Возвращение в кафе «Полустанок»

Фэнни Флэгг (2020)

Любимая многими писательница приглашает вернуться в городок Полустанок, который когда-то прославился своими жареными зелеными помидорами в станционном кафе. Трогательный роман о памяти, прошлом, о месте, куда влекут воспоминания, о волшебстве, которому всегда есть место в нашей жизни. Бадди Тредгуд вырос в Полустанке, с красавицей-матерью Руфью и любимой тетушкой, веселой хулиганкой Иджи. Руфь и Иджи держали кафе, которое обожали все жители Полустанка, да и не только Полустанка. Но время не знает жалости, городок захирел, жители его разъехались кто куда, все заросло бурьяном, дома стояли заколоченными. Печаль и тишина объяли некогда живой и веселый Полустанок, он превратился в город-призрак. Бадди давно уже не только вырос, но и состарился. И все сильнее в нем становилось желание вернуться в счастливое прошлое, еще хотя бы разок пройтись по местам детства, побывать в Полустанке, заглянуть в кафе… И однажды он решается на бегство туда, где он был так счастлив, где жили лучшие люди на земле. В этом ностальгическом приключении к нему присоединятся и другие герои Фэнни Флэгг, милые, смешные, обаятельные и такие родные.

Шериф Грейди Килгор

Полустанок, Алабама

24 января 1991

Семидесятилетний Грейди Килгор, медвежьего облика здоровяк с бочкообразным торсом, до 1958 года был шерифом Полустанка, а потом вместе с женой Глэдис перебрался в штат Теннесси. Нынче он и его внук приехали сюда из Нэшвилла и, стоя на путях, смотрели на противоположную сторону улицы, где некогда располагалось кафе «Полустанок». Сейчас оно, обвитое пуэрарией, было почти неразличимо.

— Вон старая почта, которой заведовала Дот Уимс, — Грейди показал на соседнее здание, — а рядом салон красоты Опал Баттс, где по субботам твоя бабушка делала себе прическу.

Озираясь, он печально подмечал разительные перемены, произошедшие с городком.

После строительства кольцевой шестиполосной автомагистрали старое двухполосное шоссе из Бирмингема в Полустанок зачахло, и здешние окрестности превратились в свалку. Вдоль путей ржавели, разваливаясь на части, старые легковушки и грузовики. Повсюду пустые пивные банки и бутылки из-под виски. И горестная, прежде не виданная мета времен — россыпь наркоманских причиндалов.

Баптистская церковь, где преподобный Скроггинс читал воскресные проповеди, совсем обветшала: витражные окна разбиты, молельные скамьи вынесены и распроданы. Кое-какие старые здания уцелели, среди них дом Тредгудов, но и он дышал на ладан. Вандалы постарались от души. Грейди глянул на внука и покачал головой.

— Вспоминаю, как здесь было раньше, и от нынешнего зрелища прям воротит. Пусть не открыточный красавец, но городок всегда был чистенький. А теперь стал помойкой. Вон, дом Тредгудов весь измалеван, окна высажены. Сейчас по нему не скажешь, а ведь был самым красивым в городе. Хоть убей, я не понимаю, отчего Полустанок в таком упадке. Даже ходил слух, что город продан с потрохами, мол, дома все снесут, а на их месте построят шинный завод. — Грейди опять посмотрел через дорогу и вздохнул. — Кто бы объяснил, почему старое кафе в таком запустении. Это неправильно. Туда ходили, как в гости к добрым друзьям. Там хозяйничали две замечательные девушки. Иджи Тредгуд и Руфь Джемисон. У них столовался весь город, все путейцы с семьями. В каждое Рождество хозяйки и повариха Сипси накрывали шикарный стол, мы угощались, открывали подарки, пели гимны…

Грейди вдруг всхлипнул. Поспешно отвернувшись, он высморкался в носовой платок и смущенно взглянул на внука.

— Извини. О господи… Зря я пустился в воспоминания, но уж больно славно было в том старом кафе. У Руфь рос сынок, малыш Бадди. Бедняга. Лишился руки, когда был чуть старше тебя. — Грейди аккуратно сложил и спрятал платок в карман. — Хочешь верь, хочешь нет, но вот послушай. Пару лет назад мы с твоей бабушкой на Рождество поехали в Бирмингем навестить Опал Баттс. Пока женщины хлопотали с готовкой, я втихаря смотался сюда. Стоял вот на этом самом месте и вдруг услыхал звуки пианино, сперва тихие-тихие, и смех, доносившиеся из кафе. Там никого не было, но, ей-богу, я слышал и музыку, и веселье. Как, по-твоему, это объяснить?

Внук потер ладошки.

— Не знаю, дедушка. Пошли, а? Я уж замерз.