Таинственный дом на Монмартре

Фортюне дю Буагобе, 2022

Фортюне дю Буагобе – один из самых популярных французских писателей XIX века, работавших в жанре детективной и приключенческой литературы. Его романы изобретательны, остроумны, наполнены добродушной (а подчас и злой) сатирой и при этом великолепно отражают атмосферу эпохи.Роман «Таинственный дом на Монмартре» занимает особое место в творчестве писателя. Он и поныне воспринимается свежо и современно благодаря завораживающему сюжету, оригинальной композиции и особому авторскому стилю. С первой страницы читатель попадает в атмосферу невероятных приключений, выпавших на долю простого и очень порядочного человека, отважного водолаза и талантливого инженера, которому пришлось пройти через тяжелейшие испытания. История его жизни – это драма наивысшего накала, наполненная огромным количеством невероятных коллизий. Невероятная стойкость и самоотверженность главного героя помогают ему выдержать удары судьбы и покарать виновника страшных злодеяний.

Глава III

На следующий день после полудня виконт отправился добывать новые сведения. Изменять свой внешний вид на этот раз он не стал.

Виконт заранее узнал, что работа в клубе у Луазо начинается в полдень, и поэтому был уверен, что ничто не помешает ему вести наблюдение.

Он без труда отыскал знакомую лестницу и безлюдную улицу, а также обнаружил дверь, ведущую в сад, за которой скрылся лакей.

Деревянная решетчатая дверь наполовину сгнила и едва держалась на петлях.

Сквозь раздвинутые перекладины решетки можно было разглядеть некое подобие грота. Грот был выложен дроблеными камнями и имел довольно отталкивающий вид. Но все, что располагалось выше этого вычурного сооружения, разглядеть было невозможно, если не считать запутанных нагромождений вьющихся растений и кустарника. В целом вид этой местности напоминал корсиканское маки⁴.

Что и говорить, неплохие декорации для сцены убийства!

Над зарослями высились деревья, которые в прошлом, скорее всего, стояли вдоль аллей, ныне заросших колючим кустарником.

А в самой высокой точке участка Сервон не без труда разглядел дом. Он нависал над девственной растительностью и имел такой же необычный вид, как и окружавший его сад.

Больше всего дом был похож на башню, причем падающую башню, наподобие Пизанской. Бросалось в глаза, что дом довольно сильно покосился, заметно отклонившись от вертикали.

Это странное сооружение стояло на левой стороне участка, почти в углу. Вход на первый этаж дома располагался на уровне земли, второй этаж был опоясан террасой, а третий — поднят на высоту верхушек деревьев.

На каждом этаже имелось лишь одно окно.

Дом был полностью сложен из кирпича, и казалось, что он вот-вот рухнет, но не от ветхости, а от полнейшей заброшенности.

В общем, выглядела эта еще не старая руина, как самое уродливое сооружение на свете.

Виконту стало интересно, что за чудной буржуа придумал соорудить такую пародию на обелиск среди старинных деревьев, которые могли бы прекрасно смотреться на фоне за́мка, построенного в стиле XVII века. Но поскольку он явился сюда не для того, чтобы проводить архитектурные исследования, то решил, не теряя времени, приступить к осмотру всей местности.

Лестница, по которой он поднялся, не заканчивалась у деревянной решетки. По ней можно было подняться еще выше, двигаясь вдоль правой стороны сада, отгороженной полуразрушенной стеной.

Сервон вскарабкался дальше по лестнице и примерно на середине пути обнаружил еще одну деревянную дверь, такую же трухлявую, как и первая. Было похоже, что этой дверью вообще не пользуются, потому что ее почти целиком закрывал громадный орешник.

Он стал подниматься по лестнице дальше и добрался до небольшой квадратной площади, на краю которой стояла старая церковь прихода Монмартр.

В этом месте стена сада резко поворачивала влево, и дом за ней уже совсем не был виден.

Посередине этого отрезка стены была встроена цельнодеревянная дверь, состояние которой было заметно лучше, чем у двух первых дверей.

Сбоку от двери свисала металлическая цепь, которая, скорее всего, была соединена со звонком. Все говорило о том, что тут находился официальный вход во владение.

На маленькой площади не было ни души, и Сервон смог без помех все рассмотреть и проанализировать.

Он уже успел понять, что и как расположено в этом с виду заколдованном месте, но кто живет и что делается в доме, все еще оставалось неясно. Необходимо было предпринять какие-то решительные действия.

Поскольку Луазо, несомненно, отсутствовал, Сервон решился и потянул за цепь звонка.

Послышался надтреснутый звон колокольчика, но никто не отозвался.

Он позвонил еще два или три раза. Все по-прежнему было тихо, как на кладбище.

Но кое-что в результате поднятого им шума все же произошло. Открылась соседняя дверь, из нее выглянула мерзкого вида страшно сморщенная старуха и пропищала блеющим голосом:

— Никого нет! Никого нет!

Сервон решил воспользоваться случаем и спросил у нее, не здесь ли проживает господин Луазо.

— Ничего не знаю, нет здесь никакого Луазо, — пробурчала старая ведьма и убралась в свою нору. Двигалась она рывками, как механическая кукушка в сказочных деревянных часах.

Происходящее вокруг все больше напоминало какой-то фантастический сон.

Расстроенный виконт уже собрался идти восвояси, как вдруг заметил, что на площади, на скамье греется на солнышке респектабельного вида буржуа.

Сервон крайне осторожно присел рядом с ним и будто невзначай завел разговор об открывающемся с этого места виде, который и вправду был великолепным.

Собеседник оказался живым воплощением Жозефа Прюдомма⁵ и являл собой достойный образец пошлого буржуа. Он сразу сообщил торжественным тоном, что на Монмартре воздух гораздо чище, чем в Париже.

Виконта в тот момент данное открытие совсем не интересовало, но он терпеливо выслушал известные фразы из путеводителя, а затем ловко сменил тему и спросил, почему раскинувшийся перед ними сад выглядит таким заброшенным.

— Сударь мой, — сказал уроженец Монмартра, напустив на себя очень важный вид, — я уже пятнадцать лет проживаю в этой местности, и все эти годы интересующее вас владение находится в том же состоянии, какое мы наблюдаем ныне. Мне рассказывали, что оно принадлежит сказочно богатому иностранцу, который в настоящее время проживает в колониях. Говорят даже, что в прошлом он совершил очень тяжкое преступление и теперь по ночам в этом саду и в доме бродят привидения. Но мы-то с вами, сударь, люди просвещенные и не доверяем такого рода историям.

— Ну разумеется, — перебил его Сервон, — но мне показалось, что сейчас в доме кто-то живет.

— Так и есть, сударь. Вот уже шесть месяцев, как в нем поселился управляющий владельца. Он возвратился из колоний прошлым летом. Но мы его никогда не видим.

— А вы с ним знакомы?

— Нет. Этот человек проводит все дни и даже ночи в Париже.

— А сам он кого-нибудь посещает?

— Не думаю. Вы не поверите, сударь, но он ни разу даже не зашел в кафе «У акаций», где собирается самое изысканное общество Монмартра.

— Значит, его действительно не назовешь человеком тонкого вкуса, — с улыбкой сказал Сервон. — Но почему, как вам кажется, он упорно не общается с соседями?

— Не думаю, что такое поведение можно считать естественным. Мне остается только предположить, что этот господин служит в полиции…

— Ах, вот как!

Сервон продолжал еще какое-то время поддакивать этому почтенному болвану, надеясь вытянуть из него какую-нибудь полезную информацию. Но добиться большего от жителя Монмартра не удалось. Он просто больше ничего не знал.

Из экспедиции виконт возвратился еще более заинтригованным, так и не узнав ничего нового о господине Луазо. Однако первые результаты расследования оказались весьма полезными. Они свидетельствовали о том, что жизнь этого странного персонажа полна тайн, за которыми скрывается что-то очень важное. Эти тайны нашему сыщику и предстояло раскрыть в ходе расследования.

Как выражаются авторы драматических произведений, проблема поиска преступников полностью захватила Сервона. Она вытеснила из его головы все остальные мысли, чему он был очень рад. Иначе, считал виконт, раскрыть тайну вряд ли удастся. Примером для него служил Ньютон, который, как известно, сумел открыть закон всемирного тяготения лишь потому, что постоянно думал об этом.

Теперь виконт стал еще усердней посещать клуб, но не для игры, а только для того, чтобы вести наблюдение за Панкорво и Луазо. Он не спускал с них глаз, стараясь уловить каждый жест и даже каждый вздох этих господ.

Но ничего подозрительного обнаружить не удавалось. Если господин Панкорво иной раз проявлял неосторожность и произносил слова, способные вызвать подозрение, то Луазо, напротив, был абсолютно непроницаем.

Возможно, они и были знакомы друг с другом, но заметить это не удавалось, потому что каждый из них был занят своим делом и великолепно исполнял отведенную ему роль.

Лакей с образцовым усердием обслуживал посетителей клуба, а господин Панкорво блистал за игровым столом, причем играл он с большим удовольствием, поскольку почти все время выигрывал.

После нападения на виконта с игроками больше не случалось никаких неприятностей, во всяком случае на улицах. Произошло только одно печальное событие: ограбили квартиру некоего Анжевена. Человек он был славный, зиму обычно проводил в Париже, играл по-крупному и неплохо на этом нажился.

Воры проникли в его жилище с помощью поддельных ключей. Сам он в это время находился в клубе и отчаянно сражался в баккара, а налетчики тем временем взломали и опустошили шкафы и секретеры, где он хранил значительное количество денег, предназначавшихся для игры.

Провинциал дошел с жалобами до самых верхов, история наделала много шума и породила массу слухов.

Сервон не участвовал в досужих разговорах на эту тему, но зато ему удалось добыть новые важные сведения. Выяснилось, что в ту ночь, когда произошла кража, господина де Панкорво не было в клубе.

Никто, кроме виконта, не обратил внимания на это обстоятельство, что вполне объяснимо, ведь у благородного иностранца было много друзей, считавших его истинным джентльменом.

Время шло, и наконец наступил момент, когда Сервон, словно маньяк, вообще перестал думать о чем-либо, кроме расследования. Так происходит с каждым, кого преследует какая-нибудь навязчивая идея. Он честно пытался отвлечься и хоть ненадолго перестать думать о таинственном происшествии, мысли о котором, как гвоздь, засели в его мозгу. В итоге после долгой борьбы с самим собой виконт все же сумел достичь компромисса между раздирающим его любопытством и присущим ему здравым смыслом.

Суть компромисса была проста: виконт дал себе торжественную клятву выкинуть всю эту историю из головы, если очередная попытка докопаться до истины окажется безрезультатной.

Достигнув договоренности с самим собой, он успокоился и начал готовиться к решающей экспедиции.

Виконт еще раньше заметил, что не составит большого труда проникнуть в сад на Монмартре через дверь, которую заслонял огромный орешник. Главное, решил он, попасть в сад, а там он найдет способ провести наблюдение за неприятелем с близкого расстояния.

Теперь предстояло решить, в каком образе он нарушит чьи-то права собственности. Когда собираешься проникнуть в чужое владение, подумал Сервон, лучше всего вырядиться грабителем.

Он надел грязную блузу, нацепил на голову парик с выразительными завитками на висках и нахлобучил сверху мерзкого вида кепку.

Облачившись в этот наряд, виконт полюбовался своим отражением в зеркале, и тут его посетила весьма печальная мысль. Он подумал, что как только достойный человек надевает на себя лохмотья, в каких ходит всякая шпана, он тут же становится похож на законченного хама.

Сервон заранее выяснил, что в эту ночь Луазо не работает в клубе, и после полуночи пошел на Монмартр в одиночку, решив, что на этот раз ему не стоит тайно следовать за лакеем.

Наоборот, подумал виконт, лучше дать Луазо возможность спокойно добраться до его странного жилища, а уже потом без помех заняться наблюдением.

Но каким способом это делать? Об этом виконт не имел ни малейшего представления.

Погода в тот вечер как нельзя лучше подходила для проведения тайных операций.

В Париже разыгралась самая настоящая буря. Такие бури хоть и редко, но налетают на город со стороны Атлантики.

Страшные порывы ветра сотрясали крыши домов, проливной дождь хлестал по оконным стеклам.

Редкие припозднившиеся прохожие, согнувшись, с трудом передвигались по улицам под шквалами ураганного ветра и прижимались к стенам домов, укрываясь от летевших со всех сторон кусков черепицы. Со страшным грохотом падали на землю оторвавшиеся куски дымовых труб.

В общем, в городе творился какой-то кошмар.

Сервон даже подумал, что этот катаклизм есть не что иное, как посланное ему с небес предупреждение, и в какой-то момент захотел повернуть назад. Но затем понял, что такая погода чревата всего лишь вынужденным купанием под дождем, и передумал возвращаться. Зато, решил Сервон, этой ночью на улицах наверняка будет меньше разных зевак, и в целом ненастье благоприятствует ночным приключениям.

И виконт продолжил свой путь в сторону Монмартра, не обращая внимания на ливень, принесенный северо-западным ветром. Он упрямо двигался вперед, прижав локти к бокам и опустив голову, словно корабль, идущий против ветра.

На всем протяжении улицы Пигаль он не встретил ни единой души и, пересекая заставу, не обнаружил служащих городской таможни, которые укрылись от ненастья в своей будке.

На внешнем бульварном кольце тусклые уличные фонари, подвешенные на ржавых цепях, с отвратительным скрипом раскачивались под порывами ветра. Дорогу здесь практически не было видно, и Сервон чуть не свалился в водомоины, напомнившие ему разбитые дороги Бретани, которые, казалось, дотянулись до самого Парижа.

С большим трудом он поднялся по крутым улочкам Монмартра и только около часа ночи оказался у решетчатой двери сада. Над деревьями довольно ярко светилось окно, и он решил, что прибыл как раз вовремя.

Не теряя времени, Сервон без особого труда, держась за ветки, вскарабкался на орешник, вросший в стену у решетчатой двери. Затем он подтянулся на ветке и перелез в сад. Первая часть операции прошла без потерь, если не считать порванных штанов.

Но впереди его ждала самая рискованная часть операции.

Ему предстояло пробраться сквозь густую поросль деревьев и колючих кустарников и, не выдав своего присутствия, вплотную приблизиться к дому.

К счастью, ветер с таким шумом сотрясал деревья, что треск веток, которые Сервон ломал на ходу, был совершенно не слышен.

Виконт продвигался вперед волчьим шагом, вытянув перед собой руки, словно слепой. Колючие кусты нещадно царапали кисти рук. Но для жителя Бретани, привыкшего охотиться в густых лесах, такие испытания были не в новинку.

Целых четверть часа он в поте лица, словно следопыт, продирался сквозь кусты и в конце концов выбрался на довольно широкую аллею. Виконт огляделся и понял, что уже подошел к дому вплотную.

Окна первого и второго этажей оставались темными, светилось только одно окно на третьем этаже.

Поначалу виконта удивило, что Луазо не стал плотно закрывать ставни, но, подумав, он понял, что такая предосторожность в данном случае была бы излишней.

В самом деле, таинственная башня была гораздо выше всех расположенных в округе приземистых строений, и тому, кто захотел бы заглянуть в окно дома-башни, пришлось бы подняться на воздушном шаре.

И, кроме того, освещенное окно могло служить для кого-то сигналом.

В такой ситуации вести наблюдение было крайне затруднительно. Возникла реальная угроза провала всей экспедиции.

Сервон долго ломал себе голову, пытаясь понять, где можно устроить наблюдательный пункт. Внезапно в темноте он наткнулся на высокое дерево, и его сразу осенило.

Виконт вспомнил, что когда-то он прекрасно лазил по деревьям. Дело в том, что наш герой вырос в деревне и в молодости наловчился разорять сорочьи гнезда. Он и теперь не чувствовал себя старой развалиной и не утратил былых навыков.

В общем, времени на раздумье не оставалось, надо было или лезть на дерево, или уходить не солоно хлебавши.

В итоге виконт принял решение пожертвовать своими штанами и даже кожей на руках, которую он неминуемо обдерет о шершавую кору вяза, и с решимостью юнца стал карабкаться на дерево.

Подъем оказался долгим и трудным. Саднили стертые в кровь ладони. Но в конце концов он добрался до самой высокой ветки и довольно удобно устроился на ней.

Ветка оказалась такой толстой, что могла бы выдержать носорога. Спинкой сидения ему служил ствол дерева.

В целом наблюдательный пункт оказался великолепным: между деревом и домом было не больше пятнадцати шагов, а ветка, на которой устроился Сервон, росла немного выше окна. Вот теперь-то он сможет все рассмотреть!

Зрелище, открывшееся виконту после того, как он заглянул в окно дома, было настолько странным, что не могло бы привидеться даже во сне.

Комнату освещала лампа, подвешенная к потолку, и ее довольно яркий свет падал на стены, обтянутые черной тканью.

Посредине комнаты, напоминавшей помещение для траурных церемоний, стоял на коленях мужчина. Казалось, что он молится.

Перед мужчиной находился какой-то предмет. Поначалу Сервону не удалось его разглядеть. Потом ему показалось, что там стоит, прислонившись к стене, еще один человек.

Но приглядевшись, он понял, что это был вовсе не человек. Это были рыцарские доспехи.

Купол шлема имел странную форму и блестел в свете лампы. Латы и набедренники оставались в тени, и их было плохо видно. Однако это действительно были боевые средневековые доспехи, и именно перед ними распростерся господин Луазо.

Виконт был так поражен, что впал в оцепенение.

Что за религиозный культ исповедовал в современном Париже этот странный персонаж?

Не поклонялся ли он, подобно африканским неграм, какому-то идолу?

Гадать не имело смысла. Объяснить увиденное Сервон не мог.

Он был сбит с толку и оглушен.

Напрашивалось лишь одно объяснение: Луазо сошел с ума. Но кому придет в голову заподозрить у образцового работника клуба психическое заболевание?

Все это было крайне странно.

Виконт долго не мог оторвать глаз от безумного обожателя рыцарских доспехов. Но внезапно возникло новое обстоятельство, и ему пришлось отвлечься от созерцания удивительного зрелища.

Несмотря на то, что дерево, на котором он сидел, тряслось и громко скрипело под ударами ветра, Сервон все же различил характерный звук, который долетел со стороны улицы, идущей вдоль сада. Это скрипнули ржавые петли открывшейся в стене двери.

Похоже, что появились новые действующие лица. Вскоре все прояснилось.

Двое мужчин медленно, ровным шагом двигались по идущей вверх тропинке.

Сервон, уверенный в том, что его не видно с земли, наклонился, чтобы лучше рассмотреть, что происходит внизу. Но было так темно, что ему удалось различить лишь две темные бесформенные тени, приближавшиеся к дому.

Он был так взволнован, что даже задержал дыхание, словно незнакомцы могли его услышать.

Внезапно появившиеся люди прошли мимо, совсем близко от дерева, затем их скрыла отбрасываемая башней тень, и виконт потерял их из виду. Но тут он услышал три сухих звучных удара в дверь первого этажа.

Реакция на стук была незамедлительной.

Оконные ставни на третьем этаже мгновенно закрылись, и погас свет.

— Кто там? — послышался изнутри дома едва различимый голос.

Один из мужчин ответил, и Сервону показалось, что было произнесено какое-то имя с английским окончанием: то ли Паркер, то ли Палмер.

Названное имя ничего не говорило виконту, но ему показалось, что этот голос он уже где-то слышал.

Впрочем, долго гадать не пришлось.

Отворилась дверь. На пороге дома появился человек. В руке он держал лампу, которая осветила лицо незнакомца, и оказалось, что это лицо… господина де Панкорво.

Значит, виконт не ошибся. Лакей и благородный иностранец действительно были знакомы.

Все, о чем он догадывался, полностью подтвердилось, и виконт, обрадованный собственной проницательностью, ощутил прилив гордости.

Должно быть, подобные чувства испытал Христофор Колумб, когда заметил на горизонте американский берег.

Прибывшие мужчины вошли в дом и закрыли за собой дверь.

Занавес опустился на самом интересном месте. Действие прервалось, потому что окна первого этажа были закрыты плотными ставнями, сквозь которые пробивался лишь тонкий луч света, и с высоты своего наблюдательного пункта Сервон уже ничего не мог разглядеть.

Поняв, что наблюдать за тайным сборищем не удастся, виконт принял решение спускаться вниз, тем более что сидеть на ветке стало весьма некомфортно.

Сервон спустился на землю и уже собрался подойти вплотную к дому и попытаться подслушать разговор. Но не зря говорят, что слово — это то, что сильнее всего влияет на человеческое сознание. Уже через мгновение виконт осознал, насколько ему отвратительна сама мысль подслушивания у двери.

И хотя много дней подряд Сервон, в сущности, именно этим и занимался, но до сих пор форма его действий, как ему казалось, маскировала их суть.

А тут его внезапно одолели благородные принципы, и виконт решил, что пора покидать поле боя.

К тому же он узнал все, что хотел.

Господин де Панкорво действительно был близко знаком с лакеем клуба.

Констатации данного факта было достаточно, чтобы отныне с опаской относиться к этим двум негодяям. А именно таковыми он теперь их считал. Но очищать землю от всякой нечисти, как полагал Сервон, не входило в его планы.

Придя к такому выводу, виконт направился к решетчатой двери и благополучно добрался до нее. Но, к сожалению, преодолел он последнее препятствие, мягко говоря, неудачно.

Когда Сервон перелезал через дверь, его нога соскользнула с перекладины решетки. В результате он упал на ступени лестницы и очень больно ударился головой.

Рядом с дверью когда-то уложили скобу для очистки грязи с обуви посетителей. Установка такой скобы в этом покрытом грязью квартале, в сущности, была делом разумным.

Но, на беду виконта, он ударился головой обо все еще острое, хотя и заржавевшее, лезвие скобы и глубоко порезал кожу на лбу.

Когда Сервон встал на ноги, у него сильно кружилась голова. Из раны обильно шла кровь, и его совершенно не радовала перспектива остаться на всю жизнь со шрамом на лбу.

Проклиная свое любопытство, которое завело его в логово бандитов, виконт, ни жив, ни мертв, побрел обратно в Париж.

Тем временем буря немного утихла, но было темно, и по-прежнему шел дождь. К счастью, Сервону никто не встретился по пути.

Первый же стражник, увидев виконта в таком растерзанном виде, сразу отвел бы его в участок.

В конце концов виконт, никем не замеченный, добрался до своего друга-актера, избавился от грязных окровавленных лохмотьев и поспешно надел на себя приличную одежду.

Час спустя Сервон уже был дома. Он уселся у огня, промыл рану на лбу и поклялся, что ни за что на свете больше не будет заниматься никакими расследованиями.

Примечания

4

Маки́ — заросли невысокого кустарника: дрока, ладанника, розмарина, можжевельника и лаванды.

5

Нарицательный образ, тип самодовольного и ничтожного буржуа, созданный Анри Монье.