Минуты будничного несчастья

Франческо Пикколо, 2015

Франческо Пикколо – прозаик, романист, автор сценариев к двум десяткам фильмов и телесериалов, лауреат одной из самых престижных литературных наград – премии Стрега – и не менее престижной кинопремии «Давид ди Донателло». После шумного успеха книги «Минуты будничного счастья» он продолжил работу в том же жанре веселой мозаики, избрав на сей раз своим объектом будничные «несчастья», иначе говоря, все то, что в повседневной жизни может досаждать современному человеку. Забавные моменты невезения, воспоминания о любовных неудачах и остроумные наблюдения складываются в новый роман-коллаж о подлинных событиях из жизни автора. Обо всех своих «несчастьях» он повествует с юмором и итальянской жизнерадостностью. В 2019 году на экраны вышел фильм режиссера Д. Лукетти «Минуты будничного счастья», основанный на сюжетах из обеих книг-близнецов. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Участниками этой истории были я, моя мать и президент Джорджо Наполитано. И связана эта история с занятиями каждого из нас троих: я пишу сценарии, моя мать владеет рестораном, а Джорджо Наполитано в течение многих лет был президентом Италии.

Я пишу сценарии для ряда известных режиссеров, благодаря чему оказался однажды в числе кандидатов на премию «Давид ди Донателло». По традиции в день вручения премии кандидаты встречаются утром в Квиринальском дворце с президентом Республики. Таким образом, нам с Наполитано предстояло встретиться и обменяться рукопожатием.

Узнав об этом, мать тут же позвонила мне с настойчивой просьбой:

— Когда увидишь Наполитано, обязательно скажи ему, что он играл свадьбу в моем ресторане.

— Боюсь, что не смогу этого сказать.

Она настаивала:

— Прошу тебя, обещай, что скажешь, ему будет приятно.

— Мама, а ты уверена, что он играл свадьбу в нашем ресторане? — спросил я.

Она обиделась.

— Обещай!

В то утро, когда я первый раз в жизни оказался в Квиринальском дворце, все остальные весело улыбались и потому, что были выдвинуты на премию, и потому, что попали в Квиринальский дворец, и потому, что день выдался погожий и солнце, проникая через широкие окна, заливало зал. Я тоже был в хорошем настроении, польщенный местом в списке номинантов на почетную премию, но в то же время не забывал, что мне придется прервать церемонию словами: «Простите, господин президент, но я должен сказать вам одну вещь». И, к всеобщему удивлению, произнести заготовленную фразу «Вы играли свадьбу в ресторане, принадлежащем моей семье», и, как заверила меня мать, президент будет рад услышать это.

Каждый, по очереди вставая, пожимал руку президенту, который, коротко улыбнувшись, переходил к следующему. Никто ничего президенту не говорил, и хорош бы я был, если бы позволил себе нарушить строгую церемонию. Так что я просьбу матери не выполнил.

Расстроенная мать месяцами допытывалась, почему я этого не сделал. Я пытался объяснить ей причину, но она ничего не хотела слушать и только повторяла грустно: «Но ты же обещал».

Однако дело этим не кончилось. Президент Итальянской Республики избирается на семь лет, и до конца этого срока я еще несколько раз номинировался на «Давида ди Донателло». И каждый раз мама с нетерпением ждала объявления короткого списка. Ее интересовала не сама премия, ей было важно, чтобы я оказался в числе претендентов и она могла позвонить мне, чтобы потребовать: «Обещай, что теперь ты ему это скажешь».

Не успевали обнародовать список с моей фамилией, как она звонила. Я тоже с нетерпением ждал объявления шорт-листа, но потому лишь, что надеялся не попасть в него, остаться за бортом: психологическое бремя с каждым разом становилось все невыносимей. И что же? Объявляли кандидатов, и друзья наперебой звонили мне с поздравлениями или присылали поздравительные эсэмэски, но меня это по-настоящему не радовало. Я знал, что должен радоваться, хотел бы радоваться, но при всем желании радоваться не мог. Почему? Да потому, что тут же неизменно звонила моя мать. И наступало утро, когда я шел в Квиринальский дворец на соответствующую церемонию, все участники которой светились от счастья — все, но только не я: меня мучила мысль о минуте, когда я должен буду, пожимая президенту руку, произнести злополучную фразу. Потому что на этот раз я действительно должен был ее произнести. Должен был побороть нерешительность, пересилить не покидавший меня страх. Иначе я снова глубоко огорчил бы мать.

Важно было набраться храбрости, и я говорил себе: сейчас я встану, пожму ему руку и скажу: «Господин президент, я должен вам сказать одну вещь». И, пока ретивые охранники будут тащить меня к выходу, выпалю скороговоркой, как выпаливают в рекламе противопоказания к применению лекарств: «выиграли свадьбувнашемрестораневырадычтоявамэтосказал?»

Однако сколько я ни репетировал, в результате ничего не менялось: президент протягивал мне руку, улыбался и переводил взгляд на следующего, так и не услышав от меня заготовленной фразы. А не произносил я ее потому, что не решался, потому что подобное было совершенно невозможно. Покидая после этого Квиринальский дворец, я думал, что в следующий раз должен буду прийти с матерью, чтобы показать ей невозможность грубого и, главное, бессмысленного нарушения церемонии. Но тут же представлял себе, как она, не успевает президент войти в зал, бросается к нему, чтобы сказать: «Вы играли свадьбу в моем ресторане!»

Впрочем, это еще не все. Должен признаться в одном: если я упорно не говорил президенту о его свадьбе в нашем ресторане, причиной тому, куда более веской, нежели мешавшая мне робость, было подозрение, что в очередной раз мою мать подвела память. При ее памяти я не исключаю, что она путает президента Наполитано с кем-то другим и что много лет назад в нашем ресторане мог играть свадьбу не он, как она утверждает, а неведомый неаполитанский политик. Правда, скорее всего, вовсе даже и не политик, а человек с похожей фамилией или просто человек из Неаполя^[2] — мало ли кто. Я хорошо знаю свою мать, и ей ничего не стоило вбить себе в голову, что это был Наполитано. Послушай я ее, я мог бы рано или поздно на встрече с президентом выложить ему историю с его свадьбой в нашем ресторане и при всех получить ответ, что этого не было. Услышав мой отчет, мать преспокойно сказала бы: «Ну да, значит, это был кто-то другой, не знаю, кто именно, но я запомнила Наполитано. Бывает».

Могло быть и иначе. Допустим, я, собравшись с духом, выполняю ее просьбу, он меня выслушивает, охрана меня не арестовывает, и он подтверждает: «Да, правильно, я женился в вашем ресторане». И добавляет, что для него это не имеет значения. Короче говоря, вопреки предположению моей матери, он вместо того, чтобы радоваться напоминанию об этом, считает, что ему все равно, где он играл свадьбу.

Допустим все-таки, что моя мать права. Но какое для него, ныне президента Республики, может спустя столько лет иметь значение, что кандидат на «Давида ди Донателло» — родственник хозяина ресторана, где он, Наполитано, якобы отпраздновал свадьбу? «Ну отпраздновал, ну и что?» — сказал бы он мне. «Как ну и что?» — сказал бы я ему.

К счастью, хвала небу, семь лет президентства Наполитано пришли к концу. Перед этим он решительно объявил, что, несмотря на непрекращающееся давление со стороны всех политических сил, не согласится на новый президентский мандат. Я его понимал: согласие на переизбрание было бы очевидной ошибкой. Многие, правда, находили, что он не прав, что разумнее было бы все же согласиться. Моя мать говорила, что было бы хорошо, если бы он остался, и я знаю почему. Многие влиятельные газеты пытались давить на него, но Наполитано был тверд и не уступал давлению: вопрос о переизбрании был для него решен раз и навсегда.

К чему это привело, все мы знаем. Ни Проди, ни Родота, ни Марини не получили в парламенте достаточного количества голосов, и это грозило серьезными последствиями. Что-то нужно было делать, и лидеры некоторых партий обратились тогда к Наполитано в поисках пути выхода страны из глубокого кризиса или по меньшей мере решения деликатного вопроса о президенте Республики. Они попросили его согласия на переизбрание, и в конце концов он счел своим долгом согласиться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Наполитано (итал. Napolitano) — неаполитанский, неаполитанец. (Здесь и далее — прим. перев.)