Велий ветер. Книга 1

Роман Казимирский

Лира всегда знала о том, что она не такая как все, однако это не радовало ее. Все, что у нее было, это одинокая жизнь на ветреной горе, до которой даже птицы не могли долететь. Однако все изменится с появлением таинственного незнакомца, который утверждает, будто он – посланник богов и явился, чтобы забрать ее с собой. До этого момента Лира и понятия не имела о том, что творится за пределами ее небольшого мира. Оказывается, она многого не знала – и теперь должна будет привыкать не только к новой действительности, но и к осознанию того факта, что она ни много ни мало часть пантеона великого Сварога.

Лира сидит на дощатом полу и играет с лентами. Ленты старые и рвутся, поэтому с ними нужно обращаться осторожно. Девочка берет левой рукой куклу, которую для нее когда-то вырезал из тиса отец, и усаживает рядом с собой. Она наливает ей чай в невидимую чашку. Нет, спасибо, больше не нужно. Пирожное? Не откажусь. Благодарю. Кукле нужно заново нарисовать лицо — старое уже стерлось. Лира бросает деревянную фигурку, потому что ей стало грустно. Нет, не так. Девочка снова берет в руки куклу и бросает ее с чувством. Теперь лучше.

На стене висит старое зеркало в тяжелой рамке — каждый раз, проходя мимо него, Лира не может удержаться, чтобы не взглянуть на свое отражение. Вот и в этот раз она останавливается и несколько мгновений пытается понять, почему отец называл ее «моя красавица». Средний рост, обычная, ничем не примечательная внешность. Светлые волосы, бледная кожа, достаточно стандартные черты лица. Правда, глаза у нее красивые — это да. Яркие, синие. А еще папа говорил, что ей очень идет улыбка. Что ж, можно попробовать…

— Любуешься собой? Вот если бы ты вчера вместо того, чтобы так же заниматься всякой ерундой, сходила за дровами, то сегодня могла бы как раз этой ерундой заниматься. А так придется все откладывать, обуваться, укутываться, подтыкаться — и идти, хочешь или не хочешь.

— Ну, и пойду. Вчера тоже пришлось бы и укутываться, и подтыкаться. И вчера не хотела, и сегодня не хочу.

— Не спорь с матерью, мелкая!

— А кто спорит? Я все равно пойду, холодно же.

Лира обувается, сверху надевает калоши. На одежду накидывает клеенчатый плащ и туго его прихватывает поясом, чтобы не разметало ветром. Выходит за дверь, но сразу же возвращается. Поднимает куклу, целует ее и бережно кладет на место.

— Мы еще не закончили, я сейчас вернусь.

— Ой, пока ты конопатишься, я бы уже давно сама сходила.

— Так что ж не сходила?

— Что ты там мямлишь?

— Ничего, ничего, я ушла.

В доме холодно, но снаружи еще хуже. Ветер будто не знает, что существует тело, сквозь которое ему проходить нельзя. Он тебя не замечает, как если бы тебя не было. До сарая ровно тридцать семь шагов — хоть беги, хоть иди вразвалочку.

— Папа, почему ты построил его так далеко?

— Так это не сарай, разве ты не помнишь? Забыла? А кто просил домик для игр? А что ты там дрова теперь держишь — это уже твое дело.

— А где мне их еще держать? В доме что ли? Там и так места мало.

— Так возьми и сделай навес поближе, чего не сделаешь?

— Ага, уже побежала делать. Меня вместе с этим навесом унесет, буду летать изящно, как курица.

— Ну, тогда терпи. Хоть ноги разомнешь.

— Разминаю как раз, не видишь?

Если сейчас Лиру ударить по лицу, то оно разобьется, как замерзшая лужа, когда на нее наступаешь ногой. Она любит слушать, как хрустит лед. Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь. Дверь скрипит: два глухих звука, когда ее открываешь, один резкий — когда закрываешь. Странно, да? Дерево сухое, приятное наощупь.

— Папа, ты такой молодец, что все щели замазал! Честно, когда-нибудь я здесь обязательно устрою настоящую игровую комнату.

— Да что ты, дочка, не за что. Рад, что тебе нравится. Ну, все, иди в дом скорее, а то простудишься.

Один, два, три. Удивительно, как сложно возвращаться. Будто кто-то шепчет: расправь крылья — и лети. Но это все враки. Поддашься — уже не остановиться. Тридцать шесть, тридцать семь. Огонь — друг.

— Мама, скажи, почему ты не родила мне братика? Я бы за ним ухаживала — а потом мы бы с ним вместе построили корабль и уплыли бы отсюда по воздуху.

— Что ж ты сама не построишь? Плыви себе на все четыре стороны.

— Фу, какая ты, мам! Я же серьезно, а ты…

— Не обижайся, дурочка, я же пошутила.

— Я соскучилась. Почему вы меня с собой не взяли?

— Ты не захотела улетать, ты слишком твердо стоишь на ногах. Ветер тебя не может унести.

— А если я подпрыгну?

— Не нужно этого делать. Тебе еще рано. Ты продолжаешь смотреть в небо по утрам, как я тебя учила?

— Конечно, но там ничего нет. Небо как небо. Пустое. Только птица какая-то все пытается прилететь ко мне, но никак не долетит.

— Это хорошо.

— Чего ж тут хорошего?

— Просто хорошо — и все.

Дом постепенно согревался — воздух, казалось, стал тяжелее и теперь давил на веки. Лира свернулась калачиком на коврике возле печки и, прижимая к себе куклу, заснула.

После сна внутри совсем не как обычно. Неспокойно. Кажется, сегодня что-то должно случиться.

— Опять забыла снаружи что-нибудь? Забудь, даже не пытайся искать — все унесло.

— Нет, нет, не то. У тебя бывает так, что вроде бы ничего не происходит, а ты вся такая напряженная, ноги не гнутся — и в то же время тебе как будто легко в животе?

— Хм… Может быть, ты несвежего чего-то поела?

— Мама! Ты специально, что ли? Вообще теперь ничего тебе рассказывать не буду!

— Да не обижайся ты, я не серьезно говорила. Конечно, у меня так тоже бывает. То есть раньше бывало. Считай, что это интуиция в тебе просыпается. В такие моменты нужно быть особенно внимательной, смотреть по сторонам и прислушиваться к своим ощущениям, чтобы не пропустить ничего важного.

— Мам, а что такое интуиция?

— Это способность принимать единственно верное решение. Независимо от ситуации.

Лире хочется прыгать, но вместо этого она берет свою куклу и медленно садится на стул перед окном. Что-то должно случиться там, где никогда ничего не случается. Это, по меньшей мере, интересно. Значит, нужно ждать. Лира умеет ждать. Она может сидеть, не двигаясь, целую вечность. Ветер каждый день несет миллионы песчинок, которые полируют стекла до идеального состояния. А внутреннюю их сторону Лира протирает сама.

Чтобы не было скучно, нужно сфокусировать взгляд на чем-нибудь. Это самое сложное — Лира хмурится: почему ветер прозрачный? Ведь насколько было бы красивее, если бы он менял цвет. Синий, красный. А так — направление можно определить только по иногда пролетающим травинкам. Ну, это если ты находишься в помещении, конечно.

Каждый день — одно и то же. Ровно в полдень где-то вдалеке появляется черная точка, которая со временем становится все больше и больше и, наконец, превращается в птицу. Видно, что она яростно борется с ветром, но заканчивается все тем, что силы оставляют ее — птица медленно отдаляется от Лиры. Еще несколько мгновений — и от нее не останется и следа. Девочка внимательно всматривается в бесцветную даль и терпеливо ждет. Где же она? Неужели устала пытаться? Жаль, птица успела стать другом, пусть они никогда не встречались.

Лира умеет контролировать свои чувства. Не всегда это делает, конечно, но умеет. Страх, радость, злость — их можно использовать с большой пользой, если не давать им воли. Вот и сейчас — когда что-то коснулось ее плеча, она даже не шевельнулась. Во-первых, ей ведь могло и показаться. Во-вторых, если сзади действительно кто-то есть, от крика пользы будет не больше, чем от плача. Значит, нужно сохранять спокойствие. Нет, ей не показалось. Кто-то настойчиво тряс ее за плечо.

Лира — взрослая. И храбрая. Ничего не боится. Она берет себя в руки и оборачивается. Сейчас обернется. Вот только уймет дрожь в руках.

— Добрый день! Извините за такое бесцеремонное вторжение, но у меня срочное дело. Где я могу найти Стрибога?

* * *

Несмотря на то, что Стрига обычно передвигался очень быстро — и к этому давно привыкли, скорость, с которой он несся по коридорам капища, заставляла всех останавливаться и с удивлением глядеть ему вслед. Развивающаяся накидка оставляла за собой след в пространстве, подобно хвосту кометы. В свободной руке Стрига держал свиток, перевязанный золотой лентой, но этой подробности, конечно, никто не успел заметить.

— Срочное донесение! — скороговоркой выпалил Стрига, и охранник, перегородивший было ему вход в центральную залу, поспешно отступил в сторону.

Не тратя времени на официальные приветствия, посланник подошел к столу, который стоял в центре огромного помещения, и протянул свиток поднявшемуся ему навстречу старцу с длинной белой бородой. Пока тот близоруко щурился и пытался развязать хитрый узел, Стрига обвел взглядом всех присутствующих и еще раз убедился в том, что серьезно к происходящему относится не он один.

— Все хуже, чем мы предполагали, — громко объявил он. — Можете даже не читать, уважаемый Белун, все и так ясно, как день.

Старик заморгал глазами, виновато крякнул и отложил в сторону так и не поддавшийся ему свиток:

— Ну, рассказывай, раз так. О чем ты хочешь поведать нам? Неужели и вправду все так плохо, как говорят?

Прежде, чем приступить к рассказу, Стрига обвел взглядом собравшихся и вздохнул: где те воители, которых он знал когда-то? Сегодняшний пантеон представлял собой удручающее зрелище, особенно учитывая тот факт, что здесь собрались лучшие из лучших. Да, конечно, не все поддались тлетворному влиянию безвременья, но таких были единицы.

— Все гораздо хуже, чем говорят. То, что мы собирали по крупицам столько веков, может рухнуть в любой момент. Если и дальше будем сидеть сложа руки, то мир, который мы знаем, исчезнет, и вместо него появится нечто темное и страшное.

По зале прокатился гул голосов — в них звучали одновременно удивление, недоверие, страх и горечь. Стрига надеялся услышать голос, выражающий готовность действовать, но напрасно.

— Что конкретно может случиться? — зевая, проговорил коренастый мужчина, развалившийся в кресле и всем своим видом демонстрировавший индифферентность. — Ну, захромала черепаха одна. Подлечим — все нормализуется. К чему столько эмоций?

— А на самом деле, что все переполошились? Срочность какую-то выдумали, — согласился с ним белокурый молодой человек со скучающим лицом, неторопливо поднимаясь из-за стола. — Идите домой, друзья — слава Сварогу, до сегодняшнего дня ничего не произошло, значит, все само наладится.

— Яр, как это я умудрился пропустить момент, когда тебя выбрали главным? Или это ты сам себя выбрал? У тебя есть своя работа — вот ей и занимайся, — раздраженно одернул парня Стрига. — А тебе, Чур, не стыдно так себя вести? Я всегда знал, что ты сначала говоришь, а потом думаешь, но ведь и меру нужно знать! Тебе лучше многих из нас известно, чем грозит нынешнее положение.

Мужчина что-то пробормотал себе под нос и сделал вид, что обнаружил нечто ужасно интересное у себя под ногами, но Яр в силу своей молодости не терпел, когда с ним не считались, и речь Стриги его задела за живое.

— А ты кто такой? — закричал он, наступая на своего обидчика. — Тебя здесь вообще быть не должно! Выскочка! Мы тебя, можно сказать, приютили, а ты…

— Хватит! — в зале будто грянул гром — не только стены, но и сам воздух задрожал. Это Белун, поднявшись, с силой опустил посох на каменный пол. Все с ужасом ждали бури, но ярость старца быстро иссякла, растаяла, будто ее и не было, и он продолжил спокойно, поглаживая бороду. — Если у треножника сломать одну ногу, оно упадет — и не важно, что остальные две его ноги здоровые и мощные. Это законы вселенной, над которыми даже мы не властны. Поэтому сейчас мы все успокоимся и подумаем над тем, кто нам сможет помочь. Есть ли у кого-нибудь мысли по этому поводу?

Над залой повисла тишина. Даже если кто-то и не был согласен с таким безапелляционным заявлением старика, они помалкивали, не решаясь вступать с ним в открытое противостояние — каждому была известна его сила.

— Слово мне дайте. Могу ли я сказать? — неожиданно из-за стола поднялась тонкая женская фигура, с головы до ног закутанная в черную ткань так, что лица ее не было видно — и только горящие глаза сверкали из-под складок капюшона.

— А, Марана, — Белун улыбнулся ей, как старой доброй знакомой. — Конечно, говори.

— Одна только сила преград не знает. Во все проникнет лазейки, любую гору обогнет. Где нужно — лаской возьмет, а если потребуется — и с пути сметет.

— Марана, ты, пожалуйста, перестань загадками с нами разговаривать. У нас сейчас на это времени нет, — Белун нетерпеливо откашлялся и вопросительно взглянул на говорящую.

— Ветер, — просто уточнила та.

— Вот именно! Как я сам не догадался, — хлопнул себя по лбу Белун, но немного перестарался — и зала опять задрожала от раскатов грома. Старик торопливо спрятал руку за спину и смущенно улыбнулся. — Извините, никак не могу от дурной привычки избавиться. Так что ты говорила, Маранушка? Ветер — это прекрасно. Но мы с хранителями стихий в не самых близких отношениях, сама знаешь. Да и остались ли они?

— Ты, Белун, странные вещи говоришь, — ровным голосом отвечала ему женская фигура, в которой, казалось, живым был только голос. — Солнце светит, вода течет. Значит, хранители на месте. Исчезни они, мы бы сразу узнали об этом, уж ты мне поверь.

— Это верно, — подтвердил Стрига. — Я во время своих странствий никаких изменений не заметил. Выходит, нам нужно найти ветрогона?

— Вот именно. Но не простого ветрогона, типа Посвиста, а повелителя ветров. Тебе нужен Стрибог.

* * *

— Так где я могу найти Стрибога?

Обычный такой голос, даже приятный. Это хорошо. Хуже было бы, если бы над ухом прокаркал кто-нибудь типа Сиверко — ух, и страшный у него голосище. Лира ненадолго закрыла глаза, сделала глубокий вдох, как учил ее отец, и медленно обернулась. Перед ней стоял совсем молодой человек, почти мальчик. Откуда он здесь взялся? Наверное, нужно было что-то сказать, но Лира не могла подобрать слов. А что? Молчание — золото, верно? У нее всегда было много золота.

— Извините, я не хотел вас напугать. Но дело на самом деле срочное. Меня прислал Белун с очень важным поручением.

— Что же ты не отвечаешь ему, доченька? Видишь, человек ждет. Невежливо так себя вести.

— Так пусть подождет. Как он вообще сюда попал?

— Так и спроси его об этом.

— Вот возьму и спрошу.

— Ну-ну.

— Меня зовут Лира, а тебя? — девочка подумала, что собеседник едва ли намного старше нее, и решила обойтись без излишних церемоний, сразу перейдя на «ты». — Птица летела-летела, но не долетела. Каждый день пыталась. Большая и черная. Тропы сюда не ведут. Никого здесь не бывает никогда, да. И тебя быть не должно, правда?

— Меня можете звать Стригой. Ты хочешь знать, как я сюда попал? — молодой человек с готовностью принял неформальную манеру общения, немного удивившись тому, как Лира изъяснялась. — Я — вестник. Как Доброгост, но больше человек. Поэтому могу появляться там, где захочу.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Мама говорила, что чай помогает при головных болях. Хочешь чаю?

— Хм… С удовольствием, спасибо. Но у меня не болит голова.

— Тогда почему ты говоришь такие странные вещи?

— Например? — не понял Стрига.

— Быть больше человеком сложно. Меньше тоже, — рассуждала Лира, наливая себе и гостю какую-то мутную жидкость, скорее напоминающую воду из грязной лужи, чем чай. — Если уж ты родился не собакой, то будешь вынужден ждать, пока не найдешь свою дверь, в которую выйдешь. Так-то. И все-таки, как тебе удалось сюда забраться?

— Я же и говорю: я — вестник. Мне ничего не стоит оказаться там, куда меня послали. Ты что, не понимаешь? — Стрига был абсолютно сбит с толку. Когда он направлялся сюда, то и представить себе не мог, что ему придется объяснять, кто он такой. Но девочка, судя по всему, на самом деле не знала ничего. Как такое возможно?

— Так, начнем с самого начала. Ты знаешь, кто такой вестник? — решил проверить свою догадку молодой человек.

— Вестник — это тот, кто приносит вести, — просто ответила Лира.

— И все?

— И все. А разве должно быть что-то еще?

Стрига был настолько поражен, что автоматически отхлебнул «чай», который раньше не решался попробовать. И тем неожиданней оказался его вкус — насыщенный, яркий, отдающий чем-то знакомым, но забытым.

— Мм, вкусно, — похвалил Стрига. — Что это?

— Папа научил готовить этот напиток. В нем горсть стоячего воздуха и щепотка западного ветра.

Тут гость удивился еще больше: действительно, о каком магическом ветре может говорить эта девочка, если она не знает элементарных вещей? На всякий случай Стрига уточнил:

— Щепотка ветра — это как?

— Не просто ветра, а западного ветра. Южный, например, в щепотку не возьмешь — он сквозь пальцы убежит, — как ни в чем не бывало ответила Лира. — А восточный на вкус слишком приторный, мне не нравится. Да что я тебе рассказываю, ты и без меня, наверное, все знаешь.

— Нет, не знаю, — честно признался обескураженный Стрига. — Но я совсем забыл о цели своего визита. Мне бы очень хотелось видеть Стрибога. Он отлучился куда-то? Скоро вернется?

— Да, он отлучился, — ответила Лира, задумчиво глядя в окно. — И он не вернется. Он сказал, что ему нужно встретиться с Сиверко, и не вернулся. Сиверко — это мой дядя. Знаешь, я не люблю его, он злой. Потом мама ушла — и тоже не вернулась. Наверное, их унес ветер. И дядю я с тех пор не видела. Но это даже хорошо.

Это конец, подумал Стрига. Без Стрибога этот мир обречен. Пропади ты пропадом, Чернобог! Несчастная девочка. Несчастные все мы.

— Мне очень жаль, — тихо сказал он. — Как же ты тут одна?

— Одна, — просто ответила Лира. — Но однажды кто-то придет. Мне папа говорил. Обязательно придет.

— Разве ты не знаешь, где находишься? Эта гора — точка пересечения ветров. Сюда никто никогда не дойдет. Просто не сможет.

— Но ты ведь дошел. Может быть, это тебя папа имел в виду?

— Сомневаюсь, — пожал плечами Стрига. — Я — слишком мелкая фигура, чтобы обо мне говорил повелитель ветров.

— Какой повелитель?

— Лира, послушай, — почесал лоб Стрига. — Ты ведь понимаешь, что обычный человек никогда не станет измерять воздух горстями, а ветер — щепотками?

— Почему нет?

— Потому, что это невозможно.

— Ну, скажешь тоже, — рассмеялась девочка. — Я всю жизнь так делаю — и ничего.

— Ну, допустим… Понимаешь, ты — не совсем обычная девочка. Даже совсем необычная. И твои родители — тоже. Были, прости. Твой отец был повелителем ветров. Великим мастером. Таких, как он, больше нет. Только он мог совладать с этой стихией и направить ее энергию в нужном направлении. Да что там — никто не способен просто находиться на этой горе. Ветер унесет любого. Ты этого не знаешь — наверное, родители просто не успели тебе ничего рассказать. Поэтому все, что ты делаешь, кажется тебе естественным. Тебе с самого раннего детства дано жить с уникальным даром, но ты не знаешь о его существовании. Вот, это в двух словах.

— Хочешь еще чаю? Наверное, у тебя опять голова заболела, да?

— Нет, голова не болит. Но чаю выпью, спасибо.

Она не верила его словам. Не мудрено — он бы и сам себе не поверил, будь он на ее месте. Как доказать ей? И стоит ли? — засомневался Стрига. Конечно, стоит! Если она — единственная оставшаяся из повелителей ветров, пусть и неопытная, он просто обязан попытаться воспользоваться ее силой для спасения жизни. А то, что сила у Лиры есть, Стрига не сомневался. Простой смертный не способен выжить здесь в одиночестве.

— Лира, а ты не хотела бы уйти с горы? Хотя бы на время. Я могу показать тебе много интересного в своем мире. И верну тебя домой в любой момент, когда ты только пожелаешь. Что скажешь?

* * *

Лире страшно и хочется смеяться. Когда странный молодой человек предложил ей отправиться в путешествие, она согласилась, не раздумывая. В то, что это возможно, не верилось, но хотелось верить. Тем удивительнее оказалось перемещение в пространстве, когда вокруг тебя будто черный кисель, но ты чувствуешь, что все время куда-то движешься. Лира так и не поняла, как у Стриги это получилось. Он просто взял ее за руку — и она словно провалилась в никуда.

— Тебе кажется, что мы долго куда-то летим, но это лишь иллюзия, — Стрига продолжал крепко держать девочку за руку. — На самом деле все наше путешествие займет не больше секунды. Дело в том, что такие скачки замедляют время — не для всех, конечно, только для их участников. У нас есть еще несколько минут, чтобы ввести тебя в курс дела и объяснить некоторые моменты, с которыми тебя должен был познакомить отец, но, к сожалению, не успел. Ты не против?

Была ли против Лира? Подумав, она решила, что, наверное, нет.

— Как я уже сказал, Стрибог был одним из повелителей стихий. Гора, на которой ты живешь, является своеобразным полюсом, на котором пересекаются все ветра. Вернее, даже не пересекаются, а рождаются, да. Это источник. Если его не контролировать, он разрушает все вокруг. Твой отец всю свою жизнь занимался тем, что сдерживал эту силу. Ну, а теперь этим занимаешься ты.

— Я ничем таким не занимаюсь, — Лира пыталась отщипнуть кусочек темной материи, которая ее окружала, но та не поддавалась.

— Это ты так думаешь. На самом деле у тебя это получается неосознанно, автоматически. Но сейчас это неважно. Гора — это так, атрибут. Основной элемент — это ты. Где бы ты ни находились, ветер будет слушаться тебя. Главное — научиться управлять своими желаниями.

— А куда мы летим? — девочка, наконец, оставила попытки справиться с тягучей субстанцией. — У меня кукла есть.

— О кукле мы еще поговорим. А летим мы на Кудыкин остров.

— Кудык… Куда? — засмеялась Лира.

— Вот-вот, — улыбнулся Стрига. — Впрочем, шутки шутками, но мало кто удостаивался чести побывать там. Если мне не изменяет память, даже твой отец там ни разу не был.

— А почему?

— Наверное, не было повода.

— А сейчас?

— А сейчас повод есть. Я как раз хотел перейти к этому. Наш мир… Как бы сказать… В общем, наш мир — он только физически круглый. Метафизически, то есть с точки зрения философии, он плоский, как тарелка.

Лира недоверчиво хмыкнула.

— Я понимаю, что это может показаться смешным, но это так, — продолжал Стрига. — Ученые мужи, которые сегодня поразительно однозначны в своих суждениях, просто не улавливают сути и не способны отделять материальное от духовного. Может быть, оно и к лучшему. Если бы они научились использовать силы природы так, как это умеем делать мы, то по незнанию много чего натворили бы. Кто это — мы, я расскажу тебе чуть позже, когда будем на месте. Но я отвлекся. Плоская земля находится посреди безбрежного моря-океана и покоится на трех гигантских черепахах, у которых львиные головы и рыбьи хвосты. Каждое утро вода рождает светило, и каждый вечер она же его поглощает. Эта система мироздания существует независимо от того, верят ли люди в нее или нет. Были оригиналы в свое время, которые ограничивали всю землю одной единственной горой. Нелепость, конечно, но многие относились к ней весьма серьезно. Так вот, представь себе, что каждая из черепах, держащих на себе наш мир, является одной из трех основных ипостасей самой жизни. И вдруг одна из них заваливается на бок.

— Как это?

— Очень просто. Нет, конечно, это случается не каждый день. За всю историю такое случалось лишь дважды — и оба раза мир был на грани гибели.

— А почему так случается?

— У любой вещи, у любого явления есть как минимум две стороны. Самые явные — это светлая и темная. Добро и зло. И если первая великая сила делает все для того чтобы сохранить равновесие, то вторая — не менее великая — старается ввергнуть мир в хаос. Такая у нее природа, ничего не поделаешь. Иногда у нее что-то получается, но чаще — нет. К сожалению, в этот раз произошло то самое «иногда». Не знаю, как именно, но Чернобогу удалось пробить дыру в нашей обороне, если можно так выразиться. И через эту дыру из нашего мира вытекает жизненная сила.

— Какой ужас, — расстроилась Лира. — А разве нельзя эту дыру залатать?

— Залатать энергетическую дыру можно, только устранив ее причину. Но чтобы ее устранить, нужно ее найти.

— А вы не можете? — догадалась девочка.

— Вот именно. Но это, надеюсь, ненадолго. Если, конечно, ты не откажешься нам помочь. Теперь осталось самое сложное: убедить членов Совета в том, что у нас нет другого выхода, кроме как начать войну. Приготовься, кстати, мы прибыли.

— Подожди, — Лира дернула Стригу за рукав. — А Чернобог — это кто?

— Он — зло. Повелитель Нави, подземного царства. И он старается разрушить этот мир. Но вот мы и на месте.

Солнечный свет показался настолько ярким, что Лира, несмотря на предупреждение, вскрикнула от неожиданности и закрыла глаза ладонями. Когда, наконец, она решилась отнять руки от лица, то еще раз зажмурилась: после той унылой цветовой гаммы, к которой она привыкла, живя на своей горе, Кудыкин остров показался ей иллюзией.

* * *

Вот — здесь мой дом, — Стрига жестом пригласил Лиру следовать за собой. — Остров, как ты, наверное, уже догадалась, находится не на физической Земле, а на ее духовном отражении. То есть фактически его не существует в том мире, который ты привыкла считать единственно реальным. Но ты здесь — а это значит, что реальность не так однозначна, верно? Вообще, если подумать…

— Что это там за черная точка? Птица? — Лира, прищурившись, внимательно всматривалась в небо. Ей показалось, что она видит перед собой знакомый силуэт.

— Где? — Стрига повернул голову в указанном направлении — в небе на самом деле виднелось темное пятно, которое с каждой секундой увеличивалось в размерах и вскоре стало напоминать птицу. — Постой… Да это же Мраченка, облачная дева!

Действительно, птица, коснувшись земли, отряхнулась — при этом черные перья упали с нее, будто листья с деревьев осенью — и превратилась в стройную рыжеволосую девушку. Она приветливо хлопнула Стригу по плечу и улыбнулась Лире, словно старой знакомой.

— Привел-таки, упрямец! И все-то тебе дается играючи, даже обидно становится, — Мраченка подмигнула Стриге и повернулась к девочке. — Уж сколько раз я пыталась до тебя добраться — со счету сбилась. Чего это ты такую защиту себе устроила? Неужели был повод?

Лира стояла с раскрытым ртом и хлопала глазами. Что, в принципе, было неудивительно — она тайком до боли исщипала себе руки, пытаясь проснуться, но, в конце концов, была вынуждена признать, что все это происходит с ней наяву.

— Нет, повода нет никакого. И никакой защиты я не ставила, — скороговоркой выпалила Лира. — Это я тебя… Вас видела, да? Это вы были той птицей, которая боролась с ветром? А почему перестали? Надоело?

— Нет, не надоело. Как же может наскучить каждый день лететь за тридевять земель, чтобы впустую махать крыльями битый час? Нет-нет, что ты. Просто устала чуточку, вот и все. Если бы этот молодой любитель совать свой длинный нос во все дела не привез тебя сегодня, завтра ты обязательно бы снова меня увидела.

— Вы шутите?

— И да, и нет, — засмеялась Мраченка. — И вообще, знаешь, прекращай мне «выкать», а то я себя чувствую старухой столетней.

Девушка грозно взглянула на Стригу, который, судя по его виду, хотел отпустить какую-то шутку:

— Да, мне лет — много, но это ничего не значит, — многозначительно сказала она. — В общем, ты, Стрига, не обижайся, но мы с Йогиней давно поняли, откуда ветер дует — и что без Стрибога нам не обойтись. Пока вы там раскачивались да думу думали, мы решили мосты навести. Правда, поторопились немного. Нужно было к тебе за помощью обратиться, конечно. Но ничего — ты ведь все сделал, а мы впредь умнее будем. Мир?

— Мир, конечно, — Стрига смущенно пожал протянутую девичью руку. — То есть вы все знали? Но откуда?

— Не знали — скорее, догадывались. Подумай сам: любовь вдруг в одночасье обесценилась, за красоту стали выдавать уродство — неспроста это, правда? Вот и мы так подумали. Понаблюдали, умных людей порасспрашивали, ну, и решили, что без Черного здесь дело не обошлось. А когда лешие да кикиморы распоясались, сразу стало ясно, что нашему колоссу кто-то по ногам основательно врезал, пора его в прежнее положение возвращать. Ясно дело, что с таким заданием только чистый ветер сможет справиться. Вот мы и… Но ты знаешь, чем все это кончилось. А ты молодец, девочка, что согласилась во всем этом участвовать. Смелая.

И, помахав на прощание рукой, Мраченка убежала куда-то. Стрига смущенно крякнул и повернулся к Лире, которая все еще не могла прийти в себя от всего увиденного:

— Облачная дева хорошая, но слишком прямолинейная и нетерпеливая. Я ведь не успел тебе рассказать обо всем, что нас ждет. Может быть, ты и не захочешь нам помогать — и я не стану тебя уговаривать. Это на самом деле очень опасно. И ты должна понимать, на что соглашаешься. То, что ты сейчас увидела, мелочь по сравнению с тем, что ждет тебя впереди. Кудыкин остров — это обитель богов. Так их раньше называли. Сейчас они превратились в миф, но от этого не перестали быть самими собой. Да, силы у них уже не те: кто-то постарел, кто-то разленился, а кто-то и вовсе затерялся. Бывает так, что человек живет самой обычной жизнью — ну, или почти обычной — и совершенно не подозревает о том, что на самом деле его место среди нас. Так произошло с тобой, например. В тебе скрыта огромная сила, но ты не умеешь ей управлять. Конечно, это накладывает определенные обязательства. С другой стороны, у тебя есть то, чего не было ни у кого из тех, кого я знаю — право выбора. Ты можешь отказаться — и никто тебя не осудит. Но если ты согласишься, то твоими учителями станут величайшие из великих.

— Какой ты хитрый, — проворчала Лира. — Огромная сила, боги, одна из нас, величайшие из великих… Ты мне сначала скажи, что от меня требуется, а потом уже ответа жди. А то говоришь, что не собираешься уговаривать, а сам только уговорами и занимаешься. Может быть, я не отличаюсь умом и сообразительностью, но и дурой меня считать не нужно.

Стрига более внимательно, словно впервые, присмотрелся к девочке и кивнул:

— Да будет так. Извини мое многословие — мне нужно было знать, что ты понимаешь, на что идешь. Теперь я вижу, что ты готова. Возьми меня за руку.

Лира послушалась. Стрига соорудил замысловатую фигуру из пальцев — в его ладони появился тяжелый кованый ключ. Несколько раз провернув его в воздухе, молодой человек отступил в сторону — и Лира увидела, как перед ней распахнулась дверь, возникшая из ниоткуда и ведущая в залитое ярким светом помещение. Девочка нерешительно посмотрела на Стригу, и тот ободряюще кивнул ей. Продолжая держаться за руки, они шагнули внутрь.

* * *

День у Белуна не задался с самого утра. Сначала на самом рассвете луч, неизвестно каким образом проникший сквозь ставни, все норовил залезть ему под веки. Потом он спросонья долго не мог найти свой посох, который утащил вредный Переплут.

— Ух, я тебе! — прикрикнул Белун на собаку, которая, играя, прыгнула на него и так навалилась массивными лапами, что старик чуть не рухнул под их тяжестью. — Да чтоб тебя… Место… Место, говорю!

Наконец, ему удалось завладеть посохом, и он с силой ударил им по каменному полу. От эха, прокатившегося по зданию и многократно отразившегося от его стен, казалось, задрожало все вокруг. Собака сразу убежала в угол, виновато виляя хвостом и поглядывая искоса на рассерженного хозяина.

— То-то же, — удовлетворенно хмыкнул старик, но тут же нахмурился: его ждал целый ворох дел, которыми никто, кроме него, не хотел заниматься.

Белун присел на табурет, закрыл глаза и, загибая пальцы, стал мысленно перечислять вопросы, которые нельзя было больше откладывать. Урожай. Да, упустил он этот момент — на земле уже несколько лет то засуха, то наводнение. Так пусть Яр этим занимается — не все же ему стрелы свои в молодых да горячих пускать, можно и поработать немного. Хотя и с любовью как-то напряженно в последнее время, все до плотских утех жадные. Не ему же на старости лет чувства в людских сердцах разжигать? Нужно все-таки Яру головомойку устроить. Ладу к ним приставить что ли? Хотя у нее и своих дел хватает, конечно. Тогда Марана пусть им поможет — не все же ей на Ния горбатиться. Ох, и с ним тоже пообщаться надо бы. Совсем распоясался, всех без разбору гребет, никакой системы. Что-то еще вроде было. Ах, да, Стрига что-то еще насочинял со Стрибогом. Ну, что ж, послушаем его, послушаем. Хороший мальчуган, шустрый.

Вздохнув, Белун тяжело поднялся и поковылял к двери. Уже отворив ее, он вспомнил о том, что не накормил пса, который, провинившись, так и продолжал тихонько сидеть в углу комнаты. Строго взглянув на Переплута, старик все же сменил гнев на милость и щелкнул пальцами. Тут же перед собакой появилась миска, полная еды.

— Поешь уже, — Белун не умел долго сердиться.

Направляясь в центральную залу, он автоматически кивал знакомым, пару раз что-то ответил невпопад, а когда, наконец, подошел к ней, то уже чувствовал себя настолько уставшим, что уже готов был вернуться назад, лишь бы не выслушивать длинные и нудные рассказы о чужих горестях и печалях. Но услужливый охранник, который, казалось, жил на своем посту, распахнул перед ним двери — и Белун нехотя шагнул внутрь: отступать было поздно.

Как оказалось, все уже собрались за столом и ждали только его.

— Глава Совета изволит опаздывать, — насмешливо проговорил черноглазый и темноволосый молодой человек, до этого что-то увлеченно рассказывавший сидевшей рядом девушке. Та настолько звонко смеялась, что эхо ее смеха еще отражалось от стен, пока Белун шел к своему месту.

— Глава не изволит, — ворчливо ответил он. — Глава приходит, когда все на месте, чтобы не приходилось никого ждать. Уж лучше вы меня подождете. Вам, как я посмотрю, весело. Чем это тебя так рассмешил Яр, милейшая Лада? Может, и мне расскажешь?

— Конечно, расскажу! — девушка весело блеснула глазами. — Это на самом деле интересно. Представляете…

— Ладушка, милая, — перебил ее Белун, — когда уже ты научишься различать иронию? Эх, молодые, как же мне тяжело с вами. Вам все шутки да прибаутки, а как делами заниматься — так в кусты. Мол, Белун сам все за вас сделает. Так вот, я решил, что хватит вам отдыхать. Поэтому с сегодняшнего дня все делаем по форме.

— Ты посмотри, как старик разошелся, — шепнул неугомонный Яр Ладе. — Наверное, опять ему с утра Переплут жару задал.

Девушка прыснула со смеху, и Белун, замолчав, недовольно посмотрел на хихикающую парочку:

— Вот с вас и начнем. Итак, словом своим открываю заседание высокого Совета. Никого лишнего и скудоумного здесь нет. Десять нас, не считая стоящего перед вами, и каждый встанет, чтобы представиться — так, чтобы знали мы, кто с нами говорит.

— Ну, раз все так официально, то пожалуйста, — молодой человек поднялся во весь рост и представился. — Яр! Перунов сын. Весеннее плодородие во всех его проявлениях — моя стихия. Так что обращайтесь, если что.

Остальные невольно рассмеялись, и Яр, довольный своей шуткой, опустился на место. Белун, сделав вид, что не заметил всеобщего веселья, жестом предложил девушке продолжить.

— Лада, — скромно представилась та. — Люди почитают меня как богиню любви и юности, плодородия и красоты.

Последнее слово она произнесла с придыханием и после этого грациозно вернулась на место. Вслед за ней поднялся широкоплечий бородатый мужчина с резкими чертами лица и порывистыми движениями.

— Велес. Небесные и земные стада, — коротко отрекомендовался он и сел.

Белун одобрительно кивнул — по всему было видно, что Велес ему нравился. Следующей в очереди оказалась дева с длинными русыми волосами, собранными в косу.

— Доля, — скромно представилась она. — Люди называют меня судьбой.

Не успела Доля опуститься, как поднялась высокая стройная женщина необыкновенной, но какой-то холодной красоты. Она обвела всех пронзительным взглядом, от которого некоторым из присутствующих стало не по себе.

— Марана, — произнесла она низким грудным голосом. — Смерть, зима, ночь.

— Ты, дорогая, личико-то прикрой, — посоветовал Белун. — А то еще нагонишь на кого-нибудь хворь какую, а? Помнишь ведь, как некрасиво в прошлый раз все вышло. Ну, давай, не капризничай.

Марана, которой такое панибратское обращение явно было не по вкусу, все же послушалась — накинула на плечи темный плащ и спрятала лицо под капюшоном.

— Благодарю, — кивнул старик.

— Радигаст, — представился следующий член Совета, золотоволосый великан могучего телосложения. — Пожиратель туч, светоносный посланник с небес на землю. Ну, это метафорически, конечно, — он неожиданно добродушно улыбнулся и развел он руками.

— Конечно, конечно, — благосклонно согласился с ним Белун. — Мы здесь все в той или иной степени метафоричны, не переживай.

— Чур! — представился плотный мужчина с красноватой, будто морковь, бородой и такими же волосами, выбивающимися из-под цветастой тканевой шапки. — Охраняю границы земельных владений. Я один — и у каждого я свой. Так-то.

— Ну, сам себя не похвалишь, как говорится, — усмехнулся его молодой сосед, поднявшийся следом. — Морозко! Кому нужно — щеки подрумяню, кого захочу — ущипну.

— Ага, — проворчал обиженный Чур, — а кому-то и нос отморозишь начисто.

— Ну, не без этого, конечно, не без этого, — Морозко примирительно хлопнул рыжебородого по плечу и опустился на свое место.

Следом поднялся светловолосый юноша, одетый в расшитую холщовую рубашку.

— Купайла, — просто сказал он. — Дарую людям солнце и радость.

— То-то всем как-то особенно радостно в последнее время, — заметила девушка, сидевшая от Купайла по правую руку. — Обхохочешься.

— Ты, Йогиня, права, — Яр задумчиво провел рукой по своему лбу. — Времена трудные. Страшные времена. Но мы с дядей Сварогом делаем все, что в наших силах.

Как только прозвучало имя Сварога, стало очень тихо — собравшиеся перестали перешептываться и почтительно замолчали, даже Йогиня, которая уже открыла рот, чтобы добавить какое-то язвительное замечание, передумала произносить его вслух и сделала вид, что вообще ничего не случилось.

— В общем, меня вы все знаете, — продолжила девушка через некоторое время, когда пауза стала тягостной. — Йогиней-матушкой меня называют за то, что я покровительствую детям.

— Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно произнес Белун, который уже и сам пожалел о том, что затеял это затянувшееся представление. — Нам с вами предстоит решить очень важные проблемы сегодня.

— Неужели собрался, наконец? Так давно пора! Мы готовы! — члены Совета радостно зашумели, а Чур даже забрался с ногами на свой стул, чтобы его было лучше видно.

— Нужно только группу организовать да подумать сообща, как эту заразу истребить, — Радигаст свирепо оскалился и так стукнул кулаком по столу, что тот жалостно заскрипел, будто прося пощады.

Старик поднял руку, призывая собравшихся к тишине, достал из рукава свиток, развернул его и принялся читать:

— До меня дошли сведения, что в последнее время многие из вас не исполняют своих обязанностей должным образом. Урожай уже не тот, стада не радуют поголовьем, любви — нет. Мы с Переплутом подумали намедни и решили, что так дело не пойдет. Придется нам всем поднапрячься и взяться за дело сообща. С сегодняшнего дня отчитываетесь о проделанной работе каждую неделю. Ответственным назначаю Велеса. Я сказал, собрание объявляю закрытым.

Наверное, никогда еще своды капища не знали такой звенящей тишины, которая повисла после слов Белуна. Казалось, будто за столом сидели не живые существа, а безмолвные истуканы.

— Что же вы молчите? — самодовольно усмехнулся оратор. — Думали, не способен еще дедушка решения принимать? Зря, дорогие мои, зря. Я еще очень даже.

— А как же… — смог, наконец, выдавить из себя Радигаст. — Как же война?

— Какая война? — удивился старик.

— Война, которая уже повсюду! — взорвался Чур. — Ты что, слепой, Белун?! Какие стада? Какой урожай?

— Ты, Чур, зря так кипятишься, — глава Совета решил, что вполне имеет право обидеться на такую грубость. — Подготовишь подробный доклад и выступишь на следующем собрании. Через неделю.

И, встав из-за стола, Белун молча удалился с оскорбленным видом.

— Нет, вы слышали? — Чур презрительно кивнул вслед ушедшему. — Как забавно все получается. Все знают о войне, а руководство — нет. Значит, и проблемы как бы не существует. И что будем делать? Яр, может быть, ты перед дядей за нас слово замолвишь? Мы ведь связаны по рукам и ногам с этим старым самодуром!

— Я бы с радостью, — парень смущенно пожал плечами. — Но мы с верховным владыкой общаемся очень редко. Вернее, вообще никогда.

— Как?! Да ты ведь сам только что говорил…

— Ну, говорил, — Яр опустил глаза. — Это я так, для красного словца. Кто же мог знать, что так все обернется?

— Приехали, — Чур хмыкнул, подмигнув схватившемуся за голову Морозко, и хотел было отпустить какую-то остроту, но испуганно замолчал, когда рядом с ним стремительно поднялась со своего места Марана.

— К нам гости, — она произнесла это очень тихо, но ее услышали все. — Возможно, это ответ, которого мы ждем.

В следующий момент раздался звук, похожий на звон колокольчиков, и из проема, который появился из пустоты, в залу шагнули Стрига и совсем юная девушка, почти ребенок, рассматривающая собравшихся с нескрываемым любопытством, в котором все еще читалось неверие в реальность происходящего.

— Мы не опоздали? — Стрига успел заметить на лицах членов совета те чувства и переживания, которые они не успели или не посчитали нужным спрятать. — Я привел нового хранителя. А где же глава Совета?

* * *

— Это что, шутка? — Радигаст смерил Лиру недобрым взглядом и нахмурился. — Стрига, ты кого привел? Или законы теперь для тебя не писаны? Сказано: да не войдет ни один смертный в чертоги эти. Объяснись!

Молодой человек, не обращая внимания на разгневанного великана, приветливо помахал рукой всем присутствующим и, как ни в чем не бывало, заявил:

— Перед вами, как я уже сказал, хранитель.

— Хранитель чего? Кукол да крынок?

— Кукла у меня есть, — неожиданно заговорила Лира. — А что такое крынка?

— Тс-с, — одернул девочку Стрига. — Подожди, и до тебя очередь дойдет. Так вот, Лира — хранитель ветра. Как раз то, что нам нужно.

Яр, сделав дурашливо круглые глаза, быстро поднялся со своего места, подбежал к Лире и несколько раз задумчиво обошел вокруг нее, будто оценивая.

— Как ты изменился, друг Стрибог! — под общий смех, наконец, проговорил он. — Похудел, помолодел! Будто сто лет с себя скинул. Уж не Марана ли тебе помогла обмануть Время? Ну-ка, признавайся!

Лира проследила за взглядом Яра и, перестав обращать на него внимание, медленно подошла к Маране. Та стояла молча и не двигалась.

— Я вспомнила, — пытаясь заглянуть под капюшон, проговорила Лира. — Отец мне рассказывал о вас. Говорил, что вы с моей мамой когда-то были подругами. Оказывается, вы существуете на самом деле, а я думала, что все это сказки. Богиня смерти, проводник в подземное царство. Что случилось? Вы поссорились? Поэтому ты забрала их у меня?

— Это не я забрала их, — голос Мараны звучал ровно, но слишком глухо даже для нее. Стриге показалось — или в нем действительно послышались теплые нотки? — Верь мне. Я даже не знала, что их больше нет. Мне очень жаль, но боги неподвластны мне.

— Дурак! — вдруг проворчал Чур и залепил Яру звонкий подзатыльник. Тот оскалился, но не стал затевать ссору, а лишь подошел к Лире и положил ей руку на плечо:

— Прости меня. Я не должен был говорить так. Стрибог никогда не был мне другом, но и врагом не был. Прими мои искренние соболезнования.

Тягостную тишину прервал Велес, решительно выступивший вперед:

— Все это грустно, но не время предаваться унынию. Страшная опасность грозит всем нам, а тот, кто должен был сплотить наши ряды, не желает говорить о борьбе и предпочитает оставаться слепым и глухим.

— Не может быть! — вскричал Стрига.

— К сожалению, это так, — подтвердил Велес. — У нас не остается другого выхода, кроме как действовать самостоятельно, не дожидаясь одобрения Белуна. Но если каждый из нас начнет войну по своему усмотрению, то со всеми нами Чернобог разделается поодиночке — быстро и беспощадно. Значит, будем разрабатывать общую стратегию. Нам нужен лидер, необходимо войско и требуется оружие. Лидера мы выберем — это не проблема. Войско, думаю, тоже соберется. Остается оружие, которым должен был стать Стрибог. Как это ни прискорбно, его с нами больше нет. И, как видно, уже давно. Вероятно, Черный узнал об этом — или даже лично поспособствовал — и, зная о нашем слабом месте, ударил именно по нему. Однако у нас есть Посвист — мне не хочется к нему обращаться, но другого выхода у нас нет.

Конец ознакомительного фрагмента.