Перекресток Двух Сердец

Тина Ларк (2024)

Амбициозная журналистка Николетта Стейн пишет честные статьи о проблемах своего города. Упрямая и прямолинейная, она всегда добивается своего. Однажды она встречает незнакомца, который предлагает ей свою помощь в виде уникальной информации. И теперь, чтобы заполучить важные сведения, ей придется найти одну женщину и посотрудничать с бывшим детективом Диланом Ройсом. Уставшим и разочарованным после множества ошибок, он стремится изменить свою жизнь, но работа с невыносимой журналисткой точно не входит в его планы.

Глава 2

Николетта

Солнце медленно скрывалось за пеленой облаков, оставляя на городских крышах красно-оранжевые отблески заката. Вечерняя прохлада, словно ледяные иглы, пронзали нежную кожу, пробиваясь сквозь одежду, когда как сильный ветер вызывал жгучие слёзы. И только мокрый асфальт, с его зеркальными лужами на кирпичной кладке, напоминал о переменчивости погоды.

Когда я подхожу к дому Мартина, замечаю, как ко мне вдоль тротуара на повышенной скорости приближается велосипедист в ярко-желтом жилете с мерцающими фликерами по бокам. И, просигналив мне у самого носа, объезжает по узкой дороге, почти касаясь серых ступеней таунхауса. Переднее колесо его велосипеда рассекает лужу у самого края, и брызги воды окатывают мои джинсы от новеньких туфель до колен. Блеск. Сегодня явно кто-то проверяет меня на прочность.

Промокшая и злая, я стою у темно-зеленого здания, держась рукой за выступ черной металлической отделки в виде перил, чтобы не упасть. Скромный таунхаус семейства Андерсон, конечно, не сравнится с прошлым домом, с его отдельной лужайкой и отсутствием соседей за стенкой.

Несколько лет назад Мартин и его жена переехали из великолепного дома за городом в шумный, но живописный район Дорчестера из-за финансовых проблем.

Приведя себя в порядок и остановившись перед дверью, я нажимаю кнопку у выступа входной арки. Краска, покрывающая верхние слой, местами давно облупилась, обнажая серый камень. В ответ раздается громкий звонок, и дверь почти сразу открывается, будто меня уже ждали. На пороге дома меня встречает крестный. Лицо его освещается лучезарной улыбкой, которая всегда сопровождает мои редкие визиты. В родных глазах я вижу искреннюю радость, но, к сожалению, годы стали отражаться на нем тенью усталости, сединой в висках и осунувшимся лицом.

Впустив в свой дом, он добродушно обнимает меня на пороге.

— Марта, у нас гости! — кричит он своей жене.

— Извини, что без предупреждения.

— Проходи, Ники, мы всегда тебе рады. А то целый день дома, чувствую себя стариком.

— Ты не старик, ты же на год моложе моего отца, — подшучиваю над ним.

— Да-да, как я мог забыть, — крестный задумчиво пробегает по мне взглядом. — Ты в порядке? — спрашивает он, указывая рукой на большое въевшееся пятно на джинсах.

— Бывало и лучше, — натягиваю улыбку и подхватываю его под руку.

Мы проходим в маленькую гостиную, где почти сразу появляется его жена с горячим чаем в фарфоровых чашках. Здесь всегда чисто и уютно, но я замечаю, что в комнате стало сильнее пахнуть лекарствами, хотя с кухни доносится знакомый аромат свежей выпечки.

— Дорогая, ну что я тебе говорил про тяжести, почему не позвала? — возмущается Мартин. Вижу, как он переживает, поддерживая ее за локоть и забирает из рук жены увесистый поднос.

— Как ты, Марта? — интересуюсь я, когда она присаживаясь вместе со мной, устроившись на кожаном диване у столика с чаем.

— Уже лучше, ты же знаешь я крепкий орешек.

Марта — невероятно сильная женщина. Пять лет назад она попала в аварию, после которой у нее обнаружили злокачественную опухоль, в районе поджелудочной железы. Все изменилось.

Словно в прошлой жизни, она была знаменитой пианисткой, путешествуя по разным странам. Однако после аварии руки уже не слушались. Долгое восстановление после операции, химиотерапия и продолжительная борьба с тремором рук изменили ее физически. Но волевой характер, закаленный за многие годы, не позволил ей сдаться. Она продолжает освещать улыбкой каждого гостя, пришедшего в их дом. В этом году Марта наконец-то достигла ремиссии. Сейчас она здорова, и хотя многолетняя борьба отняла у нее много сил, но не бодрость духа.

— Как ты, Ники? Как хорошо, что пришла, но ты бы предупредила, я бы приготовила твои любимый шоколадный торт.

— Вот поэтому и не предупредила, — улыбаюсь, вскользь поймав взгляд Мартина, получаю одобрительный кивок. — Слишком много мучного вредно для фигуры, — подмигиваю ей.

— Тебе это не грозит, — произносит Марта широко улыбаясь в ответ.

Она наклоняется вперед, чтобы разлить нам свежезаваренный чай в чашки из ее любимого итальянского сервиза. Роскошь, которая осталась от старой жизни. Я замечаю слабую дрожь пальцев, когда крестный забирает хрупкий заварник из ее рук, хмуро поглядывая на жену. Атмосфера моментально меняется, в доме повисает гнетущая тишина, из-за чего кажется, что супруги мысленно общаются друг с другом, позабыв обо мне.

— Я хотела с тобой поговорить насчет Маклина, — прерываю молчание первой. И вижу, как Мартин недовольно хмурится.

Марта ставит на место свой недопитый чай в изящной чашке и пытается встать, чтобы оставить нас наедине. Она незаметно придерживает левой рукой свои дрожащие пальцы, покрытые тонкими линиями морщин. Крестный протягивает к ней руки, надавливая на хрупкие плечи.

— Побудь еще с нами. К нам редко приходят гости, — с теплотой произносит Мартин, но в ответ, не произнося ни слово Марта просто кивает головой, сложив руки у коленей.

— Как родители? — спрашивает крестный, зная, что этот вопрос может поднять другие неудобные вопросы.

«Это тебя не касается», — так мне ответила мама на вопрос, почему закончилась их многолетняя дружба. Странное поведение моих близких, оказалось тайной века. Год назад по неизвестной мне причине, мама вычеркнула из своей жизни семейство Андерсон. Это загадочная ситуация не давала мне покоя еще долгое время, что только распаляло мое любопытство. И на все последующие вопросы я только слышала: «Зачем ворошить прошлое».

— Все как всегда: мама заботится о папе и о своем благотворительном фонде. Отец много работает, ничего не меняется.

— Да, Фрэнк есть Фрэнк, — с какой-то тоской подмечает Мартин.

— Может быть, ты им позвонишь? — очередной кивок как продолжение этой фразы, после которой никто никому не звонит.

— Как твоя личная жизнь? — вдруг спрашивает меня Марта, замечая погрустневший взгляд мужа.

— А что это такое? — весело тяну, пригубив еще глоток ароматного чая. — У меня сейчас одна работа. — Обращаю внимание, как Мартин, достав из кармана мигающий телефон, кладет его экраном вниз на журнальный столик, заметно напрягаясь.

— Марта, дорогая, я тебя провожу, а мы с Ники поговорим в моем кабинете, — он поднимается, чтобы помочь ей встать, протягивая руку с открытой ладонью.

— Я сама в состоянии, хватит каждый раз носиться со мной, — она недовольно отбрасывает руку крестного, плотно сжимает губы, чтобы скрыть свое раздражение.

Марта всегда категорично относилась к публичному проявлению своей слабости. Во время болезни тяжело приходилось обоим супругам. Ведь некогда здоровая и сильная женщина нуждалась в заботе, но отрицала любую помощь, что вызывало частые скандалы между ними. Жизнь Мартина тоже радикально изменилась: смена работы, больничные траты, страховые выплаты не покрывали даже половину лечения. Сложно представить, через что прошла их семья.

— Марта, я помню, вы хотели показать мне картину, которую прислала ваша подруга-художница из Голландии? Она же висит в вашей комнате? — улыбаюсь ей и, незаметно поддерживаю ее под локоть, помогая встать.

— Хорошо, пойдем, так хоть не чувствую себя больной, — и мы двинулись в сторону их общей спальни.

* * *

Я тихо прикрываю дверь спальни и направляюсь по небольшому коридору в сторону кабинета Мартина. Вдоль стены развешаны фотографии в светлых рамках из разных моментов их жизни: шумных вечеринок, различных поездок в другие страны и многочисленных концертов Марты. Семью Андерсон в свое время все называли «прожигатели жизни» — путешествия, званые приемы и дизайнерская мебель. Отец часто говорил, что Мартин совсем не умеет пользоваться деньгами. Отсутствие сбережений и вкладов на черный день, привело их к финансовым трудностям. Все, что они зарабатывали своим упорным трудом, они вкладывали в свое удовольствие. Особенно славились домашние вечеринки, на которых Марта всегда была в центре внимания, восхищая всех своей красотой и талантом.

«Насыщенные деньки», — так говорит крестный, упоминая о времени, после которого осталось только полоса ярких моментов. Эти воспоминания до сих пор живы в деталях их нового дома: в дорогом итальянском сервизе, в журнальном столике из красного дерева, сделанном на заказ, и в бриллиантовых серьгах, которые Марта надевает каждый раз, когда к ней приходят гости. И чтобы, как в былые времена, ей снова восхищались.

Устало вздохнув, я поворачиваю ручку двери и вхожу в кабинет крестного. Я застаю Мартина за письменным столом. Вокруг разбросаны какие-то бумаги с чертежами, похожими на схемы плана здания, с красными отметками и цифрами. Он будто не замечает моего появления, все еще быстро тарабаня пальцами по клавиатуре. Опускаюсь в мягкое кресло в углу комнаты с потрясающим видом из окна на их маленький задний двор. Клумбы ярких цветов, высаженных по краю невысокого забора, прорастают густой лианой из роз до самого верха, создавая видимость уединения.

— Марта снова пытается вырастить новый вид цветов, — произносит крестный, украдкой поглядывает в мою сторону.

— Удивительная женщина: на трех метрах разбила настоящий садик.

— Мне звонил Лукас, — неожиданно сообщает Мартин.

— Пожаловался?

— Это несерьезный разговор, Николетта, — строгий тон он включает исключительно, когда речь заходит о работе. — Что значит пожаловался? Во-первых, я его друг и твой наставник, естественно, что он мне позвонил.

— Мартин, я как раз пришла поговорить об этом деле, работая в редакции и осознавая свой потенциал, как и все риски. Я готова провести серьезное расследование, — пытаюсь держать голос, дрожащий от эмоций, ровно.

— Поэтому ты лезешь в дела Маклина?

— Конечно, — восторженно уточняю, — это крупная рыба, у тебя же нюх на такие дела.

— Почему именно Маклин? — со вздохом произносит он, потирая двумя пальцами переносицу.

— Он закрыл больницу. Многие потеряли работу.

— Они потеряли работу, потому что владелец здания его продал, а не Маклин. Всем заплатили двойную компенсацию. Твоя задача была написать об изменениях района и упомянуть клинику, — серьезно произносит крестный.

— Деньги решают все, да? А сколько таких незаконных сделок провел он за последний год, как он получает разрешения? Почему муниципалитет закрывает на это глаза?

— Послушай, Ники, я понимаю, кровь бурлит, ты идеалистка. Я сам такой был, но реальный мир — это не черное и белое, — он выдерживает паузу, пристально всматриваясь мне в глаза. — Маклин просто бизнесмен. Не лезь туда, — уже более строго произносит Мартин.

Я резко поднимаюсь на ноги и быстрым шагом прохожусь туда-сюда, нервно теребя свой счастливый браслет, прокручивая аметист по часовой каждый раз, как разворачиваюсь у двери и делая круг обратно.

Когда-то самый знаменитый журналист Бостона, писавший разгромные статьи о коррупции и обычных людях, теперь говорит мне: «Не лезь». Сколько раз в детстве я слышала: «Не ходи туда, не общайся с тем». Вся моя жизнь — это бесконечная борьба за право быть услышанной, оставаться собой, где за каждой моей неудачей я слышу голос своего отца, эхом преследующий меня.

— Я тебя не понимаю. Ты сам писал статьи о таких, как он, что изменилось?

— Почему Маклин?

— Что? Зачем ты это повторяешь, я уже ответила, — завожусь мгновенно.

— Потому что ты не говоришь настоящую причину, — он делает короткую паузу. — Я догадываюсь, но в любом случае у тебя нет доказательств незаконности этих сделок. Ты не понимаешь, как работает эта система.

— Когда-то ты ничего не боялся, — огрызаюсь я, снова падая в кресло.

Мартин встает со своего места и, подойдя ближе, опустившись на одно колено, протягивает руку. Аккуратно треплет меня по голове, взлохмачивая темные волосы своей большой ладонью, как делал это в детстве. Я непроизвольно хмурюсь, уводя глаза в сторону, понимая, что не могу на него долго сердиться.

— Вот вроде взрослая, а ведешь себя как ребенок, когда тебе говорят: «Осторожно, обожжешься», — тяжелый вздох. — Надо слушаться, — произносит он уже мягче.

— Слушать, а не слушаться, — коротко поправляю его. — Ладно, проехали, но вы с Лукасом могли бы дать мне шанс и довериться моей интуиции.

— Хорошо, но просто будь осторожна и следуй своим…

–… Принципам, я знаю, — он широко улыбается, и от его улыбки в груди расплывается тепло.

— Ну раз ты уже приехала, пошли поедим капкейки Марты, она настоящая мастерица.

— С малиновым джемом? — непроизвольно облизываю губы в предвкушении: выпечка Марты — отдельный вид моей слабости.

— Вот и узнаешь, — лукаво произносит он. И, обнявшись, мы направляемся в кухню.

* * *

Спустя час пути по бостонским пробкам такси все-таки останавливается перед моим домом — темно-красным двухэтажным зданием с тремя подъездами в викторианском стиле. Фасад кирпичной облицовки недавно отремонтировали, а брусчатая дорожка уже совсем потрескалась от времени.

Выхожу из машины, вдыхая привычный воздух ночного города, пульсирующий, динамичный, как ритм сердца. Наполненный жизнью в шуме проезжающего такси, гулкими разговорами молодых людей на перекрестке, направляющихся в клуб ниже по улице, и ароматом уличной еды, ночного торговца хот-догами.

Волшебное время, вечер, когда город наполнен разноцветными контрастами: золотистыми бликами проезжающих машин, тепло-оранжевым светом фонарей и фиолетово-синим мерцанием неоновых вывесок, отражающихся в оконных стеклах. Где каждый вздох и каждый шаг человека, как неразрывная нервная система города, который не спит.

Поправляю на уставших плечах массивную сумку с ноутбуком. Я прячу руки в карманах пиджака и плетусь домой, чтобы упасть на кровать, отпустив на сегодня все тревоги. Уже подходя к продолговатым перилам, я ловлю взглядом яркое желтое пятно мешковатого свитера, в который так любит одеваться Дейзи.

Уже несколько лет подряд каждую неделю она путешествует по Бостону, чтобы больше людей узнали и купили ее украшения, изготовленные вручную. Хрупкая фигура сильно контрастирует с одеждой на пару размеров больше, а черные, как смоль, волосы с множеством сверкающих седых прядей сегодня заплетены в густую косу.

Она приветливо машет мне рукой. И возвращая жест, перебегаю через дорогу, чтобы поздороваться лично.

— Привет, Дейзи, как ты? — приблизившись к ее раскладному столику, рассматриваю новенькие браслеты.

— Все хорошо, торговля идет. Все любят мои волшебные фенечки.

— Тебе нужно выходить в социальные сети, будет больше клиентов, и не придется постоянно ездить по всему городу.

— Ох этот ваш интернет, зачем он мне, мне нравится общаться лично и помогать людям выбирать.

— Понятно, — выбираю тоненький браслет из бирюзового бисера, с маленьким кулончиком в виде котика. — Возьму его.

— Бери-бери, он принесет тебе удачу в личной жизни, — таинственно произносит она.

— Ох милая Дейзи, только мужчины мне сейчас не хватало.

— Не веришь мне, как хочешь, бери и иди, там тебя ждет другой мужчина, — произносит спокойно она, будто не сообщила мне только что самую важную новость. Может, этот охранник, я оставляла ему свой адрес и телефон.

— Он представился? Почему ты решила, что он ко мне?

— Я его напрямую спросила, зачем он ходит туда-сюда возле нашего подъезда. Я пойду, только тебя ждала, — равнодушно говорит она, собирая свой складной столик в громоздкую сумку-чемодан.

— И где он?

Она указывает мне рукой в сторону здания кафе на мужчину, который стоит, прислонившись спиной о кирпичную стену.

Высокий интеллигентный мужчина лет сорока пяти в легком бежевом плаще до колена. Его лицо скрывалось в тени уличного фонаря, а густые волосы небрежными прядями падали на лицо, придавая его образу отчужденную меланхоличность. Это не охранник Маклина. Сердце заметно ускорило ритм. Кто это? Мужчина замечает мой пристальный взгляд и, оттолкнувшись от стены, быстро движется по направлению к нам с Дейзи.

— Николетта Стейн? — протягивает мне руку, мягко улыбаясь.

Отвечаю на его рукопожатие, находясь в смятении от вечерней встречи с незнакомцем. Дейзи, похлопав меня по плечу, сообщает, что уже поздно, и она уходит. Киваю в сторону ее удаляющейся фигуры и перевожу взгляд на мужчину, который все это время разглядывает меня слишком внимательно.

— Кто вы? — уточняю я.

— Извините, что сразу не представился, меня зовут Генри Росс, — уверенно заявляет он, будто это имя мне должно быть знакомо. — Мне дал ваши контакты Эрик, охранник мистера Маклина, точнее, уже бывший охранник.

— Его уволили? — с возмущением восклицаю.

— Нет, не волнуйтесь, его мать заболела, и он уехал, но так как я работаю у мистера Маклина бухгалтером, то Эрик обратился ко мне за расчетом.

— Хорошо, только я все еще не понимаю, что вы делаете у моего дома так поздно.

— Я сейчас все объясню, может, кофе? — указывает в сторону кофейни, откуда пришел. — У них на удивление самый вкусный ореховый капучино во всем Бостоне, я уже пробовал три вида, — с нескрываемым восхищением сообщает он, радуясь своему открытию.

— Нет, спасибо, что вам нужно от меня?

Он слегка разочарованно вздыхает.

— Эрик рассказал, что общался с вами о сделке. И я подумал, что это хорошая возможность для меня, — он прерывается, — понимаете, у меня есть то, что поможет вам, но за это вы поможете мне.

— И что же это?

— Я начну сначала: моя любимая женщина Сара пропала три дня назад.

— Генри, мне жаль, но нужно идти в полицию.

— Да-да, я все понимаю, но я не могу пойти в полицию, дело в том, что она замужем за моим работодателем и тогда вскроется наш роман. И официально о пропаже никто не заявлял, мне кажется, она сама скрывается, я хочу ей помочь.

— Извините, Генри, но вы сказали, что работаете на мистера Маклина.

— Все верно, у меня роман с Сарой Маклин, — мое сердце падает куда-то вниз, и я с трудом произношу слова.

— Чем я могу помочь вам, Генри?

— Вы поможете найти мне мою Сару. Детектив, с которым я говорил, сказал, что, если что-то узнает, сообщит мне, но поэтому мне и нужны вы, — он некоторое время молчит и уже уверенно произносит, — взамен я отдам Вам бухгалтерские операции Итана Маклина.

Я остолбенела, не в силах вымолвить ни слова и потрясенная его предложением. Оно произвело эффект, разорвавшийся бомбы, ударной волной разливающего в груди потоком эйфорией и сомнений.

— Вы уверены? — до сих пор не могу поверить.

— Ради Сары я готов на все.

Я раздумываю, что ему ответить. Удачная ситуация определенно долгожданная для меня, но кажется рискованной для самого Генри. Если осуществить расследование неофициально, придется обращаться к Даррену, дознавателю отца, если детектив откажет в поисках.

Затянувшееся молчание прерывает хрипловатый кашель мистера Росса, нарушая обилие хаотичных мыслей.

— Генри, это щедрое предложение, но почему вы не наймете частного детектива?

— Я думал об этом, но все мои связи относятся к мистеру Маклину. Когда я переехал из Англии я работал только на него, пока не встретил мою Сару. Друзей, которым можно доверять, у меня здесь нет, — немного взволнованно произносит он.

— Почему вы решили, что можно доверять мне?

— А вам нельзя?

— Послушайте, Генри, что вы будете делать потом, когда найдется Сару?

— Мы уедем ко мне на родину, там я смогу ее защитить, и мы начнем все заново. Вы мне поможете, Николетта? — с умоляющим взглядом произносит он.

— Я сделаю всё, что смогу, — немного неуверенно произношу. — Я поговорю с вашим детективом, и надо связаться с моим человеком, — уже немного задумчиво тяну, перебирая варианты, как убедить шефа заняться делом Сары.

— Да-да, конечно, вот его контакты, — в следующее мгновение он достает из внутреннего кармана визитку и протягивает мне карточку с именем и номером телефона детектива Дилана Ройса. Будем надеяться, я поступаю правильно.