Веренея

Тимофей Савич, 2020

"Как же было хорошо, когда можно было забраться под стол в библиотеке и читать сказки ночь напролёт!…" – так думала Веренея, отправляясь в рабочую командировку в Тмутаракань. И если бы ей сказали, что эта поездка приведёт её в сказку, она бы смеялась громче всех… Но! Именно в сказку и попадёт наша героиня, где ей придётся стать … ведуньей, деревенской ведьмой. Её ждёт дорога, полная приключений и открытий. Она многое узнает о себе и своём происхождении. Баба Яга споёт ей романс, а Химера откроет тайну Чистилища. А враги окажутся не такими и страшными, как казалось вначале.

Глава 5

Веренея словно очнулась от сна. За окном непроглядная темень, ни огонька, ни искорки. За локоть её заботливо придерживала Акулина.

Она помогла девушке дойти до скамьи. Веренея покорно села за уже накрытый стол. Избушка была наполнена неярким светом. А на печи, за занавеской посапывали ребятишки. За столом сидели хозяин с хозяйкой,

а две девчонки, на вид подростки, накрывали на стол. Два паренька сидели по правую руку от отца. По левую руку матери усадили Веренею.

За ней пристроилась Акулина. А следом примостились и девчонки. Ужин был простой: картошка отварная, сало, лук, квашенная капуста на брусн — ике, квасок. Ели молча, чинно. На другом конце стола поспевал самовар. Девчонки быстро поменяли блюда на столе, принесли чайные приборы. А парнишки подвинули в центр самовар. И теперь стол украшали несколько сортов варенья, пирожки, плюшки и большой пирог. За чаем хозяева оживились. На лицах появились улыбки.

— Ну что, детонька, что увидела? — поинтересовалась Варвара Митрофановна.

— Ребёнок родился.

-Да это маменька ваша родила. А роды у неё ваша бабушка принимала. — сказала молоденькая девушка, что сидела сразу за Акулиной.

— Цыть! — хлопнула себя по коленке Варвара. — Это Дашутка, наша средняя дочь. Выскочка, всё наровит вперёд паровоза,-теперь тон у неё смягчился.

— Но что правда, то правда — это твоя мать тебе жизнь дала.

— А что потом?

— Вот, то-то и оно, потом! — заговорил Тимофей Савич. — А потом, душа ты моя, случилось страшное — решили в тех местах дорогу строить, а бабушка твоя съезжать-то не захотела. И уговаривали её городские, и пугали, и купить пытались, а она, голубка моя сердешная, ни в какую. Махнули на вашу семью рукой, всё утихло. И в одну из ночей полыхнул наш дом…

Видно было, что дальше старику тяжело говорить. Вот тут Дарья и продолжила рассказ.

— Ваш батюшка вас в корзиночке вынес из огня, да в дом обратно побёг.

А дом-то старый, всеми ветрами высушенный. Возьми да завались от огня.

Никто толком-то и понять не успел, с какого краю заливать — всё, сплошь один большой костёр. Вообщем, сгинули ваши родители и бабушка в огне. Земля им пухом!

Над столом, как эхо пронеслось — Земля им пухом! Веренея оглядела сидящих. Тимофей Савич как-то сник и постарел. Варвара фартуком вытерла слёзы и заговорила:

— Акулинин-то муж деток наших вынес из огня, кинулся за вашими родителями, но помочь уже ни чем не смог, да и сам обгорел сильно.

Долго мучился, но не сдюжил, загиб.

— А вы сами-то где были?

— Да к брату моему ездили. Сына он своего женил. Отказать нельзя было.

Вернулись, а дети на пепелище, как сироты, сидят и ревмя-ревут. Акулька возле мужа хлопочет, а Дашка тебя в корзинке трясёт. Глянул я, сердце захолонуло. Ну что-же, своих в лесочке поселил, в дупле старой сосны. А с тобой пришлось на хитрость идти. Благо дело, в корзинке твои документики приткнуты были.

Веренея смотрела на Тимофея Савича во все глаза. По морщинкам, столь резким, как борозда в поле, катились слёзы. Некогда улыбчивый мужичок как-то сразу посерел и постарел. Разом сникли и остальные. Младшая дочка подала отцу вышитый рушничок. Домовой оттёр слёзы, хлебнул квасу и продолжил:

— Вообщем, забросили городские затею со строительством. Там, видишь, кто-то что-то ни то напутал, ни то передумал, но дорогу решили пустить другой стороной леса… Так, или иначе, а городские стали подматывать своё барахлишко. Вот и заманили их Гриньша с Дашуткой к тому месту, где корзиночка твоя. Кликали, кликали они, аукали, аукали. Городские, видишь, подумали, что дети заблудились. Кинулись-ка на голос, а набрели на тебя. Ну потоптались, покричали чуток. А Гриньша с Дашуткой — молчок.

Городские-то и списали всё на родичей наших. Решили, что Леший с Кикиморой шалят. Ну а кому ещё в лесу потешаться над этими лишенцами?!

Было заметно, что в этот момент Тимофей Савич испытывал истинное удовольствие. И Веренея не упустила из виду те метаморфозы, происходящие с ним и его домочадцами. Они словно расцветали и светились каким-то тихим, ровным внутреннем светом.

Варвара подала знак сыновьям и те бросились сноровить самовар.

Всё быстро было исполнено и чай, ароматный и какой-то знакомый,

уже разливали починно в чашки. Теперь на столе стояли мёд и булки.

— Ну вот и всё, что касаемо тебя до вчерашнего дня.

— А вчера что-же изменилось?

Все переглянулись. Видно, что что-то важное, но по какой-то причине, все не решаются говорить.

— Ну что? — Веренея теряла терпение.

— Так чего? Бабушка ваша приходила. — не выдержала Дашутка.

Веренея оглядела присутствующих. На шутку не похоже. Тогда она подумала, что возможно это сон. Ну на вроде того, что под наркозом, или теми обезболивающими, которыми её пичкают теперь. Украдкой ущипнула себя под столом. Оказалось — больно! От неожиданности она ойкнула. Поняв, что не спит, переспросила, на случай, если ослышалась:

— Приходила кто?

— Да что-ж ты, ягодка, чисто дитя малое?! Говорят-же тебе — ба-буш-ка. Твоя. Приходила.

Не веря своим ушам, Веренея опять оглядела лица присутствующих.

Ни тени улыбки, ни у кого.

— Да ты и сама её видела. Только она тебе в своём новом обличии показалась. На тебя, стало быть, посмотреть хотела.

-????

— А ни чего удивительного и нет. Кота видела?

Веренея согласно кивнула.

— Ну так это она и была. Ох! Она и при прежней жизни такааая затейница была! — старик хитро сощурил свои глазки-вишенки и лицо расплылось в тёплой улыбке. И вновь засиял тихий свет. И словно, не дед перед нею глубокий, а зрелый муж сидит.

— Ты чаёк-то пей, детонька! А то румянец-то куда-то с тебя сошёл. Так и до обморока недалече. Пей, детонька, пей!

— Дедушка, а что это вы все то стареете, то молодеете?

Всё семейство весело захохотало. А старик аж прослезился от смеха. Вволю отсмеявшись, Тимофей Савич резко посерьёзнел и заговорил:

— Как и люди, мы подвержены и чувствам, и эмоциям. От дурных мыслей и чувств, от хвори и тоски мы хиреем, стареем и теряем внутренний свет. У людей этот свет менее заметен, вернее сказать, заметен не всем людям. Но он тоже есть. Вот по нему и мы, и нечисть поганая вас видит и Ангелы распознают. А от хороших мыслей и чувств мы расцветаем и свет горит ярче и ровнее