Орхидеи в небесах

Тимур Шипов, 2023

За горячей певицей джаза ведется охота журналистов, критиков и писателей. Андрей, журналист модного журнала, приходит в кафе по приглашению заказчиков статьи. Происходит недоразумение из-за легкой стычки с гламурной дамой, которая является представителем джазовой певицы. Спустя день его нанимают, чтобы он записал интервью с джазовой певицей. Но странно только одно: до него был другой журналист, которого убили.У каждого есть свои скелеты в шкафу. Нам остается принять это, смириться с этим, лишь бы не оказаться в этом шкафу.

Часть вторая. ПОКАЯНИЕ

И сказал Каин Господу (Богу): наказание мое больше, нежели снести можно.

***

К семи часам вечера за мной приехал серебристый «роллс — ройс» — так доложил телефонный звонок от Сержа, и когда я сел в него, то там звучала тихая и медленная музыка. Водитель старался не раздражать и молчать.

Мой мир был устроен тогда, когда я, должно быть, приучил себя не слишком поддаваться желаниям. Я ни от кого не зависел, но это было самообманом. Мое эго не нуждалось ни в ком, ибо я хотел быть свободен, поступать так, как заблагорассудится моим прихотям. Но когда от меня чего-нибудь требовали или ждали — я бунтовал. Наверное, так и проявлялось мое желание быть независимым и свободным. Другими словами, я был испорчен с самого сотворения. Но мои родители вкладывали много в меня, а я считал, что меня кормят ядом. Из принципа шел и разрушался против светлого начинания пути — так боролись мои сверстники. Мы все были упрямы. Поколение рваных душ.

Повзрослев, я понял одно: меня пытались спасти близкие, а я не хотел сам себе помогать. И когда у меня появился сын, я осознал абсолютную роль и ответственность перед Вселенной.

Теперь я делаю все ради завтрашнего дня, но завтра так и не наступило.

Всю дорогу до Рублевского шоссе мы ехали и слушали медленную классическую музыку, а затем водитель остановился возле огромной хибары.

— Андрей, мы приехали, — сообщил он мне, хотя мы не были знакомы.

Я вышел и прошел мимо охраны, и меня встречал Ален Дюри в черном костюме. Зачем он так сильно косит под Бегбедера? Сколько же всего было известных и крутых французских ребят? Да тысячи.

Мы пожали руки и прошли в дом. Он указал мне пройти в столовую комнату, что я и сделал.

За огромным, накрытым едой и вином столом сидели: Серж, Анна, Лиза и какой-то бородатый мужик со шрамом на щеке, который был похож на ожог.

Мы все поздоровались друг с другом, а помеченный шрамом хиппи представился Никитой. Я присел рядом с Анной, и Мун оказалась напротив меня.

Перед встречей с любым мужиком, женщины готовятся. Все эти наряды, шпаклевка на лицо, духи. Все это для определенного случая. Они сами знают, что хотят от этого парня. После первого впечатления женщины решают, что делать с мужчиной: провести с ним ночь, крутить его на всякие полезные и ненужные вещи, а затем проводить с ним ночи и дни, быть любимой и любить его или в конечном итоге послать на хер. Вот в чем беда, у женщин кругом ходят мысли мечтаний, переворачивая все, а потом, извините, ожидания не совпадают с действительностью, и от этого начинается траханье мозгов.

Прислуга подавала тарелки и горячее, а я первым делом попросил вина, и в ту же секунду в мой бокал прислуга налила красного напитка. Шикарное обслуживание.

— Итак, — заговорил Ален Дюри, — мы собрались здесь, чтобы почтить память Евгения Градского, — он говорил с акцентом. Чертов лягушатник.

— Да, — ответил Серж.

И мы все молча выпили по глотку.

Затем разговор зашел о моей дальнейшей работе.

— Все необходимые материалы Евгения будут у вас завтра. Вам их привезут, — сообщил Серж, обращаясь ко мне.

— Хорошо.

Мы долго разговаривали о смерти Евгения, и тут Никита сообщил, что, возможно, эта была кража.

Сразу начались резкие споры со всех сторон, а я лишь наблюдал за происходящим.

— А вы, собственно, кто? — спросил я Никиту.

— Он наш вдохновитель, — ответила Анна.

— А за это платят? — спросил я.

— Мне не нужны деньги, — ответил Никита.

Я кивнул и вышел покурить в беседку.

Ко мне присоединилась Анна.

— Кто этот мужчина? — спросил я ее.

— Это Никита, он мне и Лизе вместо отца.

— Видимо, у вас было трудное детство.

— И не говори.

Мы долго разговаривали о людях, которые не могут скрывать свою страсть, из каких-то побуждений я поцеловал ее.

— А ужин мне начинает нравиться, — сказал я, но она не отреагировала на это, словно так и должно было произойти.

Как там писал Генри Миллер: «Такая минутная, пусть даже мимолетная любовь не оставляет, уходя, чувство утраты. Хотя она есть — что хорошо известно любому влюбленному! — утраченное чувство, которое вызывал у нас другой человек. Каким унылым и скучным кажется ему тот роковой день или ночь, когда он неожиданно открывает, что вся эта блядская одержимость прошла и что он вновь обнулен и исцелен от той великой любви, которую переименует в безумие. И именно это чувство облегчения настоящее открытие, оно может породить в человеке веру в то, что он наконец-таки обрел свободу. Но какой ценой! Вновь оказаться во власти здравого смысла».

Мы закурили еще по одной, и Анна дала мне свой номер.

— Я позвоню.

— Обязательно позвони, если ты сможешь полюбить веселье.

— Веселье?

На этом она выкинула сигарету, взяла меня за руку и повела в хибару, как у Тони Монтаны.

Вернувшись в дом, я увидел, как Ален Дюри рассматривает какую-то красную книгу, а Лиза с Никитой задают какие-то непонятные вопросы французскому продюссеру, которые я не стал воспринимать всерьез.

Суть разговора была о Библии. Они долго говорили об этой книге, что где-то они слышали предание или предсказание, что если проклятая душа совершит нудные обряды, то обязательно попадет на небо. Видимо, им всем захотелось немного мистики, и Анна подключилась к их разговору. Черт возьми, да все подключились, все, кроме меня. Я просто наблюдатель.

В самой Библии указанно много различных чудес, которые люди принимают на веру. И главное чудо — любовь. Она рождается, прогрессирует, деградирует и умирает, но существует вечно. Она существует извне, не имея никаких вмешательств. Любовь, так же, как и энергия, загадка для человека. И всякий, кто захочет привести весомые аргументы в расшифровке этих значений, будет не прав…

Существовать только в пустоте сознания означает существовать «по ту сторону добра и зла». Какой бы рутиной ни оказалась жизнь, она никогда не доставит столько муки, сколько пустота сознания.

Ален Дюри передал книгу мне, сказав, что я разберусь с ней. Если с ней разбирался Евгений Градский, который нашел сходство с Лизой Мун, то и я смогу.

Мы продолжали выпивать, и я заметил, как Никита посматривал на меня хитрым взглядом, как будто Аль Капоне. Что-то заподозрил.

Подпив лишнего, он сказал за столом:

— Время разбрасывать камни и время собирать!

Но всем было по барабану, что за философский бред несет этот дебил со шрамом на лице.

Мы подпили, и Никита вместе с Анной уехали, видимо, она решила провести эту ночь не со мной. Как она недавно мне заявила, что иногда в ней живет Вавилонская блудница, переводя на современный русский и простой для всех значений язык, в ней живет та еще блядь.

Я проводил их до машины, затем прошел в беседку и закурил. Пролистал немного книгу и оставил ее там одну.

«Позже заберу», — подумал я и вернулся в дом.

Ален Дюри проводил экскурсию по своему огромному дому, и мне это порядком надоело, так как меня уже начинало подрубать.

Французский император дал распоряжение своему водителю, чтоб он отвез меня домой.

Я сел на заднее сиденье серебристого «роллс-ройса», и мы тронулись с места. Водитель молчал, и, чтобы как-то уделить мне внимание, включил радио.

— Командир, я закурю, — уверенно сказал я, затем открыл окно и прикурил сигарету. Холодный воздух приводил меня в чувство, и я решил рассмотреть, что за книгу мне передал Ален Дюри, как вдруг в нас врезалась машина, отчего «роллс-ройс» перевернулся, и мы полетели в кювет…

Шоковое состояние длилось недолго, пока я не понял, что моя голова лежит на внутренней стороне крыши серебристого «роллс — ройса»

— ШЕФ, ТЫ ЖИВ? — спросил водителя.

— ЖИВОЙ, СЭР.

— Что за херня происходит? Давай выбираться.

Он вылез первым, и я услышал выстрелы, возможно, из той машины, что въехала в нас, вышел человек заметать улики.

— ЭЙ! — крикнул я. — ШЕФ! — продолжил я, но в ответ уже не было звуков.

Я застрял, меня придавило водительским сиденьем.

Услышал звуки людей, которые спускались к кювету.

— Ты живой? — донесся голос.

— Да, вытащите меня отсюда.

Я наблюдал, как двое мужчин и водитель «роллс-ройса» вытаскивали водительское сиденье, а затем и меня.

— Твою мать, я думал, ты мертв, — сказал я водителю «роллс — ройса».

— Я подмогу привел.

— Видно.

— Ну как вы? — спросил один из мужчин.

— Благодаря вам мы живы, — ответил я.

— А кто в нас въехал? — спросил я водителя «роллс-ройса».

— ДЖИП, СЭР.

— И где он? — спросил я всех присутствующих

— ЗДЕСЬ, СЭР.

— Извините, мы случайно в вас врезались.

Эти двое мужчин устали извиняться, а я устал курить одну за одной.

Пока мы находились в этом жутком месте и ждали эвакуатор, один из мужчин расстегнул свое пальто, и я увидел, что на нем была ряса.

— Вы что священники?

— Да, — ответил один из них.

Вдруг второй мужчина в черном пальто увидел и поднял ту самую книгу, позвал к себе второго, и они долго шептались.

У каждого человека наступает такой момент, когда белая краска жизни сливается с черной. И мы получаем еще одну эмаль человеческого существования — grey life.

— Простите, святые отцы, что оставили нас в живых, но о чем вы шепчетесь?

— Чья это книга? — спросил один.

— Мне ее подарили для работы.

— Француз? — спросил другой.

Водитель «роллс-ройса» просто наблюдал и молчал.

— Да, — ответил я, и тут один схватил меня сзади и перекрыл мне кислород платком. Похоже, что платок был пропитан хлороформом, от чего мои глаза начали закрываться.

***

Я оказался сидящим на старом дряхлом табурете в старой ванной комнате, где свет был мрачен и лампочка то и дело мелькала, а мухи появлялись и исчезали. Напротив меня стоял старый стул, должно быть, не просто так. Слева в углу находилась ванна, которая была заполнена кровью и пеной, и на фоне старой, уже не белой настенной плитки это смотрелось ужасающе.

Я только хотел встать, но сзади меня открылась дверь, и мое тело осталось неподвижным, как будто я заработал столбняк.

Все очень странно. Вдруг я услышал крики, как будто кого-то пытали, и сумел повернуться, и увидел, как в коридоре появился огонь и оттуда спокойным шагом идет ко мне мужик. На нем был прикид монаха-буддиста, но он не был лысым. Этот тип спокойно сел на стул напротив меня, повернулся в профиль, и я увидел, как его лицо стало меняться.

И меняться оно начало совершенно не мимикой, а его кости начали трансформироваться в череп волка. Мне стало очень жутко, но почему-то я не смог свалить оттуда, а продолжал смотреть. Череп волка был натянут стремной бледной кожей, а так как я смотрел на него в профиль, его глаз вылез на лоб. И затем этот мужик спросил ужасающим голосом:

— Где книга?

Я промолчал и не вкуривал в ситуацию, что здесь происходит?

— Если ты будешь молчать, то твое тело начнет гореть, как у того водителя.

Твою мать, что вообще происходит? Ален Дюри вручил мне книгу, а дальше? А дальше авария.

— Извините, но у меня нет никакой книги, так как мы попали в аварию. Возможно, она осталась в машине или сгорела.

На этой ноте чудовище вылупило свои огромные страшные глаза, а сзади себя я почувствовал некий теплый яркий свет, затем монстр щелкнул человеческим пальцем, отчего я проснулся.

— ТВОЮ МАТЬ! — крикнул я, открыв свои глаза.

Наблюдаю, что я нахожусь не дома, не у Дианы. Где же я?

Осмотрев маленькое помещение с неудобной шконкой, я увидел на стенах разные фотографии: незнакомого мне мужчины, Лизы Мун, Анны, француза и его подсобного Сержа, Никиты со шрамом и с непонятном над ним иероглифом и свое фото.

«Что за на хер?» — меня мучает этот вопрос.

Далее на стенах я увидел: карту Москвы с отмеченными точками, пентаграммы, различные газетные вырезки и, видимо, какие-то стихотворения не на русском языке. На двери был огромный деревянный крест.

В этом помещении окно было с решеткой. Видимо, здесь держали психов или маньяков, но я ни тот ни другой, тогда какого черта?

Я осматриваю себя — в одежде, далее проверяю, на месте ли мои почки, так как в наше время человеческие органы стоят недешево.

Проверяю свой телефон — на месте, и нет сети.

И тут дверь открывается, и заходит священник. Один из тех, кто нас сбил.

— Что с водителем «роллс-ройса»? — задал я ему вопрос.

— Все хорошо, мы оставили его ждать эвакуатор.

— Тогда зачем вам я?

— Андрей, успокойтесь, я вам сейчас все объясню.

— Постарайтесь, иначе я за себя не ручаюсь.

— Пройдемте.

Мы вышли из этой маленькой комнаты, и я старался вести себя терпеливо, чтобы не дать по зубам этому священнику.

— Где у вас тут туалет? — спросил его я.

Он проводил меня, я сделал свои дела, умылся и вышел. Этот мужик в рясе ждал меня. Я находился в каком-то храме. Все было в иконах и свечах, но стены давно трещали по швам, им был необходим косметический ремонт. Видимо, они экономят себе на очередные внедорожники.

— Пройдемте, я налью вам кофе.

— Как же любезно. Вы самый странный похититель.

— Извините, мы были вынуждены.

— Вынуждены?

— Да. Меня зовут отец Арсений.

Мы прошли в столовую комнату, где мне наложили овсяную кашу с хлебом и маслом, а также дали металлическую кружку с черным кофе. Священников там было много, и каждый успел на меня посмотреть — то самое чувство, когда ощущаешь себя белой вороной.

За завтраком я все пытался расспросить его, что происходит, но он все велел мне ждать, чтобы я потрапезничал.

Позавтракав, мы вернулись в ту самую маленькую комнату, в которой очнулся я, где нас уже встречали двое каких-то стариков священнослужителей в разных рясах. Они представились.

Один был католик-епископ Иосиф Иванович, а второй православный смотритель тайного ордена епископ Иоанн.

И тут я не понял совершенно ничего. Для чего же этим высшим ступеням церковной иерархии встречаться со мной?

— Откуда у тебя эта книга? — спросил золотой смотритель Иоанн.

Конец ознакомительного фрагмента.