Таинственный дом на Монмартре

Фортюне дю Буагобе, 2022

Фортюне дю Буагобе – один из самых популярных французских писателей XIX века, работавших в жанре детективной и приключенческой литературы. Его романы изобретательны, остроумны, наполнены добродушной (а подчас и злой) сатирой и при этом великолепно отражают атмосферу эпохи.Роман «Таинственный дом на Монмартре» занимает особое место в творчестве писателя. Он и поныне воспринимается свежо и современно благодаря завораживающему сюжету, оригинальной композиции и особому авторскому стилю. С первой страницы читатель попадает в атмосферу невероятных приключений, выпавших на долю простого и очень порядочного человека, отважного водолаза и талантливого инженера, которому пришлось пройти через тяжелейшие испытания. История его жизни – это драма наивысшего накала, наполненная огромным количеством невероятных коллизий. Невероятная стойкость и самоотверженность главного героя помогают ему выдержать удары судьбы и покарать виновника страшных злодеяний.

Глава IV

Почти весь следующий день виконт провел дома у камина и только вечером отправился в клуб. Там он собирался пробыть совсем недолго и лечь спать пораньше, поскольку чувствовал себя совершенно разбитым.

В довершение ко всему его позорный шрам на лбу был еще совсем свежим, и по этой причине, чтобы избежать утомительных расспросов, он был вынужден везде оставаться в шляпе. Впрочем, последнее обстоятельство никого не смущало, поскольку во всех клубах к подобному невежливому поведению относятся снисходительно.

Такую манеру французы переняли у англичан.

В клубе он появился в девять вечера. Народу было совсем мало.

Отсутствовал господин де Панкорво, что было неудивительно, поскольку в этот час в театрах еще не закончились спектакли. Но также отсутствовал и господин Луазо, хотя в это время он должен был находиться на службе.

Виконт после ночных приключений пребывал в таком возбужденном состоянии, что даже забыл о собственных клятвах, и намеревался пойти к управляющему, чтобы сообщить ему, каким странным занятиям предается по ночам его подчиненный.

В том, что клубный лакей по ночам молится на рыцарские доспехи, было что-то чрезмерно эксцентричное, а эксцентричность, как известно, дозволяется только джентльменам.

Но потом Сервон все-таки передумал и не стал ничего сообщать управляющему, решив, что, когда джентльмен занимается делами какого-то лакея, это выглядит как-то неэлегантно.

К тому же он ведь сам пообещал себе забыть всю эту историю. Поэтому, поразмыслив, он пришел к заключению, что Провидение само озаботится наказанием порока и вознаграждением добродетели, после чего отправился домой спать.

На следующий день в девять утра он еще нежился в постели, предаваясь утреннему полусну, самому восхитительному из всех видов сна, который ценится даже теми, кто любит просыпаться пораньше, чтобы полюбоваться утренней зарей.

Когда человек находится в состоянии полусна, он плохо различает посторонние звуки.

А между тем кто-то настойчиво звонил в его дверь. Виконт воспринял звонок как звучащую где-то вдалеке музыку и повернулся носом к стене.

Но звонки в дверь продолжались и стали до того настойчивыми, что виконт окончательно проснулся.

Он грозно высказался по поводу своего слуги, который в этот час еще отсутствовал, но в итоге встал и решил посмотреть, кто осмеливается в такое время устраивать неуместный утренний перезвон.

Сервон, состроив крайне недовольную мину, открыл дверь и оказался лицом к лицу с совершенно незнакомым господином.

Было только неясно, действительно ли это господин или же какой-нибудь прощелыга.

Во всяком случае, одет он был вполне прилично.

Выглядел утренний гость совершенно непримечательно.

Правда, выправка и расправленные плечи выдавали в нем бывшего военного. Однако с тем же успехом он мог оказаться страховым агентом или чиновником ведомства судебного исполнителя.

Незнакомец вежливо приподнял шляпу и осведомился, действительно ли он имеет честь разговаривать с виконтом Анри де Сервоном. Удостоверившись, что так оно и есть, он очень мягко, но настойчиво, проговорил:

— Господин Шарль де Пресей любезно просит господина Анри де Сервона прийти к нему и как можно быстрее.

— Хорошо, — сухо ответил виконт, — я буду у него через час.

Неизвестный господин шагнул вперед, намереваясь войти в квартиру, словно собирался дождаться, когда Сервон будет готов выйти из дома. Но виконт загородил проход, а тот и не стал настаивать, вновь приподнял шляпу и ушел.

Виконт, которого вынудили уходить из дома в такую рань, стал с недовольным видом одеваться, недоумевая, что могло понадобиться этому неугомонному Пресею в столь ранний час, когда сам он обычно еще спит без задних ног.

В итоге он решил, что его друг затеял с кем-то ссору и хочет, чтобы Сервон был у него секундантом. Потом он подумал, что дуэли сопряжены с множеством неудобств и самое неприятное из них заключается в том, что людей вытаскивают из постели ни свет ни заря.

Рассуждая таким образом, он завершил свой туалет и двинулся в направлении дома, где жил его друг.

Выйдя на улицу, виконт прошел несколько шагов по аллее Вдов, на которой совсем недавно его чуть не задушили, и понял, что с минуты на минуту начнется дождь, а поскольку Пресей жил довольно далеко, он решил нанять экипаж.

Виконт уже подозвал кучера, как вдруг услышал, что кто-то тихим голосом зовет его.

Он обернулся и увидел того самого индивида, который трезвонил в его дверь.

Человек еще раз поприветствовал его со всей возможной вежливостью и подчеркнуто приветливо сказал:

— Простите, господин виконт, не хотелось бы, чтобы вы беспокоились понапрасну. Вас ожидает вовсе не господин Пресей, а господин комиссар полиции, и находится он здесь неподалеку…

Эти неожиданные слова так поразили Сервона, что он уже не столько удивился, сколько возмутился творящимся безобразием.

Ему страшно захотелось послать ко всем чертям этого любезного господина, озабоченного тем, чтобы он не беспокоился понапрасну. Но, поразмыслив, виконт решил, что может показаться смешным, и, сделав над собой усилие, взял себя в руки.

— Что за глупые шутки? — спросил он, повысив голос.

— Это не шутка, уверяю вас, господин виконт, — ответил незнакомец. — Ваше присутствие у господина комиссара совершенно необходимо.

Неужели Пресей во что-то влип, и теперь требуется подтвердить его личность?

Виконт смягчился и заявил:

— Очень хорошо! Я следую за вами. Ведите меня…

Незнакомец низко поклонился и тронулся в путь. Но шел он не впереди Сервона, а слева от него, не позволяя себе слишком сильно приближаться к виконту.

Шли они недолго, и уже через несколько минут Сервон взбирался по узкой лестнице, а его провожатый следовал за ним.

На втором этаже обнаружилась желтая дверь с надписью, сделанной крупными буквами: «Бюро».

Виконт открыл дверь, вошел и был поражен тем, насколько печально выглядело помещение, в которое он попал. Это действительно было бюро. Тут стояли столы, стулья, в углу расположились три клерка и что-то писали. Но пахло здесь то ли тюрьмой, то ли ломбардом, то ли больницей.

Сервон поинтересовался у одного из служащих, что от него здесь хотят.

Тот смерил виконта долгим презрительным взглядом и ответил:

— Садитесь и ждите.

Тон, каким был дан ответ, заставил задуматься шокированного виконта.

Ему и в голову не могло прийти, что целью этой неожиданной экскурсии к чиновнику, к которому не ходят ради собственного удовольствия, является он сам.

Но тут он заметил, что его сопровождающий уселся на скамью рядом с находившимся здесь полицейским, и что этот весьма вежливый человек сильно смахивает на тайного агента.

Дальнейшие размышления Сервона были прерваны появлением нового персонажа. Нетрудно было догадаться, кем является человек, появившийся в помещении бюро.

Господин комиссар — а это был именно он — поприветствовал виконта, пригласил в свой кабинет, сам уселся за письменный стол из красного дерева, выдержанный в официальном стиле, и жестом указал виконту на кресло.

За этим весьма торжественным началом беседы последовало тягостное молчание.

Шеф полиции листал какое-то дело и что-то записывал.

До крайности удивленный виконт ждал, когда ему начнут задавать вопросы.

Внезапно он обратил внимание на развернутую газету, первая страница которой была разложена перед ним на краю письменного стола.

Это была «Газет де Трибюно»⁶.

Заголовок на первой полосе, набранный огромным шрифтом, гласил:

«Преступление на Монмартре!»

Виконт, слегка заинтригованный, принялся читать статью, которая начиналась следующими словами:

«В то время как в Париже прошлой ночью бушевала буря, на Монмартре происходило нечто ужасное и таинственное.

В давно заброшенном доме, расположенном на самой высокой точке холма неподалеку от приходской церкви, было совершено преступление, причины и подробности которого до сих пор остаются неизвестными».

В этом месте Сервон, читавший газету чисто машинально, чтобы чем-то себя занять, содрогнулся. Затем безотчетно протянул руку, схватил газету и впился глазами в текст статьи.

«Последние шесть месяцев, — говорилось в статье, — в доме проживал лишь один человек, имевший странные наклонности.

Его никто не посещал, возвращался он очень поздно, а уходил из дому на рассвете.

Вчера утром соседка, удивленная тем, что дверь террасы, обычно плотно закрытая, распахнута настежь, из любопытства зашла в дом и обнаружила в прихожей следы крови, тянущиеся до самого сада. Она страшно испугалась и немедленно сообщила об увиденном комиссару полиции, который сразу прибыл в указанное место и констатировал, что там было совершено ужасное преступление».

Комиссар наконец заметил, что Анри де Сервон глубоко погрузился в чтение и, как могло показаться, мысленно перенесся на место трагедии. Он перестал писать и стал следить за лицом молодого человека, стараясь понять, какое впечатление произвела на него статья в газете.

А виконт, не замечая, что за ним следят, продолжал читать.

«В комнате на третьем этаже в луже крови лежал труп.

Это был труп мужчины, элегантно одетого, еще не старого и чрезвычайно мощного телосложения.

Мужчина испустил дух после ожесточенной борьбы, о чем свидетельствовали многочисленные раны на его теле. Похоже, что последний удар, который пришелся прямо в сердце, и стал причиной смерти.

После первичного осмотра места преступления установить, что именно стало орудием убийства, не удалось.

На полу были раскиданы самые разные виды оружия, и еще много разного оружия развешено по стенам комнаты. Сама же комната выглядела очень необычно.

Ее стены затянуты черной тканью, само помещение напоминает зал для траурных церемоний, и все говорит о том, что проживал в ней какой-то сумасшедший. В комнате обнаружен скелет, на который надета медная каска и доспехи из буйволовой кожи, какие носили во времена Людовика XIII.

Что касается таинственного жильца, то он исчез. Все указывает на то, что он и является убийцей, хотя некоторые обстоятельства заставляют полагать, что у него имелись один или несколько сообщников.

Обнаруженные на террасе следы крови свидетельствуют о том, что погибший, защищаясь, ранил своих убийц. Полученное в ходе схватки ранение является уликой, которая поможет найти убийцу.

В течение всего дня вокруг дома толпилось множество зевак.

P.S. Когда номер уже готовился к сдаче в набор, мы узнали, что жертву удалось опознать.

Оказалось, что это богатый иностранец, господин де П…, который лишь недавно прибыл в Париж.

Похоже, что его заманили в ловушку, и, по некоторым признакам, это убийство можно связать с ночными нападениями, которые заметно участились в последнее время.

Говорят также, что по чистой случайности полиции удалось выйти на след одного из убийц.

Мы будем информировать читателей о ходе расследования этого дела, которое, как нам представляется, может встать в один ряд с самыми ужасными преступлениями нашего времени».

Сначала сообщение в газете удивило Сервона, потом он почувствовал крайнее волнение, а к концу статьи был так потрясен, что даже забыл, где он находится.

Оторвавшись от газеты, виконт встретился глазами с комиссаром, наблюдавшим, как меняется выражение его лица под впечатлением прочитанной статьи.

Казалось, что комиссар видит насквозь состояние его души, и бедный виконт побледнел, столкнувшись с его прямым вопрошающим взглядом. Он вздрогнул, когда полицейский, продолжая смотреть ему прямо в глаза, выдвинул ящик письменного стола, вынул из него какой-то предмет и протянул ему со словами:

— Не вам ли это принадлежит, сударь?

Комиссар держал в руке книжечку из русской кожи для хранения визитных карточек.

— Ну да… разумеется, — пробормотал Сервон. — Это мой бумажник… Я не знал, что потерял его…

После того, как он произнес эти слова, наступила такая ледяная тишина, что бедный виконт буквально онемел.

Он чувствовал, как на него давит пронизывающий взгляд грозного собеседника, и ему даже показалось, что надвигается какая-то неведомая опасность.

Через некоторое время Сервон взял себя в руки и со всей безмятежностью, на какую был в тот момент способен, заявил:

— Полагаю, сударь, что вы отправили за мной своего агента не для того, чтобы возвратить мне столь малоценный предмет.

— Разумеется, нет, — ответил комиссар, продолжая буравить его взглядом. После чего он добавил, тщательно выговаривая каждую фразу: — Этот бумажник был найден вчера утром у входа в сад… Сад относится к домовладению на Монмартре… На входной двери, рядом с которой нашли бумажник, обнаружены следы крови… Извольте взглянуть, на бумажник попало несколько капель…

И он пальцем указал на маленькие черные пятна, проступившие на коже.

В романе «Отверженные» Виктора Гюго есть замечательная глава, которая называется «Буря в голове».

Можно с уверенностью сказать, что в этот момент в голове Сервона бушевала самая настоящая буря.

Мысли у него перепутались, но вдруг он поразительно четко представил все события, которые произошли за последние сорок восемь часов.

Сервону были понятны возможные последствия этих событий. И воспринимал он их точно так же, как воспринял бы безмятежно гуляющий человек, если бы перед ним внезапно разверзлась земля.

Несчастный виконт покрылся смертельной бледностью и с трудом смог выдавить из себя:

— Я не знаю… Не понимаю, где я мог потерять этот бумажник.

Комиссар по-прежнему смотрел в упор на виконта, у которого теперь был очень жалкий вид. В глазах полицейского ясно читалось презрение.

Должно быть, он подумал: «До чего же труслив этот негодяй».

— Жертвой отвратительного преступления, совершенного этой ночью на Монмартре, — медленно проговорил комиссар, — является господин де Панкорво, один из ваших друзей…

Сервон жестом показал, что не согласен с последним утверждением.

— Во всяком случае, человек вашего круга… Он был очень богат, и есть мнение, что его заманили в западню, чтобы там ограбить и убить. Вы сами опознали этот бумажник и признали, что он принадлежит вам. Так вот, этот бумажник потерян одним из убийц, либо свидетелем убийства…

Виконт попытался ответить, но его захлестнули эмоции, и он не смог выговорить ни одного слова.

— Вполне возможно, — продолжал говорить комиссар, — что неизвестные правосудию обстоятельства заставили вас появиться в этом доме в тот момент, когда там совершалось преступление. Но в таком случае, все это необходимо четко объяснить. В ваших же интересах рассказать мне все прямо и без утайки.

Последнюю фразу он проговорил более мягким тоном. Сервону было предложено встать на путь чистосердечного признания, и для него это было бы наилучшим выходом из создавшегося положения.

Но, к несчастью, виконт не поверил в доброжелательность комиссара и решил, что его заманивают в ловушку.

Присущий Сервону здравый смысл на этот раз изменил ему из-за накатившего гнева, так что поначалу он даже потерял самообладание.

— Сударь, — промолвил он и решительно поднялся, — мне нечего сказать в ответ на обвинение, абсурдность которого становится очевидной, если принять во внимание мое прошлое и мое положение в обществе. Возможно, в преступлении участвовал мой бумажник, но только не я, и я не вижу оснований, чтобы объясняться с вами по поводу смерти человека, с которым сам я мало знаком. Хочу лишь обратить ваше внимание на то обстоятельство, что к убийству и ограблению, как я полагаю, прибегают в тех случаях, когда имеется острая потребность в деньгах, а я располагаю достаточно крупным состоянием.

Такое высокомерное заявление не произвело на комиссара ни малейшего впечатления. Во всяком случае, он ответил виконту безразличным тоном и фразой, которая явно была заранее подготовлена:

— Вы недавно получили ранение. У вас на лбу остался след от удара саблей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Газета, печатавшая судебную и криминальную хронику.