Плач одиноких лебедей

Тигран Казарян

Флора всегда думала, что родилась под несчастливой одинокой звездой – и поэтому ей придётся всю жизнь провести в одиночестве. От неё все требовали любви за деньги… а получала она взамен только ненависть и презрение…. За её профессию. В тот самый момент, когда жизнь потеряла всякий смысл, она встретила его в Берлине. В его глазах она стала единственной и неповторимой девушкой, самой лучшей на Земле. Почему? Потому что он тоже родился под такой же звездой? Наверное, так. И теперь шагают они по Земле, завязанные одним шарфом. И разлучить их уже не сможет даже смерть… Герои романа и события вымышлены. Все совпадения случайны. Роман – первая книга из серии «На Земле заблудших ангелов».

Часть первая

Глава 1

В начале ноября почти всегда здесь, в невысоких горах на юге Баварии, выпадает снег. Первый снег, который через пару дней быстро тает с наступлением затяжной тёплой осени юга Германии. Но именно этот первый снег и причиняет много бед. Многие водители, как всегда и везде, не готовы бывают к новым дорожным условиям. Да и дорожные службы тормозят с обеспечением проходимости дорожного покрытия.

Может поэтому в такие дни многие немцы не спешат на свои рабочие места, расположившиеся выше уровня моря уже на восемьсот-девятьсот метров.

Старая, но все ещё красивая и ухоженная клиника по лечению и реабилитации больных наркоманией расположилась именно на такой высоте. В такие дни особо красиво в этих местах. Высокие красивые ели, которых больше здесь растёт, чем лиственных деревьев, так пышно и красиво покрываются белым пушистым снегом, что можно делать фотографии для туристических открыток.

Но туристы, дети с родителями сюда в горы пока не спешат. Потому что, пока соберутся с санками и лыжами, снег уже растает. На самом деле настоящие снежные развлечения сюда приходят только в январе. Когда рождество и новогодние праздники, к сожалению, уже позади. Вот такая обидная ситуация. Ну а тем, кому все же хочется справить настоящий снежный новый год, забираются выше и дальше в Альпы Германии, Австрии или Швейцарии.

Ранняя утренняя прогулка пациентов в эту неожиданную зиму проходила шумно. Радостные крики девушек, горластый хохот парней… Летели снежки, в ответ доносились недовольные окрики или наоборот — весёлый смех от «снежных войн».

В такие минуты поистине отвлекались пациенты от проблем, которых у них было предостаточно. Причинами их несчастья были не только наркотики, а также и социальные проблемы. Многие сюда направлены на лечение по принуждению из тюрьмы. И если почти годовую терапию пройдут, то в тюрьму уже не вернутся. Но такой долгий срок большинству не по силам. Многих выгоняют из клиники из-за повторного употребления наркотиков, других — по плохой дисциплине. Бывает даже так, что просто лицо пациента терапевтам не понравилось… Здесь терапевты чувствуют себя баронами и хозяевами судеб людей. Но не все, конечно!..

* * *

— Вот, доктор. Письмо от врачей, — пациентка протянула бумаги сидящему за столом единственному врачу среди команды психологов и педагогов.

Тот взял их в руки и начал быстро изучать, пробежавшись глазами по строкам. Наркозависимая пациентка уже перешагивала четырнадцатую неделю беременности. Она умудрилась «залететь» во время принудительной терапии. На завтра назначен аборт, и пациентка смотрела нерешительными глазами на врача клиники по лечению наркозависимых. Доктор знал всю предысторию этой ещё молодой женщины. Психотерапевты на ежедневных заседаниях докладывали все подробно, что происходит с каждым пациентом в полузакрытой, в полурежимной клинике.

У подопечной уже было двое детей, один из которых сейчас на иждивении у её родителей. Другой — в приёмной семье. А тут на тебе: залетала Ольга в третий раз! И что странно: от разведённого мужа. А он ещё тот бестолочь. В общем, полное недоразумение. Она уже прошла все пороги социальных служб Германии, которые пообещали ей все же помощь при рождении ребёнка. Весь лечебный персонал клиники, где почти год лечатся в основном молодые пациенты, следили за окончательным решением глупой и несчастной девушки.

— Ну, вот и хорошо! — чуть колеблющим голосом воскликнул врач.

— Что хорошего, доктор? — Ольга теперь уж взволнованно перешла на русский язык. Она всегда, когда волновалась, переходила на родной язык. Тем более зная, что врач сам русскоязычный. Тот эмигрировал в Германию в начале девяностых, когда разразилась кровопролитная война на Балканах.

— Ну… Хорошо, что все же пришла к решению.

— Доктор, я уже чувствую его ножки и ручки…

— Так ты хочешь сделать аборт или нет?! — врач явно был теперь удивлён несерьёзностью молодой вновь будущей мамой.

— Я не знаю… Не знаю, что делать!.. — она начала топтаться на месте возле стола врача. А тот все ещё не приглашал ее сесть на стул. Наверное, от растерянности.

— Что значит: «Не знаю»?! Ты же разговаривала с соцработниками. Они же тебе обещали поддержку. Не так ли?

— Да!.. — Ольга посмотрела на пол, обтянутый ковролином.

— Так в чем причина-то аборта, милочка?!

— Мои родители не хотят этого ребёнка. Они ненавидят моего бывшего мужа. Папа сказал, что если я рожу, то он и мама откажутся от меня.

— Боже… Значит, не ты распоряжаешься своей судьбой…

— Когда-то распоряжалась сама. Наверное, поэтому попала сюда, — она хитро улыбнулась и вновь опустила голову.

Уже пожилой врач начал тереть свою почти белую щетину, вновь разглядывая медицинские исследования гинекологов. Затем словно опомнился и дал знак девушке присесть на стул.

— Значит, тебе надо вновь научиться распоряжаться собой. Строить свою жизнь. Но теперь умело и мудрее. Не всю же жизнь теперь жить тебе под диктовку.

— Я сама об этом теперь думаю. Наверное, стоило мне все же сохранить ребёнка? Я чувствую, что от него исходит сила. Мне кажется, с рождением именно этого ребёнка я начну поистине жить. Вы понимаете меня, доктор?… — она чуть смущённо ловила витающий в воздухе взгляд врача.

Тот отличался от других работников тем, что в пациентах видел живых людей. За это его и признавали бывшие наркоманы и рецидивисты.

— Я тоже так считаю. Тебе этот ребёнок дал шанс заново все начать. А так я мало верю в твое исправление. Прости… — угрюмо заключил доктор.

— Так что же мне делать? На завтра уже назначена операция. И ехать туда отсюда рано утром. Все уже организовано, — смущённо зашевелилась на стуле нерешительная девушка.

— Ты приходишь ко мне в последний день и задаёшь мне этот вопрос?

— Я думала тогда. Надо было ещё узнать мнение соцработников…

— Ну, теперь есть у тебя мнение всех. Остаётся решить свою судьбу и судьбу твоего ещё не рождённого малыша самой. Тебе уже 30 лет. Взрослый человек уже.

— Извините за странный и неожиданный вопрос… Но… Как бы вы поступили, оказавшись на моем месте?

— Взял все в свои руки наконец. Начал ответственно относиться к собственной жизни, самостоятельно решая важные проблемы. Тем более что ты живешь в стране, где можно будет выжить.

— И значит…

— Я бы оставил ребёнка. Тем более как врач скажу, что нет показаний к медицинскому аборту. Ребёнок зачат в чистом организме. И обследования показали хороший плод. Я бы родил этого ребёнка… Да. И начал все с чистого лица… Да!.. — врач утвердительно покачал головой.

По пухлым щекам чуть упитанной блондинки прокатились слезы. Она неряшливо их вытерла и резко встала со стула.

— Жалко, что все уже поздно…

Доктор уже не успел обронить ни слово вслед быстро исчезающей девушки из его кабинета.

На следующее утро врач зашёл в смотровой кабинет, где уже работала за компьютером его медсестра.

— Что-нибудь необычного за прошедший вечер и ночь, Белла?

— Нет. Было тихо. Подозрительных на рецидив нет. Пациентка, Ольга Брут, рано утром отправлена нашей машиной на оперативный аборт в университетскую клинику… Мочу на наркотики двум подозрительным пациентам проверила. Все негативно…Так, вроде все…

— Все-таки поехала?…

— Что?… Да. Поехала. Вам что-нибудь надо, доктор? Пока пациенты вас не спрашивали.

— И это хорошо, — врач начал чуть нервно чесать свой заросший подбородок. — Мне надо съездить в соседнюю клинику. Попросили подменить заболевшего врача.

— И в такую-то погоду, доктор… Там же все снегом замело. Как вы доберётесь?

— Цепями, Белла, цепями. Замотаю их на передние колеса и вперёд в гору. Если что — звони мне на мобильный. Поработаем сегодня дистанционно.

— Хорошо, доктор. Только будьте осторожны.

Тот ничего не ответил. Лишь тряхнул головой и покинул медицинский отдел реабилитационной клиники, направившись в свой кабинет на другом крыле здания.

Пятничный день обычно проходил спокойно и коротко. Многие работники рано покидали клинику. Но Белле пришлось задержаться на этот раз. Без медицинского надзора она не могла оставить реабилитационный центр. Тем более что она одна от медиков. А так, в обыденные дни, когда доктор задерживается на работе, дежурная медсестра может уходить домой пораньше, если есть дела важнее работы.

Но в эту пятницу она задержалась. И задержалась надолго после того, как прозвенел телефон на её столе и прозвучал суровый голос знакомого полицейского.

Белла, услышав сухой доклад полицейского, чуть закричала и стала громко плакать. Затем она бросила трубку и кинулась бежать к кабинету управляющего клиникой.

Увидев вошедшую без стука в свой кабинет медсестру, главный психотерапевт оторвался от бумаг на столе и бросил суровый взгляд на неё. Та продолжала плакать и не могла начать говорить.

— Да что с вами стряслось, Белла? Будто умер кто-то!..

Она покачала головой, чуть постанывая от плача.

— Да, господин Крафт. Доктор наш… Он разбился насмерть… Полиция только что сообщила.

Глава 2

Ольга вошла в медицинский кабинет лишь на следующее утро, хотя в клинику вернулась вечером.

С сияющей улыбкой и с коробкой конфет она обратилась к сидящей за компьютером с мрачным лицом медсестре.

— Здравствуйте. Я стучалась к доктору, но его там нет. Подумала, может он здесь…

— Нет его здесь, и не будет его больше здесь! — ответила сестра уже влажными глазами.

Лицо Ольги скривилось.

— А почему? Он уволился?…

— Он погиб вчера. Вот и все… Нет больше нашего врача! А что вы хотели?

Девушку переполнили эмоции. Она пока не верила в происходящее.

— Я… Я хотела его поблагодарить…

— За что? — вытерла нос салфеткой медсестра.

— Я не сделала аборт! — она резко повернулась к двери и выбежала в коридор. Затем Ольга выскочила во двор клиники и, добежав до летней беседки, прикрытый нейлонами на зимний сезон, торопливо вошла в неё.

Там сидели двое из пациентов и курили. Ольга знали их уже давно. Девушку звали Флорой, а совсем ещё молодого парня — Агим.

Увидев плачущую Ольгу, они перестали общаться и устремились с озадаченными взглядами к ней.

— Кто-нибудь даст мне закурить?! Она присела за деревянный стол с обложенными большими пепельницами и положила красивую коробку конфет перед собой.

Агим спешно протянул ей сигарету и дал прикурить.

— Что случилось, Ольга? Тебя выгоняют из клиники? Ты же вроде вчера на аборт собиралась…

— Он уговорил меня!.. А сам помер! — начала теперь рыдать Ольга, оставив сигарету в пепельнице.

— Да кто умер?! — затрясла руки Ольги Флора.

— Доктор умер. Вчера… Разбился на своей машине в горах…

Они оба отпустили головы, не зная, что и ответить. Флора теперь начала легонько гладить руку плачущей девушки, наговаривая ей тихо что-то почти на ухо.

— А я, дура. Забегаю радостная в его кабинет принести слова благодарности. Не успела!.. Не успела!..

— А я успел! Позавчера… — сухо оборвал Ольгу Агим.

Две девушки вопросительно посмотрели на него. Ольга даже остановила свой плач.

— И за что ты его благодарил? — неряшливо бросила Флора.

— Ну, помните, мы разбирали на собрании пациентов и терапевтов случай с курением двух пациентов в комнате? И я там был замешан… Ну… Строго же запрещено в палатах курить…

— Ну да. Их выкинули из клиники, — протёрла свои последние слезы Ольга.

— А меня не выгнали!.. — лицо Агима чуть освежилось едва заметной улыбкой.

— Это потому, что у тебя гемофилия? — спросила Ольга. — Значит, пожалели тебя, дурака.

— Не совсем все так. Я подслушивал собрание терапевтов, когда они решали, что с нами тремя делать. Все хотели и меня выгнать. Один лишь док строго встал на мою защиту. Мол, не допущу этого и все.

— Обычно ему сложно бывает защитить пациента, — почти шепнула Ольга.

— Но не на этот раз. Он сказал, что у меня нарушение памяти и все такое по причине гемофилии. В общем, объяснил им, что я не совсем адекватен.

— Это точно, — улыбнулась Флора.

— Но теперь-то тебя точно выгонят. Ты им сразу же не понравился, — Ольга затянула глубоко дымок от сигареты.

— Да, но у меня есть резервный план. Может, сработает.

— Ты можешь нам объяснить на немецком языке, что у тебя в голове? — Флора чуть подвинулась к нему поближе.

— Вот позавчера я и отблагодарил доктора, — Агим посмотрел на лежащую на столе упаковку конфет, — словами, конечно. Он знал, что я албанец из Албании. Здесь я почти нелегал. Попал по глупости в тюрьму. Там мне сказали, что если примешь условие наше и станешь лечиться от зависимости, то отпустим на свободу и продлим твоё пребывание здесь, в Германии. Ну… А если меня выгонят отсюда, мне придётся досиживать свой срок. А потом произойдёт самое страшное в моей жизни — депортируют меня обратно в Албанию.

— А что такого страшного, Агим. Что, в Албании нет жизни? — суровым голосом спросила Флора.

— Для меня нет, — Агим чуть с грустью опустил голову и продолжил, — мои лекарства от гемофилии стоят бешеных денег. Я там был в гостях у своих родителей. Спрашивал у врачей. Рассмеялись на меня, сказав, что твои лекарства стоят годового бюджета нашей больницы.

— Ты слишком усугубляешь свои проблемы. Такой молодой, а уже боишься смерти. Ты можешь работать? Ну, физически? — удивлённо посмотрела на него Ольга.

— Не смогу. Болезнь у меня такая. Мои суставы уже не рабочие. Да и если не буду себе колоть ежедневно это лекарство, то даже от маленьких нагрузок буду получать кровотечения в суставах, которые потом будут дальше зарубцовываться и полностью обездвиживать суставы. У меня безвыходная ситуация, поверьте.

— Ты же сказал, что есть у тебя возможный выход, резервный план, на случай, если тебя депортируют, — сказала Флора.

— Есть. Ну, в общем… — Агим покрутил головою вверх. — Там в Албании поменяю свой паспорт с новой национальностью. Притворюсь цыганом, причём угнетённым на родине. И тогда попробую добраться до Канады. Там охотно берут цыган.

Девчонки обомлели на мгновение, разинув свои рты.

— Ну ты даёшь, Агим, — повертела головой Ольга.

— Да… Захочешь жить — не то ещё придумаешь, — улыбнулась Флор.

— Выкручусь. А вот что ты собираешься делать, Флора? Тебя же вчера в городе была без разрешения. Тебя сдали. Могут сегодня или завтра выкинуть. Ольгу беременную уже точно не тронут.

Флора опустила голову. Затем зажгла новую сигарету и, затянув дым, посмотрел на Агима:

— Я уже свои вещи собрала.

— И куда ты поедешь? У тебя же нет дома! Попроси, чтобы они тебя в социальный дом устроили, — возмутилась Ольга.

— Не нужна мне их помощь. Сама выберусь уж как-нибудь. Только деньги бы дали на дорогу.

— Они дают деньги на обратный путь домой. В кассе… — поспешил ответить Агим.

— Да. Но Флора не знает ещё, куда ей ехать. А деньги дают только в пределах нашей федеральной земли, — строго посмотрела Ольга на Агима.

— Ладно. ребята. Пойду я собираться в путь, — Флора затушила сигарету и встала с места.

— Постой. Тебя же ещё официально не уволили из клиники! — возмутился Агим.

— Не хочу предоставить им возможность с наглыми и довольными улыбками на лицах объявить о своём решении. Пусть обломятся.

— Да. Тебе так можно. У тебя условный срок. В тюрьму не надо возвращаться. А меня бы сразу туда…, — Ольга крикнула Флоре вслед.

Оставшись наедине с Ольгой, Агим обратился к ней:

— А у Флоры есть работа?

— Есть, — Ольга чуть улыбнулась и посмотрела в любопытные глаза молодого пацана.

Агим особо не обратил на короткий ответ Ольги. Он прицельно смотрел на коробку шоколад. Заметив это, девушка открыла коробку и продвинула её ближе к парню:

— Угощайся.

— Спасибо, — Агим потянулся с довольным выражением лица за конфетой.

Следом за ним одну взяла в руку сама Ольга и, протянув её в рот, выдохнула:

— Помянем нашего врача…

— Помянем, — Агим опустил свои глаза, наслаждаясь вкусом угощения. Затем он снова посмотрел на коробку и потянулся за очередной конфетой.

— И кем работает-то Флора? А?…

Ольга посмотрела грустно на вновь довольного от жизни парня и печально обронила:

— Она проститутка…

Глава 3

Флора со своим рюкзачком стояла перед выходом из клиники. На улице было гораздо холоднее, чем тогда, когда она приехала сюда несколько месяцев назад. Ещё бы, тогда было лишь начало осени. Тёплой осени…

Флоре стало холодно — на ней было тонкое осеннее пальто. К тому же она все откладывала с покупкой зимних сапог, так и оставшись в тонких кожаных, обтягивающих голени, с высокими каблуками сапожках. В такой обуви в Германии ходят или приезжие, или женщины явно не обычных нравов.

Как-то там ни было, теперь она двинулась вниз по склону горной дороги к остановке. Она себя так ругала, что не обратила внимания на парней, которые издалека кричали ей, пытаясь попрощаться с необычной девушкой и бывшей пациенткой. В таких клиниках более девяноста процентов пациентов составляют мужчины. И каждая пациентка здесь на особом счету и часто происходят конфликты между парнями из-за них. создаются и пары, которые просят потом у администрации отдельной палаты. Многим новым парам предоставляют подобную услугу, если они из послушных и исполнительных пациентов, какими стать здесь очень сложно.

Ну а что бы пациенту пользоваться благосклонностью персонала, надо быть готовым пройти унижения и быть покорным. Не слишком много выбора, когда тебе дают шанс провести время в лечебнице, а не дальше в тюрьме, какой бы она хорошей не была. И пациентов таких — большинство. Здесь редко приходит лечиться кто-то на добровольной основе. В наше время все лечебницы для наркоманов, подконтрольные страховой медицине Германии, начала обслуживать тюрьма. Наверное, из-за неуклонного роста числа наркоманов в стране.

Флора явно не пришлась ко двору работникам клиники. Сначала её обвиняли в том, что она имеет своё мнение в правилах распорядка дня в клинике, потом и вовсе подозревали в применении своих профессиональных навыков. Некоторые психотерапевты убеждали других работников, что Флора продаёт себя возле бензоколонки, зарабатывая деньги на сигареты и конфеты.

Все это в конце концов дошло до ушей Флоры. И не от терапевтов, а от пациентов, что особо шокировало её. В тот день она от потрясения и стыда не могла выйти из своей комнаты. Она не только так осталась голодной на весь день, но и привлекла к себе ещё больше проблем. Ведь надо участвовать в групповой терапии, работать на кухне или по уборке территории…

В общем, штрафные санкции собирались на счету у Флоры, приводя её неминуемо к дисциплинарной преждевременной выписке. А ей это было не совсем на руку — так суд продлит её условную судимость и она не сможет долгие годы покинуть территорию Германии. Не совсем приятная перспектива для молодой девушки, даже если она проститутка.

Она теперь шла к остановке, то и дело проваливаясь в снег, ругая себя, что не потерпела унижений. «Теперь будешь терпеть другие унижения, более жёсткие и совсем взрослые, дура!» — почти вслух пробубнила она себе под нос, прыгнув наконец под козырёк автобусной остановки. Флора вновь полезла в свой кошелёк и достала оттуда все свои сбережения. «Да… Не густо. Сволочи! Пожалели лишних 20 евро дать мне на дорогу. Ведь сказала же, что хочу сменить место жительства. Как я доберусь теперь до Берлина? А хотелось вообще в Гамбург. Хотя, нет… в Берлине мне будет лучше», — она тряхнула рукой и быстро съёжилась от холода.

Конец ознакомительного фрагмента.