Переломы

Франк Тилье, 2009

Как известно, ненависть порождает ненависть, насилие порождает насилие. Но кто бы мог предположить, что на почве давних событий в далеких краях возникнет такой клубок запутанных человеческих страстей и безумств, как в романе Франка Тилье «Переломы»! Алиса сознает, что с ней что-то не в порядке, в памяти то и дело возникают черные дыры. Лечение у психиатра Люка Грэхема, казалось бы, должно привести к выздоровлению. Однако вокруг молодой женщины множатся странные события. Например, как объяснить, что фотография ее сестры-близнеца, умершей десять лет назад, попадала в руки беженца, скрывающегося от властей. Как понять, почему ее собственный отец напал на нее, а теперь утверждает, что пытался покончить с собой; откуда в ванной взялась окровавленная блузка; и наконец, при чем тут совершенно неподвижный голый человек, найденный на автобусной остановке? Неужто это погружение в безумие?..

6

Отделение скорой помощи клиники Роже Салангро в самом центре огромного больничного комплекса, раскинувшегося на несколько гектаров… Усталые лица, раздраженные люди, не понимающие, почему им приходится ждать. За неимением места больные на каталках лежат прямо в коридорах. Среди них и неизвестный с автобусной остановки, он так и не изменил позу, в которой его оставили санитары. Жюли гладит его по голове, разговаривает с ним — она знает, что он ее слышит. Она пытается ободрить его, объяснить, что врачи вот-вот займутся им, что она придет проведать его завтра.

Жюли заходит в маленький кабинет за приемным отделением, забитый папками с документацией. Заведующая отделением Мартина Канвас, измученная ночным дежурством, приветствует ее усталой улыбкой. Они с Жюли почти ровесницы, обеим около сорока, и они прекрасно ладят друг с другом.

Жюли рассказывает о случившемся, и привезенного ею человека быстро передают в руки травматолога. Она просит также, чтобы его осмотрел психиатр и чтобы ее держали в курсе происходящего.

Прежде чем уйти, она на минутку заходит в соседнюю комнату, своего рода пристанище для службы экстренной психиатрической помощи: складная кровать, простой сосновый стол и стулья, окно, выходящее на парковку. Пятнадцать квадратных метров, предназначенных для дежурного психиатра. Сегодня там дежурил Жером Каплан, интерн второго года в клинике Фрейра. Он как раз повесил халат и натягивает вылинявшую джинсовую куртку. Он улыбается, увидев Жюли, они пожимают друг другу руки. Каплан высокий, худой, у него красивые темные волосы, а главное — он на десять лет моложе ее. Ему всего двадцать семь. Она, в свою очередь, вежливо улыбается:

— Ну, как прошло дежурство?

— Сегодня спокойно… Один шизик и одна попытка самоубийства. Кстати, хорошо, что вы здесь.

Жюли машет рукой в сторону парковки за его спиной:

— У меня выходной, я просто заехала. Завтра, ладно? Хочу поехать поспать.

— Я тоже. Но это ненадолго.

Жюли вздыхает:

— Ну ладно…

Она показывает на фиолетовую кружку, стоящую среди других кружек с инициалами:

— Люк Грэхем на месте?

— Нет, сегодня он не дежурил.

Люк Грэхем, как и остальные психиатры Регионального клинического центра, работает в клинике Фрейра, в трехстах-четырехстах метрах отсюда. Однако он регулярно берет ночные дежурства в отделении скорой помощи Салангро, где занимается больными, поступающими по поводу скорее психиатрических расстройств (срывов, буйного или антиобщественного поведения), чем травм.

— Вы хотите повидаться с ним по какому-то конкретному поводу?

Жюли сует руки в карманы куртки.

— Нет-нет… Я просто… увидела эту фиолетовую кружку.

Каплан, судя по всему, понимает.

— Ах да, история с этим больным… Вы знаете, что вся скорая помощь уже в курсе?

Конечно. Буйнопомешанный, размахивая фиолетовой кружкой, запер сотрудницу социальной службы и психиатра, застав их за разговором в этой самой комнате, — такое не может пройти незамеченным.

— Я бы предпочла, чтобы об этом не говорили.

— Здесь стены такие же тонкие, как в больнице Фрейра.

Каплан открывает историю болезни:

— Ну так вот, больного зовут Клод Дехане, ему пятьдесят семь. Доставлен сюда бригадой скорой помощи прямо из Арраса. Два удара ножом в грудь.

— А что, в Аррасе нет больницы?

— Есть, но эти ножевые ранения… он сам себя порезал. Они сразу же подумали о Фрейра, решили, что у больного расстройство или нестабильность психики. Проблема в том, что Клод Дехане хочет уйти. Он психиатров на дух не выносит. И удержать его невозможно. Поведение совершенно неагрессивное, он в полном сознании, мыслит логично…

Жюли берет историю болезни, надевает очки и читает по диагонали:

— «До восемьдесят второго года — известный репортер… Живет на ферме под Аррасом… В конце восемьдесят второго консультировался у психиатра в больнице Святой Анны… Добровольный курс лечения, прерванный через пять недель… Лечение у психиатра по поводу… — она прищуривается, — торможения полового влечения, а также психической травмы, полученной во время резни в Сабре и Шатиле, в Ливане».

— Судя по всему, он был там в качестве репортера… Наверное, все видел.

— Хм… А известно, почему он прервал лечение?

— Нет.

— Дети? Жена?

— Это не указано. А он не очень-то разговорчив.

Она отдает ему историю болезни и снимает очки.

— А вы сами думаете, что ему следует провести несколько дней во Фрейра?

— Попытка самоубийства в его возрасте — неважный симптом. Велик риск, что, как только он выйдет, повторит попытку.

Жюли показывает на кофеварку:

— Сделаете мне покрепче, и сходим к нему?

— Отличная штука эта ваша кофеварка. Повезло вам.

Жюли одобрительно улыбается:

— Стоит всего ничего, а служит вечно.

Каплан наполняет фиолетовую кружку и протягивает ее Жюли. Выпив кофе, они идут к лифту. Жюли поправляет волосы перед зеркалом.

— Завтра мне все-таки придется зайти в отделение Люка Грэхема. Я привезла в скорую больного, вполне вероятно, его переведут в Фрейра. Люк, надеюсь, не в отпуске?

— С тех пор как вы тут работаете, вы хоть раз видели, чтобы у Люка был отпуск?

— За последние полгода — нет.

— Он будет на месте. Но, кроме него, во Фрейра есть и другие психиатры, вы в курсе?

Дверь лифта открывается, и это позволяет Жюли выпутаться из неловкой ситуации. Она останавливается перед палатой Клода Дехане.

— Если ему не нравятся люди в халатах, вам лучше подождать меня здесь… — говорит она и входит в палату одна.

Клод Дехане, лежа на кровати, медленно поднимает правую руку и трогает толстую повязку у себя на груди.

Жюли, держа перед собой сумку, подходит поближе:

— Вам не надо бы столько двигаться.

— Кто вы? — спрашивает отец Алисы, поворачиваясь к ней.

— Жюли Рокваль. Я работаю в связке с больницей. Как бы это сказать… в общем, играю роль моста между больницей и внешним миром.

Клод поворачивается к окну. Долгое молчание.

— Когда я смогу выписаться? У меня две коровы, они сдохнут от голода.

— Если все будет хорошо, вас выпишут дня через два-три. Не волнуйтесь за коров. Вы всегда можете позвонить, кому сочтете нужным. Как вы себя чувствуете?

— Как человек, которого ударили ножом.

Клод садится на кровати, его лицо напряжено, под черными глазами явственно проступают морщинки. Жюли тоже присаживается на край кровати и ставит сумку на пол.

— Вы припоминаете что-то конкретное?

— Ничего.

— Жалко.

Жюли встает, придвигает стул, устраивается в углу палаты. Потом достает из сумки ноутбук. Клод заинтересованно наблюдает:

— Что вы делаете?

— Простите, я занимаю вашу палату.

Больше не обращая на него внимания, она поворачивается к нему спиной и начинает изучать документы в компьютере.

Клод не сводит с нее глаз. Ему невыносимо слышать стук клавиш. Проходит несколько минут, и он спрашивает:

— Если я вам расскажу, вы уйдете?

Она не отвечает. Клод размышляет несколько секунд.

— Я ударил себя ножом вчера вечером, если вам интересно. Я сидел на крыльце, лицом к коровнику, и ударил себя прямо в грудь. Два раза, очень сильно.

Жюли опускает крышку ноутбука и поворачивается к нему.

Он повторяет ее движение и стискивает зубы. Боль просто ужасная.

— Я не знаю, что на меня нашло… Но, уверяю вас, я страшно пожалел об этом. Мне было очень больно. Я попытался привести себя в порядок в ванной. Смочил водой полотенце, чтобы смыть кровь и все рассмотреть, потом приложил его к ранам. Вроде это помогло, кровь текла несильно, ничего страшного. А потом я спокойно вызвал «скорую».

Жюли кладет ногу на ногу. Бежевые брюки приоткрывают тонкие щиколотки.

— Почему вы совершили этот бессмысленный поступок?

Клод вжимается затылком в подушку и смотрит в потолок.

— Потому что… Потому что мне все надоело, я вдруг увидел все в черном свете. Какие-то мухи роились перед глазами. И… Ну что еще сказать? Нож валялся рядом со мной. Я взял его, направил себе в грудь, и вот… Объяснения нет.

— У попыток самоубийства всегда есть какое-то объяснение.

Клод поворачивает к Жюли голову, слегка улыбается, и при этом на его щеках появляются новые морщинки. Похоже на шрамы, оставшиеся от порезов при бритье.

— Какое объяснение? Призыв о помощи? Моя жена проводит бо́льшую часть времени в центре для тяжелых инвалидов. Скоро я не смогу ходить из-за болей в спине и умру в одиночестве среди холмов. Все в порядке, вы же видите?

Он сжимает губы, снова смотрит куда-то в окно, потом поворачивается к собеседнице:

— Послушайте, вы можете мне говорить что угодно… Нет, я не стану лечиться. Я не собираюсь ложиться к вам в клинику с какими-то психами. Я знаю психиатров, знаю врачей. Я всегда плыл в одиночку, с Божьей помощью.

Он указывает на телефон:

— Теперь, когда вы получили чего хотели, не могли бы вы придвинуть его ко мне и перебраться в другую комнату?

Жюли берет сумку и протягивает ему трубку:

— Мы здесь не для того, чтобы докучать вам. Вовсе нет…

Она выходит и идет к Каплану:

— До завтра, увидимся в Фрейра. Я еду спать.

— Вам не удалось его убедить?

— Он — психоригидный тип, а я всего лишь сотрудница социальной службы, а не волшебница.