Кривотопь. Перевёртыш

Уильям Риттер, 2019

Магия покидает Дикую Чащу, где живёт волшебный народ. Вернуть её можно лишь одним способом – украв человеческого малыша и оставив вместо него гоблина-перевёртыша. Под покровом ночи гоблин Кулл проникает в дом Энни и Джозефа Бёртонов, но всё идет наперекосяк, и родители обнаруживают в колыбели не одного, а двух совершенно одинаковых младенцев! Тринадцать лет спустя братья-близнецы Тинн и Коул получают странное письмо: в нём говорится, что перевёртыш должен как можно скорее вернуться к своим сородичам, а иначе он и весь волшебный народ исчезнут с лица земли. Но о ком из братьев идёт речь? Мальчикам не остаётся ничего другого, кроме как вместе отправиться в путешествие через опасную Кривотопь…

Глава 6

Пара карих глаз наблюдала за тем, как мальчики спустились с узловатого дерева и помчались назад по дорожке. Один из близнецов всё ещё изучал бумажку, а другой через каждые несколько шагов оглядывался на опушку леса. Глаза смотрели и на маленького горбатого гоблина, убегавшего обратно в лес, привычно наступавшего на покрытые мхом кочки, чтобы заглушить свои шаги. Многие годы эти глаза наблюдали за тем, как гоблин наблюдал за этими мальчишками, — но сегодня что-то было по-другому. Что-то изменилось. Это витало в воздухе. Солнечный луч пробился сквозь покров листьев, и карие глаза на мгновение засветились золотым светом. Под глазами расплылась улыбка. Начиналось что-то новое.

— Это всё не по правде, — заявил Коул, когда они огибали последний поворот тропинки. — Скорее всего, это просто Эдгар из школы.

— Немножко похоже на правду, — возразил Тинн. Он в сотый раз перевернул письмо, чтобы изучить маленькую схему на обороте. — Если бы это было по правде, ты бы пошёл?

— Через Дикую Чащу? — переспросил Коул. — Через Кривотопь? На ту сторону Глубокого Мрака?

Он задумался.

— Может быть. Но только если мы пойдём вместе. Я думаю, мы сможем.

— Но даже если мы переберёмся через лес, — продолжал размышлять вслух Тинн, — что случится, когда мы дойдём до гоблинской орды? Я не хочу оказаться единственным человеком посреди тучи гоблинов. В записке сказано: не приводить никаких людей. А гоблины едят людей? Они съедят одного из нас?

— Не думаю, чтобы гоблины ели людей, — покачал головой Коул. — Но если это по правде и если мы не пойдём, похоже, что один из нас всё равно умрёт.

Мальчики надолго замолчали.

— Это не по правде, — проговорил Коул ещё менее убеждённо, чем в первый раз.

— Немножко похоже на правду, — признал Тинн.

* * *

Когда Энни Бёртон пришла уложить своих мальчиков в кровать, они уже лежали там, натянув одеяло к подбородкам, и тихо ждали. Как любая хорошая мама, она сразу заподозрила неладное.

— Так, что вы натворили?

— Ничего, — ответили они хором.

— Тогда что собираетесь натворить?

Они оба заколебались.

— Эге, — протянула Энни, — не знаю, как вы, но, если бы я была мальчиком, у которого на носу день рождения, я бы вела себя исключительно хорошо в надежде, что моя невероятно терпеливая мама сочтёт возможным отдать мне подарки, которые она заказала три недели назад и которые прятала с тех пор, как их привезли.

— А они уже здесь? — не удержался Коул. — А где?

— Не проведёшь, парень, — усмехнулась Энни. — Они припрятаны там, где ни один из вас никогда не додумается искать.

— В коробке из-под шляп у задней стенки твоего шкафа? — предположил Тинн.

Энни поджала губы.

— К утру они будут спрятаны там, где вам никогда не придёт в голову искать. И смотрите, не испортите себе день рождения. А не то я отправлю ваши подарки назад.

— Ты всегда говоришь, что ты их отправишь назад, но никогда так не делаешь, — хитро улыбнулся Коул.

— Ты доиграешься.

— Слушай, мам, — спросил Тинн, — откуда ты так точно знаешь, что у нас одинаковый день рождения?

Энни глубоко вздохнула. Она уже давно решила для себя никогда не лгать своим детям. Во всяком случае, не лгать прямо. Если кто-либо в деревне и имел право знать их историю, то это были они двое — правда, на самом деле в деревне не было никого, кто не знал бы их истории.

— Ну, я этого точно не знаю, — ответила она. — Помню только, как родился один из вас. А почему вы спрашиваете? Надеетесь на двойной торт?

— Нет. Вообще-то, раз ты сказала, то да. Но нет.

— Что бы ты сделала, — спросил Коул, — если бы узнала, кто из нас он?

— Если бы я узнала, кто из вас гоблин? — переспросила Энни.

Они разом кивнули, внезапно посерьёзнев.

— Хм, хороший вопрос. Не могу же я разрешить гоблину бегать здесь просто так, верно? А если этот безобразный негодник начнёт вытворять всякие гоблинские проделки: прятать венчик в ящике со льдом или менять местами солонку и сахарницу в тот момент, когда я начинаю готовить пирожные с повидлом?

— Ну, это было случайно, — протянул Тинн. — Почти.

— Хорошо. А если этот непослушный хулиган возьмёт мою чудесную скатерть и превратит своё дерево для лазания в пиратский корабль?

— Это была идея Тинна, — возразил Коул.

— Неправда.

— Ну ладно, это была моя идея, но Тинн помог.

— Я не помогал!

— Пусть, но он не сказал мне не делать этого, — выкрутился Коул. — И в итоге получился отличный парус, и я очень даже горжусь, как всё получилось. То есть я очень сожалею, и это больше не повторится.

— Ага, — подытожила Энни. — Так ты спрашиваешь, что бы я сделала, если бы точно знала, кто из вас гоблин?

Она поцеловала Тинна в макушку, потом перешла по ковру на другую сторону и поцеловала Коула.

— Я бы разузнала, в какой день родился мой маленький гоблин, и испекла торт специально для него. А потом припрятала его подарки ещё лучше, потому что, как выясняется, старая коробка для шляп у задней стенки моего шкафа — это первое место, где вы, разбойники, будете искать.

— Так ты же спрятала их там в прошлом году, — пояснил Коул.

— Вы неисправимы, — вздохнула Энни.

— Что такое неисправимы? — спросил Тинн.

— Это значит — марш спать, — отрезала Энни. — Пока вы выглядите как мои дети, разговариваете как мои дети и — помоги мне, Господь! — попадаете во всякие передряги как мои дети, вам придётся мириться со мной как с вашей мамой, и как ваша мама я говорю, что пора выключать свет и ложиться спать.

— Спокойной ночи, — произнёс Тинн. — Я люблю тебя.

— И я тоже тебя люблю, — проговорил Коул. — Спок нок.

— Хороших снов, мои маленькие гоблины, — улыбнулась Энни Бёртон. — Вам нужно хорошенько отдохнуть. Завтра будете помогать мне в саду.

Как только она закрыла дверь, услышала шёпот Тинна в тишине спальни:

— Хуже всего — не знать.

— Как думаешь, папа ушёл из-за того, что не знал? — так же шёпотом откликнулся Коул.

Энни вздрогнула. Поколебавшись, она прижалась ухом к двери.

— Нет. Мама говорит, что он никогда не оставил бы нас, если бы ему не пришлось так поступить.

— Но он ведь ушёл, — возразил Коул. — Он ушёл из-за нас.

— Ты это не можешь знать наверняка. Может быть, он всегда собирался вернуться. Может быть, он ушёл искать ответы, как говорит Старый Джим.

— Старый Джим ничего в этом не понимает. Если бы папа собирался вернуться, разве он ушёл бы, не рассказав маме, куда уходит?

Тинн пожал плечами.

— А ты захочешь рассказать маме, если соберёшься сделать что-то глупое и опасное?

Коул задумался.

— Я бы как минимум оставил записку.

Энни Бёртон улыбнулась про себя и на цыпочках отошла от их двери со вздохом. Они всё-таки были хорошими мальчиками.

* * *

— Эй, Тинн! — прошептал Коул уже поздно ночью. — Ты не спишь?

— Не-а, — откликнулся брат.

— И я тоже, — продолжил Коул. — Ты думаешь о письме?

— Конечно, — ответил Тинн.

— И я тоже.

Какое-то время они молчали. За окном шелестели листья. Письмо лежало в ночной тумбочке между их кроватями. Всего лишь тонкая бумажка, но в темноте казалось, она занимает всю комнату. Если неизвестность можно сравнить с маленьким камушком, то возможность узнать была целым булыжником.

— А если это я? — спросил наконец Коул.

Тинн уставился в потолок. Письмо обещало дать ответ на вопрос, который занимал их головы столько времени, сколько каждый из них помнил себя.

— Я не хочу, чтобы это был ты, — прошептал Тинн.

Коул сел и прислонился спиной к стене.

— А если это ты?

Тинн лежал без движения. Несколько секунд он даже не мигал.

— Не хочу, чтобы это был я, — выдохнул он.

Мальчики долго молчали. Цикады ритмично стрекотали на улице, и порыв ветра с шумом пробежал по листьям большого платана.

— Эй, Тинн! — снова прошептал Коул. — Если это я — если я… если ты — настоящий мальчик, а я — нет, — он сглотнул, — ты всё равно будешь моим братом?

У Тинна сжалось горло.

— Всегда.

Коул кивнул в темноте.

— Эй, Коул, — начал Тинн.

— Всегда, — откликнулся Коул.

Тинн сделал глубокий вдох.

— Мы это сделаем, так ведь? — произнёс он.

— Ну, если это действительно ты, я не собираюсь тут сидеть и смотреть, как ты умрёшь из-за того, что мы никуда не пошли, — заявил Коул. — Пусть лучше меня съедят в лесу. — Он сглотнул. — Знаешь, лучше вместе.

Тинн кивнул.

— Я тоже так думаю, — сказал он.

— Тогда решено, — проговорил Коул. — Ответы. Дикая Чаща. Рассвет.

Тинн кивнул. Ветер снова просвистел за оконной рамой.

— Так ты скажешь маме?

Коул прикусил губу.

— Может, ты?

Утром миссис Бёртон нашла записку.