Пока есть просекко, есть надежда

Фульвио Эрвас, 2010

В залитом солнцем итальянском городке, на родине просекко, все встревожены: покончил с собой блистательный граф-винодел, директора цементного завода застрелили, а молодая наследница легендарных виноградников грозит их вырубить, чтобы посадить бананы. Инспектор Стуки, хоть и не выпускает из рук бокала, решительно настроен поймать преступников и вернуть спокойствие горожанам, чтобы все, как и раньше, могли наслаждаться каждым днем и каждым пузырьком игристого. Атмосферный детектив популярного итальянского писателя Фульвио Эрваса очаровывает волшебством уникального региона Италии Венето, напоминает о красоте и ценности каждого уголка земли, наводит на мысли о вечном конфликте между жадностью и уважением к земле, прогрессом и традициями.

19 августа. Среда

Бармен Секондо испытывал весьма противоречивые чувства. То, что инспектор захотел разобраться в обстоятельствах смерти его друга, — это, конечно, радовало. Но мужчину смущало, что он должен был помочь Стуки тайно проникнуть в дом графа.

— Мне нужно достать ключи, — сказал Стуки.

— Инспектор, я только что вспомнил, у меня есть дубликат ключей, — наконец-то решился Секондо.

— Даже так?

— Я часто сам ездил к графу за вином. По дружбе он разрешал мне самому забирать бутылки вина со склада. Господин Анчилотто дал мне ключи на тот случай, если его вдруг не окажется дома. Или если он будет занят деликатным делом, от которого нельзя отвлечься.

— Так уж и нельзя?

— Не ради ста литров просекко, конечно.

Вечером, после целого дня рутинной работы в полицейском управлении, инспектор Стуки отправился в Чизонди-Вальмарино, городок, где жил граф Анчилотто. Оставив позади средневековый замок, он повернул налево на так называемую Дорогу просекко — полный очарования эногастрономический маршрут, проходящий среди виноградных холмов с плодородной почвой из глинистого известняка и песчаника: чудесной комбинации, какую мог изобрести только бог геологии. Стуки уже был в этих краях несколько лет назад, зимой. Тогда пейзаж был другим: голые холмы и обрезанные лозы, черенки согнуты и привязаны к железным прутьям — казалось, они застыли в ожидании, как пловцы, готовые нырнуть в воду, и терпеливо ждут, когда весной лимфа вновь начнет свое движение.

Инспектор без труда нашел дом господина Анчилотто: указания Секондо были точны вплоть до сантиметра. Вилла была обнесена каменной оградой, продолжавшей стены церковного прихода. Это было очень импозантное строение, с гербом на железных воротах и с подъездной аллеей. У дома росли невысокие деревья шаровидной магнолии. «Последнее десятилетие девятнадцатого века», — на глаз определил Стуки и принялся открывать калитку ключом, который он получил от Секондо. Ключей, на самом деле, было два: один от ворот и второй от склада на заднем дворе. Как сказал Секондо, все остальные помещения виллы никогда не запирались, поэтому инспектор сможет осмотреть все, что его заинтересует.

Калитка жалобно заскрипела. Инспектор обратил внимание, что на раме ворот не было ни единого пятнышка ржавчины: очищена очень тщательно и выкрашена, как положено. Подъездная аллея напоминала тихий, темный туннель: магнолии переплелись ветвями, образуя купол из листьев. Перед домом была разбита лужайка с ухоженными кустами роз. К главному входу вела лестница. Полицейский заметил, что стеклянные окошки входной двери нуждались в ремонте: краска на рамах облупилась и два стекла были разбиты. Шагая по дорожке из кирпича, Стуки обошел дом. С обратной стороны здания обнаружилась арочная дверь. Открыв ее, инспектор оказался в просторном гараже. Здесь стояла красно-белая «Лянча Фульвия», по отпечаткам на полу инспектор заключил, что всего машин было три. Возле стены были выставлены в ряд рабочие ботинки, шлепанцы, сапоги — все, что нужно, чтобы зайти или выйти из дома. Зонт, трость для прогулок. Горный ледоруб.

Что гараж использовался еще и как склад, было понятно по длинному ряду полок, на которых были хаотично разбросаны самые разнообразные предметы, как будто их много раз брали и клали обратно, пока в этом не пропала необходимость. Стуки немного порылся во всем этом инвентаре: ножницы, веревки, молотки, воронки, длинный красный поводок, несколько пар рабочих перчаток. От жилой части дома гараж отделяла массивная дверь из темного дерева. Инспектор попробовал нажать на дверную ручку, и дверь поддалась.

Стуки раскрыл рот от удивления. Он ожидал увидеть роскошные апартаменты с шикарной обстановкой, но вместо этого попал в просторное полупустое помещение с высоченными потолками. Из мебели были только длинный деревянный стол с двумя стульями и скамья рядом с внушительных размеров камином. И больше ничего. Слева от камина находились две двери и широкая парадная лестница, которая вела на верхний этаж. Стуки потопал ногами по керамическому полу, чтобы отряхнуть воображаемую пыль. Его внимание привлекла лестница. На темной лестничной площадке он нащупал выключатель. Включенный свет осветил длинный коридор со множеством дверей по обеим сторонам. Инспектор прошел вдоль по коридору и вышел на просторную террасу. Он уже заметил ее раньше, когда еще только приближался к вилле. Полицейский вернулся в дом и осмотрел все комнаты. Они оказались почти пустыми: одна спальня с предметами первой необходимости, в других он нашел несколько столиков, стояли какие-то чемоданы, кое-где попадались кресла-качалки.

Рабочий кабинет графа резко контрастировал с остальными комнатами: здесь располагалась превосходная библиотека, занимавшая три стены. Стуки приблизился к столу, за которым с комфортом могла бы пообедать дюжина человек. Инспектор передвинул лампу и сел в жесткое кожаное кресло. Протянув руку, Стуки взял с полки книгу: «Выращивание винограда в Эльзасе». Он вытащил другую: «Чаны для вина в Грузии». Третья книга называлась «Миллардет, Планшон, Раваз: герои борьбы с филлоксерой винограда». Инспектор припомнил, что кое-что читал о том, как против этого вредного насекомого была развязана целая война, и это был один из тех примеров выигранных войн, от которых есть явная польза. Стуки проверил еще с десяток книг: все они были или о вине, или о винограде. Не веря своим глазам, инспектор лихорадочно просмотрел целую стену книг: огромное собрание сочинений на сотне языков из всего того, что было написано об искусстве изготовления алкогольных напитков. Попадались довольно редкие издания, некоторые очень ценные. Имелись карты земельных угодий, высот, почвенные профили — даже чилийские и пиренейские. У этого человека, сказал себе Стуки, была одержимость. Или подлинная, всепоглощающая страсть. Наверняка графу посчастливилось найти дело своей жизни.

Инспектор поискал ванную комнату. В шкафчике за дверью стояли баночки с кремами для рук и лица, лежал тюбик зубной пасты с глиной и ватные диски. Аспирин, какие-то таблетки от головной боли, витамины и глазные капли на самой верхней полке.

Стуки вернулся на первый этаж и осмотрел и другие смежные помещения. Они оказались практически пусты. Все, кроме кухни. Дровяная печь, кухонные шкафчики со стеклянными дверцами, за стеклом — целая выставка стаканов. На старинной вытяжке и на полках расставлены полчища кастрюль. Имелась и современная бытовая техника ведущих марок: хлебопечка, машинка для приготовления домашней пасты, электрические миксеры и электросбиватели, а также многочисленные венчики, сита, ситечки, шумовки и половники повсюду. Из кухни через маленькую дверь можно было попасть в забитую до отказа кладовку, а оттуда — в сад. С левой стороны, между кухней и гаражом, через который он вошел, вела вниз лестница. Скорее всего, в винный погреб. Стуки спустился ступенек на двадцать и остановился перед наглухо закрытой дверью. У него не было ключа, чтобы проникнуть в эту секретную крепость. Инспектор приблизил лицо к двери и понюхал пробивавшийся сквозь щели воздух. Он ощутил очень легкий запах плесени — индикатор защитной атмосферы, пропитанной минимальными, едва уловимыми испарениями.

Мужчина некоторое время оставался в нерешительности, борясь с желанием взломать замок, даже несмотря на то, что тот казался крепким и надежным. Вдруг он увидел сверкнувшую в небе молнию и через несколько секунд услышал раскаты грома: приближалась гроза. Стуки поднялся на верхний этаж и из окна одной из комнат наслаждался спектаклем: порывистый ветер мял магнолии и поднимал в воздух кучи листьев, а льющий как из ведра дождь дал начало стремительным мутным потокам, низвергающимся из водостоков. Эта безудержная вакханалия длилась около получаса. Переждав грозу, Стуки тщательно закрыл за собой дверь гаража и, переступая через лужи, добрался до машины. «Обычное самоубийство?» — вполголоса произнес инспектор. Он был в недоумении, как и бармен Секондо, но только потому, что этот добровольный уход из жизни не был таким однозначным, как могло показаться на первый взгляд.

— Вы осмотрели виллу? Что скажете?

— Очень необычное жилище.

— Обнаружили что-то особенное?

Стуки забежал к Секондо пораньше, чтобы вернуть ключи. Еще инспектор хотел обсудить с ним материальное положение господина Анчилотто. Потому что тот, кто распродает мебель, скорее всего, имеет проблемы с деньгами. Наркотики? Рискованные инвестиции? Возможно, граф посчитал себя гением финансов и начал скупать акции и облигации несуществующих компаний. Бармен пришел в ярость. Он настаивал на том, что финансовое положение графа было стабильным. Он даже спонсировал одну научную экспедицию в Армению для изучения генетических корней просекко.

— В науку вкладывался! А вы — кризис!

— Послушайте, Секондо, не могли бы вы мне рассказать поподробнее об этом господине Анчилотто?

У Секондо, ожидавшего визита инспектора, оказалось с собой несколько фотографий. Это были снимки семидесятых годов: групповые фото итальянской общины в Маракайбо. Несколько важных дам и улыбающихся мужчин: белые рубашки, беззаботный вид. Граф Анчилотто был красив: высокий, со светло-каштановыми густыми волосами, правильный овал лица, голливудская улыбка и слегка высокомерный взгляд. На одной фотографии он запечатлен в образе Джеймса Бонда, в черном смокинге и с длинным пистолетом, прижатым к груди.

Анчилотто был пилотом аргентинских авиалиний, летал в Патагонию. Также он слыл опытным механиком. Еще в юности граф задался целью выучиться на инженера-гидравлика. Его заветной мечтой было создать такую систему ирригации, которая бы сразу победила засуху на всей планете. Но в конечном итоге Анчилотто влюбился в виноградные лозы. Странная любовь. Ведь виноградник эгоцентричен, а вино — это тайна. А граф, который также был эгоцентриком, ненавидел тайны. Его привлекало вино, как тянуло друг к другу противоположные полюса магнита. После смерти отца господин Анчилотто унаследовал значительные земельные угодья, в том числе венесуэльские поместья в Маракайбо, которые давали очень неплохой доход. По возвращении в Италию страсть к земле и виноградникам побудила графа заняться разведением винограда тех сортов, для которых эта местность больше всего подходит: в основном «просекко»^[13] и немного «рефоско»^[14].

— Может быть, у него были неприятности из-за метанола?

Секондо метался за барной стойкой, словно медведь в клетке.

— Даже не шутите по этому поводу! Прежде, чем стать виноделом, граф был виноградарем. Он сам выращивал свой виноград и отправлял его в самые лучшие винодельни, которые производили вино, соблюдая технологию процесса винификации с математической точностью. Эти вина поставлялись в самые изысканные рестораны Италии.

— Тогда, возможно, он поскользнулся на дозировке сульфитов?

— Это еще раз доказывает, что вы ничего не смыслите в виноделии. Граф не был одним из тех хлыщей в галстуках, которые глаз не сводят с квотаций своих виноградников на фондовой бирже. Если бы это зависело от него, виноград бы до сих пор давили ногами, как это делали раньше. У господина Анчилотто слезы выступали на глазах, когда он принимался рассказывать о том, как в старину собирали урожай винограда, и всегда мне повторял: «Я бы всех этих бездельников-футболистов поставил давить виноград ногами, вместе с теми бездельниками, которые их тренируют. Лучшая тренировка для ног — в чанах!»

— Одержимый!

— Безумец, который сам вникал во все тонкости производства своего вина высочайшего качества, хранившегося в фирменных бутылках с выгравированными на стекле изречениями на латыни. И дарил его тем, кто этого заслуживал.

— А вы, Секондо, заслуживали?

— Думаю, что да.

— Ну, хорошо. Значит, объяснение случившемуся нужно искать в кризисе всей отрасли. Мы знаем, что в виноделии сейчас наблюдается застой, виноградарство испытывает значительные трудности, цены на виноград упали. Чрезмерное финансовое воздействие…

— О чем вы говорите? Рынок просекко держится. Исторические территории производства получили наименование контролируемого и гарантированного происхождения, что означает дальнейшее признание качества.

— Но белые вина не отступают во время кризиса, если следовать вашей же теории.

— Естественно.

— И как только снова начнется экономический рост, белые вина обречены.

— За жестом графа не стояли экономические мотивы, я в этом уверен.

— Тогда что?

— Я не в состоянии для себя это уяснить.

— Вы знали, что господин Анчилотто принес с собой на кладбище шпагу, которой откупорил бутылку?

— Не может быть!

— И что рядом с телом нашли черные перчатки? Перчатки, подумать только! Зачем они ему понадобились летом?

Стуки и Секондо пристально посмотрели в глаза друг другу, как это иногда случается между барменом и его последним ночным клиентом.

Скребу и тру. Тру и скребу. Они трут моментальные лотереи, а я скребу ржавчину. Потому что удача ускользает, а ржавчина остается. Этот народ погряз в ржавчине. Ржавый народ, он не достоин империи. На могиле засохшие экскременты наглых голубей. Так-то они почтили память усопшего Кекко Моччиа, который улетел на небеса 12 сентября 1996 года. Стая гадящих птиц, бедный Моччиа, он этого не заслужил. Тот, который два десятилетия неустанно трудился на ниве коммерции. Кекко Моччиа продавал отличные бензопилы и никогда не настаивал на покупке. В его магазине даже висела табличка с надписью: «Разве я кого-нибудь заставлял покупать?» И так как Кекко был человеком прямым и открытым, то рядом он повесил предупреждение для клиентов: «Ты только спросить? Иди в другое место. Здесь мы продаем, а вы покупаете». Было еще такое: «Оставьте детей дома. Вы когда-нибудь видели ребенка с бензопилой?» Или другая, на ту же тему: «Собакам вход разрешен, они все равно не знают, что такое бензопила».

Замечательный человек! Злая судьба подвергла его тяжелому испытанию: Моччиа оказался на скамье подсудимых за растрату денег из общей кассы. Но если из общей — это значит, что деньги были не чужие, а и его тоже, ведь так? Чиновники-бюрократы в суде даже слушать не захотели о том, на реализацию каких революционных изобретений и осуществление каких гениальных проектов предназначались эти деньги. Да он бы мог изменить судьбу империи и даже всего человечества! Чего только стоил проект молотилки велосипедов. Это бы сразу решило огромную проблему автоводителей с велосипедистами, которые толпами катятся рядом с автомобилями, особенно по воскресеньям. Его молотилка могла срезать их на корню, упаковывать и складывать штабелями, как кукурузный силос. Или другое изобретение — автоматический распылитель навоза. Достаточно было разместить его на задней части машины, аппарат приводился в действие автоматически после обгона другого транспортного средства, которое двигалось как черепаха. Кекко Моччиа также разработал версию с боковыми распылителями для использования против медлительных пешеходов, переходящих дорогу с такой нерешительностью, будто специально для этой цели выращенные фазаны, которых только что выпустили перед охотой. Версия была доступна с доплатой, не превышающей пятнадцати процентов от цены базовой модели.

Все проекты, которые местные банкиры-плутократы не хотели финансировать, тем самым препятствуя созданию экспериментального прототипа. Такая же судьба постигла веломаячок — велосипед особого типа, оснащенный специальными световыми сигнализаторами, которые активировались в момент, когда супруг, захотевший проехаться на велосипеде для борьбы с сидячим образом жизни, вдруг решил остановиться в одном из баров или, чего доброго, надумал отдохнуть на диване одной хорошей знакомой. Или бензопила для безруких. Она заводилась ногами, которые для этого нужно было поместить в специальные носки. Ведь это изобретение позволяло не только держать в порядке живую изгородь или подлесок, но и — какая благородная цель! — поощрять вовлечение в профессиональную деятельность представителей данной категории граждан. Деликатная и бесшумная бензопила для цветов, бензопила для листового салата в теплицах — этот проект был реализован его более удачливыми конкурентами благодаря австрийским капиталам. Изысканные коллекционные модели бензопил с инкрустацией ручной работы, приуроченные к памятным датам. Все эти замечательные идеи были отвергнуты бюрократами и банкирами, которые заслуживают наказания палками. Поэтому неудивительно, что однажды Кекко Моччиа не выдержал, завел свою самую большую бензопилу и бросился на этих злостных завистников. А умер он, задохнувшись выхлопными газами, потому что его легкие уже давно оставляли желать лучшего. Как и мой отец, год рождения 1918, который доблестно сражался на Кефалонии и вернулся с легкими, полными кефали. Он тоже прежде времени оставил свою семью. А я все тру и скребу…

Примечания

13

Игристое вино просекко изготавливается из винограда сорта «глера» (до 2009 года слово «просекко» использовалось как синоним наименования сорта, сейчас оно может употребляться только в качестве названия вина).

14

«Рефоско» — древний сорт красного винограда.