Пусть простить меня невозможно + бонус

Ульяна Соболева, 2020

Боль от потери любви – это такое же болезненное ощущение, будто человека не стало совсем, но его не стало только для тебя. И самое страшное – понимать, что в этом моя вина, и он никогда не простит… и я себя не прощу за то, что его для меня больше нет. В оформлении обложки использована фотография arkusha (Andrey Arkusha) и nikkolia (Mikalai Bachkou) с сайта Depositphotos. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Черно-белые дома серых улиц, все, что сказано вчера зачеркнули.

Небо залито дождем — но неважно, так плывет по жизни мой корабль бумажный.

Черно-белая зима, не своди меня с ума.

Черно-белая зима словно серая стена.

Черно-белая зима снова между нами.

Время лечит, но тобой я болею, ночь рисует на снегу наши тени.

Пусть небесный дождь сожжет мои плечи, пусть с собою унесет былое в вечность.

Черно-белая зима, не своди меня с ума.

Черно-белая зима словно серая стена.

Черно-белая зима снова между нами.

Светлана Лобода

Просыпалась я очень болезненно. Мне казалось, что моя голова — это огромный камень. Тяжёлый, неподъемный. Настоящая глыба. А в ней происходит вулканическое извержение, и меня скручивает от тупой и ноющей боли. Последний раз я такое испытывала в глубокой юности, когда выпила очень много лишнего. С тех пор старалась не перебирать с алкоголем. Тошнота накатывала волнами, сжимая спазмами желудок.

Понимание, где я и что происходит, пока не пришло. Я с трудом разлепила опухшие и невыносимо тяжелые веки. Несколько секунд смотрела в потолок, пытаясь понять, почему он зеленого цвета, а не белого, как у нас дома.

Я голая, а значит, должна спать в своей постели. Где Руслан? Приподняла голову, моргая и щурясь, морщась от боли в висках.

— Аспиринчика, кошечка? — приторно сладкий голос послышался сбоку, и я от ужаса дернулась с такой силой, что застонала от адской пульсации в висках. Передо мной стоял Игорь в одном полотенце и протягивал мне стакан с шипучей жидкостью. Это была секунда ступора, а потом я, наверное, закричала. Выбила из его руки стакан. Стянула с постели покрывало, бросилась, спотыкаясь об раскиданную по полу одежду, и принялась стучать в дверь кулаками.

— Успокойтесь, Оксана Владимировна. Последнее, чего бы вы хотели, так это то, чтобы вас узнали в этом отеле.

— Отеле? — заорала я, тяжело дыша, буквально задыхаясь от паники. А Игорь потянулся и прошелся к окну. Приоткрыл шторы, всматриваясь в рассвет. Потом повернулся ко мне и закурил.

— А чего вы удивляетесь? Мы с вами ближе к полуночи приехали в этот отель, поднялись в номер и… я вас там-парам-парам-парам сладенько оттрахал.

Он сделал соответствующие движения бедрами и руками, вызывая во мне дрожь паники и жуткого отвращения.

— Заткнись! Ты лжешь! — я бросилась на него с кулаками, но подонок оттолкнул меня от себя с такой силой, что я упала на пол и проехалась на спине в сторону кровати.

— Не ори и не дергайся. Иначе сюда прибежит прислуга, и уже сегодня вечером твой муж размажет твои мозги по асфальту. Или когда он там возвращается из поездки?

Боже! Что происходит? Почему я здесь? Почему этот ублюдок в одном полотенце, и я совершенно голая? Я не могла с ним… Не моглаааааа… я сейчас сойду с ума. Лихорадочно пытаясь вспомнить, но разламывающаяся от боли голова не дает даже думать. От бессилия и ужаса хочется рыдать, и от страха я вся трясусь, как в лихорадке.

— Ты мне что-то подсыпал, тварь! Я это докажу, и от тебя не останется мокрого места. Ты понимаешь, что он сделает с тобой?

— В твоей крови уже ничего нет кроме алкоголя. А пьяная баба своей п***е не хозяйка. Твой мачо знает это лучше, чем ты. Я в этом уверен. А если я ему покажу кое-что… Возьми телефон.

Я смотрела на подонка с мокрыми прилизанными волосами, с чашкой дымящегося кофе в руках и не верила, что это на самом деле происходит со мной. Последнее, что я помнила — это корпоративная вечеринка в небольшом итальянском ресторанчике, который после десяти вечера превращался в ночной клуб. Я даже алкоголь не пила.

— Телефон возьми, я сказал.

Швырнул мне сумочку, и она больно ударила меня в грудь. Сотовый выпал на пол и проехался ко мне под колено. Десятки пропущенных от мамы и от Вани. Письма на мейле. Одно от этой мрази, стоящей передо мной и довольно улыбающейся своим смазливым мерзостным ртом. Похож на гиену, готовую к трапезе.

— Мейл открой. Не стесняйся.

Тяжело дыша, открыла и застонала вслух, как раненое животное. На первом же снимке мы с ублюдком сидим в обнимку, он лезет мне под юбку, а мое лицо спрятано у него на шее и моя рука на его ширинке.

— Эээто постановка!… Это подделка! Ничего этого не было! Я была почти мертвой, иначе я бы не позволила тебе даже дышать рядом со мной! — я буквально рыдала, не сразу получалось что-то сказать, и собственный голос звучал глухо и надорвано.

— Это прекрасная постановка. Талантливая и профессиональная. Тебе прислали всего лишь парочку фото. А у меня целые галереи. Вся история наших отношений.

— Каких отношений? Ты что несешь, сволочь? Я тебя…я тебя убью. Я тебя…

— Ничего ты не сделаешь. Дернешься — вся эта история ляжет на стол к твоему мужу. К Бешеному, да? Как думаешь, он поверит, что это постановка? У меня столько свидетелей нашей связи… даже он случайно увидел, как я тебя провожаю. Ревнивый, как мавр… как думаешь, он тебя задушит или закопает живьём?

И перед моими глазами пронеслись картинки, где проклятый ублюдок подает мне бумаги, и это видят женщины из офиса, как он приносит мне кофе, как нарочно провожает так, что Руслан нас увидел и приревновал. Каждый шаг был просчитан заранее.

Сердце заболело с такой силой, что я охнула и схватилась за грудь посередине.

— Представила, да? Что он с тобой сделает? Правильно — он тебя убьет. Думаю, с особой жестокостью.

Давясь слезами и пытаясь сделать хотя бы глоток воздуха, я смотрела на мразь и не понимала, как такое может происходить со мной и сейчас… Сейчас, когда я так счастлива.

— Ты…ты меня…

Заржал, явно наслаждаясь своим превосходством, упиваясь моим унижением и ужасом.

— Нет. Я был не прочь, но ты валялась, как бревно, а у меня на таких не стоит. Но можем попробовать сейчас еще раз.

— Не подходи — я тебе глаза вырву, — прохрипела, поднимаясь с пола и зажимая покрывало одной рукой, — глотку перегрызу. Клянусь.

— Та на хер ты мне нужна, калоша старая. Уймись.

— Что тебе надо? Тебе ведь зачем-то все это понадобилось. Весь этот проклятый спектакль. Вряд ли это был пранк.

Не стесняясь меня, ублюдок снял полотенце, натянул трусы и джинсы.

— Пока что ничего. Если понадобится, с тобой свяжутся.

— Что?

— Свяжутся с тобой, я говорю. Мне пока никаких распоряжений не давали.

— Кто не давал? — спросила я дрожащим голосом.

— Кто надо. Или ты думаешь, мне было интересно играть в эти игры? Я бы тебя натянул пару раз — это да, а весь этот геморрой со съемками и постановками слишком напряжно. Но мне заплатили… кто? Понятия не имею. Кому-то это понадобилось.

Натянул футболку и пошел к двери, потом обернулся.

— Выйдешь по пожарной лестнице через черный ход. Такси вызови. Адрес на визитке. Да, и мне велели тебе передать, если раньше времени что-то кому-то ляпнешь, следующие порно съемки будут с твоим сыном и дочерью.

— Твааааарь! — я рванула к нему, но он вышел из номера и хлопнул дверью.

Я не знаю, сколько времени прошло, я сидела на полу и смотрела в одну точку. Сжимая в руках свой сотовый. В чудовищном коллаже резали глаза фотографии, где я и Игорь лежали на постели. Он раздевал меня, лежал на мне, подо мной, целовал. Все снято под таким углом, что кажется я не просто не сплю, а принимаю живое участие в процессе. Мое сердце то останавливалось, то снова билось, как ненормальное. Меня подставили. Настолько профессионально, настолько жутко, что от одной мысли о том, что Руслан все это увидит, меня не просто кидало в дрожь, а я обливалась холодным потом. Не поверит… я знала, что не поверит.

Почти не дыша, я вспоминала, в какой момент все вышло из-под контроля, но помнила лишь тост за фирму и в моем бокале виноградный сок. Ко мне подошла Алина. Я позволила ей присутствовать на корпоративе. Помню, как она стояла рядом, и в этот момент подошел Игорь. Он что-то мне говорил, а я поднесла бокал к губам и все… Я больше ничего не помню.

Зазвонил мой сотовый, на дисплее высветилось «мамочка». Я ответила на звонок и услышала ее крик в трубку:

— Оксана! Где ты?! Я с ума чуть не сошла!

— Все хорошо, мам. Мы отмечали, и я потеряла сотовый.

— Ты знаешь, что уже шесть утра?

— Знаю, мам. Прости. Мне стало нехорошо от вина.

— Ты бы хоть позвонила.

— Не могла. Потеряла сотовый. Искали всем коллективом. Оказалось, в такси забыла.

— Ты же на машине поехала.

Черт! Ложь! Какая же она мерзкая и липкая, вонючая, когда лжешь родным людям.

— Я знала, что выпью, и взяла такси. Машина осталась у офиса.

— А. Ну правильно, да.

— Мам…, — голос дрогнул, — ты Руслану звонила?

— Нет, — и тут же отлегло, сердце чуть замедлило адскую скачку, — зачем его нервировать. Но решила, если сейчас не дозвонюсь, уже и его набрать.

— Я скоро буду, мам. Через час точно.

— У тебя вся хорошо? Твой голос… ты плакала?

— Нет, мам. Мне просто нехорошо от вина. Надо было брать белое.

— Наверное, давление поднялось. Приезжай, я измеряю.

Мамочка моя доверчивая, такая добрая, такая заботливая… Я и тебе рассказать не могу. Боюсь, что разнервничаешься…

— Хорошо, мамуль. Скоро буду.

Выключила сотовый и тихо заскулила, кусая губы. Вот оно и начало апокалипсиса… где-то вдалеке слышен рокот надвигающегося урагана. Кому-то все это было очень нужно… и не Игорю… его наняли. А значит, скоро о себе даст знать заказчик. И от одной мысли об этом у меня скручивало в узел все внутренности.