Хочу так думать

Тимур Анатольевич Колинько, 2019

Когда мне исполнилось 50, я снисходительно посмотрел, что там я писал в 14. Оказалось, что смелости, оптимизма и правильности там было гораздо больше, чем сейчас у меня в мозгах. И я попросил своего друга, оттуда же, из 14, донести это людям. Удивительно, но он согласился. Понимайте каждую строку по-своему. Обсуждайте каждую строку сами с собой. Я просто хочу поделиться с вами своими юношескими мечтами и представлениями.

Сентябрь 1983 г.

Сухая ветка

Засохла ветка — умерла…

Быть может, она много знает,

Но неподвижно вниз свисает,

Её ещё лучи ласкают,

И ветер тихо обвевает,

Она уже не получает

Ни капли жизни от ствола.

Навеки ветка замерла.

Когда-нибудь и мы засохнем,

Напишем пару строк и сдохнем,

Вся как у ветки смерти повесть,

Но не настолько чиста совесть.

«Короли утратят свой ореол, как звёзды теряют свой блеск, когда истекает их время. Но, когда придёт этот час, нас уже давно не будет. И помните хорошенько о том, о чём я сейчас скажу: в нашем мире всем — мужчинам, женщинам и королям — надлежит жить настоящим; что же касается будущего, то в будущем мы должны жить лишь для бога».

Атос

Самое интересное, что совесть правильнее всего считать частью тела. Она ведёт себя подобно зубам, когда она болит, подобно атавистическому хвосту, когда казалось бы полностью отсутствует (или с удивлением обнаруживается в виде копчика, что, однако, не сильно отличает её в этом случае по своей сущности от рядом расположенного анатомического оформления), подобно мозговым играм, называемым снами, когда хочется не то чтобы проснуться, а заснуть, но по-другому. Недаром про совесть говорят, как про другие части тела, что она болит.

«В каждом, даже самом лучшем сне есть частичка кошмара».

Том Ласкер

Человеку свойственно себя жалеть. И совершенно очевидно, что в любой частной или застольной беседе (другой общей я не знаю, ведь нельзя же назвать беседой конференцию, официальный круглый стол или обмен репликами на лавке группы грызущих семечки и рожающих одну значащую фразу в час «демосфенов») каждый занимается только оплакиванием свой доли и своей неоцененной личности, останавливаясь лишь по необходимости выделить время (а отнюдь не послушать) на по-разному оформленные причитания другого.