Наслаждение и месть

Кейт Уолкер, 2010

Сейди и Никос когда-то любили друг друга, но взаимная вражда их семей разлучила молодых людей. Прошли годы, и им опять пришлось встретиться. Только вот выжила ли после перенесенных испытаний их любовь?..

Глава 2

Едва в кабинете закрылась дверь, Никос набросился на Сейди с обвинениями:

— Ты солгала, пробравшись сюда под чужим именем.

— Не отрицаю. — Сейди с трудом сохраняла самообладание, уповая на то, что ее голос звучит ровно. Только бы не перейти на визг. — Я должна была. Что еще мне оставалось? Ты ведь никогда не согласился бы принять меня, представься я своим именем.

— В этом ты чертовски права. Тебя не пустили бы дальше порога. Но ты все же пробралась сюда. Значит, что-то хочешь сказать. Это что-то настолько важное, что ты опустилась до лжи. Интересно, что же это?

Стоя за письменным столом, Никос нажал длинным пальцем на кнопку телефона. Сквозь пелену охватившего ее смятения Сейди слышала, как в телефоне почти мгновенно раздался женский голос.

— Ни с кем не соединять! — приказал Никос тоном человека, привыкшего подчинять. — Не прерывать. Не беспокоить, пока не скажу.

«Если секретарша, или личный помощник, осмелится нарушить приказ Никоса, значит, она храбрее меня», — подумала Сейди.

— Итак, зачем ты здесь?

— Я…

Сейди принялась лихорадочно вспоминать о причине своего визита. Сейчас она радовалась тому, что Никоса отделяет от нее полированный деревянный письменный стол. Она чувствовала себя в ловушке — кабинет Никоса внезапно стал мал для них обоих. Теперь фигура Никоса казалась ей массивнее и мощнее, он доминировал в кабинете надо всем и довлел над Сейди. Или это все потому, что кабинет когда-то принадлежал ее отцу? Впрочем, о прежнем владельце здесь уже ничто не напоминает. Мебель стала современнее, элегантнее и намного дороже, чем при Эдвине.

Тяжелый темный письменный стол и стулья заменили модерновой мебелью из светлого дерева. На полу лежали толстые золотистые ковры, у окна находились кресла и удобный диван.

Обстановка в кабинете соответствовала духу Никоса Константоса — человека, обобравшего ее отца, когда тот отказался уступить ему. Никос видел, как рушится империя его собственного отца, но нашел в себе силы принять вызов от Эдвина. И через пять недолгих лет вывел фамильное дело на прежний уровень, а затем и расширил его. «Константос корпорейшн» стала больше, сильнее и богаче. А на своем пути к процветанию она поглотила «Картерет инкорпорейтид», фирму ее отца…

Сейди медлила с ответом, поэтому Никос, резко отвернув манжету безупречно белой рубашки, многозначительно взглянул на часы.

— У тебя пять минут, чтобы объясниться. Знай я, кто ты, не предоставил бы тебе даже этого времени, — отрезал он. — Только пять минут.

И тут Сейди показалось, что язык у нее присох к нёбу. Она с трудом сглотнула, но едва ли набралась достаточно решимости говорить.

— Давай… Давай присядем? — начала она, с тоской глядя на кремовую обивку мягких стульев.

Никос не намеревался усаживаться. Незачем Сейди располагаться в его кабинете и отнимать лишнюю секунду его драгоценного времени! Достаточно того, что в ее присутствии он ощущает, будто его собственный кабинет — эпицентр сильнейшего и опасного урагана.

Звук ее голоса возвращает к жизни давно забытые образы прошлого. А он не желает когда-либо снова говорить о Сейди Картерет!

«Пусть он уйдет, папочка! — Именно эти слова услышал от Сейди Никос, стоя на верхней площадке лестницы в самый худший день в своей жизни. — Скажи ему, что меня интересовали в нем только деньги. А теперь, когда он обнищал, я не желаю его видеть!»

Никос тоже не желал больше встречаться с Сейди.

— Пять минут, — подчеркнуто грубо повторил он. — А потом я вызову охрану. Одна минута уже прошла.

— Я хочу поговорить с тобой о покупке «Терновников».

Никос насторожился. Вздернув подбородок, резко прищурился:

— Покупка? Что такое? Ты внезапно разбогатела?

Сейди поздно поняла свою ошибку. Измотанная нервотрепкой, она выпалила первое, что пришло ей на ум:

— Нет, совсем не то… Я не имела в виду покупку. У меня и денег-то таких нет. Я лишь…

Увидев, как Никос снова взглянул на золотые часы на запястье, Сейди рассердилась и заговорила, забыв об осторожности:

— Черт тебя побери, ты отобрал у нас все! Все, чем владел мой отец. Остался только особняк. Я надеялась, что смогу арендовать его у тебя.

— Арендовать?

Враждебный тон Сейди лишь сильнее разозлил Никоса. Каждый мускул на его лице напрягся, губы сжались в тонкую линию.

— Особняк — красивое здание в элитном районе Лондона. После реставрации его удастся продать за пару миллионов или даже дороже. С какой стати мне сдавать его тебе в аренду?

— Потому что он нужен мне.

Сейди не стала уточнять, что от этого дома зависит счастье и душевное равновесие ее матери. Она не готова подробно рассказывать о своих волнениях, которые и привели ее сюда. Она ни о чем не скажет этому жестокому человеку, скрестившему руки на широкой груди. Его глаза холодны как лед, он смотрит на нее, словно обвинитель в уголовном суде. Кажется, что он вот-вот вынесет ей смертный приговор.

— Ты признал, что особняк нужно реставрировать. Значит, тебе не удастся выгодно продать его в ближайшее время.

— Я не смогу отреставрировать его, если ты и твоя мать будут там. Я был уверен, что дал необходимые указания своему адвокату…

— Дал.

Несколько дней назад Сейди получила письмо с уведомлением о том, что отныне «Терновниками» владеет Никос Константос и она с матерью обязана покинуть дом до конца месяца. По счастливой случайности это письмо не попало в руки матери Сейди сразу. По меньшей мере какое-то время ей удавалось оберегать маму от неприятных вестей. И все же та каким-то образом нашла письмо. И ужасно запаниковала, чего Сейди и боялась. Состояние матери стало решающим фактором, заставившим ее понять: за помощью необходимо обращаться непосредственно к Никосу.

— Твой адвокат в точности исполнил твои указания, об этом не беспокойся.

— Тогда тебе известны мои планы насчет этого дома. Жильцы мне в нем не нужны.

— Но нам некуда идти.

— Подыщи что-нибудь.

Сейди не предполагала услышать столь жестокий ответ. Никос казался теперь воплощением равнодушия, и она уже не знала, на что надеяться. Но намного хуже то, что на нее нахлынули воспоминания. Перед ее глазами встал образ Никоса, которого она знала пять лет назад. Он был совсем не похож на этого хладнокровного монстра, в которого превратился.

Сейди любила того, иного Никоса. Любила настолько, что решила пожертвовать своими чувствами ради него. И все для того, чтобы выяснить, что Никос может быть настолько бессердечным?

На нее обрушилось ужасное ощущение проигрыша, на глаза навернулись жгучие слезы. Собрав волю в кулак, она все-таки сдержала слезы.

— Это не так просто. — Ее голос был резким и прерывистым. — На случай, если ты не знаешь, мои сбережения. — Сейди не договорила.

Выскажись она до конца, Никос получит против нее очередное преимущество. Он отлично знает, каково положение ее семьи и как нелегко ей приходилось последние два года. Никос применил против Эдвина особую тактику, играя на резких перепадах цен на фондовой бирже с выгодой для себя и против человека, которого так отчаянно ненавидел.

— Я думал, что у тебя собственный бизнес, — произнес Никос на этот раз.

— Небольшой.

Бизнес Сейди не приносил ей больших доходов. Большинство людей, как и она, жестко планируют свои расходы, поэтому не каждый согласится нанять организатора свадебной церемонии. Вот уже несколько недель у Сейди не было заявок, а запланированную в следующем месяце свадебную церемонию отменили.

— Тогда купи другой дом. На рынке полно жилья.

— Я не могу себе позволить.

— Не можешь купить небольшой домик, но готова арендовать «Терновники»? А ты не думала, какой будет арендная плата за такой особняк?

— Думала… — Сейди совсем упала духом.

— Или ты рассчитывала, что я по доброте душевной позволю тебе жить в доме на правах, скажем, моей… бывшей подружки?

Из уст Никоса эти два последних слова прозвучали довольно нелепо, а его акцент внезапно усилился. Но неприятнее было осознание того, что ни при каких обстоятельствах говорить о каких-либо душевных отношениях между ними было нельзя. Они были одержимыми, страстными любовниками, женихом и невестой, но Сейди никогда не ощущала себя «подружкой» или кем-то в этом роде.

Сейди была вне себя от восторга, принимая предложение Никоса, с радостным нетерпением ждала дня свадьбы — и выплакала все слезы, когда была вынуждена отменить свадьбу. Но разрушенные надежды не могли сравниться со страданием, обрушившимся на нее позже, когда она узнала правду о том, что затевал Никос.

Разочарование совпало с серьезным кризисом в ее семье, поэтому она едва замечала, что происходит вокруг. В конце концов Сейди приняла стратегию наименьшего сопротивления, позволяя отцу диктовать ей, как поступать и вести себя. В то ужасное время именно он устанавливал правила, и она неукоснительно следовала им. Зато мать Сейди была в безопасности, а уж Эдвин Картерет позаботился о том, чтобы Никосу так и не удалось увидеться с Сейди.

— Я…

— Купи себе другой дом, Сейди, — приказал Никос. — Ничего другого предложить не могу.

— Я не хочу другой, я хочу…

Если Сейди скажет, что желает жить именно в «Терновниках», Никос спросит почему. Неизвестно, как он отреагирует на ее правдивый ответ. Посочувствует ли, как прежний Никос, которого она знала пять лет назад? Или ухватится за очередную возможность отомстить семье, причинившей вред его отцу и практически лишившей всего, что старик имел?

Не зная, что принесет ее откровенность, Сейди с трудом сглотнула:

— Слушай. — Ее голос словно надломился. — Не мог бы ты предложить мне кофе или хотя бы стакан воды? — При виде его откровенно презрительного взгляда у нее сдавило сердце. — Конечно, — с горечью заметила она, — это явно не вписывается в те пять минут, которые ты мне выделил. Все верно.

Отчаяние затуманило взгляд Сейди, от усталости ей показалось, что стены кабинета покачнулись. Почему ей просто не признать поражение, не сдаться и не вернуться домой? Нет! Ей не забыть выражение лица матери, ради которой она и приехала сюда. Надо попытаться все-таки уговорить Никоса. Саре, как и маленькому Джорджу, нужен дом, и Сейди — единственный человек, который способен сохранить особняк за семьей Картерет.

— Держи.

Услышав его резкий голос, она вздрогнула и чуть отступила назад. Моргнув, присмотрелась и увидела перед собой стакан с газированной водой, показавшийся ей прохладным оазисом в центре раскаленной пустыни.

— Спасибо, — искренне поблагодарила она.

Протянув руку, она взяла стакан, коснувшись теплых пальцев Никоса.

— Извини!

По ее руке словно пробежал ток. Сейди хотела отдернуть руку, но почувствовала, что ее с Никосом пальцы внезапно обдало жаром и прочно сцепило и она должна приложить невероятное усилие, чтобы высвободиться.

Но у Никоса, похоже, не возникло подобных ощущений. Он мрачно ждал, когда она возьмет стакан, и затем опустил руку. По-прежнему смотря в глаза Никосу, Сейди поднесла стакан к запекшимся губам и сделала большой глоток. Прохладная вода с трудом преодолела ком в ее горле.

— Спаси. — Ее голос надломился, будто иссох под жаром его пристального взгляда.

Что-то изменилось во взоре Никоса. Сейди видела лишь его расширенные, похожие на глубокие, темные озера зрачки, обрамленные ободками бронзового оттенка. Она снова сделала глоток, но вода не охладила внезапный жар в ее теле и не успокоила вдруг учащенно забившееся сердце.

— Спасибо.

Она протянула ему стакан, ожидая, что он возьмет его и снова посмотрит на часы, чтобы определиться, сколько минут у нее осталось. Но Никос проигнорировал ее жест и, вытянув длинный загорелый палец, коснулся ее щеки как раз под уголком правого глаза. Сейди непроизвольно вздрогнула.

— Слезы? — тихо и недоверчиво спросил он. — Льешь слезы из-за дома?

Сейди коснулась пальцами щеки и обнаружила, что Никос говорит правду. А она даже не заметила, как слезы текут по лицу.

— Не только из-за дома…

Произнесла ли она эти слова вслух или про себя?

Да, она плакала, но не только из-за фамильного особняка, в котором так нуждалась ее мать. Дело и не в жестоком разочаровании от неспособности переубедить Никоса. Причиной ее слез стало внезапное острое ощущение потери, которое Сейди испытала, взглянув в глаза Никоса.

Идя на встречу с ним, Сейди убеждала себя, что не испытывает к Никосу никаких чувств, а время и расстояние вылечили ее истерзанное сердце и позволили забыть мужчину, которого она когда-то любила. Она твердила, что его предательство и последующее поведение, его жестокая и хладнокровная месть сделали ее равнодушной к нему и в душе не осталось даже ненависти.

Но если сейчас Сейди к нему равнодушна, то почему она вся оживает и трепещет от одного его прикосновения? Почему ее волнует взгляд его темных глаз, запах его тела, звук голоса, дыхание и даже одно его присутствие? Все в Никосе будоражит ее.

— Не только из-за дома, — снова произнесла Сейди, надеясь, что он наконец отойдет от нее.

Но Никос не отрываясь смотрел в глаза Сейди и не шевелился.

— Сейди… — наконец произнес он прерывающимся голосом.

Услышав свое имя, сорвавшееся с его губ, она почувствовала, будто в самое сердце ей вонзили стилет. Этот его греческий акцент, такой заметный в те ночи, когда он произносил ее имя в порыве страсти.

От воспоминаний у нее снова пересохли губы.

— Сейди… — повторил он и наконец осторожно передвинул палец, касаясь ее щеки.

Легко-легко он приподнял ее подбородок. Она услышала его резкий вдох, увидела, как медленно опускаются, а затем снова поднимаются его веки, а глаза смотрят на нее в упор.

И вдруг он наклонил голову и припал к ее губам.

* * *

Сейди показалось, что она ждала этого поцелуя всю жизнь. Никос целовал ее жадно и с такой нежностью, от которой замирало сердце, неторопливо и чувственно, отлично понимая, какое впечатление это производит на нее. Он откровенно соблазнял ее, а она поддавалась.

Пальцы Сейди обмякли, стакан выскользнул из ее руки и упал на пол. Она неясно услышала глухой удар стакана о толстый шерстяной ковер, плеск воды. Но затем забыла обо всем, кроме разгоряченного тела Никоса, его крепких объятий и волшебных поцелуев.

Он ласкал ее спину, запускал пальцы в ее темные шелковистые волосы, удерживая ее голову, побуждая Сейди сдаться под натиском чувств. Она тонула в пугающем и головокружительном мире сладострастия, ощущая лишь реакцию своего тела и слепо доверяя Никосу. Подняв руки, она обняла Никоса за шею и притянула к себе его голову, припадая к его губам в новом порыве неутолимой чувственности.

— Никос, — прошептала она у его щеки, когда он повернул голову и принялся целовать ее изящную шею и неистово пульсирующую жилку у основания горла.

У Сейди перехватило дыхание, трепет пробежал по всему телу. Почувствовав сильнейшее возбуждение, она передвинулась и крепче прижалась к мускулистому и разгоряченному страстью телу. Обхватив широкой ладонью ягодицы Сейди, он притянул ее к себе.

Жар их тел будто растворил ее плоть, на дрожащих ногах Сейди качнулась в сторону Никоса. Она услышала его резкий выдох сквозь стиснутые зубы, затем рука, которой он ласкал ее волосы, скользнула вниз и коснулась ее груди. Большим пальцем он принялся поглаживать ее сосок через ткань блузки. Сейди восторженно ахнула и крепче прижалась возбужденной грудью к горячей ладони Никоса.

— Да, Никос, да. Это…

Она не договорила, потому что он внезапно остановился.

— Нет! — Никос напрягся всем телом, резко откинул голову назад и взглянул на Сейди, на этот раз враждебно и неумолимо отвергая ее. — Нет! — повторил он намного решительнее.

Недавно ласкавшие руки теперь холодно и расчетливо отстраняли ее прочь. Слезы жгли глаза Сейди, но от изумления ей не хватило сил, чтобы расплакаться или заговорить. Она пару раз открывала рот, чтобы протестовать, но затем снова смыкала губы.

Ошеломленная, Сейди молча наблюдала за тем, как Никос одергивает пиджак и приглаживает взъерошенные ею волосы. И вот, в полном оцепенении от ужаса, она увидела, как он снова посмотрел на часы.

— Твое время почти вышло. У тебя осталось всего пятьдесят секунд, — отчужденно и совершенно равнодушно заявил Никос. — Хочешь что-нибудь сказать мне перед тем, как уйдешь?