Попала!

Надежда Кузьмина, 2011

Интересно, о чем думают люди, собираясь вынести мусор после вечеринки? Да о чем угодно, только не о том, что больше не вернутся ни домой, ни в родной город, ни вообще в свой мир. Вот и Маша, студентка-третьекурсница, тоже не думала, а взяла и попала прямиком из московского подъезда в средневековую Риоллею. С больной головой, на шпильках и в домашнем халате. Уж попала так попала! И ни тебе принца на белом коне, ни доброй травницы со словарем в кармане А есть стылая малосимпатичная реальность – булыжные мостовые и черепичные крыши северного города на берегу моря, незнакомый язык и недружелюбные, а то и просто опасные аборигены. Впрочем, принц тоже будет… но потом! А что делать обыкновенной студентке сейчас? Надо как-то выживать… …Над ни о чем не подозревающим городом занималась заря технической революции.

Все-таки в словосочетании «кривошипно-шатунный механизм» есть что-то истинно российское.

Глава 1

— Говорят, что полезно для здоровья ходить босиком.

— Да, действительно. Когда я утром просыпаюсь в ботинках, у меня ужасно болит голова.

Праздники, конечно, штука хорошая. Если вовремя остановиться. Вот только чаще всего это самое «вовремя» бывает видно задним числом. Тем самым, когда поутру просыпаешься одетая, в неснятых неудобных туфлях и с вооруженной отбойными молотками бригадой таджиков-ударников в голове. И, отправившись в поисках зубной щетки в ванную, обнаруживаешь, что та полна холодной воды, в которой, словно жемчужные гурами в аквариуме, плавают вперемешку отклеившиеся с бутылок этикетки от дорогого «Мартини» и дешевого портвейна. А на пустые бутылки, зачем-то спрятанные за шторами, натыкаешься потом целую неделю.

В этот раз все пошло вразнос еще с вечера. Отмечали в моей крохотной двушке, доставшейся по наследству от бабушки, конец сессии. Теперь мы — третьекурсники, и это звучит гордо! Второй повод для радости — впереди целое свободное лето! А еще оказалось, что белобрысый Петька с Анечкой собрались пожениться. Когда они сообщили, что завтра пойдут подавать заявление, все обрадовались и решили, что надо отметить это отдельно. Тут же Андрей с Артемом рванули в соседний круглосуточный магазин, обсуждая по пути невероятность русского языка, позволяющего наворачивать лингвистические конструкции вроде «решили послать сходить купить выпить». А что им не нравится? Все ж понятно?

Принесенное горячительное и марьяжные планы влюбленных настроили народ на лирический лад. Мне это вышло боком. В самом прямом смысле. Здоровый как медведь Роман, вызвавшийся помочь мне на кухне, притиснул меня этим самым боком к угловатому буфету и попробовал облобызать. К Роману я чувств не питала, а потому сначала вяло отмахивалась, потом взяла в руки кухонное полотенце и накрыла им Романову голову. Он как-то и не сопротивлялся, только хихикал. Даже тогда, когда я развернула его за руку и вытолкала в коридор. Где тот и натолкнулся на ищущего туалет Петьку. Его и поцеловал.

Потом пели, во что-то играли, предлагали сходить на соседнюю площадь и влезть на статую русской тройки, которую местные упорно звали «три коровы», рвались пускать самолетики из конспектов с балкона, но решили, что мусорить нехорошо. Потом снова пели, пока не позвонила соседка снизу с вопросом: «Мария, ты что, стаю волков завела? Так хоть накорми! А то так жалостливо воют, что сил слушать больше нет!»

В общем, полпервого ночи, чтобы успеть в метро, народ стал расходиться. Романа увели под руки, остальные шли более-менее сами. Договорились, что отоспимся и созвонимся — надо ж Петькино с Аней заявление отпраздновать, да?

Закрыв дверь, я с облегчением вздохнула… Ну, сейчас приберусь начерно и спать, спать, спать…

С чего начать? Ясен пень — с выноса вонючего. Всякие селедочные хвосты и прочая недоеденная закусь способна создать к утру непередаваемое амбре на кухне. Жаль, посуду сейчас не помыть — в том состоянии, что я сейчас, перебью половину на фиг. А как обидно-то бить уже вымытое! Да и излишков посуды у меня в доме нет… Так что аккуратно отнесла небольшими порциями все со стола в мойку и начала наполнять объедками ведро. Обнаруженные бутылки сволакивала в прихожую — оттащу потом к мусоропроводу, оттуда их кто-нибудь заберет.

Гм-м… А почему я это делаю в праздничной одежде? Чтоб чище была? А раздеваться лень… Вот как вынесу мусор, тогда разденусь. И спать, спать, спать… А сейчас, чтоб не заляпаться — протянула руку к крючку на стене — и надела поверх шелковой блузки и черных бархатных брючек в обтяжку полосатый длинный халат с пояском вперехлест. Страшный — жуть. И еще более жутко удобный — с рукавами три четверти, чтобы не махать обшлагами по пейзажу, когда занята чем-то полезным — ну, там посуду моешь или пыль вытираешь. А еще эта хламида была теплой, что приятно зимой, длинной — до лодыжек, и с кучей карманов такого размера, что арбуз влезет. Ну, может, и преувеличила, не арбуз, но дыня точно. Был даже один верхний карман, как у мужских рубашек. Туда я клала во время уборок документы, которые неведомая сила регулярно раскидывала по всей квартире. Вот и сейчас что-то лежит: судя по размеру — студенческий.

Ладно, халат — это хорошо, но от выноса ведра не отвертишься. И имелась здесь такая тонкость. Мое жилище было расположено в конце длинного тамбура на четыре квартирки. То есть до площадки с мусоропроводом топать и топать. А в квартире напротив моей обитал поэт Сева — существо не от мира сего, по ночам не спящее, но с кучей мужских и творческих инстинктов. Как-то я вышла вот так с ведром, а вернулась — глядь! — Сева с честными глазами уже на моей кухне сидит. И лопает приготовленное на завтра мясо прямо из сковородки.

«Я, — говорит, — стихи для тебя написал! Хочешь послушать?»

Я не хотела. Но пришлось.

С тех пор дверь я захлопывала, а ключи брала с собой.

Так. Ведро загружено. Ключи в руке. Цель — мусоропровод. Потопала. А почему спотыкаюсь на лестнице? Потому что, оказывается, до сих пор на каблуках. Бывает… Ну, может, и хорошо. Вон прямо у трубы какая-то масляная лужа. Что б я тут делала в тапках?

Похвалив себя за развитую интуицию, подсказавшую оставить на ногах туфли, брезгливо потянула двумя пальцами за ручку мусороприемника. Ничего. Похоже, заело. Взялась покрепче и дернула еще раз. Скрежетнуло и застряло. Вздохнула. Поставив ведро рядом, пнула чертов мусоропровод и рванула изо всех сил с воплем: «Сим-сим, чтоб тебя!» Сим-сим открылся. Совсем. В смысле, распахнулся и отвалился. Чуть мне не на ноги. Отшатнувшись, поскользнулась в той самой масляной луже, помянула Аннушку, помахала руками, как ветряная мельница крыльями, пытаясь сохранить равновесие, наклонилась вперед и завершила путь, обняв трубу прямо над черной дырой на уровне чуть ниже пупка. Но на том дело не закончилось. Стоило мне брезгливо отшатнуться от отнюдь не блещущей чистотой конструкции, как мой студенческий, от рывков вывалившийся из мелкого верхнего кармашка, красиво шлепнулся прямо в черную дыру. И зацепился за шов на перегибе трубы.

Слов не было. Представила себя в учебной части, как подаю нашему начальнику курса заявление с объяснением, что мой студенческий в результате катаклизма сгинул в мусоропроводе. Представила его лицо. И, вытянув вперед руку, полезла головой вперед в отверстие.

Если б я не перевесилась через отвалившийся ящик, если б не сидела перед тем на модной диете четыре месяца подряд, если б подметки моих туфель «Габор» не оказались перемазанными маслом, если б не святая, непонятно на чем основанная вера, что в мусоропровод может загреметь только кошка, и то самая дурная…

Меня как засосало внутрь. А может, как потом уже я думала, и вправду засосало. Я успела схватить студенческий, сжать в другом кулаке ключи от квартиры — вот не хватало только, чтоб они выпали! — растопырить локти и колени, чтоб затормозить, прикинуть, что падать не так уж высоко — всего-то четвертый этаж, а мусора внизу наверняка целая мягкая гора. А затем стало темно. Совсем. Сначала в глазах, а потом я отрубилась вовсе.

* * *

Судя по запаху, очнулась я на куче мусора, как и ожидала. Вот только не внутри своего дома. Над головой наливалось влагой серое, беременное дождем небо. Где я? Может, меня не заметили и вывезли на свалку? Бред какой…

Огляделась. За спиной глухая каменная стена дома, высотой этажа в три. А дальше виден край черепичной крыши. Черепичной? Да у нас в районе отродясь такого дива не было. Я и сама-то черепицу только в Таллине видела. Но не мог же мусоровоз отвезти меня в Таллин? Или мог? Потому что напротив углом сходились еще две глухие серые каменные стены каких-то строений, также крытые красной глиняной черепицей. И в воздухе, перебивая запах мусора, тоже чувствовалось что-то этакое, напоминавшее о море.

За углом послышался громкий мужской голос. Потом раздались уверенные шаги. Даже не шаги — топот. Я испуганно заозиралась — к встрече с шумным незнакомцем готовой я себя ну уж никак не чувствовала. А куда деваться-то? Три стены, забор, здоровенная куча мусора, на вершине которой я и окопалась… ага, вон разодранная ивовая корзина с ошметками капустных листьев. Брр! Может, не надо? Голос что-то рявкнул, в ответ послышались то ли женские, то ли детские всхлипывания. Ой, чую, надо… Подтянула к себе корзину, прикрылась. А потом, по наитию, вытащила из кучи деревяшку — похоже, сломанную ножку дубового стола.

Из-за угла вывалился чудно́ одетый мужик средних лет. Нестриженый, усатый, с плащом через плечо и в сапогах. А за руку он волок столь же странно одетую девицу — в длинной юбке и каком-то безумном чепце с хлопающими белыми ушами. Дурь полная — такое носить! Монашка, что ли?

Но, судя по тому, что мужчина собирался делать, монашкой он странно одетую особу не считал. Огляделся, недовольно сплюнул на влажную землю, а потом развернул малолетку — на взгляд я ей дала лет пятнадцать — носом в угол, нагнув и заставив опереться руками о стены, и задрал сзади юбку до талии.

Переходящие во всхлипывания вопли девочки: «Ниэ! Ниэ!» — принять за выражение восторга или согласия было трудно. Мужчина хлопнул с размаха по голой ягодице перед собой, довольно хохотнул и стал развязывать штаны. Где я? Это точно не Таллин, а происходящее — не кино. Но где бы ни была, спокойно смотреть на то, что происходило всего в нескольких шагах, казалось невозможным.

Съехав на заднице по влажной куче, в три шага оказалась за спиной пытающегося пристроиться к подвывающей малолетке насильника и с размаха, стараясь не думать о том, что делаю, опустила дубовую хреновину на его макушку.

Громко. Девица как-то резко, будто это я ее приложила, перестала выть, обернулась, выпучила глаза и приготовилась заорать. Мужик, у которого глазки съехались в кучку и закатились, валялся у моих ног. На что была похожа я, сказать не берусь. Судя по реакции спасенной, мужик ей был однозначно милее. Так и не завопив, девчонка рванула за угол, прочь от меня.

Ага! Ясно. Надо тоже делать ноги, и быстро. Или снова зарыться в кучу мусора и подождать, что будет дальше? Или бежать? Маша! Если не возьмешь себя в руки, этот тип, как очнется, тебя носом в угол поставит. Хочешь? Ой, не хочу… Но все же, ГДЕ Я??? КУДА Я ПОПАЛА???

Так, бритву Оккама на философии учила? Вот и считай, что попала туда, куда Макар телят не гонял…

И шевели, шевели и мозгами, и ногами! И руками тоже! Правильно! Кожаный кошель с его пояса себе в карман халата, и плащ, плащ с него тяни… Мужской, женский — потом разберешься. Все лучше, чем твоя полосатая шкура давно вымершей саблезубой тигрицы… Ага, стащила, а теперь тащи мужика за ногу к куче. С глаз долой, и пусть полежит на мягком, отдохнет. Может, еще сапоги снять? Эх-х, у него на вид сорок четвертый, а у меня тридцать седьмой — не катит. Капустными листьями припорошила, в плащ замоталась и ноги, ноги…

* * *

Нет, ну умом я понимала, что, скорее всего, я в каком-то городе и за углом должна быть улица. Что мой родной мусоропровод с отломанным ящиком и забытым ведром растаял в голубой дали… но не так же!!! Нормальные люди попадают в другие миры через проколы в пространстве, уведенные за руку прекрасными эльфами или, наоборот, плечистыми демонами. Ну, в крайнем случае, падают под поезд или находят таинственную дверь в подземелье. А я? Глупо-то как! Дурее было б только, если б в унитаз смыло!

А из этого непреложно следует, что ни чудесного коня с мечом-кладенцом, ни дракона с влюбленным принцем — или принца-дракона, уж как получится, ни доброжелательно настроенной колдуньи, которая вложит мне за одну ночь из чистой бескорыстной гуманности в голову три местных языка и мироустройство в придачу, мне не видать. А чего ждать от аборигенов, я уже поняла. Кстати, а с какого перепуга я взяла, что тут есть какая-то магия? Потому что сюда попала неведомо как? Ну, аргумент, конечно, но шаткий. Ведь я попала не только сюда, но и от себя — а какая у нас магия… эх-х! Всякий знает.

За углом действительно шла улица. Крутая, мощенная булыжниками. Только на шпильках и ходить. И с нее открывался панорамный вид на город, раскинувшийся на берегу широкого залива. Море черепичных крыш с поднимавшимися из труб дымками, высокий замок готических пропорций на горизонте и стоящие в гавани десятки парусных судов. Ох, точно не Москва и не Таллин… Если только не глючу, лежа на носилках в «Скорой помощи» на пути в Кащенко.

Так, что дальше? Первая задача — найти безопасное место и попытаться придумать план действий. Часть этой задачи — не попасться на глаза местным силам правопорядка. Вряд ли меня похвалят за прихватизацию чужого кошеля и плаща. А вдруг тут ворам руки рубят? Мир-то какой-то отсталый — ни одного фонаря вдоль улиц, даже газовых, и то не видать! Вторая задача — посмотреть, как выглядят местные, и постараться стать похожей. Ну, насколько сие возможно. Третья — поискать добрую самаритянку. Или самаритянина, уж как выйдет. Наверное, надо сделать что-то полезное: ну, там, от воров спасти, из-под колес кареты вытолкнуть… Ага, насмотрелась голливудских фильмов, размечталась. А кареты-то здесь есть? И лошади? Да еще вопрос — а на каком языке тут изъясняются? «Ниэ» — это «нет» по-каковски? Я такого точно не знаю.

Пока думала, брела тихонько вниз по улице, стараясь не привлекать внимания. Мужик был рослым, его темно-серый плащ удачно скрыл меня в моем экзотическом халате от шеи до пяток. Забеспокоилась — а вдруг в плаще блохи? Да нет, вроде никто не кусается. И, если кошель такой набитый, наверное, хозяин чистый. А вот я на что похожа? Вон женщина мимо прошла, как-то нехорошо посмотрела и отвернулась. А в чем дело?

Через пару минут сообразила в чем. К вечеру я накрасилась. А любая тушь, самая трижды водостойкая по рекламе, все равно рано или поздно оказывалась у меня не на ресницах, а под глазами, превращая в гибрид панды и карикатуры на Веру Холодную. Да еще яркие тени… хорошо, хоть помада «съелась» еще за ужином. И ужин — тоже хорошо. По моему субъективному времени выходило, что я налопалась под завязку всего час назад.

И вообще плюсы есть. Куда бы ни попала, а на вид почти как Европа. Все не к папуасам на острова или к зеленым человечкам на Марс. И несколько встречных выглядят почти привычно — русые, как и у меня, волосы, светлая кожа. Хорошо, что в этом году из-за запарки с учебой я еще позагорать не успела. Но косметику надо смыть, и срочно! Вон еще одна сделала явно отвращающий зло знак.

Заметив полутемную арку, рядом с которой стояла наполненная дождевой водой бочка, свернула туда. Так… «А что у нас в кармаслах?» — спросил Горлум. Студенческий, ключи от квартиры, расческа — ура! — торжество цивилизации, пара леденцов «Стрепсилс», пробка от винной бутылки, карандаш, носовой платок… ага! Он-то нам и нужен. Обмакнула беленький квадратик в бочку с казавшейся чистой водой. И отвернулась к стене. Все же снятие косметики — дело не публичное. Точно! На платке остались черные следы — тушь была где угодно, но не на ресницах. Вывернула платок, протерла лицо снова. Ага, теперь чисто. А волосы? Что — капустный лист на макушке? Ну да, при переходах через пространственно-временной континуум такое случается.

Пока расчесывала волосы — грива у меня до талии, заплетала в косу, закалывала снова на голове, — думала.

Ситуация аховая. Куда идти — неведомо. Языка не знаю. Обычаев тоже. Разум подсказывал, что лучше оставаться в городе. Можно, конечно, выйти в соседний лес и попроситься в ученицы к доброй старушке-травнице… ага! Где тот лес и та старушка?! Скорее, нарвешься на трех дюжих поселян, соскучившихся на сенокосе или лесоповале. Уж если тут в городе такое, то что в диком лесу-то?

Бродить по улицам, пока не устану? Тоже смысла нет. Ночевать же где-то придется. А умаюсь днем, так засну ночью. Тем более что по личному времени мне уже третий сон видеть полагается. И сейчас зевать хотелось так, что челюсть выворачивало. Значит, надо найти тихий угол и поспать. А перед этим спрятать все ценное — ключи, студенческий, кошель, цепочку с кулоном с топазом с шеи — так, чтобы никто найти не мог. Вроде звучит разумно. Вот только где то место?

А куда, кстати, ведет эта арка? Вот поворот — это хорошо. Значит, с улицы меня не видно. А решетка впереди — плохо. Но не особо солидная — не до свода арки. Я точно по верху пролезу. Даже не снимая плащ. Надо просто подоткнуть полы. И снять туфли. Только вот мне туда надо? Вроде да. Вон какой-то скверик. Или садик. А рядом стоит дощатый серый сарайчик с каким-то прислоненным к стенке инструментом, наводящим на мысль о родных граблях. И вокруг никого… Вот там и высплюсь! А назад всегда выбраться можно!

Сарай оказался на амбарном замке. Но зато в боковой стене, под крышей, имелось вырезанное в досках довольно широкое световое окно. Поширше жерла поглотившего меня мусоропровода. Так что вписалась я без труда. Внутри — ожидаемо — нашлось то, что обычно бывает в таких сарайчиках: дрова, стоящий в углу инструмент, рассохшаяся бочка, какие-то пыльные мешки и соломенная шляпа на ржавом гвозде. Но, главное, в углу было достаточно места, чтобы вытянуть ноги и сесть. И даже лечь.

Мешки, доложу вам, — не матрас IKEA. И даже близко не он. Положила три мешка на пол. Села. Поерзала. Жестко. Зато одета в три слоя, ревматизм точно не хватит! И шляпа теперь у меня есть. С плащом-то и такой шляпой меня запросто пугалом работать наймут! Вот и место в жизни нашла. Молодец, Маша!

Кстати, флора выглядела вполне обычно. Ну, вишни и одуванчики я точно опознала. Одуванчики? Значит, сейчас тут весна или начало лета. И в ближайшее время не будет холодов. Отлично — одной страшилкой меньше. Перевернулась на бок, носом к стенке, подтянула под плащом коленки к животу и закрыла глаза. Вдруг проснусь у себя дома? То-то счастье!

Не только проснуться, но и заснуть толком мне не дали.

Не успела засопеть носом, как кто-то пнул меня в спину. Я попыталась уползти подальше, в угол… спать хотелось до смерти.

— Элиа! Элиа! Харт!

Ну что за?..

Перевернувшись, подтянула к себе коленки и выхватила зажатую в кулаке расческу, наставив ее на разбудившего. Вообще-то перед сном я обнаружила в правом кармане вилку. Хорошую, мельхиоровую, с серебряным покрытием, производства Кольчугино. Но в кулак попалась расческа.

Стоящий надо мной черноволосый парень вытаращился на меня, на расческу, снова на меня… и заржал!

Обидно… но угрозы в том не было. Я, кое-как проморгавшись, с упреком уставилась в серые глаза.

— Сиа ар кнот?

В голосе слышался вопрос. Ну и каков будет мой ответ?

Вздохнув, универсальным жестом постучала костяшками пальцев у себя по голове, а потом по ближайшей деревяшке в поленнице.

Парень неверяще уставился на меня.

Я снова вздохнула и постучала по голове и полену. И еще пожала плечами. Мол, прости, друг, но дал бы ты мне поспасть, а не лез с утра с непонятными афоризмами.

— Сиа леэд?

Гм-м. А вот сейчас надо решить. То ли изобразить немую с амнезией, то ли амнезийную дурочку, но говорящую. Пожалуй, второе. Если я тут задержусь, а интуиция подсказывала, что так и будет, учиться говорить придется. А учиться разговаривать молча не удавалось еще никому.

— Арвис. — Парень ткнул себя пальцем в грудь и вопросительно посмотрел на меня.

— Мария, — ответила я.

— Сиад кирэнэт?

— Не немая я, не немая, если ты об этом. Но по-вашему ни бельмеса, увы! Нихьт ферштеен. Нот андестэнд. Понимаешь?

Парень присел на корточки напротив, протянул ко мне длинный палец. Ага, а ногти ничего — чистые, удлиненной формы, не обгрызенные. И форма кисти хорошая — длинные пальцы, узкое запястье. А у белой рубашки аккуратный необтрепанный обшлаг. На слугу этот Арвис не похож. Но это не значит, что можно пальцем мне в нос тыкать! Что делать? Расческой стукнуть по руке? Зубами клацнуть? Зашипеть? Кто знает, как тут спящие в чужих сараях приличные девушки должны себя вести?

Решив не доводить до экстрима, просто покачала головой и отодвинулась, не давая к себе притронуться. Парень понял, руку убрал. Потом показал на мешки на полу:

— Сиа лиу ориини эр?

Нашел о чем спрашивать, умник. Ну что, в третий раз по полену постучать?

Наверное, мои круглые глаза сами по себе стали ответом. Парень вздохнул, поднялся с корточек и шагнул к двери, показывая: «Пошли!»

Кряхтя, поднялась. Достала запрятанные под поленницу лодочки, надела на ноги. Арвис с интересом наблюдал на этим действом. Ну да, захватывающее зрелище — смотреть на девицу с бодуна, которая себе бок отлежала. Цирка у них, что ли, тут нету? Ой, а если б он мой полосатый халат увидел… Сглотнула нервный смех. Рано радуешься — может, он тебя властям ведет сдавать за покушение на фамильную тяпку!

Так. Хорошо. От сарая мы повернули не к запертым по-прежнему воротам, а к дому. Дом как дом — каменный, серый. Три этажа плюс мансарда. Наверху крыт черепицей. Откуда-то слышно воркование голубей…

Вошли внутрь. Деревянные панели, впереди через полураскрытую дверь виден кусок комнаты со столом и стульями с резными высокими спинками вокруг него. Но мы туда не пошли, а свернули на узкую лестницу. Шесть пролетов вверх — и мой провожатый толкнул скрипнувшую деревянную дверь. Ага, мансарда. Комната с одной скошенной стеной, метров двадцать пять размером. Два выходящих на крышу окна. Одна дверь. Кровать у стены, стол, стул, здоровенный сундук, шкаф, грубо сколоченные полки, на которых — о радость! — стояли книги. Оглянулась на спутника — тот кивнул. Зашла внутрь и прошла к окну. Ага! Так я и думала! Вот как он меня увидел — сверху сарай и то самое окно, в которое я нырнула, были как на ладони…

Ну, ладно. А дальше-то что? Оглянулась на Арвиса. Вот похож он на доброго самаритянина или не очень? Высокий. Наверное, метр девяносто или даже чуть выше. Черные, слегка волнистые волосы ниже плеч. Светлая кожа. Приятное удлиненное лицо с прямым носом и решительной челюстью. Не красавец, но что-то есть. Во, сообразила, чем-то на Кеану Ривза смахивает. Не самое плохое сходство. И видно, что любит смеяться. И что не дурак. И не слабак — плечи-то вон какие! И на стене висит какая-то острая фигня — сабля не сабля, шпага не шпага. Но ясно, не капусту шинковать.

Ага. А книги, кстати, в те времена однозначно были признаком благосостояния. Но живет в мансарде. Не понимаю. Студент, что ли? Судя по рукам, из хорошей семьи. Ладно, рискну. Все равно других вариантов нет, а спать по-прежнему до смерти хочется.

Посмотрела на Арвиса, который с таким же пристальным интересом разглядывал меня. Ну, и что дальше?

— Мэрия!

Блин! Да еще и ударение неправильно поставил! Ну нет, я — точно не она!

— Ма-ри-я, — выговорила четко, по складам.

— Ма-ри-э, — повторил парень.

Я кивнула, сойдет.

Арвис подошел к кровати и похлопал по ней рукой, явно предлагая присесть. Гм-м… Это мне предлагают отдохнуть или в том есть что-то еще? На всякий случай замерла у окна, как памятник железному Феликсу. И сделала строгое лицо.

Он вздохнул, снова похлопал по кровати, а потом плавно переместился на стул у письменного стола. Ага, вот так пойдет.

Подошла к кровати. Не широкая. Сантиметров восемьдесят. Если задержусь тут, будем спать в две смены. Не иначе. Потыкала пальцем. И задумалась: вот сейчас сниму этот в общем-то пристойный по здешним меркам плащ, а под ним — перемазанный вонючей гнилой капустой полосатый домашний халат. С карманом, из которого торчит серебряная вилка. Ага! А под халатом — еще чудесатее — жемчужного цвета блузка с кружевным жабо и парой полупрозрачных вставок в интересных местах и брюки в обтяжку, какие — спорю на тот готический замок на горизонте! — здешние мамзели не носят.

Вот и вопрос — меня после этого не спустят вниз по лестнице? Или, наоборот, не захотят посмотреть, а что там такое интересное показывает моя блузка?

Стою столбом, уставилась на вожделенную кровать. Парень пялится на меня.

Пат.

— Ориини эр! — и показывает пальцем на постель.

Если «ориини» — спать, то «эр» — здесь? Тогда внизу он спрашивал меня, собиралась ли я спать на мешках. Похоже.

Ткнув пальцем в него, произнесла:

— Арвис.

Закрыла двумя ладонями глаза и отвернулась к стенке.

Снова посмотрела на парня. Тот откровенно смеялся. Потом зажмурился и таки ж отвернулся.

Ну что ж, поверю! Скинув плащ, развязала пояс халата. М-да, пока не постираешь, снова это не наденешь. Свернула любимую полосатую шкурку карманами внутрь и аккуратно положила на пол рядом с сундуком. Потом задумалась — а дальше что? Плащ на голое тело? Неведомо чей? Точнее, это-то как раз ведомо — фу-у, да никогда! Значит, остаюсь в чем есть. А плащом накрываюсь сверху.

Сняла туфли. Надетые под брюки колготки решила не трогать. А вот выяснить, где ж тут, простите, туалет, не помешало бы. Неужели во дворе? Вот ужас, если так! Пока не критично, но в принципе было б неплохо узнать. Забралась на постель поверх одеяла — все же в уличной одежде, внутрь лезть ни к чему. Ничего, довольно мягко, без комьев под боком. А уж после сарая и вовсе рай! Хихикнула над каламбуром и потянула на себя плащ.

Арвис принял мой смех за разрешение обернуться. И успел увидеть мою ногу в черной штанине и светлый рукав с кружевами. Наверное, по здешним меркам одежда была сильно нестандартной, потому как он вскочил, в два шага оказался рядом и дернул на себя мой плащ. Я зашипела, как кошка, и вцепилась в полу, как голодный клещ в эту самую кошку.

— Ниэ!!!

— Сиу дилиэни эд?

Это что, удивляется, что я что-то осмысленное изрекла?

— Мария дилиэни ниэ!

Ну вот, говорю о себе в третьем лице, как какой-нибудь Пятница. Если я верно поняла то, что говорилось до этого, сейчас я заявила, что «Моя говорить нет». А если неверно… ну, тогда я сообщила ему что-то другое!

Кажется, известие, что я способна к обучению, переплюнуло мой экзотический наряд. Парень отпустил плащ, который я тут же подтянула к себе, и плюхнулся на край койки. Уставился на меня.

— Эд! — кивнул головой. — Ниэ! — покачал из стороны в сторону.

Ага, ясно. «Да» и «нет». Уже легче.

Подложила ладонь под голову. Закрыла глаза.

— Ориини?

— Эд.

— Дилиэни? — открыла рот и изобразила «бла-бла-бла».

— Эд.

Задумалась, чем бы еще осчастливить Арвиса? Зевнула. Подтянула на всякий случай еще немного плащ и заявила:

— Мария ориини эд! Харт!

Арвис засмеялся и встал. Похоже, первый контакт прошел нормально.