Книга Пыли. Тайное содружество

Филип Пулман, 2019

Прошло двадцать лет с тех пор, как лорд Азриэл постучал в ворота Иордан-колледжа и передал младенца – свою дочь Лиру – под защиту университетских стен. Прошло почти десять лет с тех пор как читатели расстались с Лирой и Уиллом, дочитав последние страницы «Янтарного телескопа» – романа, которым завершилась трилогия «Темные начала». Лире двадцать лет, она уже не ребенок, а мир, который она знала и любила, меняется. Ей нужны ответы на вопросы, которые проще было бы не задавать. И чтобы получить их, она отправляется в путешествие, которое снова изменит ее жизнь, – через всю Европу, на загадочный, жестокий, непредсказуемый Восток.

Глава 3. Камера хранения

Лира застыла. Они стояли перед кофейной лавкой, у входа на Крытый рынок, и воздух был пропитан ароматом кофейных зерен, которые продавец обжаривал на противне.

— Что ты сказал? — переспросила она.

— Я видел, как два человека напали на третьего и убили его. Рядом с почтовой станцией, там, где огороды…

Лира медленно двинулась по Маркет-стрит, обратно к колледжу Святой Софии. По дороге Пан все ей рассказал.

— И они, похоже, знали про разделение, — добавил он. — Этот убитый человек и его деймон… И сами так умели. Его птица, наверное, заметила, что я сижу на ветке, и полетела прямо ко мне… С трудом, конечно, потому что человек был ранен, но она ничего не боялась. То есть, я хочу сказать, она не испугалась, что я один, хотя кто угодно бы испугался. И человек тоже не боялся.

— А бумажник? Где он сейчас?

— У нас на книжной полке. Рядом с немецким словарем.

— Повтори еще раз, что он сказал?

— Он сказал: «Забери его. Не дай им его получить. Теперь все зависит от тебя и от твоей…». И умер.

— Значит, все зависит от нас, — кивнула Лира. — Ну что ж, давай посмотрим, что там.

Вернувшись в спальню, которая служила ей и кабинетом, Лира включила газовый камин, села за стол и зажгла антарный светильник, потому что небо за окном хмурилось и в комнате было темно.

Не вставая, она протянула руку и взяла с полки бумажник. Он оказался совсем простым, без застежки, размером чуть больше ее ладони. Кожа, похожая на сафьян, когда-то была зернистой и, наверное, коричневой, но тиснение почти стерлось: старый бумажник был гладким и маслянистым на ощупь и совсем потемнел. В нескольких местах виднелись вмятины — следы от зубов Пана. Лире бросился в ноздри запах: слабый, острый, немного пряный, как от мужского одеколона, смешанного с потом. Пан помахал лапой перед носом. Лира еще раз внимательно осмотрела бумажник снаружи, она искала монограмму, но не нашла.

Внутри бумажник тоже оказался совершенно обычным и ничем не примечательным. В одном отделении лежали четыре английские банкноты, шесть монет по доллару и сотня франков — скромная сумма. В другом кармашке обнаружился обратный билет на поезд из Парижа в Марсель.

— Он был француз? — спросил Пан.

— Пока не знаю, — сказала Лира. — Смотри-ка, фото!

Из третьего отделения она достала потертую и грязную карточку, удостоверяющую личность владельца. На фотограмме она увидела лицо мужчины лет сорока, с черными курчавыми волосами и тонкими усиками.

— Это он, — подтвердил Пан.

Удостоверение было выдано Министерством иностранных дел Его Величества на имя Энтони Джона Родерика Хассаля, гражданина Британии. Судя по дате рождения, Хассалю было тридцать восемь лет.

На фотограмме деймона была запечатлена некрупная хищная птица, вроде ястреба, но меньше. Пан разглядывал снимки с напряженным интересом и сочувствием.

Следующий предмет из бумажника оказался Лире хорошо знаком: такая же карточка — читательский билет Бодлианской библиотеки — лежала и в ее сумочке. Пан удивленно пискнул.

— Значит, он был из университета, — заметил он. — Смотри, а это что такое?

Третья карточка оказалась удостоверением факультета ботаники. Она подтверждала, что доктор Родерик Хассаль числился в штате отделения прикладной ботаники.

— Почему же они на него напали? — спросила Лира, не надеясь на ответ. — Может, он был богато одет? Или нес что-нибудь такое?

— Они сказали… — Пан замолчал, стараясь вспомнить как можно точнее. — Один из них… тот, который убил его… Он удивился, что у него не было с собой сумки. Они как будто рассчитывали, что он будет что-то нести. Но второму — тому, которого ранили, — было не до того.

— А у него точно не было сумки? Ни портфеля, ни чемодана?

— Нет. Ничего.

Следующую бумажку, судя по ее состоянию, часто сворачивали и разворачивали: места сгибов протерлись настолько, что владельцу пришлось укрепить их клейкой лентой. Заголовок гласил: LAISSEZ-PASSER^[3].

— Что это? — спросил Пан.

— По-моему, что-то вроде паспорта…

Выпущен этот проездной документ был в Константинополе, Министерством внутренней безопасности Высокой Порты — правительства Османской империи. На трех языках — французском, английском и анатолийском — он подтверждал, что Энтони Джон Родерик Хассаль, ботаник из Оксфорда (Британия) имеет право свободного проезда по всей территории Османской империи, и призывал местные власти оказывать ему любое содействие и предоставлять необходимую защиту.

— А Османская империя большая? — спросил Пан.

— Огромная! Турция, Сирия, Ливан, Египет — и дальше. Больше тысячи миль на восток. Погоди-ка, тут еще один…

— И еще!

Один пропуск был выпущен Туркестанским каганатом, включавшим в себя области Бактрию и Согдиану, другой — префектурой Синьцзян Небесной империи Катая. В них почти в тех же словах говорилось то же, что и в паспорте Османской империи.

— Эти просрочены, — заметила Лира.

— Но синьцзянский выпущен раньше, чем туркестанский. Значит, он ехал из Катая, и путешествие заняло… три месяца! Неблизкий путь!

— Тут что-то еще.

Лира вытащила еще одну бумажку из внутреннего кармана — тоже сложенную во много раз. Но это был не пропуск, а листовка пароходной компании — «Имперских восточных путей» — с рекламой круиза по странам Леванта на судне под названием «Зиновия». Текст на английском обещал «целый мир романтики и солнечного света».

«Мир шелков и благовоний, — прочитал вслух Пан, — ковров, сластей и дамасских клинков, и прелестных очей, сверкающих под небом, усыпанным звездами…»

«Танцы под романтическую музыку Карло Померини и его Оркестра салонных серенад, — подхватила Лира. — Волнующий шепот лунного света, озаряющего безмятежные воды Средиземного моря…» Как, интересно, лунный свет может шептать? «Левантинский круиз “Имперских восточных путей” — это врата в чарующий мир…» Постой-ка, Пан… Смотри!

На обороте было отпечатано расписание с датами прибытия в разные порты. Из таблицы следовало, что «Зиновия» должна была покинуть Лондон в четверг 17 апреля и вернуться в Саутгемптон в субботу 23 мая, совершив по пути остановки в четырнадцати городах. И дата одной из этих остановок — понедельник 11 мая, в Смирне, — была обведена кружком. К кружку кто-то пририсовал стрелку, ведущую к надписи на полях: «Кафе “Анталья”, площадь Сулеймана, 11 утра».

— Место встречи! — воскликнул Пан.

Перепрыгнув со стола на каминную полку, он встал, оперся передними лапами о стену и начал изучать висевший там календарь.

— Дни недели не совпадают. Значит, не в этом году! Погоди… да! Это будет в следующем году! Это еще не случилось. Что будем делать?

— Ну-у-у… — протянула Лира. — Думаю, мы должны отнести это в полицию. Или ты сомневаешься?

— Нет. — Пан прыгнул обратно на стол и еще раз перечитал все бумаги. — Это все, да? В бумажнике больше ничего нет?

— По-моему, нет. — Лира осмотрела его еще раз, прощупав все кармашки. — Ой! Погоди-ка… Тут что-то еще… Монета?

Она перевернула бумажник и потрясла. На стол выпала еще одна вещица, но не монета, а ключ с круглой металлической биркой, на которой был выбит номер 36.

— По-моему, это… — начал Пан.

— Да. Мы уже такое видели… У нас тоже такой был. Но когда?

— В прошлом году… На вокзале…

— Камера хранения! — воскликнула Лира. — Он оставил что-то в ячейке!

— Ту самую сумку, которой при нем не оказалось!

— Наверняка она все еще там.

Лира и Пан уставились друг на друга круглыми глазами.

Затем Лира покачала головой:

— Нет, надо отнести это в полицию. Мы сделали все, что на нашем месте сделал бы каждый. Мы выяснили, кому это принадлежало, и… и…

— Ну, можно отнести все это в Ботанический сад. На отделение прикладной ботаники. Они должны знать, кто он.

— Да, но его убили! Значит, этим должна заниматься полиция. Понимаешь, Пан?

— М-м-м… — пробормотал он. — Да, наверное…

— Но никто не мешает нам кое-что записать. Даты путешествия, место встречи в Смирне…

Так она и сделала.

— И это все? — спросил Пан.

— Да. Сейчас я постараюсь сложить все обратно, как было, а потом пойдем в полицию.

— Но зачем, если честно? Зачем мы все это записываем?

Лира посмотрела на Пана, затем перевела взгляд на бумажник.

— Просто любопытно, — сказала она. — Вообще, это не наше дело, но так уж вышло, что мы знаем, что произошло там, в камышах. Так что, выходит, это и наше дело тоже.

— И еще он сказал, что теперь все зависит от нас. Не забывай.

Лира положила бумажник в карман, выключила камин, заперла за собой дверь, и они с Паном направились в главный полицейский участок на Сент-Олдейт.

Двадцать пять минут спустя они ждали своей очереди у стойки, за которой дежурный сержант разбирался с человеком, желавшим получить разрешение на отлов рыбы, но не желавшим понимать, что лицензии выдают не в полиции, а в Речном управлении. Спор затянулся, и Лира села на единственный во всей приемной стул и приготовилась ждать до обеда.

Пан сидел у нее на коленях и внимательно следил за всем происходящим. Когда из дальнего кабинета вышли еще двое полицейских и подошли к стойке поговорить с дежурным, он бросил на них взгляд, и Лира тут же почувствовала, как острые коготки впились ей в руку.

Она не шелохнулась. Ясно было, что Пан сейчас объяснит ей, в чем дело, — и действительно, он взбежал ей на плечо и прошептал:

— Это вчерашний человек. Убийца.

Лира услышала, как полицейский — тот, что был более высоким и грузным, — сказал другому:

— Нет, это уже сверхурочные. Все по закону. Точно по книге, не сомневайся.

Голос у него был неприятный — резкий и грубый. И с ливерпульским акцентом.

В ту же секунду человек, пришедший за рыболовной лицензией, сказал дежурному сержанту:

— Ну, раз вы так уверены, делать нечего. Но я хочу письменный отказ.

— Приходите после обеда. Здесь будет дежурить мой коллега, он выдаст вам справку. С подписью и печатью, — пообещал сержант и подмигнул товарищам.

— Так я и сделаю. И не думайте, что я просто так сдамся!

— Мне бы и в голову не пришло, сэр! Слушаю вас, мисс? Чем могу помочь?

Он смотрел на Лиру, а двое полицейских продолжали стоять рядом с ним.

Лира поднялась и сказала:

— Не уверена, что мне нужно именно к вам, но… У меня украли велосипед.

— Вы пришли по адресу, мисс. Заполните эту форму, и мы посмотрим, что можно сделать.

Лира взяла протянутый сержантом бланк.

— Простите, но я сейчас очень спешу. Можно я занесу его позже?

— В любое время, мисс.

Дело об украденном велосипеде не обещало ничего интересного, так что сержант отвернулся и продолжил разговор о сверхурочных, а Лира с Паном чинно вышли за дверь.

— Ну и что мы теперь будем делать? — спросил Пан.

— Пойдем в камеру хранения, что же еще?

Но сперва Лира захотела увидеть место преступления. Пока они шли через Карфакс и дальше к замку, она попросила Пана рассказать ей все еще раз. Оба были так подчеркнуто вежливы и внимательны друг к другу, что у Лиры сводило зубы. Все вокруг — и прохожие на улицах, и все, кого Лира замечала в магазинах и с кем заговаривала на рынке, — общались со своими деймонами без малейших проблем. И чудаковатая крыса Джорджа, владельца кафе, сидела в нагрудном кармане его фартука, отпускала едкие замечания обо всем, что попадалось ей на глаза, — точь-в-точь, как в старые времена, когда Лира была еще ребенком, — и была совершенно довольна Джорджем, а он — ею. Только Лира и Пан никак не могли найти общий язык. Но они очень старались.

Пройдя мимо огородов, они остановились и посмотрели на ворота высокой ограды вокруг почтовой станции — те самые, через которые прошлой ночью перелез один из убийц. Посмотрели на тропу от вокзала, по которой пришла жертва. День был рыночный, и сквозь лязг вагонов, отходящих на запасные пути, и шум дрели где-то на почтовой станции Лира слышала доносившееся издалека мычание коров. И повсюду были люди.

— Возможно, за нами сейчас кто-то наблюдает, — заметила она.

— Не исключено.

— Тогда просто побродим здесь немного. Сделаем вид, будто мы замечтались.

Она медленно огляделась. Они стояли между рекой и огородами, на не слишком ухоженной общественной лужайке, где летом местные жители гуляли, устраивали пикники, отдыхали, искупавшись в реке, или играли в мяч. В этой части Оксфорда Лира чувствовала себя чужой, «ее» улицы находились в полумиле к северу. Вместе с уличными мальчишками Иерихона она не раз сражалась с шайками как раз отсюда, из окрестностей Сент-Эбб. Это было очень давно, еще до путешествия на Север, до того, как началась совсем другая жизнь. Теперь она стала взрослой, образованной двадцатилетней девушкой, студенткой колледжа Святой Софии, но на чужой территории ее охватил безотчетный страх. Лира медленно пошла через луг к реке, как будто она вовсе и не искала место убийства, а была занята чем-то совершенно другим.

Через несколько шагов они с Паном остановились посмотреть на груженный углем товарняк, который справа от них полз к деревянному мосту через реку. На этом мосту поезда всегда замедляли ход. Слушая, как громыхают вагоны, Лира и Пан дождались, когда последний съедет с моста. Потом посмотрели налево, чтобы полюбоваться другим поездом, который как раз свернул на ветку, ведущую к газовому заводу, и вскоре остановился в тупике у главного здания, откуда днем и ночью доносился рев могучих печей.

— Слушай, Пан, а если бы они на него не напали, куда бы он пошел? — спросила Лира. — Куда ведет эта тропа?

Они стояли у южного края огородов, именно там, где Пан впервые заметил человека, спрятавшегося под ивой. Посмотрев на реку, они увидели ту самую иву и соседний дуб, ярдах в ста ниже по течению. Если бы на человека, пришедшего с вокзала, не напали, тропа повела бы его дальше вдоль берега и вместе с рекой повернула бы налево. Лира и Пан, не сговариваясь, медленно двинулись туда.

Тропа повторяла изгиб реки и упиралась в пешеходный мостик, за которым начинались узкие улочки и сгрудившиеся вокруг газового завода дома — это и был приход Сент-Эбб.

— Вот, значит, куда он должен направлялся, — сказал Пан.

— Да, даже если он шел не именно сюда, а просто шел по тропе.

— И, значит, отсюда пришел второй человек… то есть первый… ну, тот, который пришел не с почтовой станции.

— Он мог прийти откуда угодно, — покачала головой Лира. — Вокруг Сент-Эбб целый лабиринт старых улиц. А может, он просто прошел этим путем откуда-то еще. С Сент-Олдейт, из Карфакса… да мало ли откуда!

— Мы никогда этого не узнаем. Во всяком случае, стоять и гадать смысла нет.

Но они оба понимали, почему продолжают стоят здесь, на дальнем конце мостика, и перебирают варианты. Ни Пану, ни Лире не хотелось идти туда, где убили человека.

— Но все-таки надо, — сказала Лира.

— Да. Пошли.

Они повернули обратно и побрели вдоль берега к иве и дубу, туда, где камыши росли гуще, а тропинка раскисла и превратилась в грязь. Лира огляделась, как будто невзначай, но ничего зловещего или опасного не заметила: поодаль у реки играли дети и несколько человек копались на огородах, да старичок со старушкой шли рука об руку по тропе и оба несли по сумке.

Лира и Пан прошли мимо них. Лира поздоровалась, старички улыбнулись и кивнули.

Наконец, они добрались до дуба. Пан перепрыгнул на него прямо с плеча Лиры и показал ей ветку, на которой сидел прошлой ночью. Потом спрыгнул на траву и побежал к иве.

Лира пошла за ним, высматривая на земле следы борьбы, но не увидела ничего, кроме травы и грязи, истоптанной так же, как и весь этот участок тропы.

— Никто не идет? — спросила она Пана.

Тот вспрыгнул ей на плечо, посмотрел по сторонам.

— По мостику идет женщина с хозяйственной сумкой, с ней ребенок. Больше никого.

— Давай посмотрим в камышах. Где-то тут, да?

— Да. Прямо тут.

— Он оттащил тело к самой воде?

— Нет, просто спрятал в камышах. Там я его и нашел. Но, скорее всего, тот человек потом вернулся и сбросил его в реку.

Лира сошла с тропы и двинулась вниз по склону, в заросли камыша. Стебли были высокие, а склон — крутой, так что уже через пару шагов она скрылась из виду. С луга ее теперь никто не заметил бы. Идти было трудно, и Лира понимала, что туфли наверняка будут испорчены. Но она удержалась на ногах и, пригнувшись, внимательно огляделась. В одном месте камыши были примяты и в грязи остался след, как будто здесь тащили что-то большое — вполне возможно, человека.

Но тела, конечно, уже не было.

— Нельзя торчать здесь так долго, — сказала она, выбираясь из зарослей. — Мы и действительно выглядим подозрительно.

— Тогда идем на вокзал!

Проходя мимо почтовой станции, они услышали большой колокол Кардинал-колледжа, прозвонивший одиннадцать, и Лира подумала о лекции, на которой должна была сейчас сидеть, — последней в семестре. Но Анни и Хелен точно ее не пропустят, она потом возьмет у них конспекты. А тот симпатичный и застенчивый мальчик из Магдалины, наверное, опять сидит на заднем ряду… Можно было бы сесть рядом с ним и посмотреть, что из этого выйдет. И жизнь бы снова наладилась. Вот только она не наладится, пока в кармане у нее лежит этот ключ от камеры хранения.

— Раньше ты была безрассудной, — сказал Пан, — а я тебя все время сдерживал. Теперь мы поменялись.

Лира кивнула.

— Ну, со временем все меняется… Можно ведь было просто подождать и вернуться в Сент-Олдейт, когда тот полицейский уйдет со службы. Например, сегодня вечером, часов в шесть. Не могут же они все быть с ним в сговоре! Наверняка там есть хоть кто-то честный. Это тебе не… в общем, это совсем не то, что какая-нибудь мелкая кража. Это убийство.

— Знаю. Сам видел.

— И может быть, вмешиваясь в это, мы помогаем убийце выйти сухим из воды. Препятствуем расследованию. Это неправильно.

— Опять… — пробормотал Пан.

— Что?

— Раньше ты верила в лучшее. За что бы мы ни брались, ты была уверена, что у нас все получится. Даже когда мы вернулись с Севера, ты все еще так считала. А теперь ты осторожничаешь, о чем-то тревожишься… Ты стала пессимисткой.

Лира понимала, что он прав, но с его стороны нехорошо было ее упрекать. Как будто это она виновата!

— Я была еще маленькой, — вот и все, что она смогла ответить.

Пан не откликнулся.

До самого вокзала они шли молча, и только там Лира позвала:

— Пан, иди ко мне.

Он тут же запрыгнул ей на руки, Лира подсадила его на плечо и тихо сказала:

— Смотри мне за спину. На случай, если за нами кто-нибудь наблюдает.

Пан повернулся назад и поудобнее уселся у нее на плече, пока она поднималась по ступенькам к входу в вокзал.

— Не иди сразу к ячейкам, — прошептал Пан. — Сначала посмотри журналы. А я огляжусь, нет ли тут кого-нибудь, кто не поезда ждет, а высматривает, не придет ли кто за той сумкой.

Лира кивнула и, повернув за дверью вокзала налево, направилась к книжному прилавку. Пока она листала журналы, Пан присматривался к людям, стоявшим в очереди за билетами, сидящим за столиками в кафе, изучавшим расписание или спрашивавшим о чем-то в справочной.

— Кажется, все чем-то заняты, — тихо сообщил он. — Никого, кто болтается без дела, не видно.

Лира нащупала в кармане ключ.

— Ну так что, можно идти?

— Да, давай. Только не торопись. Иди спокойно. Посмотри на часы или на расписание…

Лира положила журнал и отвернулась от прилавка. Ей казалось, что на нее со всех сторон уставилась пара сотен глаз, но Лира напустила на себя беспечный вид и неспешно двинулась на другой конец зала, к камере хранения.

— Пока все в порядке, — успокоил ее Пан. — Никто на нас не смотрит. Давай!

Ячейка номер 36 оказалась на уровне пояса. Лира повернула ключ, открыла дверцу и увидела внутри потрепанный холщовый рюкзак.

— Надеюсь, он не слишком тяжелый, — пробормотала она и потянула рюкзак на себя, оставив ключ в замке.

Рюкзак оказался тяжелым, но Лира без труда забросила его на правое плечо.

— Вот бы мы могли делать, как Уилл, — сказала она.

Пан понял, что она имеет в виду. Уилл Парри мог становиться невидимым, и эта способность в обычном мальчике изумляла северных ведьм, которые умели исчезать таким же способом: становясь настолько неинтересными для окружающих, что их переставали замечать. Уилл оттачивал это умение всю жизнь, чтобы прятаться от полицейских и социальных работников, которые могли заинтересоваться, почему это он не в школе, начать расследование и разлучить его с любимой матерью, которую терзали страхи, временами помрачавшие ее ум.

Когда Уилл рассказал Лире о том, как он жил и как трудно было отводить от себя лишнее внимание, она сначала поразилась, как человек может выдерживать такое одиночество, затем восхитилась его храбростью, а потом подумала, что ведьмы не зря так высоко оценили его искусство.

В который раз она задумалась о том, как он поживает и чем занимается, все ли в порядке с его матерью и как он теперь выглядит… Но Пан зашептал ей на ухо:

— Пока все в порядке, но давай побыстрее. На ступеньках вокзала какой-то человек, он на нас смотрит.

Они уже вышли на площадь перед вокзалом, где останавливались, высаживая и подбирая пассажиров, автобусы и такси. Замечтавшись об Уилле, Лира даже не заметила, как далеко они отошли от камеры хранения.

— Опиши его, — тихо сказала она.

— Высокий. В черной фетровой шляпе. Деймон похож на мастиффа.

Лира зашагала чуть быстрее — в сторону Хитбридж-стрит, которая вела к центру города.

— Все еще смотрит?

— Да.

Прямой путь до Иордан-колледжа был, разумеется, самым быстрым, но и самым опасным — они с Паном все время будут на виду, пока будут идти по Хитбридж, а затем по Джордж-стрит.

— А сейчас смотрит? — спросила Лира.

— Нет… мы за зданием гостиницы.

— Тогда держись крепче.

— Что ты…

Лира метнулась через дорогу и нырнула под перила пристани, где разгружались угольные баржи с канала. Не обращая внимания на уставившихся на нее прохожих, она промчалась мимо парового крана, обогнула здание Речного управления и выскочила через переулок во дворы Джордж-стрит.

— Не вижу его, — сказал Пан, повертев головой.

Лира выбежала на Балворкс-лейн — узкий проход между двумя высокими стенами, которых могла бы коснуться, разведя руки. Здесь было пусто, и, случись что, никто не пришел бы ей на помощь… Но Лира благополучно добралась до конца переулка и резко свернула налево, во дворы за часовней Святого Петра, а оттуда — на многолюдную торговую улицу Нью-Инн-Холл.

— Пока все хорошо, — заверил Пан.

Перебежав через дорогу, Лира юркнула в короткий переулок за отелем «Кларендон» — он назывался Сью-лейн. Тут царили сырость и грязь; какой-то мужчина стоял над мусорным баком, неспешно пересыпая в него отбросы из ведра, а его деймон, толстая апатичная свинья, валялась рядом на земле и грызла репку.

Лира перепрыгнула через свинью. Мужчина испуганно отпрянул и выронил сигарету изо рта.

— Эй! — возмущенно крикнул он, но Лира уже выбежала на Корнмаркет — главную торговую улицу города, запруженную грузовыми машинами, полную пешеходов.

— Продолжай следить, — бросила она Пану и побежала дальше, через дорогу и мимо Голден-Кросс-инн, по переулку, который вывел ее на Крытый рынок.

— Все, больше не могу, — выдохнула она. — Проклятый рюкзак слишком тяжелый.

Она пошла через рынок обычным шагом, не теряя бдительности и в то же время стараясь незаметно перевести дух. Отсюда уже недалеко: на Маркет-стрит, затем налево, на Терл-стрит, а там еще каких-то пятьдесят ярдов — и вот он, Иордан-колледж! Идти меньше минуты. Держа под контролем каждую мышцу, Лира спокойно шагала вперед.

Не успели они переступить порог Иордан-колледжа, как следом вошел еще один человек.

— Лира! Привет! Как прошел семестр?

Этот дружелюбный рыжий здоровяк, доктор Полстед, был историком — и совершенно не тем, с кем Лире сейчас хотелось поговорить. Несколько лет назад он перешел из Иордана в Дарем, но время от времени заглядывал на старое место работы.

— Хорошо, спасибо, — вежливо ответила она.

В ту же секунду мимо прошла группа студентов — на семинар или на лекцию. Лира даже не посмотрела на них, зато все они так и уставились на нее и даже замолчали, словно смутившись. Когда они скрылись за углом, доктор Полстед сообразил, что более развернутого ответа от Лиры не дождется, и повернулся к привратнику, а Лира пошла к себе. Через несколько минут они с Паном вошли в свою старую комнату на верхней площадке лестницы № 1. Облегченно выдохнув, Лира бросила рюкзак на пол и заперла дверь.

— Ну что ж, в это дело мы влипли по уши, — заметил Пан.

Примечания

3

«Разрешение на въезд» (фр.).