Статистка

Тоска Фэнтези, 2023

Андрюше и его маме не нужна была идеальная партнёрша – подходила та, кто будет молча терпеть побои и оскорбления. А мне не нужен был идеальный партнер – достаточно было денег и зарезервированного места на верхней ступени пьедестала.И вот мы катаемся вместе более 10 лет и кажется, что нас обоих всё устраивает. Золото чемпионатов Европы и Мира, рекламные контракты и поклонники, победа на Олимпиаде на горизонте. Для полного счастья мне не хватает только одного – его положительной допинг-пробы.

Белый кролик

На табло горит девять утра, арену наводняют пришедшие пары. Кататься в одиночестве — это непозволительная роскошь, ведь лёд — дорогое удовольствие. Мы урываем час с утра только потому, что наша пара является кандидаты в Олимпийскую сборную.

Девочки-юниорки в одинаковых черных лонгсливах, лосинах и гетрах, натянутых на коньки, словно стайка птичек, залетают на лед. Парни приседают и тянутся рядом с калиткой, под тонкими футболками проступает рельеф мышц.

Полина Лапина, призер чемпионата Европы, проносится мимо на такой скорости, что меня обдувает прохладным ветерком. Думаю, что Лапина и Чернов займут место первой пары страны, когда Андрей отчалит в пожизненный бан, а я буду на камеру утирать слезы платочком, изображая жертву обстоятельств. В ритм-танце у них какой-то артхаус под музыку из мюзикла «Танцующая в темноте» — нетипичный выбор для консервативного спорта.

— Лидия Васильевна, вы слышали, что любовь теперь катать не модно, — говорю я, чтобы побесить хореографа, незаметно любуясь змеиной гибкостью Поли.

— Да ты что, — Лидочка начинает неодобрительно кудахтать, пока я пытаюсь переварить слова Андрея. Пожелания смерти, что-то новенькое. Не нужно принимать близко к сердцу, я просто девочка для битья.

Лидочка всё не замолкает и под конец выдает:

— Ну хоть ты со мной согласна?

— Конечно согласна, — отвечаю я, не слушая, и отъезжаю от нее, чтобы размяться. Мои ноги уже окоченели без движения.

Они возвращаются втроем. Справа от Андрея невысокая женщина средних лет с неброской внешностью. Серая мышь, если не знать, что она владеет сетью юридических фирм по всей стране. Рядовой болельщик не понимает, почему на трансляции камера иногда выхватывает блёклое, изъеденное ранними морщинами лицо женщины, кутающейся в простой пуховик с дешевой опушкой на капюшоне. Ирина Александровна знает цену деньгам, роскошь и напускное богатство её не интересуют. Главный проект Ларионовой — это её сын, с которого она намерена получить крупные дивиденды.

— Здравствуй, Алёна, — Ирина обращается ко мне и присаживается на лавочку, подминая под себя пуховик.

— Начинаем? — заискивает Лидочка.

Мать Андрея разрешает начать.

Think of me, think of me fondly,

When we've said goodbye.

Звуки знаменитой оперы Ллойда Уэббера заполняют арену. Мы катаем любовь Рауля и Кристины, по крайней мере так задумывала Лидочка. Но в тот момент, когда Андрей мёртвой хваткой сжимает моё запястье, я осознаю, что ни о каком невнятном, влюблённом юноше не идет и речи. Мой партнёр упивается ролью Призрака — непризнанного гения, скрывающего уродство за маской.

Когда музыка прекращается, тренеры поворачиваются к Ирине. Она показывает неясный жест, прося продолжать, и Лидочка включает новую запись.

Ритмы Хабанеры бьют по ушам, чем быстрее нарастает темп музыки, тем сильнее трясёт Андрея. Его мокрые от пота ладони скользят по моему телу. Во вращении рука обхватывает талию и съезжает чуть ниже. Андрей не обращает на это никакого внимания. Дальше идёт сложная поддержка. Я и так не могу избавиться от страха перед ними, но сейчас чувствую, как стынет кровь под жилами. Мой партнёр где-то далеко в своих мыслях, вместо Кармен в голове теперь звучит Отче наш. Я знаю, что мои опасения не обоснованы, Андрей ещё ни разу не ронял меня, но сегодня он сам не свой! Он перехватывает меня за бедро, поднимает и, положив на плечо, вращает. К счастью, всё обходится, мой конек мягко касается льда. Я немного расслабляюсь, но зря, ой как зря! Секундная заминка, и я повисаю на Андрее, чтобы не упасть. Докатываем без энтузиазма.

Во время дорожки в конце программы, как только наши лица встречаются совсем близко, он целует меня. Вероятно, пытаясь добавить жизни в танец, или что там было у него в голове в этот момент.

— Ты больной? — беззвучно рычу я, зная, что он не слышит.

Глупое решение, только сбивает нас с толку. Мы теряем время и заканчиваем, не докатав программу целиком.

Охламонов молчит, то и дело бросая взгляд на время, а Лидия Васильевна делает вид, что что-то усердно ищет в ноутбуке.

— Короткий еще куда ни шло, произвольный совсем слабо, — губы Ирины сжаты в тонкую ниточку, а руки сложены у груди. — И убери эту пошлятину, Андрей. Не надо заниматься самодеятельностью. Сколько ещё до Игр осталось? — интересуется она у Охламонова.

— Э, месяц где-то, да, как-то так, — мямлит он.

Мать Андрея кладет пару красных бумажек на клавиатуру прямо перед носом Лидочки.

— Поработайте с ними над актерской игрой, буду очень признательна, — вкрадчиво, но не допуская возражений, говорит она.

Уходя, Ирина, как бы забыв, добавляет:

— По Алене комментариев нет.

Никто не плюет в лицо так грациозно и изящно как эта женщина. Мне не нужно быть идеальной танцовщицей. Достаточно лишь помалкивать и оставаться покорной куклой в руках Андрея.

Раздевалка, и так сама по себе крошечная для того количества девчонок в академии, под конец тренировочного дня всегда забита до отказа. Крючки завешаны куртками, лавочки заставлены спортивными сумками, фигуристки всех мастей стаскивают липкие от пота топы и то и гляди заедут локтем тебе в глаз. Для каждой, будь она Олимпийская чемпионка или катается на кубке России отведен лишь небольшой уголок. Девчонки болтают, я обычно молчу, Андрей, словно вампир, высасывает из меня все силы. Обсуждают обычно что-то простое, шмотки, фильмы, в душу тут никому не лезут. Нет, стекло вам в ботинки не насыплют, но спортсмен спортсмену в первую очередь соперник.

Сегодня со льда мы выходим последними, когда я захожу в раздевалку, все уже собираются домой. По обрывкам фраз можно понять, что они обсуждали что-то нетривиальное.

— Какая была повестка дня? — я интересуюсь у Маши Колокотовой, чьё место рядом с моим. Маша почему-то не спешит уйти и, уже одетая, сидит, разглядывает свежий маникюр.

— А, — Машка лениво отмахивается. — Тут накрыли притон, где всякое варили и продавали в Интернете. Название ещё такое прикольное у сайта, с отсылкой к Алисе в стране чудес.

— Белый кролик, — бормочу я.

— Ты уже знаешь? — незаинтересованно продолжает Маша. — У нас Владка фанатка подобных расследований, все уши прожужжала.

Я вбиваю в поиск «белый кролик обыск» и зажимаю рукой рот. К моему счастью, Маша уже дремлет и не видит шока в моих глазах. Милый, интеллигентный Павлик, золотой ребенок, завидный холостяк, сын тети Любы, замешан в изготовлении наркотиков. В одном я была права, он действительно разбирается в веществах, правда, это с трудом можно назвать фармацевтикой.

Я засовываю коньки в сумку и выскакиваю из «Звезды», мой телефон вибрирует от уведомления, но я быстро смахиваю его и набираю маму. Дозвониться получается не сразу. Когда она, наконец, берет трубку первое, что я слышу — шум и голоса на заднем фоне, потом спустя пару секунд её саму.

— Алёна, — бормочет она, — я сейчас в СИЗО с Любой.

— Мама, — слова несутся из меня потоком, — он же вчера отказался мне про свою работу рассказывать, когда мы домой поехали.

— Ох, Алёна, — мама вздыхает, — мы сами в шоке, кто ж знал. Ты смотри, вас вместе не видели? А то и тебя припишут.

— Нет… — я замолкаю. — Много ему дадут?

— Лет двадцать, ещё и за соучастие могут накинуть, — слышу, как маму зовут, и она вешает трубку.

Я вспоминаю смеющиеся глаза Павла, галантность, с которой он ухаживал за мной, самодельный плакат вчера на вокзале и тут же «Белый кролик», его злое искорёженное лицо, прижимаемое рукой в толстой перчатке к полу в грязных разводах. Эх, Паша, Паша, теперь ты мне не помощник.

Я вспоминаю про уведомление и залезаю в сообщения. Да вашу мать! Разворачиваюсь прямо у входа в метро и бегу обратно к «Звезде». На треснутом экране, засунутого наспех телефона продолжает гореть сообщение.

Уважаемая Колесникова А. С.

Уведомляем Вас, что в течение ближайшего времени вы должны явиться по указанному адресу для сдачи анализа на допинг-пробу. Неявка на сдачу будет рассматриваться как нарушение антидопингового законодательства. При наличии трех неявок вам грозит дисквалификация.

С уважением,

…

В Олимпийском сезоне с этим творится какая-то чехарда. Нас могут выдернуть на сдачу в любое время дня и ночи вне зависимости от соревнований. Я влетаю обратно в академию и головой понимаю, что я не опоздала: у входа стоит спецмашина, а в коридоре сидит группка людей, дожидаясь своей очереди. Но под мою горячую руку попадается всё так же флегматично рассматривающая ногти Колокотова.

— Какого хрена ты мне рассказывала про сраного кролика, а про тестирование молчала?! — ору я.

Мои претензии абсолютно не обоснованы, взятие пробы вне соревнований — это абсолютный рандом и русская рулетка. Никогда не знаешь, с кем будешь сидеть в очереди, чтобы сдать мочу.

Брови Машки взлетает до небес, и она закатывает глаза.

— Прости, — блею я, сталкивая шарф. Жалко, что пот не сдают как образец, сейчас меня стекает, по меньшей мере, несколько литров.

— Как он тебя только терпит? — едва слышно произносит она. Ее губы подрагивают от возмущения.

Он выходит из туалета вместе с проверяющим, насухо вытирая каждый палец куском бумажного полотенца.

— Не заметила сообщение, — я делаю шаг назад, потому что Андрей приближается почти вплотную ко мне.

— Ты следующая, — говорит он, но не даёт мне пройти. Андрей мешкается и мягко добавляет. — Завтра прокаты перед Федерацией, мы тоже катаем. Будь готова. И… Алёна, не обижайся — я злюсь на себя, а не на тебя. С Охламоновым тоже всё уладил, — он пропускает меня вперед.

Ах, вот он как запел. В Федерации сидят не дураки, Олимпиада — это не кубок водокачки, выступления даже самой распиаренной пары должны звенеть. К нам будут прикованы миллионы глаз. Когда на льду пять разноцветных колец, позади тебя не только твои амбиции, но и вся страна. А может это очередной способ мамы Андрея взбодрить своёго сына — обычно победители национальных первенств и Европы отбираются автоматически. Или это очередные американские гонки от него самого. И с Охламоновым-то он всё уладил! Как-будто я должна скакать от счастья от этого.

Я открываю поблескивающую пластиковую дверь, и мы вместе с инспектором заходим в туалет. Крайняя кабинка уже предусмотрительно распахнута, тётечка в медицинском халате протягивает мне баночку. Пока я корячусь, пытаясь наполнить её содержимым, проверяющая стоит напротив меня, не отводя глаз. Её цепкий взор бдит, чтобы я не подменила пробу — унизительно, но справедливо. Для дополнительного обзора в кабинете установлены зеркала, я просматриваюсь с любого ракурса. Наконец, баночка заполнена на треть, женщина удовлетворенно кивает, мол, хватит, и отпускает меня.

Когда я, наконец, доползаю до стоянки, дело близится к ночи. Температура заметно упала, МЧС предупреждает об ухудшении погоды и возможности снегопада. Я вызываю такси, но все машины пока заняты, поэтому решаю сделать круг вокруг ледового дворца.

Машина Андрея выделяется на фоне остальных. Большой тонированный BMW, такой ослепительно белый, что снег на его фоне отдает неприятной серотой, словно увидев меня, мигает фарами и приветствует щелчком при открытии дверей.

Я ухмыляюсь, неужели меня сегодня повезут домой, лишь бы я завтра достойно откатала, и дёргаю за ручку двери. Дорогой кожаный салон поражает своей роскошью, Андрей явно уродился не в мать.

— Алёна?

Позади меня стоит Колокотова, и я мгновенно понимаю, для кого был сделан её свежий маникюр. На долю секунды чувствую себя идиоткой, пока меня не посещает вполне логичный вопрос. Неужели Андрей правда поедет вместе с Машкой, зная, что завтра прокаты, в которых участвует и её пара?

Что бы он ни задумал, мне это не нравится.