Обречен на смерть

Тони Кент, 2019

Лондон потрясен ужасной смертью Филиппа Лонгмана. Бывший лорд главный судья был распят, и главному инспектору Джоэлле Леви поручено найти его убийцу. Пятьдесят лет судебной практики означает множество потенциальных врагов. Только идентичное убийство дает луч надежды: что связывает этих жертв, которых постиг такой мучительный конец? Тем временем репортер Сара Трумэн начинает собственное расследование, не подозревая, что след приведет ее к собственной парадной двери и жениху Майклу Девлину.

Четырнадцать

Поднимаясь по ступенькам к двери, Майкл Девлин непроизвольно испустил глубокий вздох. День выдался длиннее, чем он ожидал. Гораздо длиннее. Весь вымотанный, он переступил порог, поставил сумку на колесиках к стене, стащил пиджак и повесил его на перила. Как непохоже это было на то бережное обращение, которое он демонстрировал утром!

По дороге на кухню он снял запонки, выпустил рубашку и расстегнул жилет, освобождаясь от оков своей скроенной по мерке рабочей одежды. Майкл любил свою профессию, но так и не проникся к сопутствующим ей костюмам.

Кухня была самой большой комнатой в доме, явно любимой всеми его обитателями. Это было неизбежно. Майкл обожал готовить, и они с Сарой оба обожали есть. Но даже когда не занимались ни тем ни другим, все равно оказывались на кухне, а не в гостиной.

Отец Сары установил здесь дизайнерский гарнитур от Клайва Кристиана и подарил им дом в честь помолвки — экстравагантный жест чудовищно богатого человека. Гарнитур стоил больше денег, чем Майкл заработал за свои первые два года барристером, но ни он, ни Сара никогда не подвергали сомнению его ценность. Кухня входила в список тех вещей, что напоминали Майклу, как сильно изменилась его жизнь.

Поэтому Майкл удивился, обнаружив ее пустой. Но сразу все понял, когда увидел открытую дверь в дальнем углу. Дверь вела наружу, на каменную лесенку, которая, извиваясь, спускалась в маленький мощеный дворик. За ним в окружении цветочных клумб лежала ухоженная лужайка.

Майкл направился к двери, делая крюк, чтобы захватить из холодильника в кладовой бутылку «Короны». По пути открыл крышку. Сделал долгий глоток.

Зрелище, открывшееся его глазам, когда он вышел на лестницу, было в точности таким, как он и ожидал. За длинным металлическим столом сидели Сара и Энн Флаэрти, каждая — с бокалом вина. Бокал Сары был наполовину полон. В бокале Энн оставалось меньше. Перед ней стояла пустая бутылка, а рядом — ведерко со льдом.

Обе заметили Майкла одновременно.

— Мне нужно спрашивать? — сказал он в ответ на их приветственные улыбки, кивая на пустую бутылку.

— Если настаиваешь, Майки, — ответила Энн. Ее голос был полон нежности. Она всегда разговаривала с ним таким тоном.

Майкл улыбнулся ей в ответ, прежде чем зайти обратно на кухню за следующей бутылкой. И минуты не прошло, как он вышел оттуда, спустился по лесенке и заново наполнил бокал Энн. Потом слегка подлил Саре, опустил бутылку в ведерко и сел между ними.

— Завтра опять собираешься бросить?

Майкл имел в виду сигарету в руке Сары. Произнося эти слова, он улыбнулся, давая понять, что спрашивает не всерьез.

— Оставь девчонку в покое, Майки. — Энн не заметила игривости в его тоне. Ему не нужно было объяснять почему. Она явно оприходовала бо́льшую часть первой бутылки. — Она много работает. Нужно же ей отдохнуть.

— Она так расслабляется, только когда с тобой, — ответил Майкл. — Ты оказываешь плохое влияние, Энн Флаэрти.

На этот раз тон Майкла не оставлял сомнений. Он просто дразнил невесту и свою давнюю подругу. Возможность проявить легкомыслие принесла ему облегчение.

— Так как прошел твой день, Майки?

— Выматывающе и напряженно, — ответил Майкл. Он заметил, что его североирландский акцент звучит более отчетливо, как это часто случалось с ним в обществе Энн. — Все немного не в себе после убийства Филиппа Лонгмана.

— Того судьи, о котором рассказала мне Сара?

— Да. Он был важным человеком в судебной системе. Очень важным. Весь Темпл перестал работать, когда дошли новости.

— Как Дерек? — спросила Сара. — Ты с ним разговаривал?

— Да. Держится. Он сейчас с сыном Лонгмана. Помогает ему все это пережить. Честно говоря, я думаю, он специально пытается чем-нибудь себя занять, чтобы совсем не расклеиться.

— Так Дерек его знал? — спросила Энн.

— О да, — ответил Майкл. — Лонгман был его наставником. Как Дерек — моим. Зная Дерека, сомневаюсь, что он мог потерять человека ближе.

— Боже. Бедняга.

Энн прикурила еще одну сигарету и сделала глоток вина. Майкл видел сочувствие в ее глазах. Если кто и мог понять, каково сейчас Дереку, то это Энн Флаэрти.

— Ты собираешься с ним увидеться? — спросила Сара.

— Завтра. Утром нужно встретится с младшим барристером по моему делу. Потом поеду к Дереку и проверю, как он.

— Передашь ему наши соболезнования? — участливо попросила Сара. — И скажи, что мы всегда готовы его поддержать, хорошо?

— Уже сказал, солнце. — Майкл потянулся через стол и сжал руку Сары, благодарный за ее искреннюю заботу о его друге. — Но сейчас мы ничего не можем для него сделать. Пока что это Дерек оказывает поддержку сыновьям Лонгмана. Но рано или поздно ему понадобится дружеское плечо, и мы будем рядом.

Какое-то время никто ничего не говорил. Все мысли были устремлены к Дереку Риду. Майкл сделал долгий глоток лагера. Энн — вина. Сара затушила сигарету и слегка пригубила из своего бокала.

Наконец она заговорила:

— Я не стала говорить Дереку, но судя по тому, что мне удалось узнать, Лонгмана убили каким-то очень нехорошим способом.

— Что тебе сообщили в полиции?

— Ничего. Но ты знаешь, как это работает. Если бы это было обычное убийство, то они сразу дали бы нам знать, неофициально, и неважно, кто жертва. Но пока что они ничего не сообщают. Вообще. В девяноста девяти случаях из ста это означает нехорошую смерть. Добавь команду, которая ведет расследование, и все становится очевидно.

— Что за команда? — спросил Майкл. — Кто во главе?

— Джоэль Леви. Группа номер один Скотленд-Ярда по расследованию особо важных преступлений.

— Значит, они отнеслись к делу серьезно.

— Ты знаешь эту группу?

— Я знаю Леви. Допрашивал ее, когда она выступала свидетелем на суде. — За годы работы Майклу приходилось вести довольно громкие дела. Поэтому он встречал большинство высших полицейских чинов Лондона. — Она хороша. Серьезный противник.

— Мне она показалась довольно разумной, — заметила Сара. — Не из тех копов, которые отказываются сотрудничать.

— Просто постарайся оставаться у нее на хорошем счету, — посоветовал Майкл. — Лучше не вызывать ее гнев.

Сара кивнула.

— Буду паинькой.

Произнося это, она сжала руку Майкла. Не было необходимости говорить что-то еще.

Между ними повисла уютная тишина. Майкл хлебнул пива и откинулся на стуле, наслаждаясь внезапно подувшим теплым ветерком. Сара сделала то же самое, и отпитый ею маленький глоток был тут же восполнен гораздо бо́льшим количеством вина из бутылки в руке Энн. Все, что осталось, она вылила себе в опустевший бокал, а потом поднялась и направилась к кухне.

— Время для еще одной, — бросила Энн через плечо, поднимаясь по лесенке.

— Сколько она выпила? — спросил Майкл, понизив голос.

— Это будет третья бутылка, — ответила Сара. — И ей досталась бо́льшая часть.

Майкл покачал головой.

«Уже на одну больше, чем следовало бы».

То, что Энн слишком много пьет, заботило его несколько месяцев. Может, и дольше. Но Майкл не мог заставить себя поговорить с ней об этом. Он пытался обосновать свое нежелание, убеждая себя, что все не так плохо. Что Энн вольна распоряжаться своей жизнью, как ей угодно. Но в глубине души он знал причину. Майкл не говорил Энн, что она слишком много пьет, поскольку думал, что это его вина.

Энн была невесткой Майкла, но не на бумаге. Они с его братом Лиамом начали встречаться, когда были еще подростками, и она, в отличие от Майкла, Лиама не бросала. Она все еще была с ним, когда Майкл вернулся два десятилетия спустя, спасаясь бегством от киллера, охотившегося за ним и Сарой.

Майкл принес опасность в жизнь Энн и Лиама. Опасность, которая привела Лиама к гибели, а Энн сделала пустой оболочкой по сравнению с тем, что было прежде.

Майкл что угодно отдал бы, чтобы повернуть время вспять. Чтобы не дать брату погибнуть. Это было невозможно. Но он мог позаботиться о сломленной «вдове» брата, что он и сделал.

— Как она держалась до того, как я пришел? — спросил Майкл.

— Как всегда, делала вид, что все хорошо, — ответила Сара. — Хотя по ней видно было, что она плакала до того, как я вернулась.

— И пила?

— Вроде нет, — ответила Сара. — Но ей гораздо больше нужно выпить, чем мне, чтобы опьянеть, поэтому все может быть.

— Слушай, мне правда очень жаль. — Майкл не в первый раз извинялся за то, что навязал Саре заботу об Энн. Одно чувство вины вело к другому. — Это не навсегда. Обещаю. Энн станет лучше, и тогда мы подыщем ей собственное жилье. Не то чтобы ей это было не по карману.

— Майкл, сколько раз мне тебе повторять? Ты не навязывал мне Энн. Я сама пришла к Лиаму. И Лиам защищал не только тебя. Боже, да если бы не я, вы бы не оказались в том доме! Я так же несу ответственность перед Энн, как и ты. И к тому же она теперь член семьи. Она может оставаться у нас столько, сколько захочет, но при одном условии.

— Что мы поможем ей взять себя в руки. — Майкл уже слышал условие.

— Да, поможем взять себя в руки. Своим потаканием мы только вредим. Но пока мы ей помогаем, она может считать этот дом своим до тех пор, как ей станет лучше.

Майкл потянулся и снова сжал руку Сары. Еще крепче.

— Сара Труман, ты само совершенство.

— Не бывает совершенства, Майкл Девлин, — ответила Сара, улыбаясь во весь рот. — Но да, я близка.

— Не хватает только скромности? — засмеялся Майкл.

— Только этого!

— Что вас так развеселило?

Все еще смеясь, Майкл с Сарой подняли глаза и увидели, что Энн спускается по лесенке с новой бутылкой вина.

Майкл поднялся с места и пошел ей навстречу.

— Смена планов. — Постаравшись, чтобы голос звучал беззаботно, он протянул руку и взял у нее бутылку. — На сегодня хватит бухать. Я веду своих девочек куда-нибудь поесть.

— Я не голодна, Майки, — запротестовала Энн. — Давай останемся в саду, тут так хорошо.

— Меня это не волнует, — ответил Майкл. — После того, какой день мне выдался, я умираю от голода, и я терпеть не могу есть в одиночку. Так что собирайся. Выходим в десять.