Хроники Ветрополиса

Тихон Грайм (2025)

В мультивёрсе скоро воцарится мир и радость под властью Единого Светлого Государства, где все тёмные силы будут, так сказать, обезопашены и чисто символически стерилизованы. Добро должно расти, а зло — нет. В романе Тихона Грайма тёмный демон Дэниэл Праймс прибывает в город Ветрополис, чтобы убедить свою человеческую копию, Кирилла, объединиться в одно существо, разделив золотую нить судьбы и став двойниками-побратимами. Кирилл — местный знаменитый писатель, он уговаривает Праймса ещё немного подождать, пока тот закончит дела и попутно подбивает его на создание собственной книги. Так как Праймс не человек, история в его творении разворачивается в самых сокровенных и сюрреалистических аспектах столь необычного существования. Вскоре и в этот мир приходят Светлые Силы, угрожая нарушить планы Праймса и изменить ход истории. Обычно герои должны именно справляться с ситуациями, но здесь всё иначе. Праймс скорее антагонист, ему будет куда приятнее «обтечь» эту ситуацию и отправиться дальше.

Дисклеймер.

18 +

В книге присутствуют сцены насилия, кровавые анатомические подробности, сцены употребления алкоголя и табакокурения. Несовершеннолетних, беременных, и просто впечатлительных людей просим воздержаться от ознакомления с данным материалом.

Все события книги вымышленные, все персонажи, места, и прочее — выдумка для придания роману реалистичной мистичности.

Текст не несёт в себе цели оскорбить чьи-то чувства и создан для развлечения читателя. Прямая речь автора начинается и заканчивается в дисклеймере, всё остальное — либо размышления героев, либо наблюдения сверхъестественной и незримой сущности. Также слова автора присутствуют в конце книги в обращении к читателям, которые осилили это несомненно объёмный роман.

Позиция автора при написании произведения довольно простая: он типичный обыватель с умеренными взглядами на мир, нейтралитетом ко многим адекватным течениям, человек с большой тягой к осознанности и миролюбию. (По правде говоря, автора интересует лишь возможность писать книги и заниматься творчеством).

Город Ветрополис не является похожим по созвучию городом в РТ.РФ.

Архитектура города из книги была навеяна автору, то есть, мне, набором отечественных кубиков LEGO. Автор против наркотиков, насилия и голодных котиков.

Алкоголь, никотин и наркотики вредят вашему здоровью и способны принести многие разочарования. Насилие в книге и тому подобнее не является призывом к действию. Скорее напротив, показывает, как ужасно причинять другим боль.

Всем счастья.

Саундчек для атмосферного прочтения «Курим на драконе» группы Lodoss

Пролог.

0.1.

Прекрасная история, я щас обрыдаюсь. Эта писанина почти выбила из меня слезу. Просмотрел, правда, выборочно, слишком уж мало у меня времени. Скоро тут будет полно дружков Праймса, которых непременно заинтересует небольшой перформанс, что я устроил. Ну а пока у меня есть время заняться делом. Эта, как её, Лана, совсем не ожидала таких гостей. И вторая, Лиза, вроде тоже не в восторге. Мы с дочурой приехали сразу, как только город открыли, надеялись посмотреть на настоящего тёмного демона, который наплодил себе подобных, помог светлым разбить гидру сопротивления и ушёл в закат. Немного опоздали. Судя по дате, на пару дней. Ну ничего, зато я теперь точно знаю — Ветрополис наш. Ну да, наш, мой и моей дочуры.

Когда эта сучка Лиза, вся такая расфуфыренная, с зелёными волосами и в платье как на праздник, открыла дверь и протянула ко мне свои ручонки в объятиях, моё чадо очень ловко вогнало ей перо прямо в горло. А я, в свою очередь, тихонько закрыл дверь на все замки.

Ах, да, меня зовут Сол. Правда, некоторые зачем-то называют меня проводником или путеводителем, но меня это мало заботит.

Пока дочура уничтожает запасы спиртного в этой квартирке, я скачаю книжку и, самую малость, поспрашиваю Лану о том, как всё устроено в этом городке. Я уже в курсах, что та немало водилась с самой верхушкой чёрных. Пощекочу её лезвием, глядишь всё и выложит. Может даже успею как-то ещё поразвлечься. А эта, которая словила в горло, в себя приходит. Как у них тут всё интересно.

Но и мы с мои счастьем те ещё кадры, в самом деле. Оба невзхерстно сильные существа. Как тут принято называть — тёмные. Я думаю, раз уж этот их Праймс ушёл, городу нужен новый герой. Ох не зря, совсем не зря меж вселенская контора предложила мне контракт. Будем думать, что делать дальше. Но цель, так-то ясна. Семья Праймсов должна потерять точку опоры в этом мире. Думаю, мы уже на верном пути.

Ну ладно, пока бессмертная не пришла в себя, начну своё дело. Не прощаюсь, Сол.

0.2

«Красив Ветрополис, роза ветров где-то рядом в полях залегла.

В танце кружатся искры, в них вера в любовь, ожидание нового дня.

Закатное солнце радует глаз, природа чиста, вихрем сносит капель.

По краткой улице шагаю бесшумно я, зови меня «Господин Март — Апрель».

Подкрашенный красным свет, если бы только так можно было выразиться, отражался в окнах офисного здания в виде округлой галочки. Она прямиком указывала собою на не менее большой круг, другое офисное здание. Круг был пончиком, так как посередине, в этом прекрасно-замкнутом пространстве располагался небольшой парк для сотрудников офиса.

Справа от первой галки располагались две такие же. Вместе четыре офисных здания изображали некую картину, в которой можно было разглядеть три стрелки, как бы указывающие на большой пончик с одной стороны.

С большой высоты это можно было разглядеть по-разному. Например, как это делала группировка орбитальных спутников, которые уже второй год висели над Ветрополисом, попеременно неся свою беспрецедентную вахту. Вот с них, неверное, вид был интереснее всего. Три галки могли интерпретироваться в главном штабе тех сил, что наблюдали за городом, как, скажем, таинство зачатия. Сперматозоиды, которые уже устремились к яйцеклетке с целью породить новую жизнь. Менее фрейдистский ум в этом всём мог увидеть и другое.

Сам городок был совсем маленький, здания в нём были, будто бы собраны в обычном майнкрафте. Город будущего зачинался как грандиозный проект обычных властей, но со временем стал предметом интереса немного других, тоже властей. И у этого была одна совсем уж тёмная по своей сути причина.

Привет, мой дорогой читатель. Я долго думал, как начать историю, чтобы тебе это понравилось. Как познакомить тебя с действующими лицами нашего «театра реальных действий».

Ещё прикидывал, как бы так показать себя и не испортить первое впечатление. Потом понял: если что, то отыграюсь на втором.

Потому не буду заморачиваться. Пусть это уже немного баян, уже как лет десять, как и само слово «Баян», но вот:

— Я здесь, за этот Ветрополис стою, я ему всё, и он мне всё. Кто меня знает, тот в курсе.

А что до баянов, в моей рукописи их будет чертовски много.

И в смысле несвежего юмора, и как в наркоманском сленге, в плане шприцев, что колют кожу через этот текст, доставляя странные чувства. Шприц не пустой, в нём лекарство или наркотик. Кому как повезёт. Кто-то испытает ничем не замутнённый кайф, а кто-то откинется. Найдутся и те, кто будет рад самому ощущению укола и боли от него. Таких оставим, им и так хорошо.

Меня зовут Дэниэл Праймс. Вроде как молодой на вид парень совсем неуловимого возраста. Диапазон с моей внешностью столь широк, что начинать его стоило бы тогда с тринадцати лет и заканчивая тридцатью годами. Как шутила моя Эмма, мир её вечному праху и удачи в реинкарнации, «…мечта педофила, который ещё не определился, он педофил или пидарас».

Юмористка была та ещё, однако.

Я опишу все действия практически верно, за исключением того, что сам решу исказить. Мысли и диалоги будут описаны дословно, у тёмных великолепная память. Даже не знаю, можно ли потом будет назвать это всё книгой как таковой, ведь я просто буду пересказывать события. Наверное, всё же можно, ведь повествование будет вестись не без известной доли рефлексии по произошедшему.

Итак: представьте меня, стоя́щего на крыше большого шайбообразного здания. Почему шайбообразного? Ну, бублик, как ещё описать. Не круг ведь. Представьте меня, невидимого для любых камер видеонаблюдения, которых, кстати, на этой крыше полно, меня, созерцающего закатное небо в моих любимых красных очках. Их мне задарил Кир. Сначала тот, конечно, купил такие себе. Потом ему понравилась другая модель. Зато этот чудесный человек знал, кто из его знакомых живёт, почти не пользуясь деньгами, и будет рад такому подарку.

А я что? Я особо не пользуюсь маркетплейсами, какие здесь в ходу, и которые доставляют даже дронами.

Если честно, я уже не первый раз ношу что-то с плеча Кира. Почему нет? Вкусы у нас совпадают. Он носит что-то с чем-то, так как писатель и ему не особо интересна мода, я ношу что-то с чем-то, так как мне не особо интересна мода и вообще, я стараюсь особо не светиться на улицах Ветрополиса днём.

Вернёмся на крышу бублика. Кто не местный, может немного меня не понять. Ещё это здание называют шайбой. Большой технологичный офисный центр на Атлетической улице. Прекрасное место для настоящих айтишников, манагеров и иже с ними. Те, кто каждый день толкает экономику и государство вперёд по столь важному мейнстримному маршруту, работают здесь с комфортом и при всех нужных условиях. Кстати, если у кого возникнут вопросы о прошлом предложении, я сразу поясню, чтобы не делать этого потом: «мейнстрим» равно основное течение. А основное течение в развитии технологий примерно одно — вперёд. И я этому рад. Глядишь, местные планетные дойдут до того уровня, когда научатся не плодить гнилостных сущностей в своих душах сами и разгрузят меня. Я ведь тоже хочу немного отдохнуть, а не бороться со злом каждый день, не так ли?

Технологический центр мне нравится. Временами, конечно. Порой можно услышать такие разговоры, от которых и мне, тёмному, становится не по себе от человеческой натуры. Ничего обычного, в самом то деле, но всё же.

0.3.

Идут, скажем, двое, по первому этажу бублика. Молодой парень в очках и брендированной, вроде как, стильной сейчас футболке, в узких цветастых штанишках, и рядом с ним высокая девушка с длинными красными волосами. Очень красивая, кстати. Сорри за объективизацию, если задело, но что есть, то есть. Её, как бы я охарактеризовал, арабско-римский профиль очень красив. В русском языке есть выражение «не пить с лица воду». Или как-то наоборот. С её лица много кто бы попил. Правда, так бедняжка может захлебнуться, потому лучше воспользоваться другой тарой. Да и кто знает, что побывает на этой пиале с таким спутником. Как минимум слёзы, полагаю, как минимум слёзы…

И вот они идут, он вальяжно, она скромнее, а по разговору и взглядам девушки понятно, она тут впервые. Проходят мимо зоны «Песок» в бублике. Да, там все три входа делятся по зонам, «Ветер», вода, песок. «Песок» посередине. И слышно, парень хвастается. Говорит чуть громче, чем вполголоса. А за круглой стойкой для администрации сидит охранник. Не очень старый, так, лет сорок на вид. И парень в брендированной футболке, берёт девушку за руку, притягивает к себе и заговорщически и даже не стесняясь, что его услышат, говорит: «Да я презираю этих бесполезных людей, всех этих охранников, обслугу там, офиков…».

А она слушает, застыв на месте, скорее всего, даже не зная, чего от того ожидать. С самого верха прекрасно видно, лицо-то у неё кривится. Да, подруга, да. Тебе тоже не нравятся его слова. Как и охраннику. Ведь на песке не шумно в этот момент, а твой спутник даже не удосужился сказать шёпотом. И есть в этом какая-то особая презрительность, мол, «я так не только думаю, я ещё перед тобой так скажу».

Какой же гад, в самом деле. Время тогда было без четверти восемь, после восьми некоторые входы закрывают, а ещё немного позднее по первому этажу остаётся слоняться только резидентам, как у нас называют сотрудников компаний города. Потом, даже если ты с пропуском, но у подружки пропуска нет, пройти вовнутрь сможешь только один.

Выше я упомянул о следах, которые, может, побывают на лице этой девушки. Всё дело в спутнике. Один дьявол знает, что она забыла в такой компании. Как человек и сотрудник, судя по всему, он даже ничего. Не в первый раз вижу. Так, высокомерен слегка. Но дело-то в другом. Прилепившись к стеклянной крыше зоны «Песок», повиснув вниз головой под самыми сводами на высоте этажей шести, я выжидал. Мне нужно самое червивое и мерзкое яблоко. Покуда Кир не согласится отправиться со мной, я буду заниматься этим. Я санитар этого городка.

И я немного отвлёкся. Время спустя, стоя на крыше бублика, с развевающимся на ветру полувоенном тёмно-зелёном пальто, как в плаще супергероя, с его скрученными на шее рукавами и в красных очках смотрю на закат.

Спасибо Киру, в очередной раз спасибо. Он научил меня смотреть на закат даже тогда, когда его нет. В этих очках закат всегда, и они всегда показывают небо в красно-розовом цвете. Надеюсь, так будет сказать достаточно по-русски. И хорошо, что в тексте не передаётся мой ужасный акцент. Живу здесь уже год, почти всё время будучи знакомым с моим верным другом Кириллом. Знать его — самый настоящий бальзам на душу. Именно он и подсказал мне, как выковыривать местных нечистых на руку и душу айтишников, проджект-менеджеров, всяких там манагеров и прочих с ними. Как доставать их из каменных мешков, где те предпочитают селиться. Я, впрочем, мог бы жить также, если бы хотел. Я всё могу, поверь, дорогой читатель.

0.4.

Очередной охотой была вторая наша встреча с тем парнем в брендированной футболке и его спутницей с лицом, с которого можно и воду попить. Ах, знаете, царица лицом, фигурой модель, а помыслами юная безгрешная лань. Как ещё описать? Прекрасна, просто прекрасна.

Тем же вечером я пару раз подумал о ней, когда, следуя заветам Кира, я вычислил квартиру своей будущей жертвы по запаху. По ментальному запаху гниения, что тот непрерывно исторгал из своего нутра, отравляя всё вокруг. Человек слаб, а воля его продиктована в первую очередь той стаей паразитов, что засела в его центре принятия решений. Я знаю. Очередной полутруп жил на пятом этаже. Если считать с магазином на первом, то на шестом. Что оказалось удобно. Мне не составило труда прилипнуть к стене дома и начать медленный спуск к нужному окну. Охота именно в этом доме меня немного смущала, ведь дом Кира был прямо напротив, и я всем сердцем надеялся, что тот не учуял эманаций моего состояния хищника. А он мог. Было бы просто неловко охотиться у него на глазах.

Подобравшись к окнам, я то и дело отвлекался, чтобы убедиться, что вешу килограмм тридцать и не более того. Дело в том, что я не мог в полной мере довериться этой холодной цветастой обшивке на зданиях Ветрополиса. Приблизившись к месту встречи, которое уже нельзя было изменить, я ощерился в звериной улыбке. Во-первых, как это будет правильно сказать, хорошо, что сейчас лето, так скажем, во-вторых, они ну точно не заметят меня до самого конца. На окне балкона была противомоскитная сетка. А из комнаты за балконом раздавались громкие стоны и крики красноволосой. Правда, эмоции, которыми пахло в воздухе, помимо ароматов соития, скорее говорили о том, что красноволосой не столько хорошо, сколько она пытается убедить себя и своего партнёра в этом. От очередного, в этот раз почти мелодичного стона я не удержался и очень тихо, насколько мог, прыснул со смеху. И самое забавное, что, пытаясь приглушить смех, опуская подбородок к груди, притом, что сам висел вниз головой над балконом, я совершенно случайно ударил лбом об плиту над ним.

Да… Истинный хищник на охоте. Стоны резко оборвались. Я замер, понимая, что уже с минуты две не контролирую, сколько весит моё тело. Это было очень не очень, ведь как сказано выше, я не доверял обшивке этого здания.

0.5

Я вспоминал те недавние события с улыбкой. На фасаде бублика уже зажглась подсветка, я подумал, что здесь становится скучно, а сегодня, кажется, никакой охоты не предвидится. И чем бы себя занять? Поискать точку «Джи» что ли? Так вот, она, снизу. Вышка шесть джи, нашёл. Что дальше?

Этому глупому ритуалу я предавался всякий раз, когда был рядом с бубликом. Сначала изображая задумчивость, потом нервно оглядываясь и, находя, искомое я всегда делал уже куда более благое и расслабленное лицо.

Эта мимическая театральщина могла происходить, даже когда я был один. Впрочем, один я был почти всегда. И даже стоя на бублике, задумался. «А ведь зритель то есть!». Вернее будет, когда напишу книгу. Ну и, сначала я, который осознаёт свои кривляния, затем я, который о них вспоминает в процессе написания, потом уже и читатель.

Если ты это читаешь, улыбнись, пусть тебе это позволит твоя юность духа. Я улыбаюсь тебе сквозь время, расстояния, миры. Я же всё равно пишу не для своего мира. Этот текст я зашлю в другой, куда просочатся мои эманации. Такова одна из наших целей — наладить связь с другими мирами, для этого придётся найти того, кто послужит проводником.

Уже такого близкого к своей добыче ветер стегал меня изо всех сил. Сегодня местная роза ветров разыгралась вновь. Тут и там в воздушных потоках мелькали мелкие жёлтые точки. «Призрачные огни», как я их называю. «То, что остаётся после дрочки», как называет это Кир. Вот тут с ним совсем не согласен. Это, конечно, тоже своего рода эякулят, только он вылетает из другого места и не всегда по вышеупомянутой причине. Призрачные огни наводняют улицы любого человеческого поселения. Просто именно в Ветрополисе их швыряет по всему городку ночами напролёт. «Так что же это такое?» — спрашивал Кир, а я отвечал ему: «а это как от сварки». В каждом человеке есть его искра. И когда эта искра пытается вплавить в реальность свои конструкции, тогда-то и возникают вот такие огоньки. Какое-то время их гоняет ветер, а потом они навсегда затухают. Чем сильнее искра в человеке, тем существенней результаты его странных попыток наварить на реальность конструкции, которые рождаются у него в голове. Я не сказал, что тем лучше получается именно наварить, так как реальность редко играет в поддавки. Именно результаты попыток могут становиться лучше.

По большому счёту в последнее время пишу это всё больше, чтобы поразвлечь моего дорогого друга, Кира, который таким образом проводит на мне исследование. Мол, может ли демон тьмы написать творение. Конечно может, Кир, если я морок могу на кого угодно навести, я что, с этим твоим писательством не справлюсь? Ты, конечно, грезишь себе, что скоро станешь великим писателем, ещё чуть-чуть и вот-вот, но в самом то деле, бросай страдать хернёй, я же здесь из-за тебя. Пора заняться делом, до конца уже стать тёмным или на крайний случай демоном, и отправляться в наш путь. Ан нет. Не пойдёт, говорит, ещё Эмму ему подавай, видите ли, меня одного, только вернувшегося из лона мира Мидгарди ему мало. Ладно-ладно, посмотрим. Напишу книгу в сто раз лучше, целый роман, тогда и поговорим. Да и закину его в другой мир, как и собирался.

Покончив с размышлениями, хотя бы на пять минут, это я шагнул с крыши бублика и устремился вниз. Как это часто делаю в последнее время, пытаясь вновь выпустить свои чёрные крылья. И… Снова не получилось. Тогда я просто закрыл глаза и через пару мгновений плюхнулся с шестого этажа аккурат на брусчатку между газоном и стеной. Заботливые озеленители не забыли оставить на вечер включённую поливалку. Пока я собирался в подобие человека из буро-чёрной кляксы, та то и дело заливала меня, заставляя вновь разъезжаться на составляющие. Тела как такового у меня и не было, в человеческом понимании вещей. Я был скорее самоподдерживающейся формой тьмы. Боль, конечно, присутствовала, но такая ерундовая, что можно было класть на неё с прибором в таких ситуациях. Хорошо, хоть я в любой форме могу поддерживать тьму, которая оставляет меня нераспознанным для человеческого или электронного глаза. Иначе бы после таких нырков с большой высоты моё склизкое тулово рано или поздно бы опознали на своих камерах. Ну или я бы точно довёл бы какую-нибудь старушку до инфаркта.

Через минут пятнадцать я всё же собрался в недовольную кучку большего размера, ударом ауры откинул от себя поливалку и продолжил формирование. Ещё через некоторое время уже стоял, поправляя одежду и оплакивая свой телефон. Ну надо же быть таким бестолковым. Второй телефон за месяц и сразу в щепки, а наушники из ушей вообще повылетали куда-то и затерялись в траве. Кир меня убьёт, ну точно. Надо будет зайти с другой стороны и попросить Лану, его девушку, купить мне новый аппарат. Должно получиться. Она очень хорошая и добрая, а ещё у неё больше денег. И тем более, на той неделе я поздравил её с днём рождения. Наверняка припомнит добро и не откажет.

0.6

Когда красноволосая перестала стонать окончательно, я уже подавил порыв смеха. Её бойфренд, не помню, как будет на русском, видимо, решил меня добить. Закончив прислушиваться, тот весьма уверенным тоном сказал: «Это птичка», а потом продолжил: «А ну иди сюда, моя шлюшка красненькая».

«Ах ты ж сукин сын, решил мне охоту испортить!» — подумал я, просто уже загибаясь от едва ли сдерживаемого хохота, загибаясь, вися вниз головой не стене уже на трёх конечностях, рукой держась за живот. Пришлось оборвать поисковый контакт с тем парнем и окончательно погрузиться во тьму. Найти, и так я его нашёл, а вот успокоиться надо. В принципе, надо было это сразу сделать, но и во тьме не скроешь внезапный удар лбом о стенку. Медленно отползая назад, это вверх, получается, я уже не сдерживал хохот. Всё было так тупо и одновременно противно, что я просто гоготал. Ну надо же! Вот даёт! «Шлюшка моя, красненькая» говорит. You're a red-faced bitch, получается. Ах-ха-ха-ха. Какой самец здесь поселился. Забывшись, я даже пару раз врезал рукой по стене. Благо хотя бы гравитация мною не ощущалась во тьме, так бы точно запутался уже в контроле за силой и сверзился вниз. Но вот после того, как до меня дошло, что я сделал, я уже точно успокоился. Я, мать его, прямо сейчас снова демаскировал себя. Поняв оплошность, дал себе же в лоб от негодования, но долго злиться не смог. В голове вдруг всплыла такая картинка: этот мачо через «о» и «а» лежит такой на своей красноволосой подруге, ритмично двигается, словно швейная машинка, конечно, не забывая шептать той горячо на ухо «Ты моя шлюшка, ты моя красненькая шлюшка», и при звуке моих ударов по обшивке, просто-таки не сбавляя темпа, снова такой к её уху приближается, горячо и влажно дышит, и говорит: «А это две птички».

Вот после этого у меня случилась форменная истерика. Я потерял контроль над своей массой и вообще, за притяжением к стене, и ощутил, как тут же начал медленно сползать по покрытию. Швы под пальцами, там, где кончалась одна плитка и начиналась вторая, только ускоряли мой спуск. Пришлось заставить ауру поднатужиться и притянуть тело к стене сильнее, отчего стали издаваться очень стрёмные звуки, словно бы кто-то протяжно пердел на высокой ноте. Заметив это, я напоследок хохотнул за мгновение до того, как мои руки скользнули бы на балконное окно, и нырнул уже во тьму своя.

У тёмных есть одна ультимативная способность. В любой момент своей жизни, если ты вдруг теряешь самоконтроль, ты можешь погрузиться во тьму своя. Так и будет по-русски, если дословно с моего родного языка. Не «свою», а «своя». В этой тьме всегда кроется главная отгадка. Находясь в чёрном ничто, ты не можешь быть в завтра или вчера. Ты вообще не можешь быть где-то, кроме как в настоящем моменте. Причём без эмоций. Оценочные суждения ещё могут витать в твоём сознании, но они постепенно рассыпаются, так как не являются чем-то подлинным. Ведь они оценивают то, чего во тьме нет. Что было за мгновения до неё. Чёрное ничто — это контрастный душ для тёмного. Сперва на полную включается холодная. Это понимание переменчивости всего вокруг. Ты успокаиваешься. И когда начинает бить дрожь, тут же появляется кипяток осознания текущего момента, он как бы проливается на всё нутро и выжигает остатки того, с чем не справился холод. Душа в этот момент не горит. Она только трепещет. Ведь знает, что, если ум снова вытянет любую карту, любое оценочное суждение, любое размышление, снова последует холодная вода. Значит-с опять остывание и обжиг. Из такой температурной среды есть только один выход. Достаточно прийти в себя.

Только в самом-то деле, нет во тьме никакой холодной или горячей воды, как и тепла. Здесь я скорее описал то, что происходит с сознанием. После такой промывки, если и есть шанс открыть глаза в реальность, взор будет чертовски ярким и незамутнённым. Такими глазами можно сбивать беспилотники, настолько жгуч их свет. В фигуральном смысле.

Самое интересное заключается в том, что эта внутренняя тьма доступна не только тёмным, но и людям. Достаточно закрыть глаза. Да можно даже и с открытыми. Следует отпустить то, что было секундой ранее, и забыть о том, что могло бы быть секундой позже. Остаться в этом мешке из плоти и крови. И тьма внутри начнёт продуцировать свет. Двояко звучит, наверное, но оно так.

0.7

Я продолжал идти по вечернему Ветрополису, вспоминая недавние события. Сломанный телефон ещё был в моей руке. И мне всё вспоминался образ той девушки. Моментами я улыбался, а моментами горевал. Познав её душу, я как бы захотел её себе. Хотя бы рядом. В моей ауре повисли сентиментальные дымчатые сгустки. Я шёл, а они плыли рядом, то и дело подплывая ко мне ближе и навевая смутную тоску по красновласке.

— Да… «Не жилец», — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь, подходя к пешеходному переходу. Просто зачем-то задумался о том, мог бы я, не совсем человек, прямо скажем, завести хоть какую-то любовную линию с простой смертной.

К тому моменту я уже был в человеческой форме, видимый для людей, но незаметный для камер. Бредя по городу в этом облике, я совсем не боялся, что кто-то обратит на меня внимание. В мою ауру были вплетены потенции отчуждения, и всякий человек, кто бы меня увидел, предпочёл бы не запоминать мой облик и вообще, отвести взгляд.

— И как давно ты мертвец? — Вдруг раздался знакомый голос справа.

Я не сразу обратил внимание, но возле пешеходного перехода стоял человек. Это был Макс. И он, похоже, увидел меня сквозь всё отчуждение и решил дождаться. На него такое не действовало, так как мы были представлены друг другу Киром парой месяцев ранее. Макс привычным движением протянул мне сигарету, и, глядя прямо в глаза, произнёс:

— Чё приуныл-то, приятель?

Его голос был спокойным, эмоции отдавали нотками положительного настроения и интереса. Хороший парень. Высокий, крепкого телосложения, с длинными волнистыми волосами чёрного цвета, с бородкой и тоже, как и я в пальто, только у него оно было скорее красивым, нежели полувоенным, как у меня, и чёрным.

— Да вот, — показал я телефон, когда тот запалил мою сигаретку.

— А, ну тут всё, выбрасывать только. Как умудрился-то?

— Да с крыши упал, — сказал я, повернувшись и глянув на бублик.

— Ты или телефон?

Макс сегодня был необычайно догадлив. Хоть и не знал про мою природу, но даже его в шутку брошенные вопросы били в цель. То мёртвый или нет, то упал ли с крыши.

— Телефон, конечно, я там, так, по делу… — не особо связно буркнул ему в ответ, выглядывая мусорку на противоположной стороне дороги.

«Вот дерьмо» — подумал я, разглядев урну и в тот же момент вспомнив, что не нашёл свои очки. Вернее, я даже не попытался их искать. Вероятно, виной тому была всё же неприятная боль сразу после падения. Ну ли воспоминания, что так настырно лезли мне в голову. Кто теперь разберёт.

— Не хочешь сегодня провести время? — Спросил Макс, — с меня выпивка, с тебя как обычно, истории о гармонии с миром.

Я обернулся на него.

— Угу. Давай. В двухсотом опять посидим?

— Ну конечно! — Радостно воскликнул тот, разводя руки в широком жесте.

— Окей, Макс, я только метнусь к бублику за очками и тебя догоню, а ты иди пока. Хорошо?

— Могу подождать здесь, — ответил тот, сбивая уголёк сигареты указательным пальцем, держа её саму между больши́м и средним пальцами той же руки.

— Да не, я мигом, мне ещё телефон выкинуть.

— Давай тогда я тебя ускорю, телефон выкину, а ты беги, — сказал тот и протянул руку.

— А в чём, собственно, разница? — Спросил я, всё же отдавая ему разбитое устройство.

— Так у нас же это, сортировка отходов полным ходом идёт, забыл?

— А, ну ладно, — сказал я перед тем, как отправиться к тому месту, куда недавно упал.

Мне следовало напрячь свои глаза, и надеяться, очки найдутся в целости.

0.8

Вынырнув из тьмы, я был уже вполне спокоен. Смеяться больше не хотелось, совсем. Соскальзывание прекратилось. Я стал стремительно снижать вес своего тела, пока меня не стало слегка колыхать на сильном ветру. Казалось, сама кожа вибрировала от бьющих в неё воздушных потоков. В голове стало почти пусто. Лишь одно понимание не давало мне слиться с блаженным безмыслием. Рядом была очень питательная и просто необходимая для моей жизни еда. Это парень так сильно фонил, что я почти не ощущал своей фемели за его потоками. А ведь Крис мог в этот миг пялиться на меня сквозь потёмки. Подумав об этом, я быстро посмотрел на его окно. Как всегда, ни черта не видно из-за штор «black out». Разве что свет горит в комнате, а на кухне нет. Наверное, тот писал или ещё чем занимался. В отношениях с такой замечательной и красивой девушкой, как Лана, которая всегда найдёт чем заняться. С ней они и в приставку играют, и какие-то там марафоны устраивают. Не вдавался в подробности.

Перестав отвлекаться, прислушался. Красноволосая опять исполняла. Прикрыв глаза своим внутренним зрением, увидел её искру сквозь каменный мешок. И не только это. По всей комнате на ментальном уровне взбивали воздух её многочисленные лисьи хвосты. А на них то и дело со всех сторон набрасывались огромные склизкие черви. Вот оно как. Девочка даже и не знает, насколько велика внутри своей ментальности. Многохвостая лиса, значит-с, следовательно, шаг под демоническую эгиду она уже сделала. Пусть в этом мире редко встретишь настоящего демона, но я всё же замешкался. С одной стороны, её прямо сейчас пялил очевидный прогнивший мутос, в чьём чреве плодится и размножается чистое зло этого мира. Гной. С другой стороны, если она сама не поддастся, рано или поздно начнёт расти над собой и сможет очиститься, и даже стать больше, чем просто человеком. Как минимум она поймёт больше, чем простые люди. На большее потенциала может и не хватить. Я задумался. Даже после погружения во тьму своя, такие выводы могут смутить. Будь ты даже воинственным монахом нулевой ступени, ты задумаешься в сей миг. А стоит ли?

Это не моё дело, как сторонники огня и расположенные к ним будут выкашивать свой род на корню ещё до полноценного пробуждения сил в этом мире. Она должна сама всё смочь. Тёмные не лезут в чужие дела. Появилось желание бросить это дело и убраться. Гниловоза можно выцепить позже.

Но удержаться от гнева не вышло. Меня просто-таки разодрала злоба. Да ни хрена же она не справится.

Дэниэл, ты что, слепой? Ты что, не прочитал её? Она никогда не познает своей возможной силы. Она уже ложится под этого парня только потому, что осталась одна в своём родном городе, потому-то она и познакомилась с этим придурком с хорошей зарплатой, который живёт в спокойном месте. Ты же уже почти всё про неё знаешь. Демоны не проявляются из счастливых детей, и череда всех её скитаний привела к этой самой возможной силе, но прямо сейчас она глупа, и даже не представляет, насколько неизмеримо большая сила в буквальном смысле ставит её на четвереньки. Вот этот гнилой, он же не человек. В моём то городе, чёрт его подери, и он сделает ещё одну такую же, которую впоследствии тоже придётся подчищать. Плевать я хотел на личный выбор этой красноволосой. Я за полное равноправие всех со всеми. Но только если это не равноправие между мной и мышью, самой лезущей в мышеловку. Тогда мне придётся ущемить чьи-то права. Ведь в мышеловке такой яд, который сделает из мышки кровожадную крысу-зомби и та после отправится чавкать своими бывшими собратьями, каковые даже понятия не имеют, что был какой-то сыр.

Под гнётом этой тирады, под звуки становящихся всё громче шлепков по телу незнакомки, под её же громкие стоны и вскрики я потянул за противомоскитную сетку на окне, упираясь коленями и одной рукой в стекло балкона. Сетка поддалась, но, выйдя из пазов, рухнула вниз, постепенно сносимая ветром. Она упала на траву, и это было почти неслышно. Я просто не смог бы её удержать, пока сам так мало вешу. Подобно густой чёрной тени я нырнул в открытое окно на кафель балкона, попутно превращаясь в чёрную жижу. Шлёп.

0.9

Очки нашлись в траве. Самое интересное в том, что они оказались целыми. Ни трещинки, ни царапинки. Недаром их оправа была выполнена из какого-то железа. Нацепив очки, снова двинулся к переходу. На другой стороне меня ждал Макс. Снова куря сигарету, периодически поглядывая на мой разбитый телефон. Мысли читать я не умею, да и зачем оно. Хватает и того, что порой может выцепить из окружающей обстановки мой острый слух, и аурных эманаций. В них-то чаще всего и видны мотивы. Просто в оттенках человеческих эмоций, скрыть которые куда сложнее. Дойдя до бело-жёлтого перехода, я двинулся вперёд. Справа ехала машина-беспилотник. Я почти не обратил на него внимание, так как это почти самый адекватный транспорт в нашем городке. Как минимум рулит в ИИ. Иногда в транспорте присутствует и техник на месте водителя или рядом. Даже в наши тридцатые годы без этого пока никак. К ещё более адекватному транспорту я бы отнёс роверы. Они почему-то напоминают домашние СВЧ-печи, только на колёсах и греют они не еду, её тепло те просто сохраняют за счёт фольгированного бокса внутри. Греют они душу своей величественной мудростью и непринуждённостью бытия. Видели бы вы их вертикальные псевдоглазки. Ну да, не настоящие, зато как интересно и мудро смотрятся эти бельма на чёрном фоне. Если вот, и есть у них искусственный интеллект, то он всяко мудрее нашего. Не могу себе представить ровер, который, доставляя заказ, рефлексировал бы о несбыточности надежд насчёт своей бывшей однокашницы. И уж точно он не хотел бы оказаться рядом с ней в те далёкие школьные годы, когда оба были молоды, но сохраняя свой извращённым взрослый ум. А у людей вот такое бывает. И всякое бывает, о чём мне, тёмному, задумываться не стоит. Для личного спокойствия и психологического, так сказать, комфорту.

Степенно ступая по переходу, оглаживая воздух руками, я поймал себя на том, что снова впал в прострацию и совершенно отвлёкся на свои мысли. Дело в том, что случалось это в последнее время со мной действительно часто. Немудрено так и прослыть философом и мечтателем. Отвлёкся на размышления настолько сильно, что в какой-то момент не обратил внимания, беспилотное такси почему-то не остановилось у перехода, хотя вот он я, прохожий — перехожий. Машина плавно двигалась, почти плыла вперёд, где я должен был оказаться через несколько мгновений.

Перед тем как мы пересеклись, на ум пришла такая сентенция: «и почему же мне всё вспоминается тот день именно сегодня? Вернее, вечер. Та дева с красными волосами. Красива, чувственна и безукоризненно не моя».

И лёд тронулся. Я пришёл в себя. И случилось это оттого, что мою правую ногу плавно толкнула машина, которая весила явно больше меня. Во много раз, между прочим. Вышло как-то странно. Ногу мою и не оттолкнуло, и не потеснило, она как-то так подвернулась и приняла на себя всё давление, и моего тела, и машины, даже не согнулась. Будто нога моя правая решило побороться за дорогу с этой бездушной машиной и потому не сдвинулась, в общем-то, с места. Раздался глухой и влажный «Хрусь». И по глазам моим ударила краснота. Тут я повернул голову, уже как бы осознавая, что что-то сегодня с этим миром не так и не нарочно изобразил лицом пантомиму «удивление — боль — изумление» как в замедленной съёмке. На переднем пассажирском сиденье располагался техник, судорожно тянущийся куда-то под панель. «Вот оно что» — подумал я и качнулся влево, ощущая себя мелким ничто под стопой технологического прогресса.

Упал я на левый бок, больно ткнувшись левым плечом в асфальт. Нога, конечно же, была местами поломана. Лёжа так, на боку, держась за правое бедро, я просипел сквозь зубы: «Су-у-у-ка».

Впрочем, чего и следовало ожидать. В больницу никак нельзя, да и терпеть долгую боль не имело смысла. Отдышавшись, я отдал телу команду на регенерацию и сращивание костей и всего прочего, попутно моля всех знакомых богов и саму тьму, чтобы Макс ничего не заметил. Ну треск и треск, чего тут. Ещё, кстати, пришла в голову такая мысль. «Если беспилотник меня не видел, а водитель точно увидел, когда я был сбит, что выдавали его испуганные глаза, после происшествия возникнет небольшой казус. Видео с камер беспилотника не покажет и моей тени, а вот водитель расскажет, что сбил человека. Всё это вместе может сыграть мне такую службу, что уже завтра весь Ветрополис будет знать о странном человеке, которого не видно на камере, а вот глазами разглядеть возможно. Наверное, этот вечер можно смело считать отправной точкой, так как именно с него всё и начало рушиться. Внимание, начинается двухсерийный детективный комедийный телефильм о том, как Праймс начал зарываться, он может называться так: «Ищите женщину» или «Как поднасрать и не обосраться».

Ага, именно так. Макс начал меня поднимать, и ещё толком встать не успев, я понял, что совсем пропал.

0.10

В полумраке ветреной ночи, под гнётом икеевских крашенных в белый обоев и стен, билась душа в глупом теле.

«Слышно, как где-то

От гнили хлюпают души

Скверная ночь»

Такая у меня в тот момент получилась бы хайку, если так сильно не тянуло на гнусно-матерные стихи. Я всякое в своей слишком уж долгой жизни повидал, в самом деле. Но мерзость гниловозов этого мира была максимальной. Уже огромные, длиною со шлагбаум, черви, с ребристо — говнисто — бледными телесами вовсю скребли по всему вокруг, то и дело лепясь к множественным хвостам лисьей натуры своей жертвы. Я сравниваю её образ с лисой, так как он просто похож, не более. От особенно сильного удара тот пришёлся уже по пояснице, а не по заду, девушка резко выдохнула, а затем всхлипнула.

— Х-хватит! — Дрожащим голосом проговорила та, в голосе читалась мольба.

Скажем, тот мог бы и остановиться. Даже извинился бы. Ведь если хищник продолжит изгаляться, это может и испугать жертву. Такие, как он на инстинктивном уровне чуют, что, если пережестить, потом вкусненького уже не будет. Бьюсь об заклад, он не случайно переборщил со шлёпками. Я в целом жалости не имею, так как это низкое чувство. Понимание и сочувствие — безусловно, но жалость мерзка и отвратна мне. Незачем унижать себя, что ты такой жалкий и боишься оказаться на месте желаемого, потому как бы тоже его жалеешь. Но скорее всего, глядя на кого-то страдающего, ты именно «со-жалеешь», о том, что его повстречал. Так что, стало быть, к чёрту жалость и пусть утопающий тоже себя не жалеет. Ему о другом думать надо.

Да и тёмные в целом не обязаны сочувствовать. Они вообще никому и ничем не обязаны. Но здесь во мне взыграли какие-то слишком уж нежные и противоречивые помыслы, которые я пока не был готов осмыслить и тем более остановить.

И уже стоял у их кровати, что этой ночью стала алтарём для принесения в жертву молодой и, как мне казалось, ни в чём не повинной девушки. Хотя, как сказал волк ягнёнку, прежде, чем уволочь того в лес «ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». Ну да, получается.

Хоть в астрально-ментальных полях кипело бурное сражение хвостов с тентаклями, девушки демонических внутренних сил и пожирания её духа гнильцом, в реальности всё выглядело обычно. И в этом смысле я делал каждого гниловоза. Они все были просто людьми, хоть и поражёнными гнилью, зачастую полуживыми, а я приглядывал за порядком и отсекал всё новые головы этой вонючей гидры. Да, в самих источниках головы гидры от такого только множились, и я допускал, что в самом деле, зачищая город от гнилых людей, я делал его всё более лакомым кусочком для всё новых гниловозов. Но что делать, если всё самое стрёмное так и тянется в столь уютные и красивые местечки? Кому романс души, кому целая поляна свежих вкусных умов.

Не дожидаясь, пока меня заметят, выныривая прямо из потёмок, что царили в комнате, я схватил парня обеими руками и швырнул в стену. К ней тот и прилип. Чтобы не смотреть на его причиндалы даже краем глаза, я усилием воли и тьмы заставил скомканное на краю кровати одеяло прилепиться к самому гниловозу. Голова его осталась открытой. Уже на стене моя жертва было начала вопить, но чёрное тонкое нечто, одно из множества щупалец тьмы, ткнулось человеку прямо в висок, и он отрубился.

Можно было бы сказать, что человек умер, но сказать так — значит быть неточным, мёртвые не умирают. Гниловоз есть гниловоз. Это уже не человек, а какая-то вредоносная херабора. Проверочное слово «похерить». Глагол, чаще в прошедшем времени, синоним к слову «губить», если ничего не напутал. Сам не устоял, смертный, поддался, а низшие сущности этого мира очень прожорливые, вот и всё, и в дамки. И правда, первыми появляются маленькие паразиты, и только потом что-то сложнее. Демонов натуральных и не встретишь, зато гнилых — пожалуйста!

А Красновласка, как я её про себя назвал, тем временем выглядела не менее ошарашенно. Почуяв неладное, сменив позу с коленно-локтевой и неуклюже плюхнувшись на бок, та уставилась на меня. Красивая, растрёпанная, пылающая жаром, в полумраке та была похожа на самый сладкий из грехов. Или так показалось? Красновласка просто прожигала меня взглядом. Повисло тупое молчание. Ещё раз бросив взгляд на своего бойфренда, как бы распластанного на стене над полом в паре метров от кровати, та поймала мой изучающий взгляд, сделала недовольное лицо, которое что-то совсем уже не выражало испуга, села, и, подтянув к себе простынь, прикрылась ею.

— Кто ты такой, на хрен? — спросила она.

На хрен не хотелось. Или что она имела в виду, я не совсем понял. Но поняв ситуацию в целом, решил сострить.

— Я местный журналист, веду свой канал про город в соцсетях. Ты очень громко стонала, и меня очень попросили с этим разобраться.

Она кинула в меня подушкой. Я озадаченно почесал голову.

— Послушай, лиса, я тебе скажу кое-что такое важное, чтобы ты знала, что, если ты кому-то перескажешь, я очень сильно расстроюсь. Окей?

— Хрен с тобой, золотая рыбка, — сказала она, а после вытащила из-под подушки электронную сигарету и сделала затяжку.

У неё были просто огромные, как мне показалось, выразительные глаза. И она опять сказала что-то совсем невразумительное. Я не местный и всех тонкостей знать не обязан, сам то говорю на довольно старом наречии из своего мира, а на язык местных переводится как бы само, при помощи тёмной энергии. Тут много ума не надо. Общаемся-то мы даже с ней скорее посылами, тем, что хотели бы сказать. Ну и, соответственно, слышит она уже всё как надо, только с жутким акцентом. С которым я ничего не могу поделать.

Возможно, на моём лице отразилась какая-то мыслительная мука, потому та подтолкнула меня к разговору, выдав такой тезис:

— Я сейчас, — сказала она, указывая на меня электронной сигаретой, — вызову безопасников, и они тебя скрутят. А потом отколупают от стены этого. А завтра я пойду в суд. Короче говоря, в итоге ты платишь компенсации и вылетаешь за периметр. Понял?

Я не ответил. Что-то мне совсем расхотелось с ней разговаривать. Включил свет. С кровати донеслось:

— Ты бы хоть предупредил, что свет включишь! Глазам же больно

Стоя между выключателем и прибитым к стене парнем в одеяле, я повернулся на звук.

— Сейчас больно будет не только глазам, — сказал я.

— Ты мне что, угрожать решил? Ты, кем бы ты ни был, хоть бес, хоть чёрт, я тебя размажу, ты понял?!

Девушка уже совсем распалилась. Всё же страх у неё был. Просто он прятался за агрессией. Чего поделаешь. Людям так вообще нежелательно становиться свидетелями моей охоты. Но она и не совсем человек. Маленькое пламя бесконтрольного хаоса уже точило её искру со всех сторон. И в ауре-то было прекрасно видно. Я шагнул к своей жертве. Заговорил:

— Смотри и слушай внимательно, девушка. Сейчас ты увидишь то, что не может заметить даже самая современная наука. Я посвящаю тебя в великую тайну этого мира.

Сказав это, я заставил свою тьму впиться в грудную клетку бессознательного тела. Для неё неважно, есть преграда или нет. Это тёмный экстракт мира. А всё остальное на нём только бликует и булькает. Если хотите, чёрный экран смартфона, а всё остальное на нём притворяется реальностью. Щупальца моментально нашли место стыка тела парня с миром. Лонус искры, стало быть. Он находится в центре грудной клетки и слегка правее. В некотором смысле тьма практически то же самое, что и моя конечность, и я ей ощущаю. Потому я сразу почувствовал склизкие остатки искры жизни в теле.

Будь искра целой, я получил бы ожог, ведь это как пытаться добурить до самого центра планеты. Сейчас же там была полупереваренная искра и много-много энергетического перегноя. Грязное солнце, что способно греть только результатами процесса разложения. Всё это пошло мне на корм. Спустя минуту я выпил весь перегной с остатками искры. Когда это происходит, мне становится сложновато контролировать своё тело. Как-никак не лучшая трапеза для тёмного. От этого ноги подкосились, с размаху я упал навзничь, гулко бухнувшись затылком об пол. Руки и ноги мои затряслись, как при падучей. Этот тип был жирным уловом. Я сожрал всё.

По натяжному потолку промчалась бесхозная огромная тень, заставляя его дрожать. Лампочки в люстре синхронно полопались, светильник закачался.

Моя грудная клетка затрепетала в агонии слишком частого дыхания, голова начала ритмично постукивать об пол. Не знаю, что там подумала Красновласка обо всём этом, но в какой-то момент под моим затылком оказалась подушка. Её руки стали прижимать меня к полу, растирать лицо. Зрение зернилось и временами совсем пропадало.

Когда спустя несколько минут я начал приходить в себя, я понял, что просто так и сразу не уйду. Придётся ещё немного задержаться в гостях, пока не полегчает.

— Смотри на него, — сказал я, указывая пальцем на чучело, прибитое к стене.

Зажёгся фонарик на телефоне девушки. Она до сих пор сидела рядом, но уже в мужском халате, который позаимствовала из большого шкафа, стоящего в той же комнате. Указывал я на самое настоящее чучело человека. Только не очень правильное, изуродованное словно бы чьим-то больным умом. Чьей-то злой волей, носителем которой всё же я не был. Я только снял то, на чём держался камуфляж. Или, если хотите, срезал петельки человеческой маски с лица ходячего трупа. Я продолжил:

— Парень давно уже прогнил и умер. В каком-то смысле тот был самым настоящим философским зомби. Внутри него не было никого, кто мог на самом деле что-то испытывать. Игра в жизнь, так сказать, ради пожирания другой жизни и размножения. Такие даже не думают в привычном смысле этого слова. Решения принимаются автоматически, исходя из подтекстов и стимулов. Сама можешь увидеть, что его настоящее тело было спрятано под некой ширмой, чтобы казаться тебе обычным человеком. Созданием божьим, скажем так, если верующая. Вот у него вместо глаз пики какие-то торчат, они наводят гипноз обычно. В распахнутом рту не зубы, а реально ряды когтей каких-то, голова эта непропорционально большая, на каких-то тросиках и палочках держится. Сама же видишь. Это существо совсем другого порядка было. Ну и сдохло. Ты не подумай, я не убил его и не построил всё так, что это только он такой монстр. Я ещё хуже, просто слежу здесь за порядком, понимаешь?

Наши взгляды пересеклись. Она поёжилась, как от холода, хотя в квартире было тепло.

— Так ты правда тот, кто канал ведёт про город?

— Нет, конечно, это я пошутил. Того дядьку видел пару раз. Да и сама увидишь. Городок маленький.

Она кивнула.

— Что дальше будем делать? С этим, например? — Она указала подбородком на тело монстра, — И со мной что?

— С этим всё просто, — сказал я, — сейчас мы эту бывшую падаль сделаем как бы големом, будет тебе симулякр человека. Будешь жить в Ветрополисе, как и собиралась, если останется такое желание. Или поедешь дальше. Этот на всякий случай будет тебя слушаться, ходить на работу и всё остальное делать, но уже без всяких поганых проявлений. Кукла человека, скажем так. А через некоторое время поедет куда-нибудь, скажем, в путешествие, и там навсегда потеряется, и сдохнет, чтобы и тела не осталось. Родные у него, если есть, будут горевать, но поздно, один хрен. Судя по внешнему виду, тот самый парень, по которому горевать можно было бы, сдох лет пять назад. Дальше труп ходил и неизвестно, скольких обратил в таких же.

Я смотрел на её лицо пристально. Что-то вызывало во мне те самые искренние чувства, что свойственны каждому, кому не повезло впечатлиться другим человеком, и испытал некое романтическое влечение. После пожирания гнили, спустя какое-то время всегда приходила какая-то человеческая тоска по несбыточной любви, и печаль. Хотелось тепла. Но я не собирался уподобляться смертным и вновь бросаться в объятия мозговой химии, что по ошибке принимается за нечто высокое. Каждый тёмный, кто поддаётся эмоциям и чувствам, рискует быстро утратить своё могущество. Дети тьмы не созданы для любви, всё человеческое в них порождает некий надлом. И во мне он был. Ещё бы ему не быть. А значит, находиться рядом с красновлаской просто опасно. И надо разорвать контакт. Пока не стало поздно, и пока я её не полюбил.

— В общем, я скоро уйду, — продолжил я, выныривая из раздумий, — ты вольна поступать, как считаешь нужным. Только не вздумай кому-то обо всём этом рассказывать. Во-первых, тебе не поверят. Во-вторых, ты меня подставишь. Я, конечно, мог бы залезть тебе в голову и подтереть там всё то, что не стоит так оставлять. Но не стану. Окей?

— Да, окей, — сказала она, вставая, — я пойду тогда, прогуляюсь. Можно?

— Конечно, — ответил я тоже постепенно поднимаясь, — у тебя дверь изнутри без ключа открывается?

— Угу.