Роза для варвара

Ульяна Гринь, 2019

Роза жила долго и счастливо, а потом умерла. Но в рай не попала, и в ад тоже. Она просто попала во всех смыслах этого слова: дикое Средневековье, осаждённый замок, чужие дети, помощи ждать неоткуда. Придётся попаданке выкручиваться самой. И что делать с варваром-захватчиком? Бороться до последнего или сдаться на милость победителя? Душа старой советской закалки в молодом теле – победителю придётся совсем не сладко! Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Куриный бульон

Сестрица?

Куда она, Роза, попала? Серый человечек ничего толком не сказал, выкручивайся, мол, как знаешь и умеешь… Выкрутимся, конечно, не впервой. Но знать надо. Знание сила. Ещё Витя говорил, поднимая серьёзный взгляд над развёрнутой «Правдой»: «Информация, Розочка, первое и главное оружие. Если, конечно, знать, как ею пользоваться».

Надо быть осторожной и не выдать себя. Молчать, слушать, учиться. Взять хотя бы язык. Очень странно, ведь девушка явно говорила не по-русски, но Роза поняла её слова. Возможно, память тела… В нём больше нет прежней души, но осталось знание. А душа Розы вдохнула в него жизнь. Осталось лишь прислушаться к порывам тела, принять их и применять сознательно.

От беспрерывного шевеления пальцы начали просыпаться, и вскоре Роза смогла приподнять кисть и даже покрутить запястьем. Воодушевлённая успехом, она принялась за пальцы ног. И тут из коридора донесся громкий шорох юбок, стук подошв по камню, взволнованные охи. В комнату вбежал мужчина в платье священника и бросился к кровати:

— Розита! Моя девочка! Ты жива! Манни, какое счастье!

Манни, та самая девочка-подросток с лохматой головой, кивала, хмуря брови, у дверей. Священник оказался не слишком старым, на вид лет сорок-сорок пять. Седые космы его болтались сосульками, а руки были не очень чистыми, с чёрными каёмками под ногтями. Розу от этого прямо передёрнуло — с училища терпеть не могла немытые руки… Но святой брат схватил её пальцы, прижался к ним губами, чуть не плача:

— Розита! Какое счастье! Мы все спасены!

Интересная история! От чего они все спасены? Так, два факта уже известны: её тело зовут Розитой, и она мама вот этой девушки. Святой брат вроде как привязан к Розите. Хорошо. Осталось только узнать, в какое место Роза приземлилась. И чем грозила её смерть этим людям.

— Розита, может быть, тебе хочется пить? Может быть, принести немного еды?

— Да!

Она и сама не поняла, как вырвался этот звук из горла. Но он таки вырвался, и Роза подивилась — каким он был хриплым и сильным, новый голос.

— Розита хочет есть! — восторженно возопил святой брат, воздев руки, отчего рукава его балахона соскользнули к плечам, открыв небритые седые подмышки. Роза вздохнула. С гигиеной тут явно проблемы… А менять всё придётся именно ей, Розе, потому что святой брат ляпнул о её важности.

— У нас нечего есть, — мрачно ответила Манни.

— Розите нужен куриный бульон! — мягко возразил святой брат. — Поди на кухню, вели поварихе приготовить, а пока собери сыру и хлеба.

— В замке осталось всего две курицы, — чуть не плача, возразила девушка, с неприязнью глядя на священника. — Если мы зарежем одну для бульона, не будет яиц!

Роза насторожилась. Что значит — всего две курицы? А сколько было? И почему не осталось?

— Розита важнее кур! — твёрдо заявил святой брат и даже брови сдвинул сердито.

Кашлянув, Роза подняла руку:

— Простите, а что тут происходит? Куда пропали куры?

На неё уставились две пары очумелых глаз: тёмные и живые Манни, блеклые голубые — святого брата. Затем в них появилась тревога. Священник поднялся с пола и осторожно спросил:

— Розита, девочка моя… Скажи мне, ты себя плохо чувствуешь?

Ляпнула… Надо было как-то тоньше, исподволь. Куры эти… Роза смущённо улыбнулась, лихорадочно придумывая легенду:

— Мне лучше, но отчего-то не помню про кур.

— Съели мы их, — Манни из тревожно-мрачной превратилась в совсем угрюмую девочку, отошла от кровати и снова уселась в кресло. Но вышивку не взяла, просто села, глядя в узкое окно.

— А какой сейчас год, Розита? — поинтересовался святой брат вкрадчиво.

От рождества Христова? Розе захотелось пошутить, но она прикусила язык. Больная — это ничего, но всяко лучше, чем сумасшедшая. Нельзя допустить, чтобы её закрыли в палате с мягкими стенами…

— Я не помню, святой брат, — смиренно ответила она. — Моя память играет со мной злые шутки.

— Эло милосердный… — прошептал священник, трогая пальцами, сложенными в щепотку, плечи и щёки. Крестится, что ли, он так? Надо запомнить. И Эло — это их местное божество?

— Вы её не отшепчете, святой брат, — резко вмешалась Манни. — Лучше скажите. Может, вспомнит?

— Год пять тысяч триста сорок второй от сотворения мира в звездном храме, — ответил священник. — Вы находитесь в замке Хогван, вы его владелица, лисса Розалия Хогван. Ведь вы помните меня и вашу сестру лиссу Магнолию?

— Господи, нет, не помню.

Роза покрутила головой, чувствуя, что тревога растёт в груди. Э нет! Серый человечек обещал… Хотя ничего он как раз и не обещал, кроме здорового тела. И тело здорово, по крайней мере, восстановление жизненных функций происходит быстро и безболезненно… Но вот окружение этого тела… Владелица замка! Лисса какая-то там…

Роза мысленно обругала себя. Дурёха! Лучше уж владелица замка, чем последняя служанка. Радоваться надо. Нет, погодим пока радоваться. Узнать надо, что там с курами… Почему Магнолия (господи, что за имя?) так помрачнела при упоминании кур?

— А кур зачем съели? Неужели не догадались цыплят вывести сначала?

Святой брат снова закрестился и испуганно ответил:

— Так ведь цыплят первыми съели… Потом петуха…

— А купить? Денег нет? Мы бедны?

— Вы идиотничаете, сестра! — скривилась от ярости Манни. — Прекрасно знаете, что замок осаждён! Где купить-то?

И она вышла из комнаты стремительной, хотя и несколько угловатой для девушки походкой.

— Осаждён?

Роза поперхнулась этим словом, и разом всплыли воспоминания детства — такие живые и яркие, словно это было вчера. Голод. Холодная комната. На потолке и на окнах иней, он таинственно блестит в свете зарева на улице — это горит соседний дом. Дров давно нет — сожгли всё, что можно. Хлеба осталось совсем чуть-чуть, но есть его сейчас нельзя, надо подождать до вечера, когда вернётся с работы мама. Она стала костлявой и какой-то зеленоватой. Она обязательно принесёт в платочке кусочек чего-нибудь съедобного… А пока её нет, лучше сидеть на кровати, кутаясь в одеяла, и не двигаться, чтобы не устать. Маленькая Роза понимает это очень остро, хотя ей всего пять лет…

Тогда тоже город был осаждён, и еды не было. Даже кур не было. И хлеба. А тут всё не так плохо — есть даже сыр!

Война… Как он мог, этот противный серый человечек, снова забросить Розу в войну?! Ведь он наверняка был осведомлён о её прошлом, о том, как она пережила блокаду, как осталась круглой сиротой, как ей было плохо и страшно… Он знал, точно знал. Нарочно сделал, не иначе!

— С кем война, можно узнать?

— С варварами, — отозвался святой брат. — С кем же ещё? Вот уже год идут и идут на север, ни один из замков не смог им противостоять…

Он горестно вздохнул, снова воздев руки к потолку, и Роза машинально проследила взглядом в том направлении. Между толстыми деревянными балками были трещины. Ох, ёбнется… Что ж Розита, безвременно почившая, не следила за замком?

Варвары. Война. И кур нет. Роза тоже вздохнула и решила попытаться встать. Нечего разлёживаться, надо знакомиться со своей новой жизнью.

— А какие они, варвары? — спросила, аккуратно шевеля ногами. Те слушались ещё плохо, но с каждым движением отзывались всё активнее. Святой брат с сомнением смотрел на эти поползновения, даже не пытаясь ответить. За него это сделала вновь вошедшая Манни, правда, в своей манере — зло и вредно:

— А вы выгляньте в окно, сестрица, вон их полным-полно за стенами замка! Вонючие, полуголые, шумные, как стая шакалов!

— Милое сравнение, — усмехнулась Роза, поворачиваясь на бок.

— Слишком лестное! — отрезала Манни. — Шакалы хотя бы полезны, а это отродье лишь убивает, грабит и сжирает всё на своём пути, как голодная саранча!

Молча Роза оперлась локтем о кровать, схватилась за балдахин второй рукой и рывком села. Святой брат шарахнулся от неё и отвернулся, мелко и быстро крестясь. Манни вскрикнула:

— Сестра! Вы бы хоть прикрылись!

Роза испугалась, что лежала под одеялом голышом, но нет. На ней была длинная ночная рубашка типа «балахон», скрывавшая всё тело. Почти всё. Колени оказались на виду, и с плеча ткань сползла от движения. А коленки-то красивые! Прямо как в молодости! Лет сорок уж не видала в зеркале таких! Ох, будто в послевоенное время вернулась. Щиколотки тоненькие, ровненькие! Правда, волосатенькие… Сейчас бы девки в обморок рухнули, увидав такое, а раньше на это и внимания не обращали. Хотя у Розы и волосы были светлые, и растительности на теле почти не было видно, а она пемзой тёрла лодыжки. Есть ли в этом мире пемза?

Манни накинула ей на плечи тяжёлый, смердящий потом и собаками балахон, и Роза против воли закуталась в него. Да, если бы не ладан, тут бы воняло. Внуки когда-то спорили про Средневековье: мылись там или не мылись. Один кричал, что даже срали в Лувре, а второй доказывал, что были бани и даже много. Похоже, тут как раз срущие в Лувре…

— Вы бы полежали ещё.

— Да, Розита, нельзя так сразу вставать, — согласился с Манни святой брат. — Ведь не шутка падение с лошади…

— Я упала с лошади? — Роза насторожилась. Если окажется, что Розита отлично ездила верхом, ей конец. Ведь она-то не умеет…

— Да, и хорошо, что у самого замка! Иначе варвары бы тебя схватили, и нам пришлось бы сдаться на милость врага!

— Зачем же она… я туда попёрлась? — пробормотала Роза, делая несколько неуверенных шагов в сторону окна. Манни фыркнула и демонстративно села в кресло. Святой брат предложил Розе руку:

— Обопрись на меня, дитя моё. Ты хотела достать полыни, ибо мы все завшивели здесь.

Роза непроизвольно схватилась за голову, с ужасом почесалась. Ей показалось, что волосы кишат вшами, но показалось ли? Господь милосердный, только не это! Есть здесь какая паршивенькая баня? Ох, не до бани… Роза выглянула в окно, почёсывая затылок. Ёксель-моксель! Вот здесь ей придётся жить?

Замок стоял на холме. С высоты второго этажа — высокого, как нынешние торговые центры, куда Розу возили внуки — был виден лес. Только лес. Один сплошной лес… За каменной стеной, окружённой рвом, разместился лагерь. Маленькие издалека полуголые воины боролись между шатров, покрытых шкурами. Ржали лошади — Роза видела их, приземистых, косматых, безучастных. В воздух поднимался дым от костров, донося до замковых окон запах жареной птицы.

Спазм пустого желудка заставил Розу поморщиться. И кашу не успела поесть, и тело оказалось голодным… А в замке две последних куры…

— Лисса Розалия!

Молодой женский голос с пронзительными взволнованными нотками заставил Розу обернуться к двери. Это служанка — она в тёмном, наглухо застёгнутом до горла платье и в белом переднике. Когда-то бывшим белым. На голове — покрывающий светлые, почти золотистые волосы чепчик с загнутыми уголками. В руках поднос.

— Подойди, Арика, — святой брат жестом пригласил девушку в комнату.

— Лисса Розалия, мы так рады, что вам уже лучше, — с неловким книксеном Арика поставила на столик поднос. Роза едва удержалась, чтобы не облизнуться — пышный чёрный хлеб и истекающий слезой желтоватый сыр! О, как же она голодна!

Наверное, надо что-то ответить служанке… Что бы сказала лисса Розита?

— Благодарю, Арика.

— Покушайте, лисса Розалия, а вот и ваш любимый чай из мелиссы!

Роза присела на кресло напротив того, в котором расположилась Манни, и поискала нож. Его не было. Неужели в этом мире (или в этом времени?) едят руками? Да ладно! Это плохо. В сочетании со «срущим Лувром» это может означать лишь одно: глубокое Средневековье, чума, холера, войны и абсолютная бесценность человеческой жизни.

Роза содрогнулась. Нет, это просто кошмар какой-то! А она ещё боялась, что ей подсунут больное тело! Да тут это тело живёт в среднем тридцать лет! Женщина рожает детей одного за другим! И чаще всего умирает в родах или сразу после них! Ох ты… Нет бы отправить её в цивилизованную страну, в мир, где есть медицина, где нет конфликтов… Ну, серый человечек! Берегись!

Хотя чего ему беречься… Роза его больше никогда и не увидит. Разве что после смерти, но, если трезво смотреть на вещи, тогда ей будет уже всё равно.

Как говорил правнучок?

«Я культурно ошарашен».

— Розита, девочка моя, что с тобой?

Вопрос святого брата вывел Розу из накрывшего её ужаса. Тряхнув головой, она ответила хмуро:

— Ничего особенного. Я забыла, как это едят.

— Манни, — растерялся священник, — я никогда раньше не слышал о таком! Розита, а что ты помнишь?

— Ну… я даже не знаю…

Манни решительно встала, подошла к Розе и, отломив пальцами кусок сыра, положила его в горбушку хлеба. Подала:

— Ешьте, сестра.

— Спасибо, — тихо сказала Роза, а Манни дёрнула плечом:

— Вы меня кормили в детстве, теперь моя очередь.

— Лисса Магнолия провела у твоего изголовья несчётные часы, — наябедничал святой брат. Роза кивнула, с удивлением глянув на девушку. Та не казалась такой уж прилежной сиделкой. Однако не было повода не верить священнику. Хлеб с сыром оказались кисловатыми, но вполне съедобными. А голод не тётка. Впрочем, есть Роза быстро не стала, памятуя о детстве. Когда их вывезли из кольца блокады, кормили понемножечку, очень маленькими порциями. Позже, уже в медицинском техникуме, поняла — чтобы не умереть от переедания. Неизвестно сколько голодало тело Розиты.

Но Манни твёрдо решила не дать Розе насладиться едой. Она прошлась по комнате, шурша юбками, и заявила:

— Уж теперь-то, сестра, я смогу показать вам, на что я способна! Я хочу умереть на стенах замка с луком в руках, а не за вышивкой в своей комнате!

Роза аж поперхнулась куском хлеба. Поскольку никто не помог ей, она сама хлопнула себя пару раз по груди и спросила осторожно:

— А почему, собственно, ты собралась умирать?

— А какой у нас есть выбор? — девушка улыбнулась, прищурив глаза. — Вы что же, решили сдаться, пока лежали в горячечном бреду?

Роза ничего не ответила. Пока жевала, лихорадочно соображала. Сдаться — значит, отдать замок на растерзание и разграбление. Варвары показались ей совершенно дикими существами, воинственными и беспощадными. Но какие у обитателей замка есть силы, чтобы противостоять им?

— Я ничего не решила. Святой брат, сколько у нас солдат?

— С пяток ещё боеспособны, да и я могу меч в руке держать! — священник потряс поднятым в воздух кулаком. Роза хмыкнула:

— Держать-то и я смогу. Пять солдат? Это же очень мало!

— Остальные были убиты в начале осады. Двое валяются от голода…

Роза встала, с изумлением глядя на святого брата, потом подала ему деревянный поднос со своим обедом:

— Так накормите их! Что за глупая жадность?

— А что ты будешь есть, Розита?

— Вам нужно набраться сил, сестра!

— Сил у меня предостаточно, — отрезала Роза, повернувшись к Манни. — Во что мне одеться? Я хочу осмотреть замок.

— И замок забыли, лисса Розалия? — с ехидством спросила девушка, но Роза сразу поняла, что она маскирует тревогу и чуть ли не панику. Бедная, бедная Манни! Даже захотелось обнять и утешить её, но Роза не стала делать этого. Мало ли, вдруг тут не приняты обнимашки. И этому слову научил бабушку правнучок. Вот так прибегал с учёбы, сбрасывал сумку с плеча и к Розе: «Бабуль, обнимашки!»

Как они там без Розы… Жалко, что она не может увидеть в последний раз своих дорогих и любимых. Дочка, наверное, плачет. Уж очень они были близки. Приедет ли сын с вахты на похороны? И где поминки устроят — дома или в ресторане? Дома лучше, конечно, как-то душевнее. И Антоновна приползти сможет, эта старая плесень уж года два как не спускается по лестнице, но уж до квартиры своей подружки дошкандыбает…

Роза тряхнула головой, отгоняя мысли об оставленном доме, и протянула руку Манни:

— Покажешь мне всё?

Девушка подставила ей локоть и пробурчала невежливо:

— Да уж покажу. Святому брату необходимо пошептать за ваше здравие.