Любовь твоя стала ядом

Турана. М, 2023

Что может связывать Диану, девушку из приюта и успешных бизнесменов, братьев-близнецов? Прошлое! Братья Малик стали причиной, по которой девушка потеряла дом, родных и оказалась в детском доме. Единственное, что она хотела: больше никогда не пересекаться с ними, забыть и вычеркнуть из своей жизни!Но спустя годы, судьба снова сводит их вместе. Она все ещё помнит причину и братьев, которые сломали ей жизнь и детство, а они нет…

Глава 11

Любование рассветом настолько поглощает меня, что я не сразу замечаю, как Имран щелкает фотоаппаратом. Поворачиваюсь к нему и вижу, что объектив направлен на меня.

— Так не честно! — скрещиваю руки на груди, изображая обиду.

Он улыбается моей выходке, продолжая снимать.

— Мы тут не просто так: это наш первый фото урок. Скажу честно, твои студийные фото никуда не годятся, — говорит он, переставая фотографировать, и разглядывает экран камеры. — Эти фото, другое дело, — кивает на камеру, — они восхитительны! Знаешь, в чём разница между ними и снимками, сделанными в студии?

Я медленно мотаю головой, пожимаю плечами.

— Сейчас ты была настоящая. Все твои эмоции были обнажены и отражались на лице. На съёмках, когда фотограф просит тебя о той или иной эмоции, ты стараешься изобразить их, но у тебя это не получается, поэтому фотографии неестественные, на них ты скованная, потерянная. Ты должна научиться управлять эмоциями. Представь, что в твоей голове сундучок: если фотографу нужна твоя улыбка, то вспомни что-то веселое, что заставляло тебя смеяться, и тогда улыбка сама появится на твоем лице. Если же ему нужно, чтобы ты была печальной, то ты должна вспомнить то, что сильно огорчило тебя когда-то…

— У меня это плохо получается, я не умею как другие модели мгновенно менять выражение лица, — откровенно признаюсь я.

— Ты слишком стеснительная для модели, но нам нужно за короткий срок подготовить тебя для съемок коллекции Тубы и участия в дефиле. Теперь я сам буду с тобой работать, ведь я снимаю её коллекцию. За это время ты должна привыкнуть ко мне и к камере, должна почувствовать себя уверенней, только тогда у нас всё получится.

— Спасибо вам, Имран, мне очень жаль, что я создаю столько проблем.

Он хмыкает, убирает камеру в байк, подходит ко мне, встает рядом и смотрит на небо. Солнце ласково освещает его лицо.

— Нет никаких проблем, тебе от нас достаётся не меньше, не так ли? — заглядывает он мне в лицо.

— Вовсе нет, — отвечаю я быстро и резко, чувствую себя неловко.

— Вчера, ты сказала, что у тебя никого нет. Твои родители живут в другом городе?

Вопрос застает меня врасплох. Он задает его внезапно, и меня скручивает изнутри, словно мне нанесли удар в солнечное сплетение.

— Я выросла в детдоме, — отвожу глаза в сторону, стараюсь, чтобы голос не выдал моего волнения.

Он молчит, чувствую, как его взгляд изучает меня.

— И тебе ничего не известно о своих родителях? Как ты оказалась в детском доме?

Воздух покидает мои легкие. Я отворачиваюсь так, чтобы он не видел моего лица. Смотрю вниз на воду: световое освещение моста отключено, и теперь огни не отражаются в воде. Вся сказочная красота ночи улетучивается, день вступает в свои права, обнажая всё вокруг в своем истинном виде.

Я лихорадочно размышляю над тем, что ответить Имрану. В памяти всплывает рассказ Джулейлы о том, как она оказалась в детском доме. Набираюсь храбрости, чувствую, как в горле образовался ком, заставляю себя его сглотнуть.

— Меня подбросили в детскую больницу с обостренной пневмонией, когда мне было всего несколько месяцев, — повторяю её слова, — поэтому я ничего не знаю о своих родителях…

Вру, нагло и бессовестно присваивая себе историю чужой жизни, плету вокруг себя прочную паутину из лжи, так, чтобы он не узнал, не распознал правду, не мог сопоставить то, кем я могу быть.

— Диана, я такой осел! — шлепает он себя по лбу. — Прости за такие вопросы, должно быть тебе они не приятны, — с искренним сожалением в голосе произносит он.

Я медленно закрываю глаза, считаю про себя до десяти. Слишком стыдно и страшно посмотреть ему в лицо. Чувствую тяжесть, словно на плечи повесили тонну бетона. Ложь — она такая, давит на тебя грузом.

— Имран, мы можем поехать домой? — выдавливаю из себя, уходя от темы. — Я очень устала…

— Конечно! Ты можешь сегодня остаться дома, выспись как следует, — мгновенно отзывается он.

— Спасибо.

Я разворачиваюсь только после того, как он отходит от меня, и следую за ним к мотоциклу. На мосту появляются первые автомобили, которые проезжают мимо нас… Сажусь позади него, он трогается с места, но я больше не чувствую восторга от поездки на мотоцикле. Веду немую беседу со своей совестью, убеждая и успокаивая себя в том, что у меня не было другого выхода, что близнецы, не должны знать о том, кто я. Теперь я связана с ними контрактом, и если они всё узнают, то уверена, что они превратят мою жизнь в ад…

— Спасибо, — благодарю я.

Когда Имран останавливается у подъезда, я слезаю с мотоцикла и ставлю шлем на сиденье. Не дожидаясь, пока он снимет свой шлем, поворачиваюсь, чтобы уйти. Но он перехватывает мою руку. Я с удивлением смотрю на него.

— Всё в порядке? Кажется, я испортил тебе настроение, — внимательно смотрит он на меня.

— Всё нормально, просто устала и очень хочу спать, — растягиваю я губы, вынуждая себя улыбнуться ему.

Имран расцепляет пальцы и отпуская мою руку.

— Ок, не буду задерживать тебя, сладких снов, — говорит он, подмигивая, затем надевает шлем и уезжает.

Смотрю ему в след, пока он не скрывается из виду, потом не спеша иду к подъезду, поднимаюсь на свой этаж, и тихо открыв дверь, захожу в квартиру. Лейла все ещё спит и, кажется, даже не заметила моего отсутствия. Мысленно прошу у неё прошения, за то, что присвоила себе её историю, что не все ей рассказываю. Возможно, я не самая лучшая подруга, которая досталась ей. Раздеваюсь, ложусь в постель, и как только голова касается подушки, приказываю себе ни о чём не думать. И мгновенно отключаюсь.

***

Меня будит настойчивый дверной звонок. Встаю, чувствую себя разбитой̆, смотрю на аккуратно убранную постель Лейлы, и смутно вспоминаю, как она меня будила, и я о чём-то говорила с ней. Иду в прихожую, смотрю в глазок, вижу худощавого незнакомого парня в красной футболке и бейсболке. Нахмурившись, открываю дверь.

— Здравствуйте, мне нужна Диана Джемаль.

— Это я, — бросаю коротко.

— Тогда это вам, — передает он мне большой бумажный пакет с логотипом MARCIANO Guess и протягивает квитанцию, — распишитесь, пожалуйста, в получении.

Я недоумевая, беру из его рук пакет, заглядываю внутрь и вижу коробку белого цвета. Парень настойчиво сует подставку с квитанцией̆. Я расписываюсь, возвращаю ему, коротко благодарю и, закрыв дверь, спешу в комнату.

Достаю коробку из пакета, открываю, аккуратно разворачиваю белую обёрточную бумагу и вижу лиф от платья чёрного цвета. Одергиваю руку, словно обжёгшись, отхожу назад, смотрю на коробку. «Может Лейла решила прикупить себе новое платье, а поскольку я дома, отправила на мое имя?» — проскальзывает мысль. Я нахожу мобильный, набираю её, и после нескольких гудков она отвечает.

— Ты отправляла платье на мое имя? — перехожу сразу к делу.

— Эм, что? Нет. А что такое? — озадаченно произносит она.

— Ладно, окей, поговорим позже.

Отключаюсь и нервно хожу по комнате туда-сюда. Значит, Харун. Это у него такой способ извиниться? Мне это совсем не нравится. Что он о себе возомнил? Думает можно взять, разорвать на мне платье, вести себя как хам, а после — просто отправить взамен другое?

Закрываю крышку, убираю коробку в пакет, твёрдо решая вернуть ему это и немедленно! Вспоминаю о контейнере под рыбу, который должна была передать через него. Иду на кухню, нахожу его, наполняю шоколадом, привезенным из США, кладу в пакет к платью. Быстро передвигаюсь по квартире, готовясь к выходу.

Через пятнадцать минут я смотрюсь в зеркало и нахожу свой вид вполне сносным. Бирюзовые брюки-дудочки в сочетании с жёлтой кофточкой освежают, отвлекая внимание от недосыпа на лице. Волосы, собранные в хвостик, доходят до середины спины. Надев на ноги балетки, прихватываю пакет и выхожу из дома, пока решительность не покинула меня.

Решаю не тратиться на такси, иду к остановке и жду нужную маршрутку. Пока еду, готовлю речь, которую собираюсь ему сказать. Но, доехав до места, понимаю, что вовсе не знаю на каком этаже располагается редакция и его кабинет. Подхожу к администратору центра на первом этаже, спрашиваю. Она любезно информирует, что редакция находится в соседнем здании, а его кабинет на двадцать пятом этаже.

Поблагодарив её, решительно шагаю в соседнее здание, которое изнутри выглядит точно так же, как наше. Подхожу к лифту, поднимаюсь на нужный этаж. Когда выхожу из него, к своему удивлению, вижу на месте секретаря женщину преклонных лет, в очках с толстыми стеклами и пучком на голове. Подхожу к ней, она строго смотрит на меня поверх очков.

— Здравствуйте, я к Харуну Малик, — говорю прежде, чем она успевает задать вопрос.

— На сколько вам назначено и кто вы? — её голос звучит так же сурово, как она выглядит.

— Мне не назначено, я по личному вопросу, — стараюсь не терять уверенность.

Она недовольно поджимает губы, но поднимает трубку телефона.

— Как вас представить?

— Диана Джемаль.

— Харун, к вам по личному вопросу Диана Джемаль, — она окидывает меня взглядом с ног до головы, — поняла, — отвечает в трубку.

— Вам придется подождать, когда он освободиться, — теперь уже мне отвечает она и кладет трубку.

— Хорошо.

Она не предлагает мне присесть и мгновенно теряет ко мне интерес. Склонив голову, возвращается к изучению документов, лежащих перед ней. Я в шоке от её бесцеремонности. Разворачиваюсь, иду к черным офисным диванам и присаживаюсь на один из них, кладя рядом пакет. На стеклянном столике множество журналов. Беру первый̆ попавшийся, стараюсь заинтересовать себя им.

Пока я бесцельно рассматриваю картинки в журнале, к нему в кабинет то и дело входят и выходят люди. Время идет: я сижу уже второй час, попа начинает болеть, а я — злиться. Рассматриваю журналы по второму и даже третьему кругу, и всё это под строгим взглядом его секретарши, которая дразнит меня запахом ароматного кофе. Она пьет сама и заносит в кабинет Харуна, а мне и не думает предлагать. Хочется послать всё к черту и уйти, но надежда, что вот-вот, и он меня пригласит, не отпускает.

Проходит ещё час, затем ещё два. Я продолжаю ждать из упрямства. Мысленно обзываю его всеми известными мне ругательствами, но от этого не становится легче. Когда я дохожу до отчаяния, решаю, что суну пакет его секретарю и уйду, пусть она сама передаст ему. Но она встаёт, берет какие-то папки в руки и направляется к лифту, бросая на меня предупреждающий̆ взгляд.

Как только она скрывается в лифте, я вскакиваю на ноги, хватаю пакет и стремительно направляюсь к его кабинету. «Ну, я сейчас тебе устрою!» — предвкушаю я мстительно. С силой̆ дергаю ручку двери, толкаю её так, что она ударяется об стену и захожу в его кабинет.

В центре стоит массивный̆ рабочий̆ стол, за которым никого нет. Я оглядываю светлый̆, просторный̆ кабинет и замечаю в левой̆ его части, у стены, открытую дверь офисного шкафа, из-за которой показывается голова Харуна. Его глаза метают молнии. Он отходит назад, и ошарашивает меня тем, что стоит по пояс голый, держа в руках рубашку. Это этим он так сильно занят? Кто вообще переодевается в офисе? Чертов педант!

— Тебя не учили хорошим манерам? Прежде, чем войти куда-то, нужно постучаться! — произносит он, грозно сдвинув брови.

Меня это не пугает, ведь я в праведном гневе — надо же было так угробить мой день! Отвожу взгляд, который, оказывается, всё это время изучал его накаченный торс.

— Не нужно говорить о хороших манерах, они вам точно не известны! — гордо шагаю я по кабинету к его столу.

Боковым зрением вижу, как он натягивает на себя рубашку и застегивает пуговицы.

— Вы заставили меня прождать пять часов! Но я ценю чужое время, поэтому перейду сразу к делу. Я пришла, чтобы вернуть вам это! — с грохотом опускаю пакет на его грёбаный рабочий̆ стол. — Мне от вас ничего не нужно! Достаточно было просто извиниться за свой поступок!

Харун, уже одетый̆ в белоснежную гладко-выглаженную рубашку, медленно двигаясь, подходит к столу и опускается в кресло.

— Что это? — кивает он на пакет.

— Платье, которое вы мне прислали, — отвечаю я, вздернув подбородок. — Это было не к чему, я не буду его принимать!

Он медленно поднимает руку и смотрит на свои наручные часы, а затем на меня.

— Ты, отняла у меня пять минут времени, — демонстративно стучит он по часам, — пытаясь вернуть то, что я тебе не посылал.

— Как это не посылал?!

— Не посылал, это значит, что я не имею никого отношения к этому пакету и к тому, что находится в нём. И ещё, запомни на будущее, я никогда не извиняюсь, вне зависимости от того виноват или нет.

Еле заметная ухмылка делает его лицо одновременно прекрасным и жестоким. Весь мой самоконтроль куда-то исчезает, шея и щеки заливаются краской, и я часто моргаю. Это надо же так облажаться!

Откинувшись в кресле, он смотрит на меня в упор. Я теряюсь от его притягивающего взгляда и на несколько секунд забываю, зачем вообще пришла. Ощутимое напряжение чувствуется между нами, и он позволяет ему увеличиться, откровенно наслаждаясь моим позором.

— Харун, ты занят? Нужно выбрать снимки с фотосессии, — раздается в дверях голос Имрана.

Слышу, как он шагает в кабинет, ставит на стол папки, и встает у противоположной̆ от меня стены.

— Диана, — произносит Имран удивленно, когда замечает меня, — что ты здесь делаешь?

— Возвращает платье, которое ей якобы посылал я, — издевательски отвечает вместо меня Харун.

Имран бросает взгляд на пакет на столе.

— Почему? Оно тебе не понравилось? Вообще-то, его послал я, — признается он.

Ну конечно, нужно быть полной̆ идиоткой̆, чтобы не догадаться об этом! Как только я подумала на Харуна?! Открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит. Мне приходится пару раз прокашляться.

— Позволь спросить, за каким чертом тебе это нужно было делать? — спрашивает Харун брата.

Его глаза опасно поблёскивают. Теперь откашливается Имран.

— Ну, вообще-то, её платье получило производственную травму в агентстве, поэтому я подумал, что Диана имеет право получить взамен другое…

Пару секунд все молчат. Харун никак не комментирует заявление брата, лишь, поджав губы, рассматривает его в упор.

— Я не знала, что это от вас, — нарушаю тишину я, — но раз его прислали вы, — акцентируя внимание на последнем слове говорю я, — то, пожалуй, оставлю платье себе.

Я стреляю в сторону Харуна злобным взглядом. Сегодня должно пострадать не только моё самолюбие!

— Отлично, тем более скоро у тебя будет повод надеть его: у нас намечается вечеринка, — весело произносит Имран, пытаясь разрядить обстановку.

— Спасибо, платье чудесное, это очень мило с вашей̆ стороны, — нагло любезничаю, направляя все силы на то, чтобы разозлить Харуна.

— Какого чёрта вы устроили в моем кабинете? — гремит он. — Если ты все выяснила — можешь проваливать!

Его слова, как выстрел, эхом отражаются от стен кабинета, действуя на нервную систему. Я стискиваю зубы, чтобы не послать его ко всем чертям. Выхватываю пакет, достаю контейнер и ставлю его на стол.

— Я обещала вернуть это, — сердито произношу я, глядя на него.

Никогда не встречала человека, который вызывал бы у меня такое бешенство. Я хочу расцарапать ногтями его наглую, самодовольную рожу!

— До свидания, Имран, — демонстративно прощаюсь я только с ним.

Гордо вздёрнув подбородок, разворачиваюсь и шагаю по направлению к выходу. Моя гордость только что была смертельно ранена, и этим я обязана только себе!