Хроники Ветрополиса

Тихон Грайм (2025)

В мультивёрсе скоро воцарится мир и радость под властью Единого Светлого Государства, где все тёмные силы будут, так сказать, обезопашены и чисто символически стерилизованы. Добро должно расти, а зло — нет. В романе Тихона Грайма тёмный демон Дэниэл Праймс прибывает в город Ветрополис, чтобы убедить свою человеческую копию, Кирилла, объединиться в одно существо, разделив золотую нить судьбы и став двойниками-побратимами. Кирилл — местный знаменитый писатель, он уговаривает Праймса ещё немного подождать, пока тот закончит дела и попутно подбивает его на создание собственной книги. Так как Праймс не человек, история в его творении разворачивается в самых сокровенных и сюрреалистических аспектах столь необычного существования. Вскоре и в этот мир приходят Светлые Силы, угрожая нарушить планы Праймса и изменить ход истории. Обычно герои должны именно справляться с ситуациями, но здесь всё иначе. Праймс скорее антагонист, ему будет куда приятнее «обтечь» эту ситуацию и отправиться дальше.

Глава 3

Часть 1

Лиза села за руль, я примостился рядом и закурил, обдумывая всё произошедшее за день. Голова зажила, кровь испарилась, но мысли не хотели стыковаться как надо. Смотрю на дорогу и думаю: вот, вроде обзавёлся и людьми, которые тоже знаю, каков я, о моей силе, и откуда-то владеют такой информацией, наличие коей явно указывает на специфику их работы. Ага, манагеры, конечно. Веду себя как кретины, а на тебе. Как о деле заговорили, выяснилось, что все трое — прожжённые прагматики. Казалось, ещё немного и сами с меня подписку о неразглашении возьмут. Чёрт возьми, вот я кретин. А вели себя до этого точь-в-точь простые глупые обыватели. Интересно, у них много значков на погонах? Ну точно, если не служат в данный момент, как минимум имеют очень большие связи в правительственных сферах. Что-то творится с миром, что-то меняется. Знать бы, как это скажется на успехе моего дела. Самое время забирать Кира и валить. Ага, как бы не так, вот же кретин, а.

— Чего завис? — осведомилась Лиза, быстро глянув на меня.

— Да так, о своём. На пенсию мне пора, — ответил я, выбрасывая окурок в приоткрытое окошко.

— Ты точно готов убить остальных? Там существо с силой есть. Боюсь, с ним будут проблемы.

— Ты потому не могла уйти, не из-за этих мудил? — вопросом на вопрос ответил я, — потому, что есть кто-то, кто смог бы тебя найти, даже если сбежишь?

— Да, — сказала Лиза, глядя на дорогу, — я не знала, что потом так сложно будет уйти. Сначала мне хорошо платили за мою работу, но, когда Фидель, тот человек со способностями, научился ставить свои метки на людей, эти уроды решили мне ничего не платить.

— Метки? — спросил я, разглядывая девушку.

— Можешь не искать глазами, — улыбнулась она, посмотрев на меня, — метка внутри меня, сука, — продолжила она, вновь устремив взгляд на дорогу.

Лицо собеседницы стало гневным, раздался характерный скрип зубов.

— Фидель изнасиловал меня и в процессе поставил свою метку прямо там. И после этого, — на её глазах навернулись слёзы, — он стал брать меня, когда захочет и как угодно. Я не владею собой при нём. А если сбегу, метка заставит вернуться.

Я нервно хохотнул.

— Тебе смешно? — спросила она меня с укоризной.

— Нет, просто уже крыша едет, извини. Это дерьмово. Скажи, если на тебе метка, почему он ещё не взял тебя под контроль? Наверняка же знает, что мы размотали всех этих.

— Нет, он пока не так крут. Максимум, если что-то заподозрит, заставит меня к нему вернуться. И всё.

— Извини, — сглотнул я, приложив руку ко лбу, — но как это ощущается, когда он заставляет тебя вернуться?

— Это страшно. Ты просто молча идёшь куда-то, по пути тебя встречают. При этом тело вообще не слушается. Автопилот. Сознание бьётся изо всех сил, и ты знаешь, что тебя накажут, когда вернёшься. Я дважды сбега́ла. Бесполезно.

— Я тебя понял. Я дам тебе свободу.

— Если так, я пойду за тобой куда угодно.

Дальше мы ехали молча. Покинув Ветрополис, мы отправились в соседний посёлок. Лиза привезла меня к большому и явно дорогому двухэтажному дому с высоким кирпичным забором. Пикнув брелком, девушка открыла ворота гаража, который был тут же и, судя по всему, примыкал к дому. Вот так легко мы попали на вражескую, в которой, вроде бы засел самый настоящий одарённый. Неясно, конечно, чем, но по описанию это что-то за рамками привычных мне представлений о сторонах силы. Хотя много мы эту тему не обсуждали, мог что-то упустить.

Мне нужно было оружие. Но как назло, я так и не заехал к Киру за мечом, опомнился, когда уже подъезжали. Делать было нечего, пришлось пошарить в машине. И, о чудо! Ребятки возили с собой нож. Вынув его из ножен, я осмотрел трофей. Неплохой такой, с гардой, сантиметров пятнадцать. С широким изогнутым лезвием, двухсторонней заточкой и, вот это да — зазубринами с одной из сторон. Получить таким ножом неприятно, при хорошем ударе почти наверняка не сможешь продолжать бой. Но это если урон получит человек. А мой соперник может оказаться кем-то сильным, тогда этот клинок максимум рассмешит его. Сейчас бы хоть что-то серьёзнее. Например, пистолет. Чёрт, мы же даже тот не забрали, и биты так побросали. Крови нет, но если разбросанное по двору оружие. Попросив Лизу связаться с Максом, я стал прилаживать ножны на ремень, благо это было предусмотрено их конструкцией.

Напитав тьмой и аурой своё орудие, я вышел из машины и попытался оставить Лизу ждать снаружи, но та упёрлась. Хотела лично увидеть, как умрёт последний её обидчик. Решив не тратить время на уговоры, я согласился.

Ворота медленно опустились, мы подошли к двери, ведущей в дом из гаража, и переглянулись.

— Береги себя, — прошептал я и вошёл.

Пройдя по тёмному коридору, мы дошли до просторной кухни. Здесь царила атмосфера уюта и тепла. Кухонный гарнитур, выполненный в светлых тонах, гармонично сочетался с больши́м холодильником серого цвета. Круглый стол и стулья из одного комплекта добавляли шарма и удобства. Чёрная плита была расположена с одной стороны кухни, а рядом стояла печь. Кухня была оформлена в светлых тонах, тёмным элементом выступала только плита. Большое окно, украшенное шторами бледных и светлых оттенков, наверняка наполняло комнату светом в течение дня.

Словно готовясь к битве, хотя нет, точно готовясь, я снял с себя пальто и повесил его на один из стульев.

Кухня переходила в подъём на второй этаж. Я стал разминаться, хрустеть недавно повреждёнными суставами, даже размял колени. Лиза попутно подошла к кухонной столешнице и с характерным звоном выдернула из подставки для ножей здоровенный такой кухарь.

— Ты что, сама с ним драться собралась? — спросил я нахмурившись.

— Последний удар будет моим, — ответила девушка, приложив лезвие ко лбу и прикрыв глаза, на что я только хмыкнул.

Долго ждать не пришлось. Через минуту от лестницы донеслась чья-то тяжёлая поступь. К нам спускался человек в шоколадного цвета махровом халате и тапочках. На вид лет тридцать, весь такой упитанный, холёный. Лысый, но зато с шикарными завивающимися усами.

— Элизабет! — мелодично то ли проговорил, то ли пропел тот, — ты привела нашего нового жертвенного агнца.

Я криво улыбнулся и положил было руку на ножны, но вдруг понял, что не хочу этого делать. Даже так: я протестую против своего вероломства. И причина была весьма весомая. Милая Лиза почти бесшумно приблизилась ко мне, я даже не успел среагировать, как лезвие кухаря обожгло моё горло холодом стали. Нет, она меня даже не поцарапала, но я дрогнул. Сердце заколотилось быстрее, застучав в ушах.

— С-солнце, тебя зомбировали? — дрогнувшим голосом осведомился я.

Я бы не сказал, что всегда был бесстрашным, или каким-то невзхерстным типом. Порой тьма притупляла чувства, но, когда мой разлом ширился, я начинал становиться очень даже тревожным. Вот как сейчас. Боятся вообще все, если они не отморозки.

— Нет, — с улыбкой в голосе ответила она, — с чего ты взял? Я же уже сказала тебе, что ты мой ключ к свободе.

— А ещё ты сказала, что этот человек тебя обижает, и что ты пойдёшь со мной, если я тебе помогу.

— Конечно, он меня обижает. Но в отношениях случается всякое. Люди ссорятся, мирятся, а потом трахаются до утра и находят точки соприкосновения, если ты понимаешь, о чём я. И вообще, я же не врала тебе. Ты мой ключ с тобой, и я правда пошла с тобой сюда.

Человек уже спустился, — он звонко засмеялся, глядя на нас и, разведя руки в стороны, подытожил:

— Добро пожаловать в гости! Лиза, угрожать молодому человеку совсем необязательно, он же наш гость. Лучше нарежь нам закусок, отметим это знакомство!

— Но Фидель! — запротестовала та, когда человек подошёл.

— Дорогуша, я же уже говорил тебе, как ко мне надо обращаться.

— Да, хозяин, — поправилась она, убирая нож.

— Присаживайтесь, молодой человек, сейчас мы с вами всё обсудим.

Появилось виски, три гранёных стакана, три большие округлые кружки разных цветов, выполненные будто из белой глины, которую потом посы́пали блёстками и покрыли стеклом, в них хозяин дома лично разлил сок.

— Выпьем, поговорим о жизни, — сказал Фидель, разливая себе и мне алкоголь пальца на два, — а тебе штрафную, — продолжил он, наполняя стакан Лизы до краёв.

Её глаза округлились, но рука всё же потянулась. Вторая было ухватила стакан с соком, но Фидель отобрал его.

— Штрафную. Ты, тупая сучка, сегодня будешь наказана.

— Но за что, хозяин?

Человек осклабился и подкрутил ус.

— Ты же одна вернулась. А те, кто поехал тебя выручать, судя по всему, мертвы. Или не так?

Девушка покраснела, потупила взор.

— Да, хозяин.

— Вот так, — согласился он и протянул мне стакан, чтобы чокнуться.

Выпили. Он сразу налил себе и мне снова, мы выпили ещё. В это время Лиза, пожалуй, морально готовилась влить в себя это пойло. В холодном свете ярких ламп её светлые волосы почему-то отдавали желтизной. Почти в тон начавшим светиться глазам. Но вот бедняжка собралась с силами, протяжно выдохнула и принялась пить из стакана большими глотками. Лицо её морщилось. Мне показалось, что ещё немного и её вырвет.

— Вот и умница, вот и молодец. На, запей, — великодушно разрешил Фидель, отдавая большой стакан с соком девушке.

Меня охватило чувство потери. Всё происходящее по сравнению с ним было просто ничем, жалким недоразумением. Я что-то терял прямо здесь и сейчас.

— Имя не спрашиваю, — заговорил Фидель, вырывая меня из раздумий, — какая разница, как звали покойника? Вопрос риторический. Скажи лучше, в чём твоя сила, парень?

— Моя сила в том, что я заблудился.

— Поясни.

— Я давно уже потерялся в себе. И в мирах. Я не помню, кого я любил раньше, не знаю, осталась ли от них в моём сердце хоть частичка тепла. Я всё время теряю. Людей, веру, надежду, любовь. Доверие, что я оказываю, предаётся, — посмотрел я на Лизу, — добро, что я творю, обращается во зло. Я убиваю ради добра и милую ради зла. Моя сила в том, что после всего этого я продолжаю куда-то идти неясно зачем.

— О, юноша, а вы романтик, — ответил мой новый визави, водя пальцем по кромке стакана, — я точно такой же. Лишь волею судеб я встал и пошёл, продекламировал он, — я тот, кто сюда дошёл. Я власть приобрёл, в руке мой меч. Позволь же фортуна не уронить голову с плеч!

Мы с Лизой похлопали. Она с какой-то радостью в глазах, я иронично.

— Ладно, молодой человек. Сейчас Лизочка сама мне скажет, в чём ваша сила, а потом я решу вашу судьбу.

Он посмотрел на девушку. Та встрепенулась. Конечно же, она была пьяна. И, конечно, я знал, что сейчас случится. Лиза хихикнула и взяла Фиделя за руку.

— Вот эта тварь, в общем, она, короче говоря, даёт ему силу.

Я и глазом не моргнул. Интересно, она правда дура, или прикалывается?

— Как интересно, — заворожённо проговорил усатый, — и я могу это забрать?

— Да, это, господин, если он согласится.

— Соглашайся, — скомандовал усатый, положив левую руку на стол ладонью вверх, в его голосе зазвучали трижды избитые всеми умниками металлические нотки.

Вот теперь я улыбнулся. На руке человека стал формироваться сгусток пламени. Демон! Ёбаный демон считает себя одарённым? Это же смешно. Да будь в нём хоть часть той силы, которой владеют мои братья, он бы вряд ли вообще смог контролировать себя. А тут, вырядился, нашёл человека, кто умеет передавать силу, набрал кучу каких-то слабосильных способностей и считает себя пупом земли. Клоун, это какой-то клоун, не иначе!

— По рукам! — воскликнул я почти смеясь, и ударил по его ладони своей, потушив пламя.

Фидель удивился. Конечно, он то думал, что уже сформировавшийся фаербол меня хотя бы напугает или обожжёт, если я его трону. Ан-нет. Лицо демона недвусмысленно выдавало всю палитру его чувств. Вот он посмотрел мне в глаза, снова на мою руку, потом вверх. О, что я вижу? Это что, испуг? Плечи мои отяжелели, в спину задул холодный ветер, растрепав волосы. Страшная бестия возвышалась над нами, но уже не орала, а лишь скрежетала зубами.

— Прости, милая, я должен был тебя предать, — обратился я к раздутому чудовищу, — теперь ты дружишь с этим мужчиной. Прости-прости, ничего не могу поделать. Он угрожал мне, мол, убьёт, если не отдам. Жалко терять столько силы, но знаешь, тот удар был очень болезненным. Боюсь, так просто я не смогу тебя простить. Да и поистаскалась ты вся. Наверное, роды тому виной. Или что, я не знаю, просто ты стала такой вздутой. Понимаешь? Может тебе к врачу хотя бы сходить?

Фидель отдёрнул обе руки, ветер за спиной стих.

— Сука, ты кто такой? — закричал он закинувшись.

— Он смерть твоя, — пробормотала Лиза, облокотившись на стол и вполоборота глядя на Фиделя.

По кухне пробежала тень. Она мелькнула на стене, на полу, на долю секунды показалась на столе и исчезла. Фидель вдруг повернулся к коридору, по которому мы пришли.

— Эта тварь там, какого чёрта, девчонка, ты меня подставила?!

Лиза медленно встала пошатываясь. В её руке снова был нож.

— Любишь кататься, люби и саночки возить.

Она сделала выпад, метя ножом демону в грудь. Но зря. Тот молниеносным движением выхватил нож и воткнул его девушке в горло. Лиза пошатнулась, сделала два шага назад и, посмотрев на меня, попыталась что-то сказать, но вместо голоса прозвучал хрип вперемежку с бульканьем. «Я твоя» — прочёл я по губам, прежде чем та рухнула на пол.

Поднявшись, я принялся искать сигареты в кармане. Найдя искомое, закурил и стал наблюдать за бесом. Кажется, он был не в восторге от вида своей новой подружки. А что? Всё честно. Мне Лиза, ему Красновласка. Точнее чудовище, похожее на неё. Придурок метался из стороны в сторону, махал руками. И совсем уже не обращал на меня внимание.

— Эй ты, мудила! — крикнул я, припомнив сцену из одного фильма.

— Отъебись сука рыжая! — отозвался он.

Ясно, не до меня ему.

— Ты, ушлёпок обоссаный! — заорал я ещё громче, — я пришёл на перестрелку с нормальными мужиками, я пришёл пострелять! Подраться на ножах с лютейшим одарённым. Мне сказали, здесь живёт матёрый хищник! И что я вижу? Долбанный обоссавшийся умник, который умеет только пердеть и поджигать свой пердёж зажигалкой! Сучёныш, я тебе глаз на жопу натяну!

Я двинулся к нему, достав нож.

— Нет, я не могу! Эта тварь идёт ко мне! Я тут всё сейчас спалю!

Я продолжил идти на него. Неужели так и будет пятиться?

— Ну вы все напросились! — выкрикнул Фидель и вскинул руки.

Но ничего не произошло.

— А это нормально, что сильного злодея зовут как сраную шавку? У моей бабули так собаку звали. Ты вообще кто, а? Демон, мальчик-колокольчик? Ты что умеешь-то помимо того, чтобы лысого гонять?

Фидель снова махнул руками, и опять ничего. Только тень продвинулась по комнате.

— Позволь, я объясню тебе кое-что, — сказал я, быстро оказавшись лицом к лицу с подлецом.

Мой нож угодил ему прямо в брюхо.

— Когда ты чмо последнее, ты не должен строить из себя благородного воина, — заговорил я вполголоса ему на ухо, — вся эта хуета про то, чтобы сначала представить себя кем-то крутым, а потом им стать, это сказочки для любителей послушать истории об успехе. На самом то деле ты же не представляешь, каково это — быть кем-то сильным и крутым. Вот как ты можешь таковым казаться?

Мой нож быстро развернулся и стал подниматься по животу Фиделя. Не скрою, он меня очень расстроил. Сталь клинка, пропитанная тьмой, рвала плоть демона как бумагу. Он даже не пикнул, когда я довёл линию до его груди, уперевшись лезвием в рёбра.

— Вот если ты в следующей жизни станешь реально крутым типом, тогда можешь устраивать сцены. А тут ты возглавил каких-то тупых бандосов, стал насиловать девку, пользуясь её уязвимым положением. Ещё и метку свою грязную поставил. Я думаю, когда ты будешь умирать, всё же заберу свою тварюшку. Ну, когда она позаботится, чтобы ты умер в ужасе и мучении. Ну и остатки силы в уплату долга перед Лизочкой мы тоже возьмём. Родишься в другом мире уже в статусе мученика. Будешь стараться по жизни добро делать. Глядишь, я поспособствую твоему становлению возвышенной душой. А там и до порождения нового мира недалеко. Мы сейчас как раз в нижнем секторе мультивёрса, тебе вверх надо идти. Короче, запомни: будь настоящим, иначе будет плохо.

Я вынул лезвие из его брюха и толкнул полудурка. Тот вскрикнул и упал, дёргаясь как ненормальный. Больной какой-то. Тоже мне демон. Он трясся и пытался собрать в один пучок начавшие лезть из дыры в животе кишки, в нос ударил запах дерьма.

— Здесь надо проветрить, — резонно подметил я, распахивая окно.

Дальше дело было за тварюшкой. А у меня есть другая головная боль. Лизу надо спасать.

Часть 2

Я встал над ней. На Фоне что-то блеял Фидель, не так уж долго ему осталось. Голова кружилась. Что-то сегодня я слишком жесток. Мало того что с ходу поубивал всех четверых нападавших, так ещё и вспорол брюхо этому демону. Да, алкоголь — это отвратительно. Не пейте алкоголь, если не можете себя контролировать. Да и я против всякой жести. И что теперь делать с этим некогда человеком, а теперь куском мяса? Лиза ещё не отошла, но я вижу в её распахнутых глазах признаки исхода души. Всё тусклее и тусклее эти прекрасные глаза. Интересно, конечно, она ведь ещё может и побегать, и попрыгать. Наверняка так. Слишком много силы для простой смертной. Тут налицо проблема всех одарённых. Неверие в свой магический ресурс. Что-то и в мыслях бред пошёл. Какая магия, какие одарённые? Засиделся я в Ветрополисе, да в этой вселенной, совсем уже очеловечился.

— Что же, пока ты умираешь, у нас есть прекрасная возможность хорошо сблизиться, — сказал я и присев, взял Лизу за ноги.

Та, вся залитая кровью, по человеческим меркам уже стопроцентный нежилец, вдруг дёрнулась. Губы её зашевелились, взгляд сфокусировался на мне.

— То-то, — проартикулировала она губами без звука, — только попробуй, утырок.

Вот, это мне нравится. Серьёзная какая! Я отпустил её ноги, и те стукнули об пол.

— А нечего умирать слишком быстро, — осклабился я, — давай, впусти меня в свою душу что ли, будем тебя спасать и делать тёмной.

Получив согласие, будто оно требуется, если человек ещё раньше сам пожелал стать тёмным, я достал нож, обтёр его о платье девушки.

— Ну всё-всё, не мучайся, можешь дальше быть мёртвой, только чур несерьёзно. Просто думай о покое и не думай о том, что из тебя литров триста крови уже вылилось.

Глаза девушки округлились. Я что-то не то сказал? Кстати, она как-то слишком уж спокойно относится к посмертию, боли, всякому такому. Вторая Марлина, ей-богу. Разрезал её милое платьишко на груди, та скрипнула зубами и что-то снова начала пытаться сказать, от чего из её горла обильно закровоточило и забулькало.

— Не беси меня, пациент, — вскрикнул я, раздвигая лохмотья её одежды, — больно надо старику пялиться на твою тщедушную грудную клетку. Умри уже нормально, как все адекватные люди!

Она наконец-то снова притворилась безвременно почившей. Вот же люди, не пожить нормально, не умереть. Хотел было разрезать себе ладонь ножом, но понял, что тот всё ещё во всякой мерзости, которая осталась от Фиделя, и передумал. Вообще, выкинул охотника, потом помою. Точнее, Лиза помоет, я же должен с неё что-то взять за спасение, в самом деле. Вынул нож из её горла. Так-то лучше. Разрезал руку и при помощи своей чёрной крови начертил у неё в районе солнечного сплетения что-то вроде дверки с ручкой.

Так-так. Будем открывать проход в самую искру, только бы не схлопотать там лишних проблем.

Реальность закряхтела, когда я вцепился астральными пальцами в дверку. Эти пальцы торчали поверх физических, и мне удалось нащупать ручку. Как только дверь распахнулась, озарив комнату золотым сиянием, что моргнуло и погасло, у меня по загривку снова забегали мурашки. А я-то думаю, а что это у нас Фиделька затих? С большой неохотой я повернулся в его сторону. Над застывшим в нелепой позе телом огромной изломанной куклой возвышалась она. Мерзопакостная тварь. Она пялилась на меня, роняла кровавые слюни из огромного рта.

— А ты что это? Давай за ним, всё. Нечего тут.

Под конец мой голос дрогнул. Тварина сделала пару шагов ко мне. Медленно, хотя могла уже напасть.

— Что ты хочешь, больной китайский аналог красивой женщины?

Про китайский аналог я у Кира подслушал. Даже сам улыбнулся, когда это сказал. Вот только это вот, чучело-мяучело, вдруг, кажется, оценило шутку. И улыбнулась. Ну нет, нет! Лучше бы оно на меня бросилось. Такая стрёмная улыбка у неё. Огромное изломанное тело двинулось на меня. Я посмотрел на Лизу, в её груди всё ещё зиял проход, но я ощущал, что ещё немного и тот начнёт закрываться. В глубине зёва блестело золото, но оно всё больше поглощалось тьмой, обретая забвение до следующего перерождения. Монстр остановился в двух метрах от меня.

— Предлагаю союз, — сказало нечто громким скрежещущим голосом, — ты впускаешь меня обратно, а я делаю тебя сильнее.

— О да, — нервно ответил я, — и ты будешь мне сниться после этого в образе Красновласки, выдавая себя за моё подсознание, и мы снова будем задорно трахаться?

— Это не я тебе снюсь, — возмутилось нечто, — пока меня не проявили, я была лишь частью твоей энергии. Ну ты же сам знаешь, Праймс. Что за глупые вопросы? Я лишь творение твоего разлома. Но когда ты отдал мне человека в жертву, я обрела разум. Ты просто впусти меня обратно, и я подниму тебя на новый уровень! Все падут пред нами. И ты взращивал меня на гнили и своей силе. Просто продолжай, и ты станешь сильнее. Я буду нашёптывать тебе верные решения. Видишь, благодаря мне ты уже убил тех четверых, ты даже просто рядом со мной одолел этого демона, да ещё как! Я отлично на тебя влияю. Соглашайся, и вместе мы победим любого врага.

— Всё сказала? — осведомился я.

Чёрт её раздери. А ведь и правда. Я как-то не припомню, чтобы в последние годы был таким безжалостным. Может тварь и правда на меня повлияла.

— Я всё сказала. Прими меня настоящей, я и дам тебе всё, что ты пожелаешь. Союз свободной силы и тёмного демона. Мы станем великим существом!

Я молча подошёл к ней. И положил руку себе на грудь. Порой ради чего-то большего нам приходится принимать тяжёлые решения. Нельзя добиться, не потеряв и не обретя нечто новое.

— Со своими демонами можно бороться, а можно и смириться.

Тварь снова улыбнулась.

— Да, скажи это, скажи, прими меня настоящей.

— Жестокая тварь, — торжественно начал я, подняв руку, — как твой изначальный создатель, волею своей души, и волею своей силы…

— Да-да-да, продолжай!

— Я развоплощаю тебя, требую вернуть мою личную силу. Я заявляю права на свой разлом души, я его начинаю заращивать, отрекаясь от лишних чувств и эмоций.

Тварь издала громкий рык, но было уже слишком поздно. Полу разумное ужасное существо дёрнулось в мою сторону, но тут же отлетело, стоило мне поднять аурный щит.

— Наши демоны имеют над нами власть ровно до тех пор, пока мы их не замечаем. С ними надо бороться. Я больше не позволю своим слабостям брать надо мной верх.

Нелепое подобие той, по кому воспылало моё сердце в этом мире, стало рассыпаться, обращаясь в прах. Вот так. Выйдя на свет, моя лярва стала уязвимой. Это не то же самое, что тянуть соки из разлома, пока никто не догадывается. Когда зло попадает в прицел ума, оно сразу становится слабее.

Я втянул в себя силы, что ранее были отобраны. И направился к Лизе. Тварь исчезла. Меня ждало погружение в мир умирающего существа, которое надо было вернуть. В который раз.

Часть 3

Внутри неё было необычно. Такого я раньше не видел. Всё походило на очень странную выставку с единственным экспонатом. Большой зал с чёрными стенами, едва ли освещённый прожектором, стоя́щим на сцене, не походил на обычные внутренние миры других существ. На сцене была она. Зависшая в воздухе с растрёпанными светлыми волосами, и с краской вместо одежды. Обсыпанная какими-то блёстками Лиза медленно вращалась над полом. Глаза её были закрыты. На стене сцены было что-то красивое. Целый космос на огромном панно. На него падал разнообразный свет, эти прожекторы светили красным, зелёным, жёлтым, попеременно меняя угол и форму освещения. На панно тоже были блёстки, и вся картина космоса переливалась мириадами крохотных огоньков. Играла неспешная музыка, во мраке мелькали тени. Я ясно слышал чьи-то голоса, что усиливались по мере того, как я приближался к Лизе. Поднявшись к ней, я развернулся. Перед нами был уже целый зал. Огромное помещение наполняли разные люди с размытыми лицами. Зрители держали в руках театральные бинокли, кто-то ел, кто-то без остановки что-то говорил другим. Всех объединяло одно — нагота. И правда. Какими может видеть людей такой человек, как Лиза. С такими глазами можно узнать намного больше, чем с моими. И дело тут далеко не в необычности радужки. Это искра искателя. Тем страньше был тот эпизод из мира Мидгари, когда нас предали. Марлина должна была узнать о намерениях копии Маргарет, что называется, «на подлёте». Но нет, не разглядела. Видно, была увлечена чем-то более для себя важным, за что и поплатилась. Вследствие чего потерял и я. Не удивлюсь, если она проморгала самое страшное, глядя на меня. О любовь, как ты глупа и слепа.

Закончив мысль, я подошёл к Лизе. Её тело наблюдателя легло на мои руки.

— Как там классик сказал? Пора, красавица, проснись: открой сомкнуты негой взоры, навстречу северной Авроры, звездою севера явись…

Обычно у наблюдателя глаза всегда открыты. Но это не совсем наш случай. Лизочка умирала, унося с собою свою смертную душу. Почему с собою? Помимо души всегда есть что-то ещё. А внутренний наблюдатель как раз остаётся. Он погибает с телом. Говорят, некоторые мудрецы востока настолько преисполняются в своей осознанности, что их внутренний наблюдатель остаётся зрячим даже во время сна. Интересно было бы пронаблюдать за таким.

Вообще, то, что отличает истинно счастливого человека от обычного — это то, насколько часто первый и второй дают слово своему наблюдателю. Возможно, это не слишком логично, ведь у внутреннего наблюдателя нет своих слов, но даже его внимательное молчание может сказать многое. Жизнь простого смертного никогда не станет лучше, если он будет мало пребывать в себе и в наблюдении. Самореализация здесь имеет самоценность, если она происходит через обращение внимания на внутреннего наблюдателя. Эта неинтеллектуальная сущность при нашей жизни смотрит на мир перед тем, как мы понимаем, что именно видим. Она наблюдает и за тем, что и как мы пытаемся разглядеть. Потому важно, чтобы её глаза были открыты. Мне не спасти Лизу, если её внутренний наблюдатель уснёт насовсем. Даже напитай я это тело всей своей силой, я смогу породить лишь философского зомби и не более. Даже душа может остаться в теле без наблюдателя, но это бесполезно. Внутренний наблюдатель — это мост, это прослойка между физическим миром и нефизическим. Стык двух противоположных реальностей. На деле наблюдатель не только смотрит на мир, он создаёт его в каждый миг для любого наделённого жизнью существа. Тем наблюдатель и ценен. Даже я, тёмный демон, то и дело уделяю время ощущению наблюдателя в себе.

Наблюдатель Лизы спал. Люди на сцене стали свистеть и громко возмущаться. Ну да, конечно. Что им ещё делать. Тело уже начинает агонизировать, в мозг перестаёт поступать кислород. Что там дальше по биологии человека следует? Наверное, Лиза сейчас видит свои последние сны. Вообще, я несколько раз натыкался на упоминания о том, что человек продолжает слышать звуки до самой биологической смерти. Пожалуй, и в нашем субпространстве это так. Да и зал ещё не исчез.

— Лиза, услышь же меня. Это твой новый друг, тёмный демон Дэниэл Праймс. Я пришёл спасти тебя.

Тело девушки было лёгким и эфемерным.

— Ты вот жить хотела, а не можешь подождать ещё пару минут. Ну что за дела? Твой наблюдатель даже глаза открыть не может

Мой голос отразился от стен и повсюду загуляло эхо, люди в зале стали вставать и уходить к распахнувшмся в том конце зала стены, из которых лилось золотистое свечение.

— Ладно, хрен с тобою, Золотая Рыбка, — прожектора стали мерцать, — придётся подарить тебе частичку знаний, которые я сам бы иметь не хотел. Слушай, тогда: твой мир не одинок. Ты живёшь в одной из множества вселенных, а всё великое множество вселенных располагается на огромных размеров плоскости мультивёрса. И все вселенные на плоскости располагаются так, что если бы была возможность посмотреть сверху, общая картина напоминала бы часы. Не электронные эти ваши, а нормальные, аналоговые. А по центру находится бог. Или центр вселенных. Именно туда ты попадёшь, если познаешь о мультивёрсе слишком многое. После смерти души идут либо вверх по циферблату, либо вниз. Всё зависит от частоты их энергии. В одном из первых сверх космических законов говорится, что, получая знания о мультивёрсе, ты всё больше приближаешься к центру. Если ты сейчас всё узнаешь, ты станешь божеством во плоти. Пройдя дальше по этому пути познания, ты сможешь породить новый мир. И ещё: если ты после…

Дальше я сказал то, что не стану упоминать в этой рукописи. Оно вам не надо, потомки, не стоит много знать, ведь тогда бы каждый читающий был обречён на то, что случилось с Лизой. Быть человеком в привычном смысле этого слова она перестала сразу же, как только я закончил. Она не стала божество во плоти. Но приблизилась к той опасной отметке, на которой остановился я сам.

И тогда объятые зелёным пламенем, её внутренний наблюдатель распахнул свои невероятно огромные теперь три космических глаза. Меня отбросило мимолётно. Я пробил собой стену зала и устремился в открытый космос. Всё это время наблюдатель Лизы рос в размерах и прожигал мир своим бесконечным в познании взором. Я ничего не чувствовал. На душе было никак. Когда внутренний космос девушки увеличился, и наблюдатель заполнил его весь, перед глазами моими промелькнула обжигающая зелёная искра.

И мы провалились в её новый внутренний мир. Наблюдатель остался где-то за скобками. Предо мной, вся в сияющих лучах с двумя жёлтыми и одним зелёным во лбу глазами, стояла Лиза. Лицо её было безупречно чистым. Тело её блистало во вспышках сотен умирающих звёзд.

— Я супернова, — сказала она, ослепительно улыбаясь и поправляя неимоверно длинные зелёные волосы.

— Ты идиотка, — проворчал я, приближаясь, — мы не закончили.

— Отчего ж ты так решил, о мой великолепный спаситель? — выразительно спросила она.

— Ты сейчас, наверное, думаешь, что тебе подвластны почти все тайны мира, и что тебе не надо становиться тёмной, да?

— Ну конечно! — воскликнула та, разведя руками на глазах, выращивая на своём теле белоснежную тогу.

Поверх третьего глаза на голове девушки появился лавровый венец.

— Ох, ты, девочка, очень ошибёшься сейчас, если не позволишь мне закончить.

Я двинулся к ней, но расстояние до Лизы не уменьшалось.

— Оказывается, я так хочу познавать мир, — пропела она, кружась на месте посреди белоснежной пустоты, — познавать мир, познавать мир! И столько ещё в этой жизни открытий. Я стану как тот, кто нас породил, и знай же, друг мой, что я победитель!

— Послушай же ты! — закричал я на неё, — если бы я знал, что тебя так можно оставить, я бы так и сделал. Но нельзя быть просто существом наедине с этим знанием, эту силу надо купировать. Ты понимаешь, о чём я говорю? Ты хотела стать тёмной. И я дам тебе это. В противном случае ты вернёшься в мир другой, но не стабильной. Пройдёт немного времени, и ты умрёшь. Спустя ещё пару лет, или даже быстрее, ты перешагнёшь опасный предел. Ты возвысишься, но потом породишь новый мир. И всё, понимаешь ты или нет? Ты породишь мир и навсегда в нём останешься. Но так как ты стала миром не своими усилиями, а с моей помощью, ты породишь урода. Нельзя делать миры, не пожив достаточное количество времени. Ты посмотри на себя! Тебя уже заносит! Какая, мать твою, тога, какой, нахрен, лавровый венец?! У тебя три глаза во лбу, но ты не видишь сути вещей!

Конец ознакомительного фрагмента.