Брисеида. Тёмные всадники

Тифен Сиовель, 2019

Франция. XV век нашей эры. Позади Поднебесная империя и Древняя Греция. Теперь избранные пытаются вычислить, где скрывается Элита, чтобы предотвратить нападение злых духов – созданий Ольхового короля. Согласно легенде, существует женщина-дракон, с чьей помощью можно уничтожить правителя и его приспешников. Драгоценный рубин, что служит ей третьим глазом, дарует силу, чтобы сразить мрачного короля. Для охоты за камнем организован турнир, на который съезжаются рыцари со всего королевства. Теперь самые сильные и отчаянные герои будут сражаться ради будущего Каркасона. В то же время прошлая миссия Брисеиды не окончена. Девушка должна вернуть химер в Мир Снов и восстановить равновесие. Иначе домой не отправится никто.

5. Энндалор д’имбер

Семь веков назад китайская столица поразила их своими глинобитными стенами, являя собой поразительное зрелище мощи и величия. Белокаменные стены, окружавшие крепость Каркасон на вершине холма, и раскинувшийся за ней город, в который они вошли, обладали схожей магией. Но в отличие от китайской столицы узкие улочки нижнего города Каркасона, хотя и прямые, не давали ощущения порядка или контроля. Как только путники миновали западные ворота города, сказочный пейзаж исчез и сменился яростным месивом. Вдоль грязных переулков водосточные трубы были переполнены грязью. Деревянные лачуги теснились совсем рядом друг с другом, чудом умещаясь на фоне величественных особняков, огромных дворцов из резного камня и маленьких фахверковых домиков с живописными вывесками. На узких улочках разноцветные фасады высоких шестиэтажных зданий возвышались над прохожими, а их крыши поглощали небо. Запах на улице был еще более отвратительным, чем вчера в свинарнике. Трупы бродячих собак, внутренности и лужи крови на улице мясников, ведра с мочой и куриным пометом у ткачей, известь, сера, сода и сало у кожевников — все это смешивалось с вонью экскрементов, разложения и горячей пищи из лавок. Лошади зигзагами пробирались между навесами и пешеходами, гусями, свиньями и крысами. Бодуэн указал на замок, возвышающийся на вершине города, и крикнул:

— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы разместим вас в соборной богадельне, все комнаты в постоялом дворе уже заняты.

Брисеида наивно полагала, что улицы будут менее людными, менее шумными, а запахи — более терпимыми. Она тешила себя этой иллюзией, пока пересекала великолепный каменный мост, перекинутый через мелкую речку, разделявшую город на две части, каждая из которых была обнесена крепостными сооружениями с остроконечными башенками. От вида крепости захватывало дух. Но вскоре ее охватило беспокойство, стоило пройти через первые и вторые укрепленные ворота верхнего города. Не только какофония и вонь были столь же невыносимы, но и еще более узкие и извилистые улицы не давали передышки ее перегруженным органам чувств.

— Великолепно, — вздохнула Лиз, ее глаза блестели, она все еще была очарована сказкой.

Рукой прикрывая нос, Оанко смотрел на нее так, словно она только что проглотила слизняка.

— Спасибо, — сказал Энндал, испытав внезапное чувство гордости.

— Можно мне такую шляпку? — добавила Лиз, указывая на трех женщин благородного вида в ярких платьях, на которых красовались остроконечные головные уборы, украшенные большими полупрозрачными вуалями, развевающимися, как фата.

— Атур? Если это сделает тебя счастливой, то я достану его для тебя.

— А волшебную палочку? — рассмеялся Леонель. — Достанешь для нее, Энндал?

— Я не понял шутки, — сказал Эней, видя, что Брисеида смеется себе под нос.

— Потому что она не смешная, — резко ответила Лиз под дружный смех Брисеиды и Леонеля.

Босоногие дети играли в грязи посреди двора недалеко от собора. Из большого темно-красного здания вышел молодой постриженный священнослужитель, одетый в бежевую рясу, и бодро отогнал детей, чтобы поприветствовать господина и его гостей.

— Мессир Эбрар, вы вернулись! Добро пожаловать.

— Приветствую, Хасин, рыцарь д’Имбер и его свита будут жить в богадельне на время турниров. Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы их разместили с комфортом.

Глаза Хасина обеспокоенно округлись, затем он решительно кивнул:

— Паломникам придется немного потесниться, но приказ исполним.

— Он сообщил тебе какую-нибудь интересную информацию? — осторожно спросил Энндал у Брисеиды, указывая на Теобальда, который весело пугал детей, подгоняя к ним своего скакуна.

— Плевать, архетип он или нет, просто больше не оставляй меня наедине с этим чудаком, — вполголоса ответила она. — Вот честно, теперь я понимаю его мать.

— Он говорил с тобой о своей матери?

— Он просто сказал, что она грустит. И все.

Энндал задумчиво кивнул.

— Что за песни? — спросил Бодуэн. — Кажется, они доносятся из собора, но время службы еще не пришло.

— Похороны мессира де Курносак. Их пришлось отложить, мессир.

— На два дня?

— Архиепископ хотел завершить некоторые дела со всей гильдией купцов, прежде чем некоторые из них уедут в Ним.

— Разве он не мог занять гостиницу?

— Гостиница переполнена, мессир. Только в соборе было малолюдно.

Бодуэн кивнул, заметно раздражаясь, затем повернулся к Энндалу:

— Мне нужно пойти в собор, чтобы отдать дань уважения рыцарю де Курносак.

— Да уж, вот скукота, — вздохнул Теобальд, слезая с коня. Бодуэн проигнорировал это замечание, продолжая смотреть на Энндала.

— Теобальд сопроводит вас в наш дом, останьтесь там до моего возвращения. Так что вам не придется томиться в ожидании нормального обеда. Сомневаюсь, что еда, которую подают в богадельне, очень сытна.

— Спасибо, — сказал Энндал, — но если вы не возражаете, я бы хотел отдать дань уважения одному из моих соратников.

— Это сделает вам честь.

Из готического собора доносилось прекрасное песнопение. С главного двора голоса этих людей, казалось, вибрировали на священных камнях и пробуждали грозных горгулий, склонившихся к ним с высоты башен.

Бодуэн провел их через небольшой дверной проем, окруженный каменной аркой. Сначала Брисеиду поразила сладость воздуха с ароматом благовоний, затем сила песнопений, которая томилась внутри священного помещения. Свет ослепил ее. Позади собравшейся толпы, склонившей головы и сцепившей руки, цветные лучи проходили сквозь великолепные витражи и клубы дыма от благовоний, падая на хор собора. Множество свечей освещали алтарь, заставляя сверкать огромное золотое распятие и многочисленные сокровища, украшенные драгоценными камнями. Рядом, купаясь в этой игре света, лежал человек в сверкающих доспехах. Плач знати, стоящей на коленях рядом с покойным, насыщал духовную песню пронзительной меланхолией.

Энндал опустился на одно колено, чтобы перекреститься. Лиз старательно повторяла за ним. Под конец пения роскошно одетый священнослужитель вышел вперед, чтобы обратиться к собравшимся. Ему было около пятидесяти лет, он обладал квадратными плечами и суровым лицом. Брисеиде показалось, что он воплощал в себе образ строгости духовенства того времени. Пухлый мужчина в более скромном одеянии представил его, огласив тонким голосом:

— Архиепископ Тулузы!

Тот поблагодарил его кивком и невозмутимо заговорил. Голос его разносился по всему собору:

— Бог говорит, что человек должен подчиняться двум: плотскому господину, потому что он плоть, и духовному господину, потому что он дух. И как дух повелевает плотью, так и духовные наставления должны быть поставлены выше плотских. Слушайте меня, жители Лангедока, ибо в эти темные времена опасность для души еще никогда не была столь велика.

Сатана совершил высший грех и навсегда покинул небеса. Его физическое падение сопровождалось вторым, более жестоким падением. Его душа была разорвана на части. Он потерял свои перья, его крылья увяли, лицо стало мерзким, кожа покрылась гнойниками, а ногти превратились в когти льва. Но прежде всего в нем укоренилась глубокая боль, от которой ничто и никто никогда не сможет его освободить. Сатана — величайший из падших ангелов. Однако он лишь один из многих. Ибо Бог не пощадил согрешивших ангелов, низверг их в бездну до Судного дня. Те, кто менее склонен к гордыне по сравнению с дьяволом, стали служить для обмана и наказания людей.

Кого люблю, того и бью. Клыки и когти, от которых пострадал рыцарь де Курносак, — это лишь нежная ласка по сравнению с тем, что ожидает грешников в аду. Не заблуждайтесь. Настоящая опасность таится не в горах и даже не в темных углах переулков Каркасона. Она таится в сердце каждого из вас, кто в своем безумии плюет в лицо Всемогущего Творца. Мессир де Курносак заплатил своей жизнью за проступки народа, потворствующего гордыне, скупости и лени. Народа, живущего во лжи, прелюбодеянии и самом страшном позоре. Ни один рыцарь в мире не может победить эти беды.

Услышьте молитву раба Божьего! Покайтесь и подчинитесь наставлению церкви. Выберите правильный путь, чтобы жертва мессира де Курносак не была напрасной. Восславим Господа. Аминь.

— Аминь, — хором ответили прихожане.

— Давайте в последний раз поблагодарим одного из величайших рыцарей этого королевства.

Брисеида украдкой переглянулась с Энндалом, который кивнул в знак согласия. Понимал он это или нет, но архиепископ Тулузы произносил речь, заранее подготовленную служителями Цитадели. Он подразумевал, что если все не будут подчиняться наставлениями церкви, то ее химеры будут продолжать портить жизнь прихожан.

Пение возобновилось, и процессия медленно двинулась от скамей в неф к алтарю, чтобы попрощаться с рыцарем, лежащим на плите. Бодуэн пригласил их присоединиться к нему.

Медленно направляясь к хору, Брисеида пыталась придумать, как избежать столкновения с архиепископом, не привлекая внимания. Она заметила, что только богато одетым членам общины, похоже, разрешалось подходить к покойному. В своем поношенном бежевом платье и выцветшем плаще она была похожа на нищенку, да и остальные выглядели не намного лучше. Энндал, похоже, пришел к тому же выводу: перед последним рядом скамей он замедлился и прошептал на ухо Бодуэну:

— Может, нам стоит держаться в стороне?

— Ни в коем случае, — ответил Бодуэн, приглашая его подняться по первым ступенькам к алтарю.

Энндалу пришлось последовать за ним.

Шествие закончилось, и родственники рыцаря, стоявшие на коленях рядом с ним, поднялись один за другим. Казалось, только красивая молодая женщина с покрасневшим от слез лицом была опустошенной, она все еще рыдала у ног покойного. С тяжелым сердцем Брисеида наблюдала за тем, как та пыталась успокоиться.

Заметив Бодуэна, некоторые люди сошли с платформы, чтобы освободить место для него и его гостей. Пухлый служитель церкви поднял руку к священнослужителям, которые быстро закончили свою песнь.

— Мессир Бодуэн Эбрар вернулся, — объявил он тоненьким голоском. — Пусть его путешествие принесет нам добрые вести, которые облегчат нашу боль.

— Печаль, которую вызывает у меня смерть моего зятя, не унять, — ответил Бодуэн. — Но я принес с собой новую надежду, которая в будущем позволит нам убедиться в том, что жертва мессира де Курносак не была напрасной. Не прошли даром благословения архиепископа Тулузы и епископа Каркасона, молитвы наших священников и верующих. Всемогущий Господь услышал нас. Рыцарь д’Имбер, присутствующий здесь, — первый из многих рыцарей, которые придут защищать наш город. Через несколько недель мы отпразднуем завершение турниров и начало новой эры. Слава Господу. Аминь.

— Слава Господу. Аминь, — пробормотал Энндал, склонив голову и незаметно оглядываясь по сторонам.

Казалось, у молодой женщины, сидевшей у ног покойного, больше не было сил. Двое мужчин провели ее по помосту в сопровождении дюжины других женщин. Дворяне с любопытством рассматривали удивительного рыцаря и его спутников — диковинных разноцветных людей. Энндал, заметно смущенный таким вниманием к себе, тоже почтительно отошел в сторону, пропуская процессию женщин. У одной из дам, когда она подошла к нему, внезапно закружилась голова. Он бросился подхватить ее, пока она не упала.

По нефу пронесся громкий смех.

Теобальд подошел к Энндалу, который держал красивую женщину лет пятидесяти на руках.

— Моя матушка обожает устраивать представления! — воскликнул он с безумной улыбкой.

— Теобальд! Не сейчас! — прорычал Бодуэн в глухой ярости, схватив сына за запястье.

Он сделал незаметный знак церковнику, стоявшему рядом с ним. Последний обратился к настоятелю. Сразу же зазвучало песнопение, отвлекая внимание прихожан.

Матери Теобальда помогли подняться на ноги, и Бодуэн призвал Энндала встать рядом с рыцарем, лежащим на алтаре. Пухлый мужчина, епископ Каркасона, нервно поправил свою широкополую шляпу, машинально разгладил расшитую золотом мантию, накинутую поверх пурпурной рясы, поднял руки и произнес несколько молитв. Стоя лицом к толпе, на виду у всех, Энндал озабоченно смотрел на рыцаря де Курносак. Сияющий луч света окрасил его каштановые волосы и подчеркнул морщины на лбу.

Снова начали петь. Энндал пробормотал молитву, намеренно не обращая внимания на унылый ропот, доносящийся со скамей собора.

Брисеида рассматривала огромные колонны, поддерживающие неф, каменные своды, возвышающиеся над их головами, и величественные окна с изображением роз, так похожие на те, что были в библиотеке Цитадели. Голоса ли монахов, красота места или его темные уголки создали мистическое восприятие, одновременно завораживающее и тревожное? Постепенно на нее нахлынуло странное чувство. На мгновение ей показалось, что она слышит смех, доносящийся с колонн нефа и смешивающийся с пением. Но, кроме статуй святых, исполненных благочестия, там никого не было. Теобальд смиренно стоял рядом с отцом, склонив голову. Шесть рыцарей подошли к покойному, чтобы торжественно вынести его из собора. Брисеида отмахнулась от своих предчувствий, мысленно усмехнувшись над тем, что скажет Леонель, если она признается ему, о чем думает.

Он потянул ее за локоть. Она перевела взгляд на священнослужителей, стоящих вокруг алтаря.

— Смотри, — прошептал он ей на ухо, — вот этот не понимает, о чем поет.

Брисеида обратила внимание на маленького человека с большим лбом, который пел, широко раскрывая рот. Она вдруг заметила диссонанс в его пении и явное отличие в движении его губ — остальные пели по-другому. Казалось, он был единственным, кто произносил слова песни на латыни. Однако, как поняла Брисеида, остальные, должно быть, тоже поют на латыни, хотя она слышала слова на французском.

Удивившись магии, о которой она время от времени забывала, Брисеида изучала других священнослужителей, которые пребывали в состоянии оцепенения. Внезапно ее охватил ужас. Молодой человек с бледным, вытянутым лицом не пел. Он не мигая смотрел прямо ей в глаза. Как будто в ней он обнаружил тот самый настораживающий фрагмент похоронной картины. Как будто он хотел сказать ей: «Я знаю, кто ты». Она хотела схватить Леонеля за руку, чтобы сообщить ему, но не могла оторваться от гипнотического взгляда юноши. Леонеля рядом с ней уже не было. Он следовал в хвосте процессии, спускаясь по ступеням платформы за кортежем покойного. Брисеида поспешила присоединиться к нему. Равнодушный священнослужитель не сводил с нее глаз.

Собор постепенно опустел, процессия растянулась по улицам города. Бодуэн остался на крыльце собора и подождал, пока толпа разойдется, прежде чем серьезно заговорить с Энндалом:

— Прошу прощения, что не рассказал вам о несчастной судьбе моего зятя, рыцаря де Курносака. Видите ли, его уже давно должны были похоронить. Я надеялся, что не придется рассказывать вам об этом.

Энндал кивнул:

— Он охотился на вуивра и был убит.

— Я не хотел отговаривать вас от охоты. Я уважал своего зятя, но по-прежнему убежден, что он совершил серьезный проступок, который стал причиной его смерти. Вуивра возможно победить. У любого хорошего рыцаря, каким вы, безусловно, являетесь, есть шансы на успех. Не мучайте себя слишком сильно, лучше подумайте о многочисленных наградах, которые будут ждать вас по возвращении, помимо удовлетворения от освобождения города… Нам всем нужна ваша помощь, это не вопрос личной мести.

— Конечно, — вполголоса ответил Энндал. — Почему вы изначально не планировали присутствовать на похоронах? Простите мое любопытство…

— Это был трудный выбор, но я чувствовал, что важнее показать городу, что власть не ждет, а принимает решения. И потом… так я мог держать Теобальда на расстоянии. Он обладает удивительным умением творить неподходящие вещи в неподходящее время и заставлять толпу чувствовать себя неловко. Нам удалось предотвратить самое худшее. На фоне того, что происходит сейчас, бесноватые россказни — это последнее, что нам нужно.

Бодуэн обхватил Энндала за плечи, как бы убеждаясь в надежности рыцаря, а затем позвал священника, стоявшего в стороне на переднем дворе.

— Отец Нарцис составит вам компанию во время погребения рыцаря. Не хочу, чтобы вы в одиночестве переживали этот траур. Но все же хотел бы пригласить вас сегодня на ужин.

— Мы ценим вашу доброту, но я не думаю, что будет разумно навязывать свое присутствие после того, через что только что прошла ваша семья. Ваша жена должна отдыхать, а не заботиться о благополучии посторонних людей.

— Вы не только отважный рыцарь, но и воспитанный человек. Большое спасибо за ваше участие. Позвольте мне хотя бы послать эмиссара, чтобы найти ваших людей и забрать грамоту, подтверждающую ваш воинский титул.

— Я уже послал кое-кого сегодня рано утром из трактира. Не хотел терять время, ведь скоро начнутся турниры.

— Как остроумно и дальновидно! Чувствую, мы с вами поладим.

Лейтенант Эбрар кивнул им и оставил их с каноником^[7].

— Где будут проходить турниры? — спросил Энндал у священнослужителя.

— У подножия патрульного пути, мессир.

— На том лугу у реки?

— Да, мессир.

— И как нам туда добраться?

— Через мост, соединяющий нижний и верхний города, мессир.

— Хорошо. Возвращайтесь к своим делам, отец, наверняка у вас есть дела. Я сам отыщу дорогу.

Энндал решительно заявил своим друзьям, что намерен использовать предоставленный им вечер для проверки теорий Лира. Он не хотел терять времени. Казалось, смерть рыцаря особенно сильно повлияла на него. Возможно, подумала Брисеида, он все больше осознавал реальность опасности возвращения в свое время, столкнувшись с останками соратника. Взглянув на Лиз, она поняла, что та согласна с ним, но не считает нужным говорить об этом прямо сейчас.

— У меня идея, — заявила актриса. — Если мы должны использовать все имеющиеся в нашем распоряжении предметы, чтобы провести химер через пустую раму, давайте используем дары старухи. Почему нет? Если мои духи могут показать лестницу, почему они не могу показать нам химер?

— Можно попробовать, — согласился Энндал. — Поэкспериментируйте с вашими предметами. Но не трогайте песочные часы. Нельзя рисковать — химеры не должны нас обнаружить.

— Элита использовала мои песочные часы, чтобы взять под контроль химер, — сказала Брисеида, — а наша цель заключается не в этом.

Они последовали за Энндалом к подножию патрульного пути, где вскоре должен был состояться турнир. Большой луг пересекала зеленая роща с мягкой листвой. Энндал ходил между стволами, поглаживая кору кончиками пальцев, изучая каждую точку обзора, прежде чем выбрать уголок поляны, подальше от посторонних глаз, за кустами, где они могли бы экспериментировать, не привлекая внимания. Каждый из них достал свой уникальный предмет: ловец идей, зеркало, пустую раму, воронку и всякие безделушки, меч.

Держа кисть перпендикулярно листу, Брисеида сделала глубокий вдох, чтобы очистить свой разум и сосредоточиться на энергии ци. Ветер танцевал в высокой траве и листьях деревьев и сопровождал приглушенное течение реки негромкой музыкой. Здесь было удивительно тихо по сравнению с непрерывной суетой, царившей неподалеку, за высокими стенами обеих частей города. Брисеида закрыла глаза и, чтобы полностью перенять энергию химеры, представила себе желтого китайского дракона, выплывающего из реки. Правую руку начало покалывать, и она позволила ей блуждать по большой бежевой простыне. На бумаге появилась изящная линия, позвоночник, гребень, большие клыки и выпученные глаза. Брисеида не стала вдруг искусной художницей. Для неопытного глаза ее неуклюжий дракон был бы грубой мазней. Но, кроме движения энергии, ничего не имело значения. Увлеченная своим порывом, она рисовала двух, трех, четырех, десять драконов одного за другим, каждого на новом листе бумаги, который потом бежала раскладывать вокруг Лиз. Актриса, стоя в центре их экспериментального поля, продолжала пытаться соединить предметы. Два часа прошли безрезультатно. Лиз проявила большую изобретательность, но даже у артистки из будущего с компаньонами из разных эпох были свои пределы. Постепенно она начала ошибаться в своих логических предложениях и запуталась в инструментах.

–…Может, стоит подуть в нее? — предложила она, зажав конец воронки между зубами. Ранее она повесила на него веер, на конце которого висел камертон Энея. Вся эта конструкция располагалась над хрустальным шаром, балансировала на наперстке, опиралась на компас Оанко, который актриса держала на расстоянии вытянутой руки. Держа под локтем деревянный куб Менга, она все еще размахивала палочками Энндала и энергично распыляла в воздухе парфюмерную воду, как будто хотела отогнать призраков.

— Попробуй удержать хрустальный шар на голове, — предложил Леонель.

— Думаешь?

— Или переверни воронку и поставь ее на голову, а хрустальный шар установи сверху.

— Я серьезно. Леонель, прекрати нести чушь.

— Но я максимально серьезен, — защищался Леонель, небрежно опираясь на свою большую раму, которой он перестал размахивать.

— Попробуй заставить звенеть зеркало с помощью камертона, — предложил, наконец, Эней.

Менг подошел к Лиз, чтобы вручить ей зеркало. Медленно Лиз наклонилась так, чтобы металлическая вилка ударилась о зеркало, не касаясь своей хитроумной конструкции.

Сильный порыв ветра пронесся сквозь листву деревьев. По телу Брисеиды пробежала дрожь. На ее лист капнуло большое чернильное пятно. Эней и Оанко поднялись на ноги, готовые к атаке. Энндал поднял свой меч и незаметно показал большой палец вверх.

— Приготовьтесь, — прошептал он.

Лиз не решалась сдвинуться с места. Камертон, свисающий с конца веера и прикрепленный к концу воронки, который вдобавок актриса держала во рту, бешено вращался вокруг магической сферы.

— Он движется сам по себе, это не я… — пробубнила она.

— Конечно, это ты, вон как дрожишь! — Леонель рассмеялся, раздраженный такой ерундой.

Ветер стих.

— Брисеида, ты что-нибудь видишь? В зеркале? — спросил Энндал сквозь зубы.

— Нет, ничего…

Движение в кустах привлекло ее внимание. Она замерла. Два темных глаза блестели в листве. Она вскочила на ноги. Глаза исчезли среди ветвей, и вскоре звук торопливых шагов затих. Брисеида бросилась за незваным гостем.

Она бежала сквозь чащу деревьев, не думая о том, что ее длинное платье может запутаться в колючках. Она перешла на другую сторону, запыхавшись, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Теобальд вбегает в расположенный на высокой стене дом. Ее сердце заныло. Если Теобальд сообщит об их странных действиях церкви, то не стоит питать особых надежд на свободу. Она должна была поймать его, пока он не наделал глупостей. Брисеида бросилась вверх по пологому склону, который вел к каменным стенам, борясь с высокой травой, а тяжелое платье сбилось в руках.

— Брисеида! Ты что творишь?

Эней стоял у подножия больших деревьев, держа сачок для ловли бабочек, и с растерянным видом разводил руками. У нее не было времени на объяснения.

— Я скоро вернусь! — улыбнулась она и побежала.

Дом, в который вбежал Теобальд, был не единственным, построенным на крепостной стене, но, безусловно, самым большим и скромным, с черепичной крышей и единственным маленьким, зияющим, размером с воздушный шар окном. У Брисеиды было некогда стучать в низкую дверь. Она была распахнута настежь, и перед ней склонился сурового вида мужчина в выцветшей плаще.

— Да?

— Здравствуйте, я бы хотела видеть Теобальда. Пожалуйста.

— Приходите позже, я исповедуюсь.

Мужчина повернулся и взглянул на Теобальда, стоявшего на коленях на сухой земле в затемненной комнате, сцепив руки перед решеткой, закрывающей подземный ход. Из перекрытого туннеля доносились стоны.

— Теобальд… Я бы хотела поговорить с тобой.

— Я исповедуюсь, — повторил Теобальд, прежде чем отвернуться. — Но если речь идет о дьявольских фантазиях, я слушаю. И я уверен, что отец Асемар тоже будет рад послушать. А в чем дело?

Брисеида бросила на отца Асемара настороженный взгляд. Его редкие волосы на гладком, блестящем лбу, узкий нос и плотно сжатые губы не внушали доверия.

— Я бы хотела поговорить наедине.

— Здесь ты можешь свободно выражать свои мысли, дочь моя, — вмешался отец Асемар. — Аббат знает, что нужно держать язык за зубами, и у хорошего христианина не должно быть секретов от церкви. Так в чем дело?

— Конечно, в маленьких экспериментах рыцаря д’Имбера на лугу, — ответил Теобальд, прежде чем Брисеида успела хоть что-то сказать. — Вы уже поймали первого демона? Наверняка у реки их достаточно.

Отец Асемар распахнул свои круглые глаза и вышел из дома, чтобы получше рассмотреть луг.

— Теобальд, что вы имеете в виду под экспериментами? Что они делали у реки?

— То, что делает старая Марта, когда вас нет рядом, и то, что сделали три ублюдка в вашей темнице, отец. Кстати, я забыл вас представить. Брисеида, отец Асемар, инквизитор Каркасона. О, и вы находитесь на ступенях Стены, где заключены ведьмы и еретики страны. Мне нравится приходить сюда, чтобы исповедоваться. Все здесь напоминает о том, что ожидает нас, бедных грешников, марионеток дьявола.

Отцу Асемару не нужно было проверять слова Теобальда. Чувство вины было написано на бледном лице Брисеиды. Покраснев от гнева, инквизитор схватил крест, отпихнул Брисеиду и зашагал вниз по пологому склону, бормоча имя Христа и святых евангелистов. Все, что Брисеида пыталась сказать, чтобы остановить его, убедить в ошибке и заставить повернуть назад, осталось без ответа.

Брисеида проклинала свою бестолковость. Почему она не могла солгать? Эней отправился к остальным. Инквизитор намерен поймать их за колдовством. Брисеида была уверена, что Теобальд специально выставил себя напоказ, прежде чем побежать к инквизитору, дабы привести ее к нему. Чтобы она пришла и разоблачила себя. Леонель оказался прав — Теобальд был опасным человеком, который точно знал, что делает.

— Рыцарь просто хотел изучить будущую площадку для турниров. — Брисеида попыталась снова переубедить Асемара, едва поспевая за ним. — Он очень благочестивый рыцарь, ему и в голову не придет иметь дело с дьяволом…

Асемар выбежал с другой стороны рощи и замер.

— Я полагаю, что арена построена под таким углом, чтобы расположение солнца не было в пользу одного из бойцов, — объяснял Энндал Леонелю, указывая рукой направление.

Он выдержал паузу, увидев, что инквизитор покраснел и начал тяжело дышать.

— Святой отец? — удивленно воскликнул он. — Вы неважно выглядите. С вами все в порядке? Могу ли я чем-то помочь?

Отец Асемар окинул луг оценивающим взглядом. Эней держал отражающее химеру зеркало перед Лиз, которая смотрела на кончик своего носа, беззаботно восседая на камне, в то время как Менг прикреплял воронку к ее голове, а Оанко обильно опрыскивал ее духами, яростно обмахивая ее кипой бумаг.

— Святой отец? — повторил Энндал, чтобы отвлечь внимание инквизитора от странной картины.

— Знаете ли вы, мессир д’Имбер, чего стоит обращение к оккультным наукам?

— К оккультным наукам, отец? Вы, наверное, ошибаетесь…

— Я распознаю ересь, когда вижу ее, мессир!

— Не сомневаюсь, но…

— И ваше знатное происхождение не спасет вас ни от суда Божьего, ни от моего! Теобальд, беги и предупреди стражу своего отца!

— О, в этом нет необходимости, она уже здесь.

Священник резко повернулся. Навстречу им шла молодая женщина, ее длинные рукава волочились по высокой траве. Только когда она подошла достаточно близко, чтобы поприветствовать их, Брисеида узнала жену погибшего рыцаря, дочь лейтенанта Эбрара.

— Его лучший сторожевой пес, — добавил Теобальд, отвешивая поклон.

— Отец Асемар? В чем дело? Я слышала крики. Вы в порядке, мессир д’Имбер?

Ее глаза все еще были красными от слез, но, похоже, она пришла в себя.

— Теобальд, я искала тебя повсюду, — снова сказала она властно. — Думаешь, самое время играть в прятки?

— Теобальд пришел исповедаться, госпожа Кассандра. Нам помешали эти язычники, которых мы застали в разгар сатанинского ритуала.

Его взгляд переместился на Менга и Оанко.

— Святой отец, должен возразить, — начал Энндал, когда позади него Лиз выхватила кипу бумаг из рук Оанко, вытерла лицо рукавом и сняла воронку с головы, устремив взгляд на Менга. — Мои спутники родом из далекой страны, с края света, но по возвращении из путешествия я их обратил в христианство, они больше не язычники.

— Из путешествия? Какого путешествия?

— Я с удовольствием расскажу, если вы уделите мне время.

Дочери лейтенанта потребовалось лишь мгновение, чтобы оценить торжествующее выражение на лице своего непутевого брата и понять ситуацию.

— Похоже, Теобальд, тебе все еще нужно исповедаться в своем грехе, — сухо сказала она ему. — А вы, отец Асемар, разве не достаточно общались с моим братом, чтобы понять, что нельзя верить каждому его слову?

— Меня убедили не слова вашего брата, а виноватое выражение лица этой девушки, миледи.

— Но, отец, любой бы почувствовал себя виноватым, если бы подвергся допросу с вашей стороны.

— Вы сомневаетесь в божественной силе, которой Господь наделил меня, миледи?

— Конечно, нет, отец, только в вашей дипломатии. Мессир д’Имбер проделал долгий путь, чтобы ответить на призыв моего деда. Не кажется ли вам, что было бы неправильно обвинять в ереси первого рыцаря, который пришел на помощь Каркасону прямо в день его прибытия? Более того, рыцаря, принадлежащего к ордену, посвященному победе Христа! Почему бы вам не пригласить мессира д’Имбера отобедать сегодня вечером с канониками и монахами? У него будет достаточно времени, чтобы рассказать вам о своем путешествии на край света.

— Духовенству ни к чему скалистые приключения на краю света, — фыркнул инквизитор. — Тем не менее…

— Тем не менее вы пригласите его, чтобы следить за ним.

Инквизитор был ошеломлен.

— Разве вы не должны быть со своими родными? — ответил он, обидевшись, что она догадалась, о чем он думает.

Энндал попытался скрыть улыбку.

Кассандре еще не было тридцати лет, но она уже демонстрировала удивительное самообладание. Достойная внучка сенешаля.

— В общей картине семьи не хватало важного элемента.

— Позвольте мне позаботиться о Теобальде, госпожа Кассандра, у вас и так был тяжелый день.

— Благодарю, святой отец.

Инквизитор, вероятно, хотел избавиться от Кассандры с помощью этих медовых слов. Но она и глазом не моргнула. Она ждала, замерев на месте, пока инквизитор сдастся и уйдет, разглагольствуя под своей маской, увлекая за собой сияющего Теобальда.

— Мессир д’Имбер, — сказала Кассандра, смиренно поклонившись Энндалу, — надеюсь, мой брат не слишком досаждал вам?

— Будьте в этом уверены, миледи. Я был немного удивлен, вот и все.

— Теобальд не плохой человек, но он не способен оценить последствия своих действий.

— Сегодня утром у меня было время понаблюдать за ним по дороге сюда… Он всегда был таким? Или же изменился совсем недавно и, возможно, неожиданно?

— На моего брата, как и на всех остальных, влияет происходящее сейчас, — защищаясь, ответила Кассандра, — но он всегда был непутевым. Он не жертва происков дьявола, если вы это имеете в виду.

— Не смею так думать, — сказал Энндал. — Я просто хотел бы понять его. Я нахожу вашего брата очаровательным.

Энндал знал, что делал. Кассандра расслабилась. Она даже улыбнулась.

— Вы первый, кто так считает, — сказала она, опустив взгляд. — Обычно люди только и думают о том, чтобы обвинить его во всех бедах. Теобальд все понимает, он не глуп, и он не может не играть в их игру и не выставлять себя в еще более худшем свете. Когда-нибудь того, что он сын лейтенанта, окажется недостаточно для его защиты… Простите, так странно, но мне кажется, что я вас знаю… Мы встречались раньше?

После этих слов на лице Энндала появилось выражение, которое Брисеида, несмотря на то что они находились совсем рядом, не смогла расшифровать. Но он продолжал уверенно говорить:

— Не думаю. Я никогда не был в Каркасоне.

Кассандра положила руку на крошечный кожаный мешочек, висевший у нее на шее. Она на мгновение замешкалась.

— Я надеюсь, что множество рыцарей вашего уровня приедут, но еще больше надеюсь, что ни один из них не пригодится. Чтобы выиграть битву, достаточно одного храброго сердца. Вот, это вам. Внутри на коже выгравировано заклинание, которое должно принести вам удачу.

— Миледи, я не знаю… — сказал Энндал, отступая назад, когда она пыталась надеть свой талисман ему на шею. — Это языческая практика, инквизитор…

— В тот день, когда его молитвы уничтожат Мрачного короля, он сможет навязать мне все, что захочет. А пока позвольте мне верить так, как умею. Я не могу рассказать вам о своих чувствах в день похорон мужа. Но этот талисман очень важен для меня. Пусть напоминает вам о моей поддержке… Сегодня вечером монахи попытаются отговорить вас от охоты. Не позволяйте им запугивать вас. Я в печали, но мой муж поступил правильно. Я надеюсь, что вы тоже сможете следовать за своим сердцем.

На обычно безупречно спокойном лице рыцаря появился яркий красный румянец.

Опустив взгляд, он произнес низким голосом:

— Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю вам.

Примечания

7

Каноник — католический соборный священник.