Прокурор по вызову

Фридрих Незнанский

Кто стоит за скандалом, жертвой которого стал один из высших чиновников России? Кто из его врагов ухитрился запустить в средства массовой информации сенсационный компромат? Что же скрывается за этим запутанным лабиринтом версий и мотивов, лжи и интриг? Постепенно Турецкий понимает: похоже, что из всех версий верна лишь одна – самая странная, самая неправдоподобная...

Турецкий. 7 апреля. 8.10

В восемь утра Турецкий на служебной «Волге» выехал на охоту за гаишниками. Потому что в семь позвонила Лидочка и сказала, что ей в шесть позвонили «темные личности» и потребовали встречи в девять около сквера напротив бронетанковой академии.

Светиться перед «темными личностями» Турецкий пока не желал, а выяснить, кто они и на кого работают, нужно было оперативно.

Разумеется, закон подлости свирепствовал во-всю — и рыцари жезла, обычно гроздьями висящие на каждом углу, сегодня как повымерли. Конечно, погода не располагала к прогулкам на свежем воздухе — шел дождь со снегом и ветер опять же не стеснялся, — но долг перед отечеством должен же был хотя бы одного сподобить выйти на дежурство.

В 8.55, уже отчаявшись найти себе помощь в лице блюстителей порядка, Турецкий решил, что придется симулировать ДТП и косить под идиота, в конце концов машина служебная, как-нибудь родная контора оплатит мелкий ремонт. Но, подрулив к месту встречи, увидел мирно приткнувшуюся к тротуару гаишную «девятку» с одиноким скучающим старшиной за рулем.

В 8.58, когда из-за поворота показался Лидочкин «форд», старшина, придирчиво ознакомившись с корочкой Турецкого, выслушивал конфиденциальную просьбу:

— Нужны фамилии, причем не только водителя, но и пассажира, на кого зарегистрирована машина, если на фирму, то на какую, только по возможности так, чтобы все выглядело как обычная проверка.

— В случае сопротивления оружие применять? — поинтересовался старшина.

— Если проверка не вызовет у них подозрения, сопротивления не будет.

К «форду» причалил зеленый «опель», и широкоплечий детина с козлиной бородкой и стянутыми резинкой длинными рыжеватыми волосами пересел в «форд». Сквозь стекло можно было различить, как детина бурно жестикулирует, держа пальцы веером, а Лидочка молча кивает в ответ. Водитель, спутник бородатого, остался в машине.

— Давай, — попросил Турецкий.

Старшина подрулил к «опелю» «темных личностей», степенно обошел машину и многозначительно постучал жезлом по крыше. На лице у него крупными печатными буквами натурально было написано, что человек хочет кушать, а деньги дома забыл.

— Инспектор службы безопасности дорожного движения старшина Яшкин, предъявите документы на машину и права, пожалуйста.

Мордоворот небрежно сунул ему документы:

— А в чем дело, командир?

— Выйдите из машины, пожалуйста, и откройте капот.

Мордоворот нехотя повиновался, а его коллега в Лидочкиной машине поспешил закончить беседу и попер на гаишника:

— Командир, командир, мы что, скорость превысили, пока стояли?

— Не мешайте работать, товарищ. — Старшина с минуту изучал номер двигателя, после чего сурово попросил открыть багажник.

Лидочка проехала мимо гаишной «девятки», даже не взглянув на Турецкого.

Водитель «опеля», сложив руки на груди, насмешливо наблюдал за манипуляциями старшины с запаской и пустыми канистрами в багажнике, а бородатый приплясывал вокруг гаишника:

— Не выгорит тебе, командир. Чистая машина, и ничего мы не нарушили.

Старшина захлопнул крышку:

— Ваши документы тоже предъявите, пожалуйста.

— Да, пожалуйста! — Бородатый достал и раскрыл красную книжечку. — Еще что-нибудь?

— Можете ехать, — козырнул старшина, возвращая документы водителю.

— А не ехать можно? — заржал бородатый.

— Я бы попросил вас воздержаться от глупых шуток, — осадил его старшина.

— А в чем дело было? — примирительно поинтересовался водитель.

— Зеленый «опель-кадет» 1993 года сегодня ночью угнан как раз в этом районе. — Старшина козырнул еще раз и вернулся в машину. «Темные личности», оживленно беседуя, покатили к Танковому проезду.

— Водитель — Тихонов Андрей Николаевич, — доложил старшина Турецкому. — Второй — Свешников Алексей Георгиевич. Этот Свешников показал удостоверение общественного помощника депутата Государственной думы Ильичева. Это который коммунист?

— Точно, — подтвердил Турецкий.

— Машина зарегистрирована на фирму «Стинг». А они у вас по какому делу, если не секрет?

— Да это не они, ошибка вышла. — Турецкий, старательно изображая досаду и разочарование, пожал гаишнику руку. — Спасибо огромное, отрицательный результат — тоже, как говорится, результат.

Прямо из машины Турецкий по справочной выяснил номера телефонов общественной приемной Ильичева. Приятный женский голос в ответ на просьбу пригласить к телефону Тихонова или Свешникова объяснил, что эти товарищи работают по пятницам, но вопросы или пожелания можно высказать прямо сейчас. Пообещав подвезти свои пожелания в письменном виде в течение дня, Турецкий дал отбой.

Значит, скорее всего, корочки у «темных личностей» не липовые. А следовательно, на Лидочку давят коммунисты-ленинцы, которые наверняка состоят в некоторых отношениях с ее фирмой «Данко». Нефтедоллары, разумеется, — лакомый кусочек и либо они собираются от него откусить, либо уже откусили и теперь решили замести следы. Либо собираются затолкать этот кусочек в пасть кому-то из политических конкурентов, а потом на этом как-то сыграть. Непонятно только, почему сам Ильичев, например, не решает эти вопросы с директором «Данко» лично, а роет подкоп изнутри, шантажируя сотрудников.

Вероятность того, что Тихонов и Свешников действуют по собственной инициативе, а не от имени Ильичева, пожалуй, стремится к нулю. Это могло бы быть, если бы не Братишко. Братишко точно на кого-то шестерит. Слишком уж он нагл, чтобы не чувствовать за спиной кого-то большого и значимого. Только на кого он работает? На Вилли Сосновского, что ли?

Турецкий вдруг вспомнил Хмуренко с его анонсом цикла передач о грязных деньгах КПРФ, и ему стало нехорошо. Если «Данко» работает на казну коммунистов, а телевизионщики это раскопали, то будет скандал. И даже если прямо с экрана и не прозвучит: «Дочь заместителя генпрокурора по следствию отмывает грязные деньги компартии», то последствия тем не менее могут быть самыми непредсказуемыми.

Из «Данко» Лидочке надо уходить — это однозначно. Но первым делом необходимо выяснить, что же произошло с ее шефом.

Решив сегодня же поднять дело о пожаре на даче Шестова, Турецкий поехал на работу.

В одиннадцать явились прикомандированные грязновские оперы — Ильин и Позняк. Глядя на их постные физиономии, Турецкий понял, что результаты пока нулевые.

— Кто начнет? — поинтересовался он.

Начал Ильин:

— Насчет госохраны выяснилось, что они водили Замятина только на официальных мероприятиях, то есть их отрабатывать не имеет смысла. У нас же явно неофициальное мероприятие. А в личных поездках его сопровождали телохранители из частного охранного агентства.

Зазвонил телефон.

— Мы можем сейчас встретиться? — это была Лидочка.

— Давай в час на том же месте, где и утром?

— В час?

— Да, тебе прямо на сегодня ничего не задали?

— Нет.

Турецкий положил трубку.

— Так какого агентства?

— Агентство называется «Макаров», — продолжил Ильин. — У них довольно скромный офис на Лужнецкой, пятнадцать человек оперативников и столько же народу в конторе. Консультанты там всяческие, секретарши, менеджеры. Я был там сегодня. Естественно, сам Макаров — директор этой конторы — со мной вообще разговаривать не стал, а его восемнадцатый заместитель мягко послал меня подальше.

— Он отрицает, что их люди были с Замятиным в той оранжерее?

— Не совсем так. Категорически он ничего не заявлял. Но по его словам, сотрудники агентства после каждого задания пишут рапорт о проделанной работе, в котором описывают свои действия и докладывают о чрезвычайных обстоятельствах, если таковые имелись. Он эти рапорты читает, и если бы хоть в одном из них описывались события, хоть отдаленно напоминающие те, что на пленке, он бы помнил. Вот если бы мы точно сказали ему дату и время, а еще лучше место, а еще лучше доказали, что это именно Замятин, то тогда бы он поднял документы, посмотрел, был ли от Замятина заказ на эту дату, это время, это место. Выяснил, кто работал на этом задании, если, конечно, окажется, что заказ был. И только после этого, может быть, кто-то что-то и вспомнит более конкретное.

— То есть замкнутый круг, — хмыкнул Турецкий. — Нам от них нужно время и место, а им — от нас. А с сотрудниками тамошними поговорить не пробовал?

— Пробовал, конечно. Причем до того, как пошел к их начальству. По делу информации нет. Поболтали на общие темы. Увидел даже пару знакомых лиц — раньше в ОМОНе служили. Замятина они, оказывается, охраняли почти за бесплатно, ради рекламы. А теперь после скандала у них все клиенты разбежались. Естественно, начальство в трансе, они, похоже, собираются самораспуститься.

— С Замятиным что, все пятнадцать оперативников по очереди работали?

— Точной информации нет. Никто не подошел и не сказал: «Я этот человек», все кивали друг на друга и на отсутствующих товарищей. Есть четыре фамилии: Арбузов, Дивеев, Плотников, Эренбург. Эти хоть однажды, но охраняли Замятина. Тогда или не тогда — это еще вопрос. Можно вызвать их повесткой.

— Можно, — без энтузиазма согласился Турецкий, — только если они хотят в этом бизнесе еще поработать, ничего они нам не скажут, пока у нас нет свидетелей, чтобы их припереть. На пленку ни один из них не попал, а участников спектакля мы пока не нашли. Или нашли? — Он повернулся к Позняку.

— Не нашли, — подтвердил тот.

— А Замятин? Он что, не может объяснить, где и когда это все было?! — возмутился Ильин. — Никто же не требует от него репортерам докладывать. Он же заинтересован, чтобы мы нашли шантажистов.

Турецкий жестом остановил молодого коллегу:

— Во-первых, его пока никто не шантажирует. Во всяком случае, мне об этом неизвестно. А во-вторых, Замятин у нас большой знаток конституционного права, и он, разумеется, понимает, что пока не доказано, что на пленке именно он, никаких объяснений он давать не обязан. А возможно, это и не будет доказано. Тогда он еще подаст в суд за клевету и выиграет ба-а-альшие деньги.

— Даже если это все-таки он? — переспросил Ильин.

— Если это не будет доказано.

— Но можно ведь вызвать его в суд, и пусть под присягой скажет, что это не он.

— В качестве кого его вызвать в суд?

— Лучше бы, конечно, свидетелем по какому-нибудь связанному с этим делу, — размечтался Позняк. — Например, одна из его партнерш бы взяла и подала в суд на телевизионщиков.

— А что у нас с партнершами?

— Пока ничего. — Позняк открыл блокнот на чистой странице, видимо иллюстрируя полную безрезультатность поисков. — Девицы вряд ли с улицы — не ездил же он по Тверской?

— А если ездил?

— Это я тоже проверю, но скорее всего, это какое-нибудь эскортное агентство…

— А их в Москве много, — закончил мысль Турецкий.

— Точно, — кивнул Позняк. — Сотня официально зарегистрированных и вдвое больше полуподпольных.

— И сколько лет тебе понадобится, чтобы все их проверить?

— Года два, я думаю.

— Твои предложения?

— Я просмотрел муровскую картотеку, там наших дам нет.

— Когда успел?

— Ночью.

— Герой, — похвалил Турецкий, поглядывая на часы. Время еще было. Хотелось бы, конечно, поговорить с Лидочкой побыстрее, но нельзя же совсем пустить расследование про любимого шефа по боку.

Позняк, заметив интерес Турецкого к часам, тут же ускорился:

— Еще поговорил со спецами по проституткам, но они их тоже видят впервые. И это нормально, девицы сейчас обновляются со страшной скоростью. Хотя можно раздать фотографии в районные отделения, должен же их кто-то знать. По телевизору их, может, и не узнали, но у нас-то снимки четкие. И еще я в Интернете на одно объявление нарвался. Новая программа «Про это» будет называться «В постели с министром», они там приглашают девушек, которые соответственно имели интимные контакты с большими чиновниками. Как думаете, они нам дадут посмотреть заявки?

— Вот это да! Сомневаюсь, что наши захотят еще раз в телевизор, но насчет заявок можно попробовать устроить. — Турецкий потер виски, стимулируя работу мысли, и вынес свой вердикт: — Значит, так, охрану пока оставим в покое. Временно. Все силы на девочек. Насчет Интернета мысль была хорошая, можно продолжить: наверняка есть сайты этих эскортных агентств с каталогами. И не только эскортных.

— А может, спровоцируем их? — предложил Ильин.

— Как?

— Ну там же, в Интернете, есть конференция брачных объявлений с фотографиями. Дадим фотку одной, напишем чего-нибудь. Не она, так кто-то из ее знакомых нарвется. Кроме электронного адреса можно дать телефон. Вдруг она захочет поскандалить, тут мы ее и вычислим.

— Вперед! — позволил Турецкий. — Только на звонки женихов будешь отвечать сам. Дальше раздать снимки по отделениям нужно. Кроме того, возможно, девицы вообще не местные. Мы ведь не знаем, где снимали. А вдруг это было в том же «Архангельском» или вообще в Сочи? Тут нужно подумать, а пока давайте проверим столицу. И, пожалуй, придется объявить их в розыск, хотя и не хотелось.

— За что? — спросил Позняк.

— И почему не хотелось? — добавил Ильин.

— «За что», так вопрос не стоит — зачем? Чтобы найти. А найти мы их должны как можно скорее! — Турецкий встал из-за стола, Ильин с Позняком поднялись следом. — Кино про похожего человека посмотрите без меня, появятся соображения — докладывайте.

На встречу Турецкий все-таки опоздал, Лидочка заметно нервничала.

— Выяснили, кто они?

— Пойдем пройдемся, — предложил Турецкий.

Они добрели до ближайшей скамейки, но садиться не стали.

— Твои «темные личности» — подручные депутата Ильичева, знаешь такого?

Лидочка кивнула:

— Коммунист. Кажется лидер какой-то фракции.

— А на фирме у вас он никогда не появлялся?

— Нет. Я, во всяком случае, не знаю. Но с Фурмановым он знаком. На приеме — был какой-то театральный юбилей — я видела, как они мило беседовали. Хотя, конечно, на таких банкетах все друг друга знают.

— Что они сегодня от тебя хотели?

— Просили составить реестр договоров за последние полгода, всех, до каких смогу добраться, а они потом скажут, какие именно их интересуют. Снова говорили о деньгах, о том, что мне придется их вернуть, если сотрудничества у нас не получится, причем и свою часть, и часть Шестова, короче — всего шестьдесят тысяч. Может, осмысленно пойти к Фурманову и рассказать ему все? Пусть сам разбирается с Ильичевым.

— Может быть, но только после того, как мы разберемся с пожаром и пропажей документов.