Щепотка яда на любовь

Тина Каверина, 2022

– Больно?– Больно.– Били?– Били… Пинки раздавали. Между прочим, это тоже больно.Глеб присел, его руки оказались на моих коленях. И тут, несмотря на жалобы, мечты мои рухнули, потому что он радостно сказал:– То ли ещё будет. А били тебя маловато…***Бывший возлюбленный как-то пригрозил, что убьёт меня, попадись я ему на глаза. Впечатляющие слова, согласитесь? Вот и я так решила и уехала из родного города на целых два года. О возвращении не помышляла, но вернуться всё же пришлось.Подруга вляпалась в очередную криминальную историю, я примчалась и (о ужас!) тоже оказалась втянута во что-то преступное. По неизвестной причине крутым парням города вдруг понадобилась я. Одной мне с ними не справиться, помочь по иронии может только бывший.

Глава 5

Я вздохнула, покручивая в руках кружку и припоминая наше расставание. До сих пор обидно. Вот бы забыть его, но прошлое так и манит.

Кружка отправилась в мойку, а я в комнату. Соня всё ещё обрывала телефон. В какую такую проблему она попала, я не совсем поняла, но подруга клялась, что без моего участия не справится.

Не очень приятненько. Вопиющую несправедливость судьба подкинула.

Это что же получится… Это я к нему приеду, а не он ко мне?

Тут я уже схватилась за сердце, которое у меня всё же есть. Так мне стало жалко себя. А потом и разревелась для кучи.

Вот был бы рядом мужик и никаких колебаний знать бы не знала. Как ударил бы кулаком по столу и пробасил: «Никуда не поедешь! Какой ещё Глеб? Какой Рокотов?»

Нет, не ударил. Я бы сама за это ударила.

Как прижал бы к себе и не отпускал ни к какой подруге: «Никуда не поедешь! Какая Соня?»

Нет, так тоже не подходит.

В общем, был бы рядом мужик. А его нет. Ничего нет. Два года… Два!

Тут я вдвойне себя пожалела. Глеб наверняка каждую неделю развлекается с новой пассией, а меня проклял. Появляется мужик и исчезает. Ну что за жизнь?

Телефон вибрировал, я размазывала слёзы и сетовала на судьбу. Горько сетовала. В итоге не выдержала, заорала в трубку:

— Соня, я сейчас тебя ненавижу. Как я тебя ненавижу! Ты мне, может быть, жизнь гробишь!

— Ничего не гроблю. Не выдумывай, — отозвалась она и засопела, пережидая бурю. Вот всегда так.

Я перевела дыхание, перекрестилась и сдержанно покашляла, намекая, что готова дальше слушать.

— Кто ж знал, что так получится, — продолжила Сонька. — Кто знал? Вот скажи. Я же не нарочно.

— Ты-то? — Я хихикнула. Чему быть, того не миновать. И орать на подругу бесполезно. — Ты нарочно. Наверняка нарочно, но не признаешься. Вот скажи мне, зачем ты вообще поехала туда? Что ты там забыла?

— Как что? Это же родной край. И твой, между прочим.

— Чего? Родной край? Мне и тут неплохо, вся страна мне матушка родная.

Я бессовестно лгала, мне тут одиноко. Домой хочется, но никому не признаюсь. Даже подруге.

— Вот что ты врёшь?

— Я не вру.

— Конечно. — Зная меня, Соня довольно хмыкнула, а я опять покашляла. Шутить здесь не стоило, она это поняла и заканючила: — Ева…

— Нет, говори. Иначе за порог не выйду.

Снова затянувшаяся пауза, в продолжении которой я смотрела в окно и улыбалась. Хорошая погода для поездки. Не жарко.

— Ну вот почему ты какая?

— Какая? — удивилась я.

Подруга не ответила, вновь посопела, а затем как-то слишком уверенно взялась перечислять. Наверное, ещё пальцы загибала.

— Ну… на могилках я прибралась, соседей бывших навестила, в школу заглянула. Потом дай, думаю, останусь на пару деньков.

— Молодец! — поздравила я, но не весело. — Вот тебе ещё одна могилка добавится. Но меня можешь не навещать. Так и быть. Только гроб белый закажи. И музыку не забудь. Трогательную, чтобы Рокотов всплакнул. Поняла?

— Не поняла! — заорала она в ответ, чего я совсем не ожидала и глупо взглянула на телефон в руке. Обычно покрикиваю я, а она спокойно терпит. — Вот ты интересная. Как, по-твоему, я выберусь? Меня четвертуют и по мешкам распихают. А всё почему? Потому что подруга отвернулась в беде!

— Что ты начинаешь-то? — Я одновременно застыдилась и испугалась. — Кто тебя четвертует?

— Маньяк. Кто же ещё?

— Какой маньяк?

— А где я нахожусь? Ты чем слушала, балда?

Соня вроде бы заревела.

— А ну не реви и прекрати орать! Только этого не хватало.

— Я не реву, — всхлипнула она. — Просто немного паникую. Запер, придурок. Ментам звонить нельзя, у него связи. Примчится тут же: я мобильника лишусь, а ты подруги.

— Господи, Соня! — Перепугалась я не на шутку. Покружив по комнате, плюхнулась на диван и в этот момент кое-что до меня дошло. Я нахмурилась, заподозрив подвох. Что-то тут неправда. — А ты где его откопала? Или где он тебя откопал?

— Как будто я под забором валяюсь.

— Не валяешь. Ты у нас вообще девушка не от мира сего. Красотой в смысле.

— Это я знаю.

— А на вопрос ответишь?

— Какой вопрос? — Она растерялась, чувствовалась готовность повторно зареветь, а я всё больше убеждалась в своей правоте. Дурит меня. Точно дурит, поэтому время тянет.

— Телефон у тебя откуда? — посуровела я. — Если маньяк, то и держать должен соответствующе, а ты часами мне трезвонишь. Что-то тут нечисто.

— И чего, что телефон? Или… Погоди-ка. Мне надо с кляпом у батареи сидеть?

— Почему у батареи? Необязательно.

— Ах так! Расскажи-ка, я в этом ничегошеньки не шарю.

— А почему ты завелась?

— Я завелась? Иди ты знаешь куда? Меня могут на куски порезать и собакам скормить.

— Не тревожь бедных собак.

— Только вот единственной подруге плевать! — На замечание она не обратила внимание, зато разозлилась в край, судя по голосу. — И гроб мне не заказывай, — сказала, точно плюнула. — Пусть Родина хоронит! — после чего взяла и отключилась.

Свинство высшей степени.

Я откинула телефон. Соня могла вляпаться, в этом сомнений не было, но вот в чрезвычайность ситуации не верилось. Никакого маньяка нет, врёт. Что-то натворила, а что именно говорить не захотела и сочинила кровавую историю. К слову, неумело. Я бы лучше справилась. И что теперь делать?

Я покосилась на мобильный. Не перезвонит. Из принципа. Но чувство обязанности всколыхнула во мне. Вот хитрюга, а.

Через полчаса я набрала подругу.

— Адрес скинь, голова бедовая.

— Что, правда приедешь? — удивилась она. И тихая такая, несмотря на смертельную опасность. Врушка.

«Что же ты натворила, Соня?»

— Конечно, — закивала я. — Ты же не простишь, если не примчусь.

— Не прощу.

— А с Глебом как быть? — Я сняла с вешалки плащ, сунула ноги в любимые туфли. Если встречусь с бывшей любовью, то только при всей красе.

Может, убивать передумает? Побесится и перестанет.

Или нет.

Кто теперь его знает? Зол на меня сильно, но сам виноват.

— А что с ним?

— Как что? «Попадись на глаза, и я тебя убью…» Если попытается?

— Так мы быстро. Ты ко мне, а после вместе обратно. Глебушка даже не узнает.

— Конечно, не узнает, — проворчала я, но скорее из вредности, потому что впрямь может не узнать. А это обидно.

Что, вот так приеду и уеду? А для кого я наряжалась? Бестолковость бабская. Терпела два года, нос задирала, а как повод появился, так сразу мчусь. Ждёт меня он, ага. Весь порог оттоптал. Позвонил бы разок для порядка.

Нет, мы оба гордые.

Я замялась в прихожей, оглядела квартиру. Может, ну их всех, в самом деле?

— Ты точно приедешь? — почуяв неладное, спросила Соня. А как спросила: в своей твёрдой манере, что не отказать. — Если нет, то…

— Приеду, — устало ответила я. — Только не начинай.