А также их родители

Тинатин Мжаванадзе, 2014

Все дети в мире скроены по одному лекалу: они считают своих родителей всемогущими богами и не подозревают, сколько страхов и сомнений кроется за гладким фасадом уверенных взрослых лиц. Родители ведь постоянно ошибаются! И потому им будет полезно взглянуть, как строится воспитательный процесс у других. А вдруг на самом деле у них самих все очень даже неплохо или, наоборот, надо срочно спасать положение?! Эта книга – признание в том, какие небезупречные на самом деле взрослые, но все их косяки – от чрезмерной любви к детям.

Блинное утро

Ровно в семь утра Джей Кей заводит свое «Инносенс». Сон и явь начинают немедленную драку, побеждает чувство долга. Надо поменять музыку в будильнике, а то скоро от «Джамироквай» у меня появится аллергическая чесотка.

— Кто это тебе звонит в такую рань? — возмущается разбуженный от сладчайшего сна папачос.

Каждое божие утро уже который год он слышит эту песню в одно и то же время и все равно задает этот чудесный вопрос. Почему бы хоть раз ему не подняться в это время, а я бы вместо него поспала еще два часа!

Джей Кей цинично дает понять, что я фантаст и пора вставать, нашариваем тапки, вперед в очередное утро играть пьесу, в которой я изображаю карательный отряд, а трое спящих мужчин — жителей мирной деревни. Каратели очень гуманные — всего лишь достают деточек из постели и пинают в школу, а взрослого вовсе не трогают, хотя могли бы пытать свистящим чайником.

Операция по плану начинается приготовлением завтрака.

Сегодня у меня на завтрак блины. Нет бы не валять дурака и просто намазать хлеб маслом и джемом, или вовсе сварить яйца, но горячие блины со сметаной или медом, пахнущие ванилью, — часть коварного плана: куда приятнее выдирать мальчиков из теплой постели, если в доме так вкусно пахнет.

Мой обычный алгоритм блинным утром выглядит следующим образом: смазала сковородку — налила ковш теста — бросила сковородку на огонь — побежала к детям — дернула Сандро за нос — «вставайте!» — пощекотала — убежала переворачивать блин — прибежала обратно — «Сандро, автобус уедет!» — «Миша, я тебя сейчас поливать начну!» — стянула одеяло — Сандро со стоном сел в кровати — убежала снимать готовый блин и наливать следующий — прибежала с мокрыми руками и намочила Мишке морду — убежала мимо волочащего ноги Сандро переворачивать блин — прибежала успокаивать ненавидящего весь мир Мишку — натянула на него один носок и один штан — убежала снимать готовый блин и наливать следующий — прибежала выдирать полуодетого Мишку из-под одеяла — натянула на него рубашку — закинула в ванную — побежала отдирать сгоревший блин — налила новую порцию теста — побежала переодевать насквозь промокшего Мишку — побежала… побежала… побежала… побежала!!!!!!!!!

Хорошо, что под нами никто не живет, а то соседи бы уже вызвали полицию за незаконное проживание в квартире стада взбесившихся страусов эму.

Однако в это утро супруг мой и кормилец изволили подняться из постели в неурочное время.

Плохой сон? Перегрелся вчера на солнце? Внезапный отцовский инстинкт? Теряюсь в догадках.

— А давай ты хоть одного возьмешь на себя, — не упускаю шанс приспособить папачоса к выращиванию младенцев.

— Которого? — Не вполне проснувшийся папачос опасен.

— Младшего. — Задачи мужчинам надо ставить конкретно: стащить Мишку с кровати и поставить на ноги, дотолкать до ванной, заставить умыться, одеться и привести на завтрак.

Себе я оставила вариант полегче: Сандро уже дошел до осознания того факта, что вставать все равно придется, поэтому с ним можно ограничиться первым пунктом — стащить со второго этажа кровати, дальнейшее он в темпе трицератопса проделает сам.

Страусы эму передвигаются вальяжно, мечтая о вышколенном семействе. Наверное, папочка уже причесывает одетого Мишку, и они вместе придут пить чай.

Буколически идеально нажарив стопку блинов, иду проверять проделанную добровольцем работу и вижу… обнявшихся и воркующих папочку с сыночком под уютно свернутым одеялом.

— Я никуда моего мальчика не отпущу, пусть вообще в эту дурацкую школу не ходит, — причитает папочка, и морда младенца выражает благоговение — хоть кто-то в этом доме на его стороне! До выхода из дома остается двадцать минут — график нарушен к чертям собачьим, и спасет нас только план Б.

Не имея сил на выражение эмоций, выдергиваю младенца из теплой норки и экипирую его в полете шмеля, одним движением умыв его ошеломленное лицо ледяной водой, а другим движением укладывая на его кипящей возмущением голове прическу «Однажды в Америке».

— Мамико^[1] же сказал, что я школу не иду! — выпучив муравьиные гляделки, пробует вернуть утраченные позиции саботажник.

— С твоим мамико я разберусь.

Дети поняли, что папе кранты.

Единственное, о чем я попросила кормильца, — чтобы он больше не смел просыпаться так рано.

Сандро сидит, подставив нос плывущему над чаем пару.

— Намазать тебе блинчик? — Вот каким тембром голоса пользоваться? Если мягким, то он засыпает заново, приходится скрежетать пенопластом по стеклу.

За завтраком дети сидят рядком и косеют от того, что не отрывают глаз от телевизора. Мультики — еще один неизбежный компромисс, буфер между заоконной тьмой и полусонными птенчиками.

Вилки проносятся мимо рта, и еда практически вся оказывается на полу.

— Доедайте, и марш отсюда, — пока что мягко одергивает мать, эффект равен нулю.

Время истекло, пора действовать. Если не сделать карателя, они так и просидят весь день, не шевелясь. Вырубаю телевизор и изымаю дистанционный пульт.

Дети сидят молча, выпучив глаза, — на удивление симметричные дети.

Выхожу из кухни вон, не теряя достоинства.

— Ну почему наша мама, как бандит! — догоняет меня в спину возмущенный Мишкин вопль. А зато они точно проснулись!

Дети отправлены, можно выдыхать, сделать маникюр, проверить почту, или — даже отправиться обратно под теплое одеяло! Но мои дети бредут в холоде, мраке и тумане в ненавистную школу — как же я могу позволить себе валяться под одеялом?! Поэтому варю кофе и готовлюсь писать очередной рецепт: так получилось, что еда оказалась моим основным делом жизни.

Примечания

1

Мамико — папочка (груз.).