йося опускает голову, и врач убирает руку.

— Это она виновата! — со злостью произносит Йося. — Она заставила меня это сделать, заставила подчиниться. Называет меня своей подругой, а сама ничего не сделала, чтобы помочь мне, просто позволила им…

— Вчера вечером к нам приходили мужчины, — шепчет Силка.

— О-о, понятно, — вздыхает Елена. — Йося, у тебя есть другие ушибы? — (Йося качает головой.) — А у тебя, Силка?

— Нет.

— Конечно нет, она просто позволила ему взять себя, не сопротивлялась, не говорила «нет».

Врач встает:

— Побудьте здесь. Хочу попытаться найти помещение, где я смогу осмотреть вас обеих.

Силка и Йося молча ждут. Силка размышляет об этой докторше. Назначают ли людей на такую работу в лагерях? Или они сами выбирают ее? Невозможно представить никого, кто захотел бы здесь быть. Елена возвращается и отводит их в ближайшую комнату. Находившийся там человек возражает, говоря, что он старший офицер и с ним нельзя обращаться как с зэком.

Койка застелена мятой простыней и одеялом бывшего обитателя и пахнет немытым мужским телом, алкоголем и папиросами. Елена усаживает обеих девушек на койку.

— Это страшное место… — говорит докторша.

— Я знаю, — шепчет Силка и поворачивается к Йосе. — Йося, прости, я должна была тебя предупредить, рассказать, чего ожидать, помочь тебе понять…

— Ты просто лежала там. Ты… смотрела на меня. Силка, как ты могла?

Силка по-прежнему почти ничего не испытывает, но замечает, как бы со стороны, что начинает дрожать крупной дрожью, и ее колени подскакивают вверх-вниз на краю койки. Она сжимает колени руками.

— Я уверена, у нее не было выбора, — говорит Елена.

— Она должна была попытаться, подруга попыталась бы. — Голос Йоси слабеет и затихает.

Люди всегда ждут от Силки чего-то такого, чего она не в состоянии сделать. Но труднее всего слышать упреки от человека, с которым она сблизилась.

— Просто я надеялась, что это произойдет не так скоро. Я знала, что случится, но не знала когда и надеялась, что ничего не будет.

Ей искренне жаль подругу, но она не знает, что еще должна была сделать.

Докторша, похоже, чувствует напряжение.

— Пока я хочу осмотреть Йосю, сделать ей перевязку, а потом, Силка, ты сможешь приступить к работе здесь, у нас.

Силка соскальзывает с койки:

— Мне подождать за дверью?

Елена переводит взгляд на Йосю.

— Можешь остаться, — отвечает та с холодком в голосе.

Пока Йосю осматривают, Силка отводит взгляд в сторону и, сцепив руки, пытается унять дрожь.

Бардеёв, Чехословакия, 1940 год

В благоухающий весенний день Силка вместе с сестрой Магдой гуляют по улице их родного города Бардеёва. Магда улыбается двоим мальчикам, идущим навстречу. Она на два года старше Силки, и Силка восхищается походкой сестры, ее тонкими запястьями, на одном из которых поблескивают на солнце часы, восхищается тем, как легонько покачиваются бедра Магды.

— Ты нравишься им обоим, — говорит Силка. — Какой из них нравится тебе больше?

— Они всего лишь мальчишки, — отвечает Магда.

Парни встают перед Силкой и Магдой, принуждая девушек либо остановиться, либо обойти их. Магда останавливается, и Силка следует ее примеру.

— Привет, Ласло, Йордан, — говорит Магда.

— А кто эта миленькая крошка с тобой? — спрашивает Ласло, оглядывая Силку с головы до ног.

— Это моя сестра, моя младшая сестра. Перестань глазеть на нее! — возмущается Магда.

— Любой парень или мужчина захочет поглазеть на нее, — усмехается Ласло.

У Силки от смущения подводит живот. Она опускает глаза в землю.

— Давай, Силка, пойдем. — Магда хватает Силку за руку и тащит ее прочь.

— Эй, Силка, сбеги от сестры и приходи ко мне! — выкрикивает Ласло.

Магда сжимает руку Силки повыше локтя.

— Ой! Перестань, отпусти меня. В чем дело? — спрашивает Силка, стряхивая руку сестры.

— Силка, тебе всего четырнадцать! — напускается на нее Магда.

— Я знаю, сколько мне лет, — дерзко произносит она. — Он очень симпатичный. Ты его хорошо знаешь?

Магда останавливается, приближает свое лицо к лицу Силки.

— Не глупи, Силка. Ты еще ребенок. Он… ну, не совсем мужчина, но и не мальчик тоже. Надо быть осмотрительной.

Силка складывает руки на груди:

— Значит, мне нельзя даже разговаривать с мальчиками. Ты это хочешь сказать?

— Нет, я не это хочу сказать. Однажды ты вырастешь, вот тогда узнаешь…

— Что узнаю? Что ты знаешь о мальчиках? Никогда не видела тебя наедине с мальчиком.

Магда отворачивается, ее красивое лицо омрачается. Силка впервые замечает тени под глазами Магды и выражение страха на ее лице.

— Магда, с тобой все хорошо?

— Пошли, скорей сделаем покупки и вернемся домой до комендантского часа.

— Нет, почему нельзя еще погулять? Не хочу подчиняться такому глупому правилу! Мы не сделали ничего плохого.

— Силка, ты бываешь таким ребенком. Неужели хочешь, чтобы у папы были неприятности, потому что не желаешь делать, как велено? Это так похоже на тебя! Ты всегда хочешь, чтобы все вышло по-твоему. На этот раз, сестричка, делай, как я говорю, и мы вернемся домой до комендантского часа.

— А если не вернемся? Что они нам сделают?

Силка замирает на тротуаре в теплом душистом воздухе. Что может с ними случиться в такой ласковый весенний день?

— Немцы! Не хочешь ты этого понять.

— Насколько хуже может все быть?

— Ох, Силка, хоть раз послушай меня, когда я говорю, что надо сделать так, как просит папа.

* * *

Силка и Йося идут вслед за врачом Еленой Георгиевной в конец лечебного отделения, где их знакомят с двумя медсестрами. Обе русские. Раиса Федоровна и Любовь Лукьяновна. Им дали задание научить Силку заполнять медицинские карты больных, делать в них пометки и подбирать лекарства. Раиса высокая и поразительно бледная, с пухлыми губами. Любовь ниже ростом, с миндалевидными глазами и высокими скулами. У обеих длинные темные волосы, и это говорит о том, что они не заключенные. Силка опять задумывается о том, сами они захотели работать здесь или их назначили. У Силки и Йоси волосы пока короткие, немного вьющиеся во влажном воздухе. Раиса и Любовь говорят на нескольких языках, и Силке сказали, что они две недели будут ее главными надзирательницами. Йосе велели сидеть в углу помещения, ожидая окончания рабочего дня.

Силку представляют двум врачам-мужчинам, говорят им, что ее научат по ходу дела записывать результаты их осмотра пациентов. Силка замечает обращенные на себя восхищенные взгляды. Она съеживается. Неужели это место такое же угрожающее, как барак 29? Время покажет.

Йося сидит на полу позади большой стойки, за которой стоят четыре стула для персонала. Одна из женщин предлагает ей стул, но она отказывается и вскоре засыпает, свернувшись калачиком. Усталость. Травмы. Шок. Комбинация всех трех.

Силка обучается быстро. Она осваивает то, как следует выбирать нужные сведения для каждого пациента и заносить их в карточку. Потом ее приводят в небольшую комнату в задней части отделения и показывают лекарства, которые ей придется отбирать, записывая их названия. Ее оставляют там для изучения названий, их написания и полезных свойств.

Когда за Силкой на аптечный склад приходит Раиса, чтобы отвести ее на обеденный перерыв, Силка просит Раису проверить, как она усвоила полученную информацию. Раиса хвалит ее, особенно за произношение.

Входит другая медсестра, сердито спрашивая о том, что они здесь делают. Не дожидаясь объяснения, она велит им выйти из помещения.

Силка еще не вполне уяснила себе иерархию, но понимает: здесь, как и везде, ей придется узнать, кому можно доверять, а кого надо избегать.

Силка садится за стойку, и ей передают жестяную тарелку со сладкой булочкой, картофелиной и крошечной горкой сушеных зеленых бобов.

— Это мне? — спрашивает она.

— Да, ешь, — говорит Раиса. — Нам можно есть то, что не съели пациенты. То, что остается. Многие из них такие больные, что не могут есть.

— Разве им не нужна еда, чтобы поправиться?

— Некоторые не поправятся, и мы не можем их принуждать. Если мы отправим еду обратно на кухню, жадные свиньи съедят ее или продадут. — Раиса в отвращении сжимает губы в тонкую линию.

Желудок Силки вдруг скручивается. Не впервые ей доводится есть пищу умершего человека.

— Можно я поделюсь с подругой?

— Если хочешь, — пожимает плечами Раиса.

Силка берет тарелку, садится рядом с лежащей у стены Йосей и осторожно трясет девушку, чтобы разбудить ее. Йося не сразу понимает, где находится.

— Вот, поешь немного.

— Не хочу твою еду. Ничего от тебя не хочу.

Йося вновь ложится и закрывает глаза.

Силка разламывает булочку пополам и кладет одну половинку на пол перед Йосей.

Входит Люба, другая медсестра, и устраивается рядом с Силкой.

— Хорошо, что у нас есть еще одна помощница.

— О-о… не знаю, много ли пока от меня толку.

— У тебя все получится. Раиса сказала, ты быстро обучаешься и уже произносишь названия лекарств лучше ее.

— Мне легко даются языки.

— Отлично! Когда начнешь писать собственные отчеты, орфография должна быть безупречной. В основном это не так уж важно, но время от времени у нас бывают проверки, и, если обнаружат ошибки в орфографии, у всех нас будут неприятности.

— Не хочу, чтобы у вас были неприятности. Можно я буду показывать вам то, что напишу, перед тем как положить в папку?

— Конечно. Именно это я и предлагаю. Мы с Раисой будем обучать и проверять тебя. Мне кажется, ты нравишься Елене Георгиевне, так что все будет хорошо. — Люба бросает взгляд на настенные часы. — Пора возвращаться к работе.

Силка смотрит на Йосю и на недоеденный кусок булочки. Хорошо, думает она, что Йося не хочет примириться со своей ситуацией. Это проявление силы. Но все же Силка чувствует укол обиды.

* * *

Вернувшись в барак раньше остальных, Силка и Йося застают там полный разгром. Со всех топчанов сорваны простыни и одеяла, а некоторые топчаны перевернуты или стоят на боку. Жалкие принадлежности женщин в беспорядке валяются на полу барака.

Йося, Силка и Антонина стоят в проеме двери, обозревая этот погром.

— Гм… Похоже, здесь побывала Клавдия Арсеньевна, — говорит Антонина.

— Можно нам прибраться? — войдя в барак, тихо спрашивает Силка.

— Можете застелить свои постели.

Антонина стоит, уперев руки в бока, и Силка замечает, какая она сильная, хотя и не очень рослая. Под одеждой обрисовываются выпуклые мышцы рук, бедер, груди.

— А как же остальные? Может быть, нам заняться уборкой, пока мы ждем вашего возвращения?

— Думаю, лучше, если они сами увидят и приберутся.

— Но почему? И зачем она это сделала?

— Клавдия Арсеньевна — старшая надзирательница при этом бараке и большой бригаде. Она ищет вещи, которых у вас не должно быть.

— У нас все отобрали. Как у нас может быть что-то запрещенное? — спрашивает Йося.

— Она это знает, но таким образом предупреждает вас. А может быть, дело в том, что она узнала про твою работу, Силка. Теперь у тебя есть доступ к вещам, которых нет у других. Если она найдет что-то, что ей не понравится, тебя могут в качестве наказания отправить в карцер.

Антонина поворачивается и выходит из барака, оставляя открытой дверь, через которую задувает ледяной воздух. Йося закрывает дверь. Но что Клавдия намерена найти? — думает Силка. Им как будто разрешено иметь какие-то личные вещи. Правила здесь меняются изо дня в день. И хотя у этого лагеря другое назначение — заставить их работать на Советский Союз, а не убивать за то, что они евреи, — в этих условиях, при постоянной угрозе насилия и карцера, Силка понимает, что попала из одного жестокого, бесчеловечного места в другое.

Она подходит к печке и пытается оживить ее, понемногу подкладывая из ведра на угасающие угли небольшие порции угольной золы. Что же им делать с разгромленной комнатой?

— Думаю, она была права, — говорит Силка Йосе. — Надо оставить все, как есть, а потом передадим им слова Антонины.

Йося игнорирует ее и подходит к своему топчану, пытаясь одной рукой расправить постель.

— Давай помогу, — предлагает Силка.

— Не нужна мне твоя помощь.

— Отлично! — резко произносит Силка и отворачивается.

Но в конце концов она снова поворачивается к Йосе, которая зарылась в одеяло спиной к ней.

* * *

День переходит в вечер. Силка продолжает топить печь, когда открывается дверь и вваливаются женщины. Единственная лампочка отбрасывает зловещие тени на царящий вокруг разгром, и поначалу женщины не могут разглядеть, что творится в их бараке. Постепенно, когда каждая подходит к своей постели, это становится очевидным. Некоторые набрасываются на стоящую у печки Силку.

— Какого хрена вы наделали?! — возмущается Лена.

До Силки доходит, что ее с Йосей собираются во всем обвинить.

— Нет-нет, это не мы! — Она подавляет в себе желание накричать на женщин. — Видите, мой топчан в таком же виде. Мы пришли и увидели все это.

— Тогда кто же это сделал? — спрашивает Ханна.

— Это была надзирательница. Ее зовут Клавдия Арсеньевна. Нам сказала о ней Антонина.

— А зачем?

Силка быстро объясняет.

У Ханны очень бледный вид.

— О нет!

— В чем дело? — интересуется Лена.

Ханна в поисках чего-то ворошит простыню, одеяло и матрас.

Лена вдруг сильно бьет ее ладонью:

— Это всего лишь сухарь, Ханна!

Ханна громко всхлипывает:

— Я припрятала его для тебя.

Другие женщины отворачиваются. Они заняты приведением в порядок своих постелей, ожиданием гонга на ужин.

* * *

После обеда они возвращаются в барак, явно оттягивая время отхода ко сну. Некоторые занялись какой-то скучной рутинной работой. В более ярком свете столовой Силке удалось разглядеть на лицах некоторых женщин синяки с прошлой ночи. Она заметила, что одна из женщин держится за поврежденное запястье.

Йося по-прежнему избегает Силку, предпочитая разговаривать с Натальей. Их ссора очевидна для женщин, но никто ничего не говорит.

— Думаешь, они снова придут? — шепотом спрашивает Ольга.

Скрюченными от усталости и холода руками она возится с лоскутком ткани, распарывая стежки, а потом пришивая лоскут к ватнику. Она будет заниматься этим, пока не придет время лечь спать.

Никто не осмеливается ответить на вопрос Ольги.

Когда лампочку выключают, то свет прожектора снаружи бросает рассеянные тени, пляшущие по бараку, а падающий снег играет в лучах. Женщины медленно укладываются в постели. Они уяснили, что должны, насколько это возможно, хорошо выспаться перед сменой, которую им предстоит вынести завтра.