Поразительное на каждом шагу. Алые сердца

Тун Хуа, 2015

Чжан Сяо – обыкновенная девушка, живущая в XXI веке. Однажды она попала в страшную аварию и очнулась в прошлом, в Китае XVIII века, в теле 16-летней аристократки Малтай Жоси. Но жизнь во дворце оказывается намного сложнее, чем Чжан Сяо могла себе представить. Постепенно девушка погружается в водоворот придворных интриг и, сама того не желая, оказывается втянута в опасную борьбу за власть между принцами. Вот только из курса истории Чжан Сяо хорошо знает, какая трагедия ждет всех впереди. Пытаясь изменить ход событий, девушка вмешивается в судьбы принцев. Но запретные чувства могут поставить под удар ее план. Вот только что, если именно Чжан Сяо предстоит стать причиной трагедии, которую она так стремится предотвратить? Во дворце, в самом центре любовных и политических интриг, каждый шаг словно по тонкому льду. Сумеет ли Чжан Сяо распутать тугой клубок тайн и найти путь домой?

Глава 6

И кто же ты, родная мне душа, единственная в целом белом свете?

Была зима, но дни стояли безветренные, пригревало ласковое солнышко, и казалось, будто под его лучами тело становится мягким, как масло. К тому же всех ожидало поистине радостное событие — конное представление-состязание, во время которого всадники будут демонстрировать свое искусство.

Несколько дней назад господин наследный принц разослал всем принцам с их женами, родственницами и прочими молодыми господами и госпожами приглашения, гласящие: вот-вот состоятся состязания, насладимся же ими все вместе, и т. д и т. п. На мой взгляд, приглашение говорило коротко и ясно: «Мне жутко скучно, приходите поразвлечься!»

В приглашении было указано, что принять участие мог любой, кто хорошо ездил верхом, — неважно, мужчина или женщина. Награды не предусматривалось, ведь все собирались лишь ради веселья, не относясь к состязанию всерьез. Конечно, были и те, кто принимал все близко к сердцу, но старался не ради награды, а чтобы произвести впечатление на наследного и других принцев. Как известно, когда приходит время делить лакомые куски, начальство вспоминает лишь тех, кто сумел отличиться.

Поначалу сестра не хотела идти, но после долгих уговоров все же передумала.

Я не умела ездить верхом, но, как и все, надела костюм для конных прогулок. Он добавлял мне храбрости, и, стоя перед зеркалом, я была весьма собой довольна. Сестра тоже похвалила мой внешний вид. Взглянув сперва на нее, а затем на себя, я тайком вздохнула: мать этих двух сестер наверняка была женщиной редкой красоты. Как жаль, что красавиц часто постигает горькая участь.

Большинство юношей и девушек из маньчжурских семей прекрасно держались в седле, что уж говорить об отпрысках императорской семьи — те тренировались едва ли не с младенчества. Сейчас все они группами, пустив лошадей шагом, прогуливались снаружи, и почти все места в закрытом с трех сторон шатре пустовали. Мы с Жолань вошли в шатер и застали там увлеченных беседой тринадцатого и четырнадцатого принцев. Завидев нас, они поспешно поднялись с мест и поприветствовали мою сестру. Похоже, у тринадцатого принца сегодня было хорошее настроение, и я, не устояв, тайком задержала на нем взгляд. Сразу что-то почувствовав, он повернул голову и натянуто улыбнулся мне, приподняв брови. Я торопливо отвела глаза, успев, впрочем, заметить, что четырнадцатый принц тоже мельком взглянул на меня. В его взгляде не было ничего особенного, но я покраснела, сама не зная почему.

Вдруг снаружи шатра донеслись восхищенные возгласы и рукоплескания. Устремив наружу внимательные взгляды, мы увидели мчащегося во весь опор белоснежного коня, на спине которого восседала девушка в алом платье для верховой езды; юбка флагом развевалась на ветру. Время от времени она хлестала нагайкой расставленные на земле флажки, заставляя их почти сворачиваться в трубочку. Каждый ее удар достигал цели, вызывая все более громкие аплодисменты.

Я еще никогда не видела, чтобы девушка так хорошо держалась в седле. Не в силах оторвать от нее глаз, я, хлопая в ладоши, одобрительно завопила вместе с другими зрителями. Всадница сделала круг и, натягивая поводья, не спеша покинула манеж, но зрители продолжили криками выражать свое восхищение. Я была так взбудоражена, что, не сдержавшись, потянула сестру за рукав:

— Великие небеса! Только сейчас я поняла, как выглядят люди, исполненные доблести. Я сегодня не зря пришла, раз мне удалось увидеть подобную личность.

— Раз тебе так понравилось, — Жолань со смешком толкнула меня локтем, — то научись сама.

С безграничным восхищением припомнив только что увиденное, я лишь вздохнула:

— У каждого своя судьба, и ни у кого не получится пойти ей наперекор.

Услышав мои слова, сидевшие рядом тринадцатый и четырнадцатый принцы дружно прыснули со смеху.

Я все еще была под впечатлением от потрясающего представления, когда в шатер, сжимая в руке нагайку, вошла девушка, одетая в алый костюм для верховой езды. Увидев ее, я постаралась скрыть восторг, что был написан на моем лице. Она… оказалась Минъюй-гэгэ, которую теперь следовало звать десятой госпожой. Я украдкой испустила короткий вздох. Теперь я понимала причину, по которой тринадцатый принц был в нее влюблен. Разве можно не склонить голову перед подобной чарующей и гордой осанкой?

Минъюй вскользь обвела шатер взглядом. Тринадцатый и четырнадцатый принцы поднялись для приветствия. Я ужасно сочувствовала тринадцатому принцу: какое это, должно быть, мучение — называть ее невесткой!

Вскинув подбородок, Минъюй смерила меня неприязненным взглядом:

— Никакого понятия о приличиях!

Только сейчас я поняла, что теперь ее статус выше моего и я должна поприветствовать ее. Но если подумать, она не поздоровалась с моей сестрой, так с какой радости я должна здороваться с ней? А, да ну ее! Я уже приняла было решение не обращать на Минъюй внимания, но тут вспомнила, что все это происходит на глазах у тринадцатого принца! Сердце невольно забилось быстрее, и я, решив не провоцировать этого тирана, без всякого желания поклонилась десятой госпоже и произнесла:

— Всех благ госпоже.

Хмыкнув, она тут же забыла обо мне и села. Дождавшись, пока она сядет, я тоже опустилась обратно на стул. Повисло неловкое молчание. В эту самую минуту в шатер зашел господин наследный принц, а за ним четвертый, восьмой, девятый и десятый принцы. Все мы торопливо вскочили, чтобы поприветствовать их.

— Поднимитесь! — с улыбкой сказал наследный принц.

Заняв свое место, он обратился к десятой госпоже:

— Наш царственный отец давно лестно отзывался о вас, говоря, что гэгэ из рода Гороло — настоящая маньчжурская гэгэ. Сегодня я убедился, что ваша репутация вполне заслуженна.

— Господин наследный принц слишком добр, — смеясь, ответила десятая госпожа. — Государевы слова похвалы относятся к моей старшей сестре, я не осмеливаюсь принимать их на свой счет.

Впервые после того свадебного пиршества я видела старину десятого. На душе у меня было неспокойно. Едва появившись внутри шатра, он тут же вперил в меня горящий взгляд, и я занервничала, не осмеливаясь глядеть на него в ответ. На манеже показывал свои навыки какой-то молодой парень, но, хотя Минъюй здорово меня раздражала, я не могла не признать, что ему далеко до нее, и потому невнимательно следила за его выступлением.

Я без особого интереса глядела на происходящее на манеже, когда вдруг услышала голос десятой госпожи:

— Малтай Жоси, ты одета в платье для верховой езды, так почему не выйдешь и не покажешь свое искусство?

Я мысленно застонала. Начинается! Но, помня о тринадцатом принце, который был где-то поблизости, я не решалась говорить все, что приходило в голову, хотя молчание стоило мне немалых трудов. Сестра метнула в меня одобрительный взгляд.

Не прошло и минуты, как десятая госпожа снова заговорила:

— Слышала, дочери генерала Малтай выросли в лагере, среди солдат, наверняка их способности к верховой езде превосходят любые ожидания. Почему бы не воспользоваться случаем и не показать другим свои умения?

Я подумала с ненавистью: угомонишься ты или нет? Да ни один мужчина не сравнится с тобой в умении ездить верхом; естественно, тебе хочется, чтобы я вышла на манеж и опозорилась. Я раздраженно взглянула на нее, затем на тринадцатого принца и продолжила хранить молчание.

Сестра была в восторге от изменений, внезапно произошедших в моем характере. Но тут господин наследный принц с улыбкой произнес:

— Малтай Жоси, выйди на площадку и покажи всем свое искусство!

Я торопливо вскочила, но не успела и рта открыть, как услышала голос десятого принца:

— Она не умеет ездить верхом. Когда мы в прошлый раз выгуливали коней, она пошла с нами, но могла лишь сидеть верхом на лошади, которую вел под уздцы слуга.

Эх, старина десятый, подумалось мне, думаешь, ты спас меня? Ты меня погубил!

Словно в доказательство моих мыслей, десятая госпожа тут же с ледяной улыбкой вклинилась в разговор

— Похоже, не всем слухам стоит верить. Все говорят, будто каждый в лагере генерала Малтай не только прекрасно ездит верхом, но и отлично стреляет с коня. Теперь я вижу, что все это пустая болтовня. Навряд ли среди них есть хоть один герой, а вот трусишек, похоже, немало.

Она едва успела закончить свою тираду, как Жолань поднялась со своего места и с легкой улыбкой обратилась к наследному принцу:

— Ваша покорная слуга желает выйти и показать свое умение. Правда, я не приехала верхом, потому придется позаимствовать лошадь десятой госпожи.

Десятая госпожа попала в самое больное место Жолань, подумала я и забеспокоилась, ведь я не знала, как у моей сестры обстоят дела с верховой ездой. Впрочем, раз уж так получилось, мне оставалось лишь молча наблюдать.

Наследный принц согласно кивнул, и сестра покинула шатер. Волнуясь, я вышла вслед за ней и встала так, чтобы ничто не загораживало взор.

Прошло совсем немного времени, и на манеж вылетела белоснежная лошадь с Жолань на спине. Сестра скакала ненамного быстрее десятой госпожи, но… Она то садилась боком, то, обхватив двумя руками лошадиную шею и тесно прижавшись, повисала у животного на боку; то мчалась, держась за луку седла лишь одной рукой, то делала на лошадиной спине разворот. Жолань не просто ехала верхом — она выглядела прекрасной феей, которой вздумалось пуститься в пляс верхом на лошади.

Отовсюду, включая шатер, неслись одобрительные крики, один другого громче. Шумно восхищались даже такие умелые наездники, как, к примеру, десятый, тринадцатый и четырнадцатый принцы. Я же аплодировала с еще большим энтузиазмом, чем все остальные.

В конце концов сестра встала ногами на седло и, подстегнув лошадь, направила ее прямиком к шатру. В тот день Жолань была одета в розовое атласное платье с узкими рукавами и короткую курточку, подбитую горностаевым мехом и подпоясанную завязанным бантом плетеным ремешком. Ее волосы были собраны в простой узел, который держали двенадцать жемчужных шпилек. Она стояла на спине лошади, и ткань ее платья вместе с кончиком плетеного шелкового пояска живописно развевались на яростном ветру. Сестра всегда была прекрасной и грациозной, но сейчас казалась небожительницей, спустившейся с небес на грешную землю.

Глядя, как она постепенно приближается к шатру, не собираясь снижать скорость, я забеспокоилась. Шатер быстро окружили стражники. Все ближе и ближе… Наше беспокойство росло, наступила оглушительная тишина — все затаили дыхание. Вдруг раздалось громкое ржание, и лошадь как вкопанная застыла в десяти шагах от шатра, а моя сестра у нее на спине даже не покачнулась. Несколько мгновений вокруг царила тишина, а потом пространство внутри и снаружи шатра взорвалось громовыми овациями.

Спрыгнув с лошади, Жолань сунула поводья в руки стоявшего поблизости стражника и вошла в шатер. Согнувшись в поклоне, она обратилась к наследному принцу:

— Ваша покорная слуга поступила безрассудно. Прошу господина наследного принца назначить наказание.

— Подобное искусство должно вознаграждать, — с улыбкой ответил наследный принц. — Разве можно за него наказывать?

Я тайком бросила взгляд на десятую госпожу. Даже на ее неприветливом лице отражалось восхищение.

Заставив сестру выпрямиться, наследник престола сказал восьмому принцу:

— Похоже, восьмой, умения твоей супруги намного превосходят твои собственные.

— Верно, — согласился восьмой принц с тактичной улыбкой.

Мое сердце, однако, кольнуло болью. Он наверняка знает, почему моя сестра так превосходно держится в седле.

Соревнования еще не закончились, но после этих двух потрясающих выступлений уже не вызывали у зрителей особого интереса, и за происходящим на манеже никто пристально не следил. Сестра заняла свое место. Она выглядела рассеянной, и на ее лице читалась неприкрытая печаль. На губах восьмого принца играла легкая улыбка; он сидел с опущенной головой, погруженный в свои мысли, и, сколько я ни глядела, в его улыбке видела лишь горечь. Мне тоже стало грустно, и я, поднявшись, тихонько выскользнула из шатра.

Бездумно бредя вперед, я размышляла о потрясающем умении сестры ездить верхом. Меня не покидала мысль о том, что учивший ее человек, судя по всему, держался в седле еще лучше, а значит, он, без сомнения, был сильным и решительным. Они должны были стать парой соколов, парящих над бескрайней пустыней Гоби; но сейчас один из них спал в земле вечным сном, а другая была заперта за воротами богатого поместья.

Из невеселых раздумий меня вывел насмешливый голос, раздавшийся за моей спиной:

— Брак уже состоялся, нет никакого смысла и дальше печалиться.

Обернувшись, я увидела тринадцатого принца, глядящего на меня с невеселой улыбкой. Он вразвалочку шел следом, ведя на привязи того самого огромного вороного коня.

По выражению его лица я сразу догадалась, что он имел в виду, и разозлилась. Мне было лень ему что-то объяснять, поэтому я лишь равнодушно бросила:

— К тебе это тоже относится!

И, повернувшись, продолжила свой путь.

Он ненадолго замер, а затем, будто обдумав что-то, вдруг расхохотался и догнал меня. Его странный смех заставил меня остановиться. Поравнявшись со мной, тринадцатый принц, продолжая смеяться, указал на меня пальцем:

— Вот оно что! В шатре ты вела себя так смирно, оказывается… Оказывается, ты думала, что я люблю ее.

И он захохотал еще пуще.

Сначала меня раздражал его необъяснимый хохот, но, когда он все объяснил, раздражение сменилось недоумением, а я затем почувствовала, как ко мне понемногу приходит осознание. Вдобавок я вспомнила его заблуждение насчет меня, и мне тоже стало смешно. Не удержавшись, я рассмеялась.

Некоторое время мы вдвоем хохотали, стоя друг напротив друга, но вскоре прекратили, продолжая с легкими улыбками обмениваться взглядами. Казалось, этот смех растопил крохи неприязни между нами. Я пошагала дальше, и он медленно пошел рядом. Огромный вороной конь брел позади нас.

Я шла и думала: как же могло возникнуть такое недоразумение? Улыбнувшись одними губами, я не утерпела и заявила:

— Я тоже не влюблена в десятого принца.

Он замер от неожиданности, а затем, всмотревшись в мое лицо, снова расхохотался. Я с улыбкой наблюдала за ним. Отсмеявшись, он сказал со вдохом:

— Теперь мы квиты.

Мы дошли до невысокой насыпи. Отыскав более-менее ровное место, я села и, обняв колени, стала смотреть на далекую площадку для конных состязаний. Тринадцатый принц сел рядом и тоже принялся наблюдать за едва различимыми отсюда фигурками людей и лошадей. Вороной конь неподалеку рыл копытом землю.

Мы долго молчали. Я умирала от любопытства и, не выдержав, все-таки спросила:

— О чем ты горевал в тот вечер?

Принц не ответил, продолжая глядеть вдаль. Подождав немного, я тихо добавила:

— Если тебе трудно об этом говорить, то не надо.

Он помолчал еще немного, а затем произнес:

— На самом деле ничего такого. Тот день был годовщиной смерти моей матери.

— А-а-а, — протянула я, глядя на него и не зная, что еще сказать. В конце концов я отвернулась и замолчала.

Прошло еще немного времени, и он натянуто улыбнулся:

— А еще в тот же день много лет назад моя мать стала женой императора.

Его слова вызвали во мне волну жалости. Вот так и прошла жизнь этой женщины. Ныне, пожалуй, никто, кроме ее сына, не помнит, в какой день она, юная и цветущая, вышла замуж и когда в полном расцвете сил навсегда покинула этот мир. А тот человек, которому следовало помнить об этом, сейчас имеет под пятой целую империю и все ее богатства; разве он вспомнит, в какой день счастливым жезлом^[33] откинул алое свадебное покрывало, скрывавшее очаровательное женское лицо?

Я вспомнила день свадьбы десятого. Торжественно убранный зал, красный цвет режет глаза, а в душе тринадцатого принца в это время все было траурнобелым^[34]. И как он смог это вынести? Все мое недовольство, рожденное его грубым поведением в тот день, бесследно испарилось, осталось лишь безграничное сочувствие.

Мы долго сидели в молчании, пока он, улыбнувшись, не спросил меня:

— Если ты не влюблена в десятого брата, то почему пела для него? И почему все говорят, что ты из-за него сошла с ума?

Я склонила голову набок, обдумывая свои слова, и ответила вопросом на вопрос:

— Знаешь, что делала Хун Фу^[35], когда чужеземец с курчавой бородой впервые увидел ее?

Тринадцатый принц слегка растерялся, но, подумав, все же ответил:

— Хун Фу расчесывала волосы.

— Отношения между мужчиной и женщиной могут быть как у Хун Фу и того бородатого чужеземца, — заметила я с улыбкой. — Можно искренне заботиться друг о друге, не помышляя о любви.

Услышав это, он изменился в лице и пристально взглянул на меня, а я, в свою очередь, смело глядела в ответ.

— Славно сказано, — наконец произнес он. — «Искренне заботиться друг о друге, не помышляя о любви»!

Я обрадовалась, увидев, что он понял смысл, который я вложила в эти слова. В конце концов, людям из древних времен идея равноправной дружбы между мужчиной и женщиной была в новинку, и большинство не приняло бы ее; но тринадцатый принц, похоже, признал, что она имеет право на существование. Не сдержавшись, мы снова переглянулись и засмеялись.

Посмотрев в сторону манежа, я поняла, что состязания, похоже, закончились.

— Пора возвращаться, — сказала я, поднимаясь.

— Как насчет пойти пропустить пару чаш? — вдруг спросил принц, поднимаясь следом за мной.

Я удивленно воззрилась на него, и он ответил мне мягкой улыбкой. На душе у меня невольно потеплело, и я с воодушевлением ответила:

— Почему бы и нет?

— Поедем на одном коне? — спросил он, оглянувшись на своего вороного скакуна.

— Не впервой, — со смешком сказала я.

Хохотнув, он забрался в седло, подтянул меня следом и усадил позади себя. Затем принц гаркнул: «Н-но!» — и мы помчались во весь опор.

Он подстегивал коня, и мы петляли по переулкам, пока не остановились у ворот изысканного поместья.

Открывшая нам пожилая служанка, увидев принца, торопливо поприветствовала его, а затем произнесла с заискивающей улыбкой:

— Почему тринадцатый господин не послал никого уведомить о его приходе? Госпожа сейчас принимает гостей. Я передам ей о вас, и она пошлет кого-нибудь вас встретить как положено.

— Нет нужды, — ответил тринадцатый принц. — Сегодня я лишь хочу выпить здесь с другом. Будет достаточно, если ты займешься вином и закусками для нас.

Старушка тайком взглянула на меня. Увидев, что я богато одета и к тому же смотрю на нее в упор, она поспешно опустила голову и сказала:

— Слушаюсь.

Тринадцатый принц явно не раз бывал в этом поместье. Он провел меня в одну из комнат, обставленную скромно, но со вкусом. Кроме мебели розового дерева ее украшала лишь стоящая на столике у окна белая фарфоровая ваза с беспорядочно втиснутыми в нее несколькими зелеными стеблями бамбука.

Оглядев комнату, я вслед за тринадцатым принцем опустилась на один из стульев и с улыбкой поинтересовалась:

— Здесь живет твоя наперсница?

— Когда мне бывало тоскливо, я часто приходил сюда пропустить пару чаш вина, — со смешком ответил принц. — С ней можно разговаривать.

Я кивнула, подумав, что обитательница этой комнаты, должно быть, из изысканных и просвещенных певичек, которые никогда не принимают у себя заурядных посетителей.

Через некоторое время та старушка и две молоденькие служанки внесли вино и кушанья. Накрыв на стол, они удалились, и мы с тринадцатым принцем начали пиршество.

Мы выпили по несколько чарок и постепенно разговорились. Мы успели обсудить все; от дворцовых пустяков перешли к забавным историям из прошлого и настоящего, от безбрежных степей Севера — к дождливой области Цзяннань, а разговор о пейзажной поэзии заставил нас вспомнить известных мудрецов всех времен. В конце концов неожиданно выяснилось, что мы оба почитаем Цзи Кана и Жуань Цзи^[36]. Я и раньше чувствовала, что мы во многом схожи, а сейчас и вовсе, взбудораженная сверх меры, жалела, что мы не познакомились раньше.

За тысячи лет, что развивалась китайская культура, «три устоя и пять постоянств»^[37] конфуцианства стали подобны огромной сети, в которой, связанный культурным и политическим главенством императорской власти, намертво запутывался любой индивидуум. Развитие полноценного индивидуализма в таких условиях было просто невозможно. Родившийся в смутные времена Цзи Кан, однако, был исключением. Он был подобен вспышке молнии, пронзившей черное ночное небо, кратковременной, но прекрасной. В своей выдающейся работе «Письмо о разрыве с Шань Цзюйюанем» он изложил главные принципы, на основании которых считал, что люди по природе своей равны. Стоит вспомнить его слова «порицаю Чэн Тана^[38] и У-вана^[39], презрительно отзываюсь о Чжоу-гуне^[40] и Конфуции», и становится ясно: Цзи Кан полагал, что «совершенномудрые мужи», которых так превозносило конфуцианство, отвечают лишь набору критериев ценностей определенного класса и нельзя требовать от всех людей ему соответствовать. Каждый отдельно взятый человек лучше других знает, что ему нужно, и каждый имеет право быть кузнецом собственного счастья. Вполне можно утверждать, что идеи Цзи Кана имеют много общего с современными понятиями об индивидуализме, свободе и равенстве.

Хотя я давно знала, что тринадцатый принц отличается весьма своевольным характером, я не могла даже предположить, что он уважает Цзи Кана, особенно учитывая тот факт, что принц являлся отпрыском императорской фамилии. Стоя на самой вершине пирамиды господствующего класса, он совершенно не собирался отстаивать свой статус и свои интересы, относясь к ним без какого-либо пиетета. Невероятно: в прошлом нашелся человек, способный понять мой образ мыслей, спрятанный в дальних закоулках души. Эта негаданная радость осознания привела меня в полный восторг, и я невольно начала говорить все свободнее.

Принц, вероятно, также не предполагал, что в эпоху, когда так широко распространилось конфуцианство, столкнется с девушкой вроде меня. Как-никак, даже среди мужчин немногие осмеливались выказывать недовольство конфуцианской культурой. Он смотрел на меня со смесью изумления, восхищения и радости на лице, и беседа текла легко и свободно.

Воодушевленная, я подняла чашу и сказала:

— На самом деле есть еще одна очень важная причина, по которой мне так нравится Цзи Кан.

Решив, что я собираюсь изречь еще одну умную мысль, принц приготовился слушать со всем вниманием. Я же прищурилась и с улыбкой заявила:

— В истории Китая было много красавцев, к примеру Сун Юй^[41], Пань Ань^[42] и другие, но все они обладали утонченной, почти женственной красотой. Цзи Кан же был не таким. В исторических записях его описывают как мужчину «ростом в семь чи^[43] и восемь цуней^[44], с благородными манерами, поистине выделяющими его среди других». А как о нем отзывались те, кто видел его вживую?

— «Видевшие его в восхищении говорили: “Он держится свободно и непринужденно, и хоть прямолинеен, но деликатен”. А еще говорили: “Возвышенный, спокойный и вечный, будто сосна, в кроне которой шумит ветер”», — продекламировал тринадцатый принц.

— Именно! — воскликнула я с улыбкой, хлопая его по плечу. — Цзи Кан был мужественным и крепким. Он был высокой зеленой сосной, что стоит под золотыми солнечными лучами, не сгибаясь ни под тяжестью снега, ни под натиском холодных ветров.

Не удержавшись от тяжелого вздоха, я певуче, голосом, в котором слышалось безграничное восхищение, произнесла:

— Кого, как не его, волевого, независимого, полного благородного порыва, можно назвать благородным мужем? Вот он, истинный благородный муж!

Похоже, тринадцатому принцу впервые приходилось слышать, как девушка открыто и беззастенчиво обсуждает внешность мужчины, который ей нравился. Чем дольше он слушал, тем круглее становились его глаза. Когда я закончила, он надолго замолчал, всматриваясь в мое лицо, а затем сказал со вздохом:

— По-настоящему великий человек велик во всем!

Нельзя не признать, что изначально я сблизилась с тринадцатым принцем, преследуя собственные интересы.

В конце концов, если посмотреть, я была приближенной восьмого принца, а моя старшая сестра и вовсе была одной из его жен; согласно же историческим данным, поле боя останется за четвертым и тринадцатым принцами. Разумеется, я не могла изменить ход истории, но никто не запрещал мне приложить все усилия и подготовить себе путь к отступлению.

Однако после сегодняшней живой и откровенной беседы я и вправду увидела в нем родственную душу. Ну кто еще здесь мог считать, что все люди равны по своей природе? Кто еще мог полагать, что даже император не вправе заставлять всех людей выполнять его требования? Пускай он ставит под сомнение нынешнюю систему только потому, что зачитывается Цзи Каном; пускай он толерантен и открыт новому лишь в силу своего от природы своевольного и легкомысленного характера — для меня одного этого было достаточно, чтобы восхищаться им.

К тому времени, как мы допили вино и тринадцатый принц отвез меня обратно в резиденцию восьмого бэйлэ, уже стемнело. Хотя мы уже не мчались так быстро и у меня на плечах была одолженная принцем накидка, мне было холодно.

— Возвращайся! — сказала я, когда он помог мне слезть с коня.

— Лучше я сам все объясню восьмому брату, — ответил он после недолгого раздумья.

— Они ничего мне не сделают, — с улыбкой заявила я. — Сестра просто не сможет.

Принц улыбнулся мне в ответ и взялся за дверное кольцо, не обращая внимания на мои слова.

Я безропотно уступила его упрямству. Ворота распахнулись почти сразу, и двое привратников, увидев меня и тринадцатого принца стоящими у дверей бок о бок, торопливо поприветствовали нас, не скрывая изумления.

— Поднимитесь! — равнодушным тоном велел принц. — Идите и сообщите господину бэйлэ о моем приходе.

Один из слуг тут же умчался. Второй, поспешно закрыв ворота, повел тринадцатого принца в гостиную. Кивнув принцу на прощание, я сама отправилась в комнату сестры. В комнате были лишь она и Цяохуэй, замершая рядом с Жолань.

Бледная как смерть, сестра проговорила, глядя на меня:

— Ты, должно быть, помнишь, как я сказала, что в тот раз тебе повезло, но следующего раза не будет?

Я стояла перед ней, не зная, что на это ответить. В современном мире я частенько уходила гулять с друзьями, но здесь, в прошлом, даже такое заурядное происшествие способно вызвать у окружающих столь бурную реакцию, и я не удержалась от тяжелого вздоха.

Я молчала, так как понимала, что мои попытки что-то объяснить сестре ни к чему не приведут: разрыв между нашими поколениями составлял больше трехсот лет. Жолань лишь с грустью глядела на меня с выражением беспомощности на лице.

Мы молчали, казалось, целую вечность. В конце концов сестра устало махнула рукой:

— Иди!

Я бросила на нее короткий взгляд. Конечно, мне было неприятно, но я действительно не чувствовала себя виноватой. Я уже многого лишилась здесь и не хочу, чтобы у меня отняли еще и право заводить друзей, даже если это ранит душу моей сестры. Я повернулась и, так и не сказав ни слова, покинула комнату.

Когда я проснулась, было уже довольно поздно. Не желая вставать, я валялась в постели, уставившись на верхушку полога, и размышляла о вчерашней прогулке с тринадцатым принцем. Чем больше я вспоминала, тем лучше становилось мое настроение. Жаль, что нельзя пойти к нему прямо сейчас и позвать выпить вина.

Сквозь радостные мысли о том, что в этой эпохе мне удалось найти родственную душу, пробился голос стоявшей за пологом служанки:

— Барышня, господин бэйлэ велел передать, что ожидает вас у себя.

Едва дослушав, я тут же вскочила. Приведя себя в порядок, охваченная беспокойством, я отправилась следом за ожидавшим меня снаружи евнухом.

Когда я оказалась у дверей кабинета, там уже стоял Ли Фу. Распахнув двери, он впустил меня внутрь, а затем закрыл за мной створки. Я услышала щелчок закрывающейся двери, и мое сердце, которое я так долго и с таким трудом успокаивала, снова забилось как бешеное.

Одетый в серебристо-голубой чанпао, восьмой принц стоял у селадоновой урны вышиной в половину человеческого роста, из горлышка которой торчало чуть больше десятка разных свитков с каллиграфией и живописью. Когда я вошла, он даже не пошевелился, продолжая с отстраненным видом смотреть в окно. Солнечные лучи, проникая сквозь шестиугольное окно, пятнами ложились на его лицо, отчего его выражение невозможно было прочитать.

Я не имела никакого понятия о том, что ему вчера сказал тринадцатый принц, и тем более не могла знать, что происходило в голове у него самого, потому не осмелилась открыть рот и просто застыла у входа. Прошло немало времени, прежде чем восьмой принц обернулся и спросил с легкой улыбкой:

— Куда вы вчера ходили с тринадцатым братом?

— Разве тринадцатый принц ничего не рассказал? — ответила я после недолгой заминки.

— Сейчас я спрашиваю об этом тебя, — отозвался он.

Я пребывала в полном смятении, но, тщательно обдумав вчерашнее, все же пришла к выводу, что, хотя все и произошло несколько сумбурно, мы не делали ничего, о чем нельзя было бы рассказать.

— Тринадцатый принц водил меня кое-куда выпить вина, — поведала я, смело глядя в глаза восьмому принцу.

Он ничего не ответил. На его губах играла неизменная улыбка, но глаза цепко вглядывались в мои, будто надеясь через них заглянуть мне прямо в душу. Некоторое время я отвечала ему невозмутимым взглядом, но вскоре почувствовала себя неуютно и, притворившись, что ищу, куда бы присесть, отвернулась.

Едва я села, как он мягко произнес:

— Подойди.

Подняв голову, я с недоумением посмотрела на него.

— Подойди, — тихо повторил он, тепло улыбнувшись мне.

Я решила, что он искренен, медленно поднялась и с опущенной головой побрела к нему, едва волоча ноги. Примерно в трех шагах от него я остановилась и принялась внимательно изучать мозаичный пол.

— Неужели я настолько страшен? — едва слышно вздохнув, тихо пробормотал он и сделал два шага в мою сторону.

Я осознала, что всякий раз, когда он находится рядом, я чувствую какое-то давление — мое сердце начинает биться как загнанное, а в голове становится пусто, и я теряю всякую способность здраво мыслить. Он осторожно взял меня за руку. Я машинально отдернула ее, но он, цепко схватив меня, велел:

— Не шевелись!

Принц извлек из-за пазухи ярко-зеленый, искрящийся кроваво-красными прожилками нефритовый браслет и надел его мне на руку.

Неторопливо продвинув браслет подальше мне на запястье, он выпустил мою руку и отошел к столу, опустившись на стул возле него. Как только он повернулся ко мне спиной подальше, в голове сразу прояснилось, и я начала лихорадочно соображать, что все это, в конце концов, значит. Разве я пришла не выслушивать нотации? Мои размышления прервал его мягкий голос:

— Ко мне скоро должен прийти шилан Яо из Министерства чинов. Ты можешь идти.

Я растерянно угукнула, поклонилась и вышла. Ли Фу тут же согнул спину, приветствуя меня, но я, поглощенная своими мыслями, даже не взглянула на него.

Когда я вернулась, Жолань по моему озадаченному лицу, видимо, решила, что восьмой принц хорошенько отчитал меня.

— Настало время следовать правилам, — холодно произнесла она с едва заметной улыбкой.

Ничего не ответив, я ушла в свою комнату, пониже натянув рукав.

За ужином сестра заметила браслет на моем запястье и ошеломленно спросила:

— Откуда он у тебя?

От испуга я не нашлась с ответом, но Жолань вдруг кивнула:

— Тринадцатый принц весьма щедр. Это очень редкий камень, «кровавый нефрит феникса».

Сестра все не так поняла, но я, не имея возможности объясниться, позволила тринадцатому принцу остаться героем в ее глазах.

Вопреки ожиданиям, Жолань не стала меня упрекать, лишь произнесла с легким вздохом:

— Среди всех принцев тринадцатый, определенно, самый прелестный. В нем есть благородство, которым многие не обладают.

Я усмехнулась с опущенной головой, тайком подумав, что моя сестра — необычный человек. Прочие госпожи, супруги и гэгэ видели в тринадцатом брате лишенного матери, а следовательно, и влияния во дворце бедного принца без денег в кармане, задвинутого на задний план.

Когда мы поели, а наши чайные чашки наполовину опустели, сестра внезапно сказала:

— Есть вещи, на которые мы не можем повлиять, и лучше даже не думать о них.

Я замерла с чашкой в руке и задумалась. В конце концов, не придумав ничего стоящего, я сказала первое, что пришло мне в голову:

— Я могу сама о себе позаботиться.

Примечания

33

Счастливый жезл （кит.喜秤） — палочка, которой во время свадебного обряда жених откидывает покрывало с головы невесты. Жезл на самом деле представляет собой коромысло весов и имеет зарубки, обладающие глубоким символическим смыслом.

34

В странах Азии траурным считается белый, а не черный цвет.

35

Хун Фу （кит.红拂）и чужеземец с курчавой бородой （кит.虫L 髯客） — персонажи танской новеллы Ду Гуантина （850–933） «Чужеземец с курчавой бородой» （пер. О. Фишман и А. Тишкова）, рассказывающей историю любви Ли Цзина и Хун Фу.

36

Цзи Кан (кит.嵇康)(223–262) — китайский поэт и философ эпохи Троецарствия (220–280). Жуань Цзи (кит.阮籍)(210–263) — живший во времена Троецарствия поэт, философ и музыкант.

37

Три устоя и пять постоянств (кит.二纟冈五常) — традиционное для конфуцианства обозначение нормативных отношений между главными социальными ролевыми позициями и нормативных этических качеств. Три устоя устанавливают нормы отношений между правителем и сановником, между отцом и сыном, между мужем и женой, а именно следующие: правители, отцы и мужья обладают абсолютной властью над сановниками, сыновьями и женами. Пятью постоянствами же являются гуманность, должная справедливость, этико-ритуальная благопристойность, разумность и благонадежность.

38

Чэн Тан (кит.成汤) — первый правитель династии Шан (1600 г. до н. э. — 1045 г. до н. э.).

39

(Чжоу) У-ван (кит.周武王) — основатель династии Чжоу (1045 г. до н. э. — 221 г. до н. э.).

40

Чжоу-гун (кит.周公) — крупная политическая фигура эпохи Чжоу, младший брат У-вана.

41

Сун Юй (кит,宋玉)(298 г. до н. э. — 222 г. до н. э.) — китайский поэт периода Воюющих царств (V в. до н. э. — 221 г. до н. э.), один из основателей старинной китайской словесности.

42

Пань Ань (Юэ) (кит.潘安)(247–300) — китайский государственный деятель и поэт времен Западной Цзинь (265–316 гг.). Считался эталоном мужской красоты.

43

Чи （кит.尺） — китайская мера длины, примерно равная 30 см.

44

Цунь （кит.寸） — китайская мера длины, составляет 1/10 чи, около 3,5 см.