Только тёмные сердца

Тея Лав, 2017

Три жизни. Три истории. Три человека. Кто они друг другу и как связаны их жизни? Алрой и Молли прошли вдвоем нелегкий путь. Рожденные среди гангстерских банд и не имевшие ничего, кроме друг друга, они выросли и стали теми, кем и хотели. По-прежнему вместе. Но даже слишком любящее сердце способно на предательство. Но было ли предательство? Джорел оказался третьим лишним. Парень из другого мира. У каждого в душе находится ящик Пандоры, который ни в коем случае не хочется открывать. Чем глубже мы закапываем истину, тем яростнее она рвется на поверхность. Три жизни. Три истории и три истины, которые откроются в новом романе «Только темные сердца». Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 4

АЛРОЙ

Руффус усмехается, когда я прохожу мимо него, сидящего на диване.

— Что тебя так развеселило?

Он отрывает глаза от телевизора и смотрит на меня с улыбкой на губах. Мне все еще сложно представить, что это именно тот человек. Точнее, мне верится в это с трудом. Но даже сейчас, когда он фактически зависит от меня, я не могу проявлять неуважение. И даже не знаю, по какой конкретно из двух причин. Наверное, по обеим сразу.

— Здесь была небольшая потасовка, — объясняет Руффус, все еще посмеиваясь.

Похоже, недоумение горит в моем взгляде, поэтому он объясняет:

— Приходила твоя бывшая. Ну и… расчехлила нынешнюю.

Я готов был услышать все, что угодно. Токийцы следят за мной, латиносы не хотят мира, а Мятежники крутят старую добрую пластинку о мести. Все это чертово дерьмо я разгребу без особых усилий.

Так что, да. Я готов был услышать что-то из этого. Но не то, что сказал Руффус. Моя жизнь достаточно насыщенна, чтобы обременять себя подобными проблемами. К тому же, мне никогда и не приходилось этого делать. Все было ясно. Я и Молли. Всё. Если у меня есть один человек, я не заморачивался по поводу другого.

Сейчас все изменилось. Мы разделились. Поэтому фразочка Руффуса меня смутила. Это может означать только одно: Молли была здесь.

— Когда это было? — спокойно спрашиваю я.

— Пару часов назад. — Руффус небрежно бросает пульт на диван. Его глаза не отрываются от меня.

Я бросаю куртку на кресло и в два шага оказываюсь у лестницы.

— Кто она? — слышу вопрос за своей спиной. — Эта мулатка.

Замерев на ступеньках, я не сразу оборачиваюсь. Что мне ему ответить? Правда сейчас никому не нужна.

— Никто.

Камилла всхлипывает, когда я открываю дверь своей спальни. Она соскакивает с кровати и бросается на мою грудь, словно я спасаю ее от чего-то. Уткнувшись в мою толстовку, она что-то бормочет и прижимается теснее. Мне не остается ничего, лишь только обнять ее одной рукой и дать немного времени на эту сцену. Что могло такого произойти, что она так испугалась?

Наконец-то я отрываю ее от себя и, наклонившись, смотрю на ее опухшее от слез лицо. Ее сильно вьющиеся волосы едва достают плеч, с них еще капает вода. Боже, надеюсь, Молли не пыталась ее утопить.

— Она угрожала мне, — говорит Камилла.

Мне хватает ума не усмехнуться вслух. Я не удивлен.

— Как именно? — спрашиваю, отойдя от нее.

Она наблюдает, как я снимаю толстовку, пропахшую потом и кровью. Правая половина моей груди усеяна шрамами. На руках они заметнее, но им нужно время. И это не те шрамы, которые могут подтверждать клише моего образа жизни. Честно признаться, я сам не могу объяснить, зачем свел все татуировки. Просто свел и все.

— Это больно? — Камилла подходит вплотную и касается шрамов, оставленных лазером.

— Нет, — отвечаю я, глядя на ее вдруг спокойное лицо. Минуту назад она была в истерике. — Ты не ответила на мой вопрос.

Она поднимает глаза и смотрит на меня.

— Сказала, что проткнет мне горло, если я еще раз войду в эту комнату.

Все мое тело напрягается. Но не от этого, что Молли угрожала Камилле. Она была здесь. И она никогда не сдастся. Молли будет бороться за свое до конца. А меня она считает «своим». Даже после того, как она втоптала мое чертово сердце в грязь, она не оставляет попыток вернуться. И никогда не оставит. Именно за это я ее любил. И продолжаю любить.

— Это всего лишь угрозы, — отвечаю я, стараясь расслабиться. Но у меня это плохо получается.

Нельзя чтобы Молли создавала мне проблемы внутри. Внутри моей семьи и меня самого. Я решил, что с этим покончено.

— Н-но… — Камилла хватает меня за руку. — Мне страшно. Она всегда была немного, — тут она замолкает, видя, как мои челюсти сомкнулись.

Если Камилла думает, что теперь она имеет право поливать Молли грязью, то она чертовски ошибается. Я вообще не намерен обсуждать людей, которые предали и ушли из моей жизни. Над последним, кстати, придется еще поработать.

— Она была твоей подругой, — цежу я и принимаюсь расстегивать свой ремень. — И мы больше не будем это обсуждать, ясно? Она тебя не тронет.

Камилла не перечит мне, а просто кивает. Ненавижу, когда она так делает. Ненавижу это подчинение и благоговение в глазах. На левой стороне ее лица я замечаю отек. Это стиль Молли, и я узнаю его.

Когда мой ремень уже расстегнут, Камилла распахивает на себе полотенце и пятится к кровати. Закрыв глаза, я двигаюсь за ней. Она разворачивается и ладонью упирается в мою грудь. Я падаю на кровать и позволяю себе наконец-то расслабиться. Я даже не принял душ, от меня все еще несет кровью, но это уже не важно. Камилла уже устраивается на моих бедрах и достает член из моих трусов. Секс всегда расслабляет. Не дает забыться, но расслабляет и на определенное время это действует.

Из моего горла вырываются стоны, когда Камилла берет член полностью в рот. Она делает это с особым усилием, слишком старается, но неужели я буду жаловаться?

***

— Все готово, брат. — Спайк одаривает меня белозубой улыбкой и закрывает дверь.

Я закрываю двери фуры и стучу по ним ладонью. Спайк давит на газ, и грузовик трогается с места.

— Как так получилось, что я одна ответственна за ту хрень, с которой вы ребята, сейчас столкнулись? — Передо мной вырастают высоченные шпильки, которые держат на себе ноги потрясающей и соблазнительной длины.

Кэт активно работает челюстями и накручивает на указательный палец темный локон. В ее ушах блестят большие серьги-кольца. Эта с виду типичная цыпочка, умеет наживать проблемы, но мы не оставляем своих никогда.

— Поверь, Кэт, это не совсем так. — Я щелкаю ее по носу и прохожу мимо.

Мы находимся на складе, почти на границе Комптона и Инглвуда. Именно здесь мы базируемся и храним свой товар.

Кэт, стуча каблуками, идет следом за мной.

— Но Кэп ясно дал понять, если я не приползу обратно к нему, то всем «К» объявят войну.

Я усмехаюсь, проходя в просторное помещение, где раздается эхо. Бетонные стены хранят прохладу и десятки ящиков, которые так жаждут Мятежники.

— Ты лишь повод, они давно этого ждали, — отвечаю я, поливая шею прохладной водой из бутылки.

Кэт смотрит на меня и безразлично пожимает плечами.

— Очень повышает самооценку, Алрой, спасибо.

Я смеюсь и, прижав одной рукой Кэт, целую ее в щеку. Она была девочкой, когда Мятежники, грабя магазин, убили ее отца. Долгое время Кэт была, проще говоря, подстилкой для Кэпа и его парней, пока однажды она не сбежала и не оказалась с нами. И я сделаю все, что угодно, чтобы она не вернулась обратно словно вещь.

— Ты выше всего этого, солнце. Помни об этом, поняла? — Я смотрю в упор на нее сверху вниз.

Кэт прекращает жевать жвачку и медленно кивает.

— Хорошо. — Оставив ее на складе, я снова выхожу на улицу.

Возле колонки стоит Дайрон и что-то упорно печатает на телефоне. Когда он замечает меня, резко дергается и убирает телефон в задний карман штанов. Не пойму, что с этим парнем в последнее время не так. Он ведет себя так, будто я в любой момент могу его грохнуть.

— Дайрон, братишка. — Подхожу в упор и всматриваюсь в его обескураженное выражение лица. Оно хранит на себе огромный отпечаток пожара клуба «Икс» на Сансет Стрип, который мы устроили этой весной.

Ожог на лице Дайрона тянется от правого уха и, пересекая скулу, заканчивается на шее. Лысую голову он прячет от солнца под белоснежной банданой.

— Все в порядке? — спрашивает он.

Я киваю и все еще смотрю на него.

— Что с тобой происходит?

Он нервно смеется и кладет свою руку мне на плечо.

— Что? Ничего. Что может случиться, о чем ты можешь не знать?

Его слова звучат вполне правдоподобно.

— Не знаю, — отвечаю я.

— Все хорошо, Алрой, — бодро говорит Дайрон. — Я серьезно.

У меня нет повода не верить ему. Я верю всем своим парням, потому что они заслужили это доверие. Но меня не покидает мысль, что кого-то могут купить или просто чем-то шантажировать. Такое возможно. Мысль о предательстве теперь будет постоянно меня преследовать и не давать спать по ночам.

— Я тебе верю.

Мы возвращаемся на склад, и как только я слышу вибровызов своего мобильного, тут же отвечаю:

— Спайк, все нормально?

— У нас проблемы, Алрой. — По голосу Спайка я понимаю, что все пошло наперекосяк.

— Так, спокойно…

— Нет, нет, послушай, брат, — перебивает меня он. — Где Кэт?

— Она со мной.

— То есть ты сейчас на нее смотришь?

Дайрон стоит рядом и слышит весь разговор. Мы обмениваемся обеспокоенными взглядами и видим в глазах друг друга страх.

— Найди ее, — говорю ему. Дайрон тут же выбегает на улицу и достает из-за ремня «глок». — Объясни, что случилось? — требую я.

— Нет времени! — почти кричит Спайк. — Где Кэт?

— Она только что была здесь, с нами. Успокойся, твою мать, и объясни.

— Нас ждали.

— Что?

— Алрой…

Голос Спайка перебивает громкий рык Дайрона:

— Неет! Дьявол!

Я бросаю телефон на капот машины и бегу в небольшое складное помещение, примыкающее к гаражу. Отпихнув железную дверь, я оказываюсь внутри и замираю на месте.

Нет. Этого не может быть.

Дайрон распинывает стоящие повсюду старые складные стулья и схватившись за голову, орет во все горло. Посередине комнаты на бетонном полу и в луже собственной крови лежит Кэт.

Крошка Кэт, которая пройдя через дерьмо, которое выдержал бы не каждый, радовалась каждой мелочи. Из горла сочится кровь, и я падаю рядом с ней на колени, чтобы зажать рану.

— Кэт, Кэт, слышишь? Все хорошо, потерпи немного.

Рука Дайрона отпихивает меня от нее.

— Она мертва.

— Отвали. — Я отталкиваю его и провожу мокрой от крови ладонью по еще теплому от солнца лицу Кэт.

— Алрой, прекрати. Смотри сюда. Смотри же!

Мне с трудом удается оторвать взгляд с умиротворенного личика Кэт и посмотреть в сторону, куда указывает Дайрон.

На железной двери красуются еще свежие от аэрозольной краски слова:

ЭТО ВОЙНА.