Один день мисс Петтигрю

Уинифред Уотсон, 2000

Мисс Петтигрю, дочь викария и скромная гувернантка, оставшаяся без работы, устраивается на службу к молодой актрисе и сразу попадает в светское общество Лондона 1930-х годов: роскошные ночные клубы, шикарные наряды, невероятные мужчины и любовные интриги. Тут бы ей опешить и сбежать к привычному – скучному, бедственному, но проверенному – существованию, но желание взглянуть на бомонд не на экране кинотеатра побеждает. И мисс Петтигрю остается. Она еще не знает, что один этот день изменит всю ее жизнь. «Один день мисс Петтигрю» – удивительно живая, яркая история, покоряющая читателя тонким юмором, жизнелюбием и женской мудростью. Имя Уинифред Уотсон стоит в одном ряду английской литературы вместе с Пеламом Гренвиллом Вудхаусом и Джеромом Клапкой Джеромом.

Глава вторая

11:11–11:35

И не успела входная дверь закрыться за уходящим Филом, как в душе мисс Петтигрю захлопнулась дверь, в щель которой она подглядывала за волнующим миром, полным приключений, любви и радости. На нее снова навалилась усталость, ею снова овладели чувства смятения и беспомощности. Мгновение ей позволено было наблюдать за чужой любовью, но ей самой такая роскошь была заказана. Ежедневные, повседневные страхи и заботы захлестнули ее. Она была всего лишь просительницей, а мисс Лафосс — ее возможным работодателем. Кто такой Фил, чем он занимается, да даже какая у него фамилия — она никогда не узнает, как не узнает и то, почему мисс Лафосс столь страстно стремилась как можно скорее от него избавиться, несмотря на то, что его поцелуи ей столь явно нравились.

Мисс Петтигрю дрожащими пальцами поправила выбившийся локон и приготовилась к привычной пытке — необходимости защищать свои скудные способности.

— Итак, насчет… — начала она, как ей хотелось думать, строго и твердо.

Мисс Лафосс развернулась к ней и схватила обе ее руки.

— Вы спасли мне жизнь. О, как же я могу вас отблагодарить? Нет, больше, чем спасли жизнь. Вы взяли верх над обстоятельствами! Если бы не вы, все бы пропало. Сама я никогда не смогла бы его вытолкать. Я ваш вечный должник.

В голове мисс Петтигрю крутились обрывки строгих отцовских наказов; она ухватилась за тот из них, который гласил: «Не упускай возможность, когда она стучится в дверь». Собрав последние остатки храбрости, она робко заговорила:

— Что ж, в таком случае вы могли бы…

Но мисс Лафосс не слушала. Она заговорила сама, страстно и настойчиво, и на лице ее мисс Петтигрю различила тень виноватой улыбки, будто она осознавала, что просит невозможного, но рассчитывала хотя бы на сочувственное понимание.

— Трепещет ли ваше сердце? — спросила мисс Лафосс. — Не отказывает ли вам зрение?

Сердце мисс Петтигрю именно что трепетало, но в голову ей пришла мысль: «Единожды солгав, кто тебя остановит?»

— Мое сердце не трепещет, — ответила она. — И мое зрение нисколько не отказывает.

— А! — сказала мисс Лафосс с явным облегчением. — Я не ошиблась, вас так просто не сбить с толку. Мое зрение сейчас как в тумане, я слишком взволнована. Знаете, как в детективных романах обычно — все чисто убрано, или по крайней мере герои так думают, а потом приходит сыщик, заглядывает во все углы и находит что-нибудь, оставленную трубку, например, или изучает состав пепла и говорит: «Ага! Скажите, мисс, это вы недавно выкурили тут сигару?» И все, конец.

— Понятно, — сказала мисс Петтигрю, хотя ей было не понятно, а скорее наоборот. Ее воображение нарисовало ей картину: армия полицейских, сыщиков и детективов, чередой входящих в дверь квартиры мисс Лафосс.

— Да нет же, я еще ничего не объяснила. Дело в том, что сегодня утром может зайти Ник. Вернее, я совершенно уверена, что он зайдет, только чтобы меня подловить. Он ревнив до крайности.

И она посмотрела на мисс Петтигрю с выражением, говорящим: «Что ж, теперь я во всем призналась. Я полностью в вашей власти, но знаю, что вы меня не подведете».

Мисс Петтигрю храбро попыталась удержаться на плаву в незнакомом бурном океане.

— Вы хотите сказать, что сегодня утром здесь будет еще один молодой человек?

— Именно, — сказала мисс Лафосс с облегчением. — Я так и знала, что вы все поймете. Прошу, уберите все, что можно заметить, полностью, каждую мелочь, до последнего волоска, — все, что могло бы сказать, что здесь уже побывал другой мужчина.

Волны уже перекатывались над головой мисс Петтигрю, но ей удалось дрогнувшим голосом заметить:

— Наиболее безопасным методом было бы не впускать его.

— А, да. Но этого я никак не могу сделать.

— Почему же? — удивленно осведомилась мисс Петтигрю.

— Я его, в общем, боюсь, — сказала мисс Лафосс.

— Тогда, — сказала мисс Петтигрю храбро, — если вы этого молодого человека боитесь, я открою дверь вместо вас и строго объясню, что вы не принимаете.

— Боже мой! — заломила руки мисс Лафосс. — Но он, возможно, и не станет звонить или стучать. Дело в том, что у него есть ключ. Он откроет дверь и войдет. Но это неважно, я бы все равно не смогла его не впустить, ведь это он платит за квартиру. Так что тут еще это обстоятельство.

— Понятно, — тихо повторила мисс Петтигрю.

Теперь ей и в самом деле было понятно. Ею овладело желание подобрать пальто и шляпку, гордо задрать подбородок и выйти за дверь с выражением оскорбленной гордости на лице. Но вместо этого она услышала, как ее собственный голос слабо предложил:

— Но тогда, быть может… быть может, не стоило приглашать того, другого джентльмена?

— Ах! — вздохнула мисс Лафосс. — Все так сложно. До вчерашнего вечера я не знала, что Ник собирается прийти, и даже тогда узнала только случайно. Мне он сказал, что возвращается завтра. Он уезжал, понимаете? Мне кажется, он… он меня в чем-то подозревает. Ну вот, так что когда Фил сказал, что придет, я согласилась. А потом узнала, что Ник вернулся, но Филу уже не могла отказать, разве что получилось придумать какое-нибудь железное оправдание, а с этим у меня всегда плохо. И ни в коем случае он не должен был ничего заподозрить. Он-то про Ника ничего не знает. Фил собирается финансировать мою новую программу. Понимаете?

— Да, — подтвердила мисс Петтигрю.

В ее груди теснились удивление, осуждение и возбуждение, но сильнее всего в тот момент она ощущала пронизывающую радость. Да, именно радость. К чему притворяться? Вот она — жизнь. Драматичная. Увлекательная. Внезапная. Жизнь другой, лучшей половины человечества.

— Помогите же мне, — умоляющим голосом произнесла мисс Лафосс. — Вы видите, это вопрос жизни и смерти. Вы ведь справитесь?

Мисс Петтигрю замерла. В ней происходила жестокая внутренняя борьба. «Благодетель превыше всего, — любил повторять отец. — Грешника избегай. Грешника отвергай». Ее целомудренное воспитание, ее привычная мораль старой девы — все призывало ее воздеть в возмущении руки. Но ее останавливало накрытое для нее место за столом, чашка с кофе, толстые ломти поджаренного хлеба с маслом на тарелке — ах, знала бы мисс Лафосс, что до них ни капли и ни крошки не побывало еще сегодня во рту мисс Петтигрю.

— Позволю себе повторить: глаза у меня в полном порядке, — заметила она.

Для того чтобы стереть все следы недавнего пребывания мужчины в спальне и прилегающей к ней ванной, ей понадобилось совсем немного времени. Когда она снова вышла в гостиную, она застала мисс Лафосс отдыхающей в кресле перед электрическим камином. За это время та успела убрать посуду, оставшуюся от завтрака, но так и не сменила тот очаровательный пеньюар, в котором выглядела Цирцеей, решивший сменить гнев на милость.

«Ну, — подумала несчастная мисс Петтигрю, — теперь все же к делу. Дальше откладывать невозможно». В глазах у нее неожиданно защипало, хотя ей было хорошо известно, что от слез толку мало.

«Боже мой! — пришла внезапная мысль. — Как же я устала, как же я невероятно устала — все время „к делу”, все время жить в чужих домах, все время зависеть от чьей-то милости».

Она медленно пересекла комнату, держась прямо и гордо, и опустилась на край удобного стула напротив мисс Лафосс. Руки она сложила на коленях и крепко сжала. Теперь ей казалось, что, быть может, мисс Лафосс и в самом деле припрятала где-нибудь парочку непослушных детей, но зато она начала сомневаться, что выказанная ею столь поспешно готовность принимать участие в обмане хорошо зарекомендовала ее перед их матерью. Когда дело касалось детей, матери могли вести себя весьма странно. И что было позволено Юпитеру, вовсе не дозволялось быку.

— Что же касается… — начала мисс Петтигрю.

Мисс Лафосс с готовностью обернулась к ней.

— Что-то не так?

— Ни в коей мере, — сказала мисс Петтигрю. — Беспокоиться не о чем.

— Ах, вы просто прелесть!

Мисс Лафосс наклонилась к мисс Петтигрю и неожиданно поцеловала ее. На сложенные руки упала капля воды — и еще две торопились вниз по щекам мисс Петтигрю.

— В мою сторону, — сказала она в попытке оправдаться, — редко были направлены… сильные чувства.

— Бедняжка, — мягко сказала мисс Лафосс. — В мою их всегда направлялось предостаточно.

— Я рада, — сказала мисс Петтигрю.

Мисс Лафосс тактично не обратила внимания на ее слезы.

— Так вот, — начала снова мисс Петтигрю.

— Только потому, что вы так прекрасно меня понимаете, — немедленно перебила ее мисс Лафосс. — Я сразу это почувствовала. Первое впечатление меня никогда не обманывает. Вот, подумала я, эта женщина никогда не подведет.

— Разумеется, — сказала мисс Петтигрю.

— Вот видите! Я ужасно виновата, я и так уже отняла у вас столько времени, но все же, не могли бы вы еще ненадолго остаться? Потому что Ник может появиться с минуты на минуту. Я была бы вам так благодарна!

— Остаться… — слабым голосом повторила мисс Петтигрю.

— Ну пожалуйста? — умоляюще сказала мисс Лафосс.

— Ну… если я могла бы быть еще чем-то полезна…

— Видите ли, Ник — опасный человек. Вот почему так важно, чтобы он не узнал про Фила. У него больше денег, чем у Фила. Больше влияния. И ему ничего не стоит устроить что-нибудь, что на Филе очень плохо отразится. Я не могу этого позволить. Это было бы совершенно нечестно. В конце концов, это моя вина. Фил вкладывается в мою новую программу. А Ник не хочет, он слишком ревнив. Пальцем о палец не ударит, чтобы помочь моей карьере. Чувства — это хорошо, конечно, но надо же и о карьере подумать. Понимаете, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Ник сделал Филу что-то плохое.

— Да, — согласилась мисс Петтигрю. — В самом деле.

— Я все знаю, Ник действительно неприятный тип, но когда он рядом, я сама не своя. Я пыталась, честно. Его не было три недели, и я прекрасно справлялась, и даже подумала — вот он, мой шанс от него избавиться, теперь или никогда. Поэтому мне так нужно, чтобы вы остались. Стоит мне оказаться с ним наедине, и все потеряно. И когда я дрогну — а я обязательно дрогну, — вы должны устоять.

Мисс Петтигрю перестала думать о первоначальной цели своего визита. Впервые за последние двадцать лет кому-то понадобилась она сама, а не ее скудные способности к обучению детей. Впервые за двадцать лет она была человеком, женщиной, а не заводной игрушкой. Опьяненная доверием, она готова была простить мисс Лафосс и куда более страшные грехи, чем… позволить влюбиться в себя двум молодым людям одновременно. Да, не более того. Теперь голос ее звучал предостерегающе, хотя и слегка неуверенно.

— Не могу сказать, что часто давала советы в подобных ситуациях, — сказала она, — но я все же значительно старше вас и почти гожусь вам в матери. То, что вы боитесь этого другого молодого человека, полагаю, облегчит разрыв с ним. Ведь не станет же он угрожать вам. Просто помните об этом.

— Я знаю, — грустно сказала мисс Лафосс. — Но вы все же не до конца меня поняли.

— Мне всегда казалось, что я достаточно восприимчива, — неуверенно сказала мисс Петтигрю.

— Разумеется, — согласилась мисс Лафосс. — Я не сомневаюсь, еще немного, и вы поймете.

Она наклонилась ближе.

— Знакомо ли вам это странное ощущение в груди, когда мужчина вас целует?

«Мне кажется, — метнулась мысль в голове у мисс Петтигрю, — я читала, что где-то в груди есть орган, реагирующий на лобзания. Или это в животе? Впрочем, неважно. Главное — ее успокоить».

— Не стоит отчаиваться, — слабо сказала она. — Насколько мне известно, ученые установили, что…

— Я и не отчаиваюсь, — перебила мисс Лафосс. — Я наслаждаюсь. В этом-то и дело. Мне от него не уйти. Он только смотрит на меня, и я уже таю и расплываюсь.

— Твердость духа… — с сомнением начала мисс Петтигрю.

— Я как кролик, а он — змея. Когда змея направляет взгляд на кролика, тот теряет волю. И никуда не движется. Ему не хочется двигаться, хотя он и знает, что это означает неминуемую смерть.

— Смерть!

— Или что-нибудь похуже, — подтвердила мисс Лафосс.

Она порывисто встала, вышла в спальню, вернулась с небольшим свертком, раскрыла его и поместила на колени мисс Петтигрю.

— Знаете, что это?

— С виду, — сказала осторожно мисс Петтигрю, — похоже на порошок от головы. Насколько я знаю, хорошо помогает также при болях в желудке и ревматизме.

— Кокаин, — сказала мисс Лафосс.

— О боже! Нет!

Мисс Петтигрю уставилась на невинно выглядящий порошок с ужасом, трепетом и восторгом. Белые рабыни, притоны адского разврата, красный плюш и мужчины с подозрительными черными усиками пронеслись безумным вихрем у нее в голове. Она оказалась в логове порока! Скорее, бежать, пока ее честь еще не затронута! Немедленно, впрочем, голос рассудка напомнил ей, что теперь уже вряд ли кому-нибудь придет в голову покуситься на эту драгоценность. Спасать нужно было не себя, а мисс Лафосс. И она ее спасет! Она вскочила, помчалась на кухню, опорожнила сверток в раковину и вернулась, сияя.

— Вот так! — сказала она запыхавшись. — Этот соблазн вам более недоступен. Но скажите, умоляю: неужели вы… позволили себе Пасть Жертвой Привычки?

— Нет, — сказала мисс Лафосс. — Даже не трогала. Майкл заметил бы. Мимо него и муха не пролетит. Если бы он узнал, вышиб бы из меня дух. В один прекрасный день и вышибет, не сомневаюсь. А потом найдет того, кто меня снабжает, и пришьет и его тоже.

— Майкл, — сказала мисс Петтигрю умирающим голосом. — Неужели еще один молодой человек?

— Да нет же, — торопливо ответила мисс Лафосс. — Скорее наоборот.

Она уставилась в огонь.

— Майкл, — пояснила она мрачно, — хочет на мне жениться.

— А!

— За этими мужчинами глаз да глаз, — добавила мисс Лафосс. — Иначе обернуться не успеешь, как уже стоишь перед алтарем. И тогда что?

С громким треском рухнули самые сокровенные убеждения мисс Петтигрю; вместе с ними рассеялось в прах ее наивное представление, что только мужчины стремятся избегнуть брачных уз; испарилось ее прежнее добропорядочное мировоззрение. «Я жила жизнью затворницы, — подумала она, — а за это время представительницы моего пола ушли далеко вперед. Пора наконец их догонять».

Она должна была бы сказать: «Но, дорогая, любовь порядочного мужчины — это сокровище», но вместо этого крепко сжала зубы. Нет. Женщина — это звучит гордо. Какой глупостью казалась ей теперь собственная решимость спасать мисс Лафосс! Мисс Петтигрю села прямее.

— Вы попали в точку, детка, — сказала она спокойно, уверенно и радостно.

— Что?!

— Американский жаргон, — пояснила мисс Петтигрю. — Это выражение я услышала в кино.

— Хм.

— Я так давно мечтала использовать жаргон. Изредка. Выпустить пар, так сказать. Но никогда не могла себе позволить. Вы же понимаете, когда рядом все время дети… Они могут услышать.

— Разумеется, — сказала мисс Лафосс озадаченно.

— Я рада, что вы понимаете.

— А я рада, что вы поняли ситуацию между мной и Ником.

— Конечно же, — сказала мисс Петтигрю, подняв голову. — Он порочен, красив и загадочен, — продолжила она ясным голосом. — Вокруг него жизнь полна опасностей и приключений.

— Да!

— В то время как этот добропорядочный молодой человек, Майкл, который хочет взять вас в жены, исполнен достоинств, но скучен. В нем отсутствует огонь, у него нет воображения. Он не вышибет из вас дух, он его просто задавит. Вам нужна жизнь в цвете, в музыке. Он же предлагает… домик в пригороде.

Мисс Лафосс бросила на нее быстрый взгляд из-под ресниц.

— Ну… — начала она виновато. — Этого я точно не знаю…

— Я тоже. Я всего лишь предполагаю. Давать вам совет с моей стороны было бы по меньшей мере дерзко. Свою собственную жизнь я провалила, так что не мне советовать.

— О, — сказала мисс Лафосс и замолчала.

— Вы так прелестны в этом… одеянии, — робко сказала мисс Петтигрю. — Я вполне понимаю всех молодых людей, влюбившихся в вас. Знаете, дорогая, мне кажется, с выбором своего будущего вам можно пока не спешить.

Мисс Лафосс наклонилась вперед, и на ее милых губах заиграла улыбка.

— В самом деле? Я нарочно не стала его снимать. Мне кажется, есть что-то, так сказать, особенное в пеньюаре, вы не находите? Иначе с мужчинами по утрам просто невозможно иметь дела.

Вспомнив свой ужасающий опыт работы в доме, где старшая дочь была на выданье, мисс Петтигрю понимающе кивнула.

— Некоторая… соблазнительная привлекательность, — сказала она, покраснев за выбранное прилагательное. — Устоять перед ней непросто.

— Вот видите, вы все прекрасно поняли, — сказала мисс Лафосс.

Мисс Петтигрю вдруг вспомнила о предмете разговора и тихо ахнула.

— Мисс Лафосс! Вы уже дрогнули! Ни в коем случае. Никакой привлекательности. Вы должны быть одеты как можно проще. Перед вами стоит задача его от себя отвратить!

— Я знаю, — виновато призналась мисс Лафосс. — Я просто не могу…

Раздался негромкий звук — кто-то осторожно вкладывал ключ в замок. Женщины испуганно переглянулись, и тут мисс Петтигрю посчастливилось стать зрительницей выдающегося представления. Мисс Лафосс откинулась на спинку кресла.

— А мне всегда казалось, — сказала она мягким, томным голосом, — что лучше всего мне подходит синее. Подчеркивает цвет глаз.

Дверь открылась и снова закрылась. Мисс Петтигрю восхищенно наблюдала, как одна безукоризненно сыгранная эмоция сменяла другую на лице мисс Лафосс: удивление, недоверие и, наконец, счастье. Она вскочила и бросилась через комнату с распростертыми руками.

— Ах! Ник! — вскричала мисс Лафосс.

Мисс Петтигрю поспешно отвела глаза.

«Ну вот, — подумала она. — Снова… И снова напоказ. О боже! А я-то думала, что это в фильмах поцелуи выглядят преувеличенно страстно».