Театр фантошей

Тианна Ридак, 2023

Виталий Денисович директор, а по совместительству и руководитель кукольного театра, более двух лет назад пережил череду трагедий, включая потерю близкого человека и предательство собственной жены. День развода совпал с его днём рождения и он, отменив празднование, приехал в театр. Выговорившись со сцены в темноту зала, он почувствовал себя намного лучше. С этого дня театр открыт по вечерам для всех желающих высказать свою боль со сцены.В один из дней в театре появляется Алина. С её приходом жизнь Виталия делает крутой поворот, но куда ведёт эта дорога, вверх или вниз? Рядом надёжная помощница Ната, верная, безнадёжно влюблённая в своего руководителя, но он этого не замечает или делает вид?… Удастся ли девушкам найти общий язык, ведь Ната видет в ней соперницу? Чем Виталий сможет помочь Алине, если она не собирается выходить на сцену?

2.

Виталий решил не мелочиться и достал из огромного буфета пузатый старинный самовар, переделанный другом, мастером на все руки, в электрический. Вода закипела быстро, чай в заварочном чайничке он залил кипятком и оставил настаиваться. Не было смысла спрашивать у Алины, хочет ли она есть. Виталий приготовил незатейливые бутерброды с сыром и колбасой, положил на блюдце несколько треугольничков плавленого сыра. Открыл коробку шоколадных конфет с орехами и досыпал в вазочку домашнего печенья. Ната, его незаменимая помощница, знала предпочтения своего руководителя и через день, а иногда и каждый день, баловала Виталия домашней выпечкой. Видела бы она, как её неприступный директор суетится и накрывает на стол, лопнула бы от злости, зависти и несправедливости. Только слепой не мог заметить, как Ната чуть ли не наизнанку выворачивается желая угодить Виталию Денисовичу. Но он зарёкся, после сложного, вынесшего мозг и чуть не убившего его морально, развода, никаких серьёзных отношений, а уж тем более на работе. К тому же Ната была слишком юной для него.

Виталий краем глаза посмотрел на Алину. Та сидела тихо, как мышка и с любопытством рассматривала просторную кухню. Высокие потолки, огромное окно занавешенное плотным белоснежным тюлем. Надо отдать должное Нате и тут, за чистотой в театре следила тоже она.

— Чай готов! Присаживайтесь к столу, Алина.

— Спасибо, я не голодна! А вы тут живёте?

— Иногда, — улыбнувшись ответил Виталий и едва не обжёгся о пузатый бок самовара, который сам же и включил, чтобы вода вновь закипела. — Алина, вы предпочитаете сахар или варенье?

— Да вы не беспокойтесь, я только чай попью и всё… А какое варенье?

— Вишнёвое.

— Ой, это моё любимое! Я буду варенье!

— Вот и славненько, но сначала бутерброды, а то вы тоненькая как соломинка. Теперь понятно, почему у вас такой объёмный пуховик, по весу ещё и с парочкой кирпичей в карманах. Как вы его носите?

— Это я на вид хрупкая, — девушка засмеялась и тут же прикрыла рот. — Забываю вечно про эти брекеты, хотя ношу их уже второй год. Скоро должны снять…

— Они вас совершенно не портят. Вы лучше пейте чай, пока не остыл и ешьте, а потом расскажете мне, что у вас случилось. Если конечно это ещё актуально.

Алина немного покраснела и стала натягивать рукава свитера пряча руки. Ей было неловко и в то же самое время очень уютно и спокойно рядом с Виталием. Он чем-то напоминал ей старшего брата, который погиб чуть меньше года назад. После этого жизнь Алины, стремительная, лёгкая, летящая, сделала крутой поворот. Такой крутой, что девушка не удержалась и её вынесло с «трассы».

— Эй, ты куда улетела?

— Простите.

— Рассказывай, что случилось? И давай на «ты», ладно?!

Она кивнула в знак согласия слегка отвернувшись. Слеза, оставляя мокрый след, побежала по щеке. Алина не собиралась давать волю эмоциям, но больше сдерживать себя не могла. Боль нахлынула как огромная волна на море и накрыла с головой. Девушка заплакала закрыв лицо ладонями. Виталий обошёл стол и присел рядышком обняв её по-отцовски крепко и в то же время очень нежно. Она напомнила ему дочь, единственную и самую любимую, которая сейчас была очень далеко.

— Поплачь деточка, поплачь, это помогает, — повторял он. — И я помогу тебе, обязательно помогу…

Алина мотала головой, но не могла сказать ни слова, слёзы душили, подступая к горлу тяжёлым комом и прерывая дыхания. Она глотала жадно воздух, захлёбываясь от обиды на внутреннюю слабость, на внешний жестокий мир и вздыхая продолжала плакать. Виталий готов был убить сейчас любого, кто так или иначе причастен к слезам этого хрупкого создания, прелестной голубоглазой принцессы.

— Пойдём, — наконец сказал он, когда понял, что Алина немного успокоилась. Расспрашивать её сейчас не стоило, а надо было отвлечь хоть чем-нибудь, иначе рассказ получился бы с большой долей преувеличения. От обиды люди, чаще всего, прибавляют к боли сверх положенного пуда, ещё парочку тонн обиды. Вот если бы сейчас на сцену, под негромкую музыку, получился бы откровенный монолог, способный дать урок многим мастерам сцены. Но это потом, потом…

Алина пошла за Виталием покорно, дала себя умыть и даже смогла сказать несколько раз спасибо.

— Давай я покажу тебе наш музей кукол? Уверен он тебе понравится, его ещё мой дед открыл! Там знаешь какие старинные персонажи есть, у-у-у… Сейчас таких кукол не делают, но я пытаюсь создавать не менее качественных фантошей.

— Кого?

— Фантоши или марионетки, это куклы на тонких ниточках, знаешь таких?

— Да, конечно! А вы их сами что ли делаете?

— Некоторые сам, у меня мастерская тут и цех на втором этаже.

— Ой как интересно, а покажете?

— И пока и расскажу, идём пока в музей! Ты была когда-нибудь в музее театральных кукол?

— Нет! Да я и в кукольном театре не была, мне кажется. Дома, с братом, — Алина на несколько секунд замолчала, потом продолжила. — Мой старший брат делал из обыкновенных носков смешных кукол: пришивал к ним пуговицы и какие-то цветные шерстяные нитки для вязания. Надевал носки на руки и устраивал мне представления, заранее натянув простынь между двумя стульями…

— Хороший брат у тебя!

— Он погиб…

— Прости! — они как раз вошли в музей и Алина тут же отвлеклась от вновь нахлынувших воспоминаний.

— Вот! — Виталий включил свет, и витрины вспыхнули освещая разнообразных персонажей за стеклом.

— Ой, некоторые и правда как живые! — сказала девушка подойдя к одной из витрин с красивой, изящной куклой. Это была балерина в пышной балетной пачке, с невероятно выразительными глазами и тонкими чертами лица. На её алых губах застыла скромная улыбка, точно танцовщица присела отдохнуть и задумалась о чем-то своём. Пройдёт немного времени и она без помощи кукловода очнётся и продолжит свои па на сцене, оживёт и поведает в танце зрителю историю белого лебедя.

— Нравится? — спросил тихо Виталий, видя как завороженно Алина смотрит на балерину.

— Она восхитительна!

— Тут много таких! Ты знаешь, несмотря на их «игрушечные» характеры, я считаю, как и многие, что это хтонические существа.

— Какие? — Алина повернула голову и посмотрела на него с недоумением.

Виталий улыбнулся и добавил:

— Хтонические значит связанные с потусторонним, иным миром. У многих народов нашей планеты, кукла изначально принадлежала к миру духов или к миру умерших. Это своеобразный способ общения с ушедшими предками и что важнее всего — кукле всегда было дозволено всё, что так или иначе не принималось здесь, в мире живых. Начиная, к примеру, от голоса и заканчивая уродством, включая: горбатых, блаженных и юродивых. Я издалека начал, но по-другому не получается. Атмосфера музея это смешение эпох и стилей, и куклы не исключение.

— А они давно появились? — с любопытством спросила Алина подойдя к другой витрине.

— Первые упоминания о куклах на нитках, несколько мне известно, встречаются в истории древнего Египта, а так же в Сирии, и в Латинской Америки. Но пик популярности это всё-таки XVII-XVIII века — Италия, Франция… Идём сюда, я покажу тебе самую старую куклу этого музея. Знаешь, в этом доме дореволюционной эпохи России, когда-то был театр и мой дед утверждал, что этот персонаж именно оттуда.

— А почему у него нет ног и… глаз? Вы же мастер?!

— Считай, что это кукла умерла. Это как мумия или скелет, который выкопали археологи. Никто же не вставляет искусственные глаза экспонатам в музеях, нам просто демонстрируют то что осталось.

— Может и правильно, — согласилась Алина. — Глаза это зеркало души. Мне в детстве казалось, что когда я ложусь спать, две мои куклы и плюшевая собака оживают. Ходят по квартире, играют, я им еду даже оставляла, и очень просила меня не бояться, я их не выдам и никому не скажу, что они живые…

— Ты не одна такая, я сам с раннего детства верил, что у кукол есть душа. Открою тебе один секрет — мастера, при изготовлении кукол, делаю им глаза в самую последнюю очередь. С глазами кукла оживает, получает душу, и считается, что все последующие доделки фигуры или лица могут причинить ей страдания и боль. Даже испортить характер, представляешь?! А капризная кукла это большая проблема для невропаста, скажу я тебе!

— Невропаст — это врач? Неужели существуют больницы для кукол?

Виталий рассмеялся от души и Алина сама невольно заулыбалась, представив себе длинный коридор больницы и людей с куклами в руках, ожидающих приёма к врачу.

— Ну ты шутница! Невропаст — это тот же самый кукукловод. А вот у каждой куклы действительно есть свой характер, и самые капризные частенько путают нити во время представления. А их на ваге, это такие скрещенные палочки, к которым крепятся нити, может быть много. Несколько десятков нитей сразу!

— Ничего себе!

— Вот, смотри! — Виталий поднялся на небольшую сцену, чтобы наглядно продемонстрировать Алине сам процесс управления. Он взял симпатичного Буратино в пёстрой полосатой шапочке и умело начал представление. В левой руке держа и раскачивая вагу, а правой перебирая остальные нити, заставляя куклу совершать более сложные движения. Буратино сразу ожил, заговорил смешным весёлым голосом и завёл диалог с Алиной. Она охотно отвечала на простые вопросы и постепенно разоткровенничалась.

Виталий узнал, что её брат попал в аварию вместе с женой и маленьким сыном. Все погибли из-за того, что им просто не была оказана первая медицинская помощь. Врачи не смогли вовремя добраться на место трагедии, их поздно вызвали случайные люди, проезжавший спустя лишь час. Мама до сих пор не может пережить смерть любимого сына и внука, хоть она и не любила невестку, но и по ней периодически плачет, как по родной дочери.

— А где твой папа? — продолжал Буратино.

— Его я не помню, меня и брата воспитывал отчим, вот только потом он оказался бандитом, а мы ничегошеньки не знали.

— Как? Убил кого-то?

— Нет! Он воровал деньги у богатых…

— И раздавал бедным, да?! О, я знаю этого человека, его имя Робин Гуд!

— Ах если бы! Его имя Виктор Сергеевич Алый, и сейчас он в тюрьме.

У Виталия зазвенел в кармане телефон и нарушил так удачно сложившееся общение. Пришлось прерваться и ответить. Звонила Ната, предупредить, что с утра немного задержится, её маму отвезли в больницу, подозрение на инфаркт, и она пока с ней.

— Я сейчас позвоню профессору Скоробейникову и он поможет, он кардиолог, Ната!

— Не надо, уже поздно, почти двенадцать, не удобно, Виталий Денисович! Вы не беспокойтесь, мы же уже в больнице, тут хорошие врачи…

— Позвони мне как будет хоть какой-то результат, я всё равно не сплю, работы много.

— Хорошо!

Виталий спустился со сцены и подошёл к Алине. Она стояла у одной из витрин и смотрела сквозь стекло куда-то в пустоту, потом повернула голову:

— Как вам это удаётся?

— Что?

— Разговорить людей?… Нет, я читала отзывы в интернете, что вы мастер устраивать красочные представления, выслушивать проблемы и умеете найти слова поддержки. Но чтобы вот так, как под гипнозом! Я общалась с куклой как с живым человеком, не обращая внимания на его длинный нос и деревянное туловище… Это невероятно!

— По-моему, здесь нет ничего необычного, просто у тебя прошёл страх. Атмосфера располагает к откровенным разговорам, как и сцена на которой играется спектакль. Ты поймёшь это сама чуть позже, обязательно поймёшь. Пойдём, если ты не устала, выпьем ещё чаю. Я жду важный звонок, поэтому не могу идти отдыхать, но если ты хочешь, я провожу тебя в комнату для гостей?

— Нет, я не усну! А можно позвонить? Хотя, поздно уже…завтра. Мне кажется я даже проголодаться успела.

— Конечно, ты же почти ничего не ела, пошли!