Кровь и чернила

Тимофей Царенко, 2022

Рей Салех и Ричард Гринривер, кажется, пережили самые крупные неприятности в своей жизни. Спасли город, победили тварей бездны, а главное, сумели не поубивать друг друга в процессе. Жизнь налаживается. Учеба идет своим чередом, близится практика, жизнь делается почти скучной… Пока тот, кто ну никак не может быть живым, не приходит со странной просьбой: – Джентльмены, вы нужны империи, вы должны устроить кровавый хаос! И джентльмены честно ответят: – Чего? В книге присутствует нецензурная брань!

* * *

Глава 1

— И что за эффект должен быть у этого зелья?

За фундаментальным дубовым столом в пустой аудитории сидел красивый молодой человек с золотистыми волосами до плеч. В руках он держал изящную кофейную чашку, из которой только что сделал большой глоток.

— Кстати, на вкус ничем не отличается от обычной воды. Ваш алхимик сделал что-то пристойное?

— Я тебе потом скажу. Ты опиши, какие ощущения? — ответил собеседник, страховидный лысый громила, устроившийся по другую сторону стола. Перед громилой лежал блокнот, куда он время от времени делал записи.

— Я даже не знаю. Пока не чувствую ничего необычного. Хотя… мне будто не хватает воздуха… наверно, надо выйти подышать…

Подышать красавцу не удалось. Вместо этого он дёрнулся всем телом, выпучил глаза и с громким стуком уронил голову на столешницу. По полу со звоном покатилась чашка.

Громила с довольным видом осмотрел полученную композицию. Тело молодого человека затряслось, на губах выступила алая пена. Лицо исказила судорога. Он ещё сильнее выкатил глаза, тело затрясло, голова начала ритмично биться о столешницу. Левый глаз закатился под бровь, а зрачок на правом сжался в точку.

Пять минут спустя жертва отравления затихла.

Ещё через минуту контуры мертвеца на неуловимый миг словно затуманились, восстановились — но уже со здоровым цветом кожи и нормальными глазами. Покойник ожил и отвращением вытер пену с губ салфеткой. Красивое лицо его перекосилось в раздражённо-брезгливой гримасе.

— Мистер Салех! Объяснитесь! — в голосе золотоволосого скрежетало едва сдерживаемое бешенство.

— Действие наступило через тридцать секунд после приёма состава перорально. Подопытный почти моментально потерял сознание, во время агонии не был способен на осознанные действия. Добавка из двух популярных антидотов широкого спектра действия никак не повлиял на действие препарата, — зачитал громила из блокнота.

Голос его был спокоен и невозмутим, словно он не травил своего собеседника, а выполнял с ним лабораторную работу. Впрочем, в представлении лысого дело именно так и обстояло.

— Вы испытали на мне яд? — озвучил очевидное щёголь.

— Причём заметь — очень хороший яд! — довольно улыбнулся здоровяк. — Полсотни золотых ушло только на синтез. Там куча магических компонентов.

Улыбка вышла — впору бандитов пугать. Зубов у громилы было раза в полтора больше нормы, и треть из них заострена без всякого намёка на симметрию. Да и частичный парез мимических мышц обаяния тоже не прибавлял.

— Когда вы предложили альтернативу моего долга, я думал, речь пойдёт о чём-то… более цивилизованном. Таким путём вы добьётесь не только погашения пари. Ещё один подобный… эксперимент — и я с вами за один стол сяду только при троих свидетелях.

Голос молодого человека сочился ядом, ничуть не слабее, чем тот, который его пару минут назад убил.

— Ричард, ну сам посуди — не противозачаточное же на тебе испытывать? А вообще, с тебя ещё девять зелий.

Встретив взгляд приятеля, амбал пожал широченными плечами и добавил:

— Ну, ты в любой момент можешь выбрать канареечный костюм. Тогда зелья будем пробовать на мышах.

Ричард дёрнул щекой и прошипел что-то неразборчивое, но явно матерное. Но, обнаружив полное отсутствие реакции со стороны собеседника, вскочил из-за стола и принялся выхаживать по аудитории, силясь унять раздражение. Попавшуюся под ноги чашку он с наслаждением раздавил каблуком.

— Ты ещё аудиторию громить начни, — осуждающе прогудел Салех. — Тебе скандалов не хватает? «Ричард Гринривер — безумный герой Римтауна». «Кутёж на сотню золотых — сколько пьют аристократы?» «Никогда городская канализация не была такой чистой!»

Ричард застыл посреди очередного шага, лицо его перекосилось. Громила довольно ухмыльнулся, хрюкнул — и глумливо заржал.

— Мистер Салех! Пожалуйста, воздержитесь от перечисления моих регалий. Я и без вас прекрасно помню, что обо мне пишут в газетах. Думаю, я вправе узнать весь список испытываемых зелий? Исключительно для вашего драгоценного сведения: то, что я бессмертен, не делает момент гибели приятнее.

— Состав для остановки внутренних кровотечений. Два новых рецепта для лечения переломов. Зелье защиты от огня. Противопаразитное для домашнего скота. Средство против вшей. Противошоковая микстура. Таблетки для увеличения потенции и кислотная граната. Последний состав моментально переходит в газообразную фазу, но формально это тоже зелье.

Зачитав список, громила мечтательно закатил глаза. Кислотная граната ему явно была особенно по душе.

— Рей, знаете… Я тут подумал — пожалуй, сегодня же — да что там, прямо сейчас! — закажу себе костюм канареечного цвета! А вы запасайтесь мышами.

Гринривер подошёл к столу, брезгливо оглядел заблёванную столешницу — и уселся верхом на соседний стул. Возложил на спинку руки и опустил на них подбородок, не отрывая взгляда от собеседника.

— Неудачное это было решение насчёт замены пари. Вернёмся к исходным кондициям. Только теперь у меня будет просьба. Носите всегда при себе тяжёлую картечницу и тесак. Желательно ржавый, но потяжелее.

— Это ещё зачем?

— Чтобы убивать всех, кто решит посмеяться над моим внешним видом. Впрочем, само наличие тесака и картечницы, полагаю, должно любой смех убить в зародыше.

— Но Ричард! Костюм канареечного цвета — это действительно смешно! В этом и был смысл спора! — Рей бросил непонимающий взгляд на приятеля.

— Тогда выкрасите в этот цвет картечницу и тесак. Чтобы соответствовать. Заодно и поглядим, кому захочется над этим посмеяться.

— Слушай, твоё графейшество, ты чего такой недовольный? Ну, подумаешь, проиграл спор, отвергла девушка. У тебя этих девушек сколько? — Салех решительно не разделял страданий приятеля.

— Мистер Салех, мисс Дэвис пришла на встречу, обвязанная гранатами! Со словами, что лучше она разлетится облаком кровавых ошмётков, нежели позволит мне к себе прикоснуться! — Ричард принялся вспоминать обстоятельства болезненного отказа. — А потом ещё и письмо от отца пришло. Родители девушки просили его убедить меня отказаться от притязаний. И подарили небольшую мануфактуру в качестве подношения. Отцу-то ситуация в целом даже понравилась, а вот про меня этого не скажешь.

— Так ты же это… Сам говорил, что равнодушие — самое плохое, что может случиться! Мисс Стюарт к тебе явно неравнодушна.

— Я снюсь ей в кошмарах.

Ричард дёрнул себя за волосы.

— Мало ли что я там говорил! — раздражённо добавил он. — Признаю, был неправ. Оказывается, есть вещи хуже равнодушия. Например — ужас.

— Или брезгливость, — философски заметил Салех. — Выгребную яму тоже никто не любит, но как-то я не встречал людей, которые этих самых выгребных ям боятся до одури. Хотя… Если человека в ней топили, но неудачно…

Физиономия Салеха приобрела задумчивое выражение, он даже пошкрябал в затылке, стимулируя воображение. Ричард поспешно сдался и решил вывесить белый флаг:

— Мистер Салех! Пока вы не перешли от сортирных метафор к оскорбительным сравнениям, предлагаю покинуть этот кабинет и отправиться в кабак.

— Ты бы вот вместо чтобы о бабах своих переживать, лучше о направлении думал. Осень близко, — Рей очнулся от размышлений о психологии несостоявшихся утопленников в дерьме и обратил мысли к более насущным вопросам.

— Как-то я упустил этот момент, — Гринривер запнулся, озадаченный. Он как раз надевал тёмно-синее пальто с серебряными пуговицами. — Разве у нас семестр длится не девять месяцев?

— Я с тебя удивляюсь! Мы тут полгода учимся, а ты только узнал об этом? Два триместра учебных, два практических. Ричард, больше общайся с одногруппниками!

— Я общаюсь с мисс Сертос. И стараюсь поддерживать достойные отношения с мисс Штраус. В большем числе знакомых я не нуждаюсь. Мне одного вас более чем достаточно.

Ричард бросил опасливый взгляд на саквояж, который принёс Рей.

— Давай уж начистоту. С Ребеккой ты спишь. А ещё спишь с несколькими старшекурсницами. Если это общение, то я — принцесса крови. Ты им даришь дорогие подарки, тратишь солидные деньги на содержание. Регину ты стараешься в упор не видеть, чтобы не ляпнуть чего лишнего. Такого, за что тебе я оторву яйца. Да и сама Регина тоже может.

— Так вы же сами… — Ричард недовольно упёр руки в пояс.

— О том и речь. Гринривер, у тебя проблемы. — хмыкнул громила, надевая плащ. — Для тебя окружающие люди делятся на три типа. Одни тебе служат, вторые с тобой спят, третьи тебя бьют.

— Я бы от последней категории по возможности избавился. Мистер Салех, доставьте мне удовольствие — утопитесь в ближайшей луже, пока погода способствует.

Молодой человек нацепил на голову щегольской цилиндр. Предмет гардероба был украшен живой розой.

— Это не входит в наш с тобой контракт.

Громила пожал литыми плечами. После чего нацепил на лишённую растительности голову котелок.

— Не, я всё понимаю. Ты хотел найти себе друга. Но всё, что ты делаешь для этого, заканчивается провалом. Теперь у тебя есть я. Предпримешь ещё попытку?

— Чтобы у меня было два душехранителя, прекрасных, как ночной кошмар и добрых, как все адские палачи разом?

— Не, второго такого, как я, ты не найдёшь. Я один такой, единственный.

Салех ответил в своём излюбленном стиле — простецки, откровенно и так, что собеседнику хочется то ли удавиться, то ли пристрелить отставного лейтенанта из корабельного орудия.

— Мания величия? Странно, не замечал за вами этого раньше. И что же вас уверило в собственной уникальности?

Молодой человек присел на котрочки, подобрал с пола осколки чашки, сложил в ладонь, сжал — и они с хлопком исчезли. Ощутимо колыхнулся воздух.

— Не что, а кто. Ты, разумеется. Если где-то есть второй я — значит, где-то есть второй ты. И если первое возможно, то во второе я верить отказываюсь. Мир тебя одного с трудом выносит. Ты одним своим существованием разрушаешь нормальный порядок вещей. И, Ричард — не раскатывай губу, это не комплимент.

— А вы что же?

— А я стою на страже добра. Спасаю мир от тебя. Не даю хаосу в тебе вырваться наружу.

— Угу, затыкаете прорыв реальности своей шрамированной лысиной.

Графёныш презрительно фыркнул, встал и направился к выходу из кабинета. Салех захлопнул блокнот, сунул его в недра своего безразмерного плаща и придержал Ричарда за плечо. Тот с удивлением воззрился сперва на ладонь душехранителя, затем ему в глаза.

Рей, кивнув, закончил до отвращения серьёзным тоном:

— Истинно так, твоё высокоблагородие. Исключительно моя лысина защищает этот мир от полной катастрофы.

Ричард собрался было плюнуть, немного поразмыслил — и отказался от заманчивой идеи. Ещё раз фыркнул, распахнул тяжеленную дверь в полтора человеческих роста — и шагнул в проём. Отставной лейтенант последовал за нанимателем.

Компаньоны вышли на улицу.

Погоды стояли отвратительные. Солнце не выглядывало уже две недели, и примерно столько же времени с мутного неба лил мелкий холодный дождь. Света не хватало настолько, что газовые фонари горели уже с шести часов вечера. Деревья, раскрашенные багрянцем, потеряли большую часть листвы и выглядели освежёванными.

Затяжное ненастье разделило горожан на два типа. Первые торопливо семенили, наглухо замотавшись в плащи и брезгливо огибая лужи. Эти несчастные бежали дождя как неминуемого зла, стараясь как можно скорее убраться из-под холодных струй, что лили с небес.

Другие видели в окружающем мире эстетику увядания. Эти люди неспешно прогуливались, любуясь сквозь пелену дождя печальными красотами поздней осени. Большинство из них укрывались под огромными зонтами, а кто предпочитал зонту плащ, тот обычно не натягивал капюшон до подбородка.

Наши герои относились ко второй категории. Ричард исповедовал вековую народную мудрость — что спешка допустима лишь при ловле блох да при поносе. Мудрость, правда, что-то добавляла насчёт чужих жён, но этой её части младший Гринривер не слишком доверял. Зато был неколебимо уверен: во всех остальных случаях бег и даже силком быстрая ходьба — признак душевного раздрая или ошибки в планах. А значит — недопустимой слабости. Рей Салех, который отдал армии полтора десятка лет жизни, всего полгода пробыл гражданским человеком, и просто наслаждался неспешностью. Он искренне считал возможность никуда не торопиться привилегией. Впрочем, природой оба компаньона не любовались, продолжая лениво пикироваться на ходу.

Мощёная дорога привела их к выходу из кампуса. Высший университет неявного воздействия и опосредованного влияния располагался на окраине Римтауна — небольшого городка на востоке империи. Город окружали невысокие лесистые горы, в нём был воздушный порт, железнодорожный вокзал, три хорошие ресторации (и с дюжину пристойных), а также приличный бордель. На этом перечень достопримечательностей захолустного городка, что некогда вырос при резиденции ордена Остролиста, можно считать законченным.

Несколько сотен лет назад Орден прекратил существование, а комплекс отдали для создаваемого университета. Готовил университет волшебников. Откуда взялось такое странное название? Вопрос скорее академический. Не то, чтобы это было тайной, некоторые свидетели тех событий ещё живы, и с ними можно поговорить. Но… С чего бы этим уважаемым и могущественным людям (или не совсем людям) о чём-то беседовать с досужими историками? А даже если надумают беседовать, почему бы им не соврать?

Словом, название университета люди принимали как данность. Впрочем, как и почти всё в этом безумном мире.

Сторож на входе приветливо улыбнулся и отвесил полный уважения поклон. Уважение его было абсолютно искренним. Формально привратник отвечал за соблюдение порядка на территории университета. Фактически же… Студентов, что нарушали законы мироздания одним волевым усилием, не всегда можно было сдержать целой армией. Впрочем, с этой задачей вполне справлялся проректор по безопасности, чьим основным оружием служили циркуляры и докладные записки. И как раз за последнее отвечал привратник. Компаньоны носили мимо него трупы, ящики со спиртным, повозки со взрывчаткой, проводили мимо проходной работниц борделя и даже пару раз выносили студентов помимо их воли. Сторож честно всё это не замечал. Слепота его щедро оплачивалась. Причём настолько щедро, что бывший городовой, поначалу рассматривающий должность привратника как скромную добавку к пенсии, обеспечил солидное приданое дочерям, прикупил домик на западном побережье и оплатил услуги мага-целителя для себя. Нынче почтенный вдовец подумывал жениться во второй раз, только вот не хотел покидать столь доходное место. Теперь он прекрасно понимал, почему его предшественник, едва сдав должность, бесследно исчез из города. А главное — знал, куда он исчез и на какие средства.

У его напарника, с которым они работали через день, дела обстояли ничуть не хуже.

Разумеется, не один Гринривер обеспечивал безбедную старость привратников. Желающих заплатить было не меньше половины студенческой братии. Небольшую, зато постоянную сумму доплачивал лично проректор по безопасности — за своевременные доклады обо всём, что заслуживает внимания администрации. Платила контрразведка в точности за то же. Щедро платили представители разведок трёх разных стран — за достоверные сведения о волшебниках, и снова платила контрразведка — уже за то, чтобы соседям уходили только определённые данные. Платили газетчики — за скандальные новости. Отдельно платил Гринривер, чтобы газетчики не узнали или уж тем паче не додумали лишнего…

Так что уважаемый пенсионер и не думал покидать свой пост в ближайшие несколько лет. Он даже хотел было ввести твёрдые расценки хотя бы для студентов, но, посоветовавшись со сменщиком, решил, что незнание таксы побуждает нарушителей отдать заметно больше, причём не споря. Кстати, упомянутый сменщик тоже не терял времени даром, и сейчас присматривал себе на Юге скромное владение с виноградниками.

Римтаун выглядел уютно в любую погоду. Широкие улицы, мощёные брусчаткой, не задерживали воду. Дома почти сплошь были не выше трёх этажей, но широкие и добротные, выстроенные без экономии места. В окнах горел свет. Из-за окрестных гор ветреная погода случалась редко, потому на улицах почти всегда пахло дымом и выпечкой.

Фасады блестели свежей краской, крыши — свежей черепицей, а водосточные желоба и трубы не успели потемнеть от времени. Во всём городе нельзя было отыскать дом, не прошедший недавний капремонт. В этом не было тайного смысла или, тем паче, заботы администрации о жителях. Просто весной город выгорел дотла. И Ричард с Реем приложили к данному событию руки.

Гринривер бросал на брусчатку и люки городской канализации взгляды, полные застарелой ненависти.

— Что, твоё графейшество, плющит? — ухмыльнулся Салех, глядя на выразительное лицо компаньона. Обычно Гринривер не позволял слишком многое прочесть на своём лице постороннему человеку. Но в компании душехранителя молодой человек за лицом особо не следил.

— Рей, а давайте опять подожжём город? В виде пепелища мне он нравился куда больше, — молодой человек с надеждой взглянул нас спутника.

Громила покосился на него и весело хмыкнул.

— Эх, Ричард, Ричард… Откуда в тебе столько ненависти? Тебя всего-то заставили улицы мести.

Ричард Гринривер и Рей Салех официально носили титул «Спаситель Римтауна». Впрочем, это не помешало магистрату выписать им две сотни часов общественно полезных работ после того, как они взорвали установленный им памятник. Скульптурная группа вызвала эстетический диссонанс у Ричарда. Настолько сильный, что он приобрёл почти двести фунтов взрывчатки и отправил памятник в последний полёт. Правда, он неверно рассчитал длину запального шнура, в результате чего молодых людей взяли контуженными на месте преступления. Раздражённый судья, чей дом оказался недалеко от памятника и лишился всех стёкол по фасаду, выписал максимальное наказание, положенное за хулиганство с отягчающими.

— Это было унизительно! Аристократии позволено больше, чем плебсу, в этом и есть смысл сословных различий! На этом держится мир. А тут меня осудили на общественные работы, как какого-то пьяного матроса!

Гринривер раздражённо пнул кучу мокрой листвы, заботливо собранной дворником и подготовленной к вывозу. Салех неодобрительно покосился на работодателя.

— Ричард, ну так приличия соблюдены. Тебе вообще-то позволили больше, чем кому бы то ни было.

Молодой человек вскинул голову и уставился на своего душехранителя, как на внезапно заговоривший комод.

— Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее! Я как-то не заметил никаких привилегий, пока мёл улицы.

— Да ну? А до того?

— Мистер Салех, я серьёзно! Будьте добры указать, в чём, по вашему мнению, состоит привилегированность моего положения.

— Да в том, дурилка ты фанерная, что ты взорвал свой памятник! Ричард, да во всей ойкумене не найдётся не то что аристократа, вообще человека, кому бы было позволено заниматься подобной хернёй — и не огрести за это по сусалам. Не, ну если только императору, или кому из его семьи…

Рей задумчиво поскрёб лысину и скорчил рожу, предполагая весёлую ухмылку. Веселья в этой гримасе было — как в бордель-маман святости, но отсутствие встречных прохожих спасло этих прохожих от инфаркта или медвежьей болезни, регулярно поражающих многих, кто имел сомнительное счастье лицезреть Салеха в подобные моменты. У графёныша же на мимику душехранителя выработался иммунитет.

— Хм, пожалуй, я даже соглашусь с этим заявлением, — Ричард кивнул и гадко ухмыльнулся.

— Только тут в чём засада-то? Думаю, во всём мире не найдётся такого мудака, который бы захотел повторить такой подвиг. Это как посрать, стоя на руках — в теории можно, а по жизни нахер нужно. Хотя, поговаривают, нашлись такие, кто увидел в этом подрыве какой-то сакральный смысл.

Рей глянул на оторопевшего приятеля — и решил добить его:

— Я тебе вот какую хохму поведаю… Мне тут инспектор Вульф по большому секрету рассказал. Короче, в следующем году планируется большой фестиваль по случаю спасения города. И гвоздь программы — торжественный подрыв копии памятника.

Ричард споткнулся на ровном месте.

— Вы это сейчас серьёзно? — выглядел молодой человек так, словно ему доложили, что он обанкротился.

— Вполне. Я же говорю, надо чаще с людьми общаться. Вон, сходил бы к инспектору на бридж. У него очень приятные люди собираются.

— Пить с лавочниками и мясниками? Обсуждать виды на урожай и цены на колбасу? Я похож на бюргера?

— Ты похож на мудака. Одинокого мудака, которому по причине заклинившей гордости даже поговорить не с кем. С тобой даже старый Роберт не общается!

— Он нагружает меня практикой…

— Ричард, он демон! Демон тёмных снов! И даже демон с тобой говорить не хочет. И вот мне непонятно, чего ты бегаешь простых людей. Они тебя даже любят.

— Вы серьёзно? — теперь Гринривер выглядел так, словно к банкротству добавился многотысячный долг.

— Вполне.

— Так они же всем городом на коленях вымаливали прощение!

— И что? Нормальная реакция. Когда Римтаун стал падать в ад, жители сделали правильные выводы — Гринривер злой и могущественный. Потом мы с тобой замочили парочку демонов и спасли город от ада. Жители решили, что ты не такой уж злой. А когда ты после этого салют устроил и стёкла повыбивал, сразу стало понятно, что ты просто молодой балбес. Наконец, когда мы с тобой улицы мели два месяца, они тебя вообще зауважали. Ричард Гринривер, конечно, сукин сын. Но он наш сукин сын!

Последнюю тираду Рей произнёс не своим голосом, явно кого-то цитируя. Например, мэра.

— Так, минутку! Но ведь если верить газетам, серия убийств в городе приписывается мне, — Ричард совсем по-плебейски почесал в затылке.

— Всё верно. Только вот убивали-то всяких бродяг и бандюг, а не приличных граждан. И когда настоящего убийцу мы с тобой забили молотком при всём честном народе, убийства прекратились. И все решили, что Ричард, конечно, жуткий монстр, людей по подворотням режет на ленточки, силами ада повелевает. Но если с ним поговорить по душам и попросить по-доброму, он вполне себе хороший парень. Это, знаешь, как почтенные граждане, что жён поколачивают и пьяными в канаве валяются, но на благотворительность и на храмы регулярно отстёгивают. Жёны потерпеть могут, от канавы тоже не убудет, а в итоге городу явный профит.

— Нет, вы правда серьёзно? — тон Гринривера стал почти жалостным.

— Ну чего ты, как попугай, заладил — «вы это серьёзно, вы это серьёзно?» Нет, ётить, чисто ради поржать тут распинаюсь! И, кстати, когда в следующий раз захочешь вякнуть «Вы это серьёзно?», замени эту фразу чем-то попроще, или более звучным. Например, «Врешь!», а если дам нет — то «Пиздишь» или «Сношать меня коромыслом».

Салех обладал удивительным талантом игнорировать направленную на него иронию и сарказм. Ричард до сих пор не мог понять, что это — змеиная хитрость или тупость на грани полного просветления.

— Да чтоб мне в шляпу насрали! Мне таких уроков ещё не давали, — неожиданно, в том числе и для себя, высказался графёныш.

— Клянусь подмышками всесветлого, Ричард, да у тебя талант! — Рей хлопнул приятеля по плечу. — Веди себя проще, и люди к тебе потянутся.

— Угу, с вилами и топорами, — Ричард припомнил обстоятельства своего геройства и снова помрачнел. — Видимо, это мой единственный талант.

— Гринривер, в рот тебе дышло! Ты сегодня своим нытьём даже меня достал! Когда ты успел таким нытиком стать?! — Рей, похоже, начинал сердиться. — Это всё от недостатка физической активности. Ричард, ты, кажется, давно не бегал.

— Угу, — буркнул Ричард и извлёк из кармана тяжёлый серебряный хронометр и щёлкнул крышкой. — Часа четыре. И, между прочим, эти каждодневные пытки…

— Так, твоё графейшество, а ну заткнись! От твоего вида сейчас всё пиво скиснет, — Рей приобнял приятеля, от чего тот жалобно хрустнул, и затолкал его в дверь ресторации. К которой, как выяснилось, приятели очень своевременно подошли.

Подбежавший официант проводил компаньонов за угловой столик, застеленный белоснежней скатертью. Ричард заказал себе бутылку джина. Рей взял графин сладкой травяной настойки и молочного поросёнка, для разминки. Потом взглянул на унылого Гринривера — и добавил к заказу молодой козий сыр, посыпанный свежим базиликом и переложенный нарезанным помидором. Результат он потребовал полить оливковым маслом и посыпать душистым перцем.

— Никогда не замечал в вас замашек гурмана, — Ричард понюхал блюдо с сыром и заметно оживился.

— А, это… У меня, понимаешь, дядя был, светлая ему память. А у дяди была своя сыроварня. Он такие штуки очень любил. Ну, и меня научил. А тут гляжу — сыр у них есть… — Салех пожал плечами и принялся уничтожать поросёнка.

Ричард опрокинул стопку джина, наколол на вилку помидор, сыр, лист базилика — и тщательно прожевал. Брюзгливое выражение на его лице наконец-то сменилось удовлетворённым.

Когда ёмкости со спиртным были опустошены на четверть, а закуска почти съедена, Рей ткнул нанимателя локтем в бок.

— Ты это… твоё графейшество… попробовал бы с народом пообщаться. Вон, видишь, в уголке сидит какой-то хрен?

— Это ты про мужика в мантии, который прячет морду под капюшоном? — Ричард, как всегда, выпив, перешёл в общении с официоза на панибратство.

— Ага, про него. Подозрительная фигура. Сидит, уже сорок минут ничего не ест. К чаю не притронулся.

— Может, шпион чей-то? — выдвинул идею Гринривер, пялясь на незнакомца.

— Шпион? Этот?! — Рей загоготал. — Да из него такой же шпион, как из меня институтка. Шпионы должны выглядеть как самые обычные граждане. А этот… Мантии даже волшебники уже не носят, разве что самые замшелые. Не самая удобная одежда. Пальто и шляпа куда практичнее.

— И о чём мы с этим таинственным незнакомцем будем разговаривать?

— Да какая разница! Анекдотов расскажем, пивом угостим, за жизнь потрындим. Говорю же, тебе надо учиться общаться с людьми. К тому же, он явно не местный. Не задастся у вас с ним разговор, дадим в грызло и отнесём Вульфу. Или дуэль устроим, — гоготнул Рей, который прекрасно знал, на что способен приятель, особенно если переберёт алкоголя.

— Уломал! Пригласи джентльмена за наш столик. Сэр Ричард Гринривер желает развлечь себя беседой! — графёныш повелительно махнул вилкой.

Рей поднялся из-за стола и, громко бухая стальным протезом по полу, направился к столику незнакомца.

— Сэр, мой босс приглашает разделить с нами трапезу, — Салех попытался заглянуть под капюшон, но у него это не получилось. Темнота под тканью игнорировала свет газовых ламп.

Капюшон качнулся, изображая кивок, и незнакомец поднялся с места. Мантия надёжно скрывала не только его лицо, но и детали фигуры. Единственное, что можно было сказать о незнакомце — роста он был среднего, телосложения тоже.

В полнейшем молчании таинственный посетитель ресторана добрался до стола Ричарда, молча опустился на стул, молча сложил руки на груди. Стали видны тонкие музыкальные пальцы с ухоженными ногтями.

Ричард взглянул на гостя. Что-то неправильное было во всем происходящем. Что-то тревожное. Лицо по-прежнему скрывалось в тени.

— Разрешите преставиться, сэр…

— Я знаю, кто вы, Ричард Гринривер. Я прекрасно знаю, кто вы такой. А ещё должен признаться, я постоянно о вас думаю, — голос незнакомца тихо шелестел, заставляя вслушиваться и наклоняться поближе.

От такого начала знакомства Ричард стал стремительно трезветь. Рей напрягся, положив ладони на оружие, с которым не расставался даже в постели.

— Да? Неожиданное начало разговора. И кто вы такой? — Ричард попытался ответить невозмутимо, получилось так себе.

Незнакомец поднял руки и откинул капюшон. Компаньоны вздрогнули. Породистое лицо с тонкими чертами не имело возраста. Ровная и гладкая кожа выглядела, как поверхность древней восковой статуи. Седые, коротко стриженные, но весьма густые волосы разительно не соответствовали отсутствующим морщинам, которые просто-таки обязаны были наличествовать, а вот поди ж ты… Тонкие губы складывались в высокомерную усмешку. И как добивающий удар — льдисто-голубые, прозрачные, словно искусственные глаза с булавочными головками зрачков. В которые, единожды заглянув, больше этого делать не хотелось от слова «совсем». На молодого человека гость взирал со смесью лёгкого любопытства и вселенского равнодушия. Так может глядеть горный ледник на таракана. Ричард с изумлением узнал выражение, которое наблюдал в зеркале по утрам. Только в исполнении гостя это выглядело масштабнее раз эдак в сто.

Или в тысячу.

Незнакомец ухмыльнулся, демонстрирую жемчужно-белые зубы:

— О, это неважно, Ричард, это абсолютно неважно!