Провал

Ханс Русенфельдт, 2015

У особой следственной группы из Стокгольма новое дело: в школьном классе найден убитым звезда известного реалити-шоу. Его руки связаны, на голову надет колпак, а на спине висит тест, состоящий из школьных вопросов. Вскоре появляются и другие жертвы. Изощренный и умный убийца, недовольный тем, что в газетах и на телевидении говорят лишь о глупых звездах реалити-шоу и интернет-знаменитостях, заставляет своих известных и богатых жертв отвечать на вопросы из школьной программы, в случае провала – убивает. Сумеет ли Себастиан Бергман забыть о собственных переживаниях, чтобы поймать серийного убийцу прежде, чем он станет угрозой для существования их команды?

12

«Поверните направо. Через триста пятьдесят метров поверните направо».

Женский голос из навигатора направлял машину по все более мелким улицам между кварталами с виллами, выглядевшими, на взгляд Себастиана, совершенно одинаково. Они приближались к цели, и он пожалел о том, что не воспользовался представившимся шансом и не оказал более жесткого сопротивления.

Он уже заканчивал завтракать, когда подошел Торкель и подсел к нему за стол. Себастиан посмотрел на него вопросительно. Урсула сидела за столиком у окна с красивым видом, чуть подальше, место напротив нее было свободно.

— В раю заморочки?

Торкель посмотрел на него, явно не понимая, и Себастиан кивнул в сторону окна. Торкель обернулся, взглянул на Урсулу и повернулся обратно к Себастиану.

— Нет, что ты имеешь в виду?

— Ты думаешь, только оттого, что вы не будете вместе завтракать, никто не узнает, что вы спите?

— Я уже позавтракал.

— Знаешь, если вы будете сидеть вместе, как коллеги, а не порознь, это будет выглядеть менее подозрительно, — продолжил рассуждать Себастиан. — В смысле, если вы не хотите, чтобы все знали.

— Мы не спим.

— Почему же?

— Ты закончил? — поинтересовался Торкель, кивая на опустошенную Себастианом тарелку и почти допитый кофе, с явным намерением прекратить разговор об Урсуле. — Мы поедем к отцу Петковича.

— Она вроде бы проявляла к тебе довольно большой интерес на свадьбе Билли, — продолжил Себастиан, не желавший оставлять эту тему, поскольку она, несомненно, смущала Торкеля. — Как же тебе удалось лишиться ее расположения?

Ему только показалось или, перед тем как Торкель отодвинул стул, в его глазах действительно мелькнуло что-то похожее скорее на грусть, чем на злость?

— Давай, поднимайся.

— Куда мы отправимся?

— Я же сказал. — В голосе Торкеля чувствовались усталость и раздражение. — К отцу Петковича. Я хочу поговорить с ним до пресс-конференции.

— А зачем мне тоже ехать?

— Я так решил.

Себастиану откровенно не понравилось то, что Торкель воспользовался своим положением в качестве единственного аргумента, чтобы настоять на своем. Он откинулся на спинку стула, показывая, что вовсе не собирается вставать. Напротив, намеревается продолжать сидеть.

— Возьми с собой Ванью или кого-нибудь, кто…

— Ванья и Билли уехали в Хельсингборг, — перебил его Торкель. — Со мной поедешь ты. Даю тебе пять минут. Жду в машине.

Себастиан увидел, как Торкель развернулся и покинул ресторан. Прикинул, не подняться ли в номер и заставить его ждать, пока ему не надоест и он не уедет один. Но Торкель, казалось, сегодня не в настроении для такого рода упрямства. Связано ли это с тем, что он завел речь об Урсуле, Себастиан не знал, но ведь начинается только второй день расследования. Представятся еще случаи противостоять Торкелю. В более важных вещах. Он проглотил остатки остывающего кофе и встал.

«Поверните направо. Через двести метров поверните направо».

— Значит, ты отец Ваньи, — произнес Торкель, опять направив машину в соответствии с указаниями навигатора. Себастиан мельком взглянул на него.

Вот оно. Без всякого предупреждения.

Его как раз интересовало, сколько пройдет времени прежде, чем Торкель прокомментирует это.

— Да, — коротко ответил Себастиан. Было непонятно, есть ли у Торкеля по этому поводу какие-то соображения. Констатация факта прозвучала таким же голосом, как если бы он высказался о погоде.

— Как давно ты об этом знаешь? — продолжил Торкель, снижая скорость при последнем повороте направо, на Люктертсвэген.

— Уже некоторое время, я узнал после того, как мы встретились в Вестеросе.

— Это объясняет кое-что из твоего поведения…

— Да, догадываюсь.

«Маршрут окончен. Ваше место назначения находится с правой стороны».

Торкель остановил машину и заглушил мотор. Мельком взглянув через окно на ухоженный сад и оштукатуренный, с имитацией кирпичной кладки одноэтажный дом, который им предстояло посетить, Себастиан повернулся к Торкелю.

— Что она тебе сказала?

— Только это. Что ты ее отец.

— А что сказал ты?

— Что решать ей, хочет она продолжать с тобой работать или нет.

Себастиан не сумел сдержать довольной улыбки. Ванья получила возможность дистанцироваться от него, но не стала.

Активный выбор. Она не вынужденно терпит его. Она выбрала его присутствие. Уже что-то. Собственно, больше, чем просто «что-то», это даже здорово. Открывает хорошие перспективы на будущее.

— Но только знай, если мне когда-нибудь придется выбирать… — проговорил Торкель, открыл дверцу и вышел, не закончив предложения. Себастиан прекрасно понимал, кто окажется лишним, если до этого дойдет — точно не Ванья.

Мужчина, проведший Торкеля и Себастиана в гостиную, демонстрировал все признаки сломленного человека. Казалось, будто он несколько дней не снимал одежду. Темные круги под глазами, мощная щетина. Говорил он приглушенным голосом, и голова повисла между плечами, когда он, выставив вперед руку, указал им в перегруженной мебелью гостиной в сторону кресел. «Less is more»^[3] — точно не стало популярным девизом в семействе Петкович. Стены от пола до потолка были заполнены картинами, маленькими зеркалами и фотографиями, на каждой плоской поверхности лежала салфетка, стояли статуэтка, подсвечник, вазочка или цветок в горшке. Себастиан быстро насчитал одиннадцать посадочных мест, даже не учитывая пуфики для ног перед двумя кожаными креслами возле телевизора.

— Почему к делу подключилась Госкомиссия по расследованию убийств? — поинтересовался Габриэль Петкович, усевшись в одно из четырех кресел, напротив Себастиана и Торкеля, которые разместились на диване. Быстро подумав, Торкель решил сказать правду. Она все равно выйдет наружу на сегодняшней пресс-конференции.

— Мы полагаем, что ваш сын стал жертвой серийного убийцы. Что он был второй жертвой.

— Кто был первой?

— Женщина из Хельсингборга. Патриция Андрэн.

Габриэль покачал головой — ее имя ему явно ничего не говорило. Он наклонился и опустил руку на выложенные на журнальном столике три плотно заполненные папки.

— Я собрал все, что о нем писали. Подумал, что вам захочется посмотреть.

Себастиан чуть не спросил, почему им должно этого хотеться, но, встретившись с мужчиной взглядом, сдержался.

Этот взгляд ему уже доводилось видеть. В зеркале, много времени спустя после гибели Лили и Сабины. Безграничное горе. Борьба за то, чтобы вообще функционировать, находить повод для того, чтобы утром вставать с постели. Этому мужчине требуется поговорить о сыне, поэтому Себастиан лишь молча кивнул.

— Миро был хорошим мальчиком, — продолжил Габриэль, открывая первую страницу одной из папок. — Не верьте тому, что видели по телевизору.

— Я его по телевизору не видел, — сказал Себастиан.

— Я тоже, — добавил Торкель, когда Габриэль обратил на него вопросительный взгляд.

— Он там играл одну роль. Чтобы выиграть. Он всегда рвался к победам.

Что, похоже, подтверждала открытая страница папки. Слегка пожелтевшая газетная вырезка, снимок футбольной команды. Мальчишки лет девяти или десяти, положив руки друг другу на плечи, улыбаются на камеру. Заголовок сообщал о победе в кубке Буроса. Мирослав Петкович — победитель матча.

— Ему пришлось нелегко. Его мать умерла, когда ему было девять лет, — рассказывал Габриэль, продолжая перелистывать папку. Большинство вырезок о футболе, а позднее сын, похоже, начал заниматься и индивидуальными видами спорта: теннисом и лыжами. — В школе у него дела шли неважно. Но он был хорошим парнем. Держался подальше от наркотиков, разных компаний и всякой гадости. Много тренировался.

Себастиан посмотрел на Торкеля взглядом, который, как он надеялся, спрашивал, как долго они еще будут позволять отцу предаваться ностальгическим воспоминаниям, и Торкель, похоже, истолковал взгляд правильно. Он кашлянул.

— Вы не знаете, ему угрожали?

— Все время, — кивнул Габриэль. — Это были, пожалуй, не чистые угрозы, но много ненависти. Много злых людей. Примерно месяц назад он отключил у себя в блоге возможность писать комментарии.

— Случилось что-то особенное?

— Ему просто надоело, что все думают, будто он такой, каким его показали по телевизору. Это была роль.

— Да, вы говорили.

— Чтобы выиграть.

Габриэль задержал руку на открытой странице. «Талант из Ульрисехамна в финале первенства страны» — звучал заголовок, а под ним была фотография Мирослава лет в тринадцать, в белой одежде теннисиста и с ракеткой в руке.

— Он победил в региональных соревнованиях на кубке Калле Анки^[4] и дошел до финала в Бостаде.

— Журналист, с которым он собирался встретиться… — начал Торкель, чтобы вернуть разговор к настоящему времени.

— Да?

— Он рассказал о себе что-нибудь еще? Кроме имени?

Немного подумав, Габриэль отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Сказал, где они будут встречаться?

— Где-то в Ульрисехамне. Он собирался угостить его ланчем, а потом им предстояло куда-то поехать, чтобы сделать фотографии.

— Но куда, вы не знаете?

— Нет.

— Мог ли он рассказать больше кому-нибудь другому? — допытывался Торкель. — Коллегам, девушке или еще кому-то?

Габриэль вновь покачал головой.

— В настоящее время он не работал. Он бросил гимназию и устроился в малярную фирму здесь, в городе, но ушел оттуда, чтобы участвовать в «Отеле Парадиз».

— Он общался с бывшими коллегами?

— Мало. Большинство было старше, и… я думаю, они ему немного завидовали. Миро прославился и стал зарабатывать больше денег.

— Каким образом? — с искренним изумлением спросил Себастиан.

— С ним только что подписала контракт газета «Экспрессен», он должен был начать вести блог на их страницах, посвященных развлечениям. И потом он получил приличные деньги за «Заполни платформу».

— Что это такое?

— Песня, которую он записал вместе с девушкой из «Отель Парадиз». Продали на платиновый диск. — В его голосе безошибочно слышалась гордость. Габриэль принялся листать страницы в другой папке и нашел то, что искал. Распечатку топ-листа Швеции за май. За несколько недель до того, как движение в большинстве городов обычно почти парализуют медленно передвигающиеся громогласные попойки, носящие название студенческих платформ. Песня «Заполни платформу» с Мирре и Чиао на той неделе занимала третье место.

— Их снова пригласили в студию, и оба должны были в июле участвовать в турне с диджеем по западному побережью.

— Девушка? Другие приятели? — снова попытался Торкель.

Габриэль опять отрицательно покачал головой.

— Никакой девушки, а большинство его друзей переехало отсюда. Или же они потеряли контакт.

Дальше они не продвинулись. Торкель вынул визитную карточку и подвинул ее через стол с привычной тирадой о том, что Габриэль может звонить ему в любое время и по любому поводу.

— Мы дадим пресс-конференцию, — сказал Торкель, вставая с дивана. — Поднимется некоторая шумиха. Пресса, скорее всего, будет с вами связываться.

— Мне надо с ними разговаривать? — спросил Габриэль, казалось, действительно стремясь получить от гостей ответ.

— Поступайте, как хотите, — ответил Торкель. — Некоторым становится легче от того, что они поделятся, другим нет. Но они узнают, где вы живете, и приедут сюда.

— Я могу уехать к брату. Он живет в Уддевалле.

— Как я сказал, поступайте, как хотите.

Они пожали руки, и Габриэль проводил их до двери.

— Он был хорошим мальчиком, — остановил их Габриэль, когда они выходили. — Он вел правильную жизнь, работал, тренировался… Вы можете сказать об этом на пресс-конференции? Что он был очень хорошим мальчиком.

— Конечно, — кивнул Торкель.

Он действительно собирался сказать, но в завтрашних газетах, наверное, все-таки напишут не это. Пресса в таких случаях следует собственной драматургии, а хорошие мальчики не способствуют продаже такого количества номеров газет, как ведущие беспорядочную сексуальную жизнь участники реалити-шоу. Торкель закрыл дверь, и они покинули мужчину с его папками и воспоминаниями, которые никому не интересны.

Примечания

3

Чем меньше, тем лучше (англ.)

4

Калле Анка — шведский вариант Дональда Дака.