Проклятие короля-оборотня

Тессония Одетт, 2021

Все, чего желает Джемма, – это собрать осколки своего разбитого сердца и оставить позади мир интриг и обмана. Но когда она попадает в плен к королю фейри, то снова оказывается втянута в опасную игру. Измученный проклятием, король Элиот решается использовать ничего не подозревающую Джемму. Все, что ей нужно сделать, – спасти его от неминуемой гибели. Но есть одна сложность – для этого им придется обманом заставить кого-то влюбиться в чудовищного и опасного Элиота. Однако там, где еще недавно были ненависть и страх, однажды могут пробудиться любовь и желание. Вот только когда проклятие будет снято, Элиот снова станет волком и девушка потеряет его навсегда. Сможет ли Джемма отказаться от своих чувств? Или любовь заставит ее пожертвовать куда большим, чем собственным сердцем?

Глава XI

Из-за оглушительной тишины мое сердце учащенно бьется. Это не тишина умиротворенных гор или спокойного леса. Подобное безмолвие — предвестник бури.

Не сводя с меня глаз, король делает шаг навстречу, затем еще один.

Я поднимаюсь со стула и расправляю плечи. Все мое существо молит бежать, съежиться, но я отказываюсь повиноваться. Досчитывая до пяти, выравниваю дыхание и сжимаю руки в кулаки, чтобы прекратить дрожь. Затем настолько твердо и решительно, насколько могу, нарушаю тишину:

— Ты на самом деле неблагой король Зимнего королевства?

Он игнорирует мой вопрос и скалится, но в лице его читается сомнение. Он разрывает наш зрительный контакт и расслабляет плечи, медленно сокращая расстояние между нами. Я не двигаюсь с места, мой пульс повышается, но, приблизившись ко мне, фейри машет рукой:

— Отойди.

Я отступаю в сторону, и он занимает мое место у стула, после чего опускается на него. Опирается о подлокотник и подпирает голову кулаком. В другой руке он держит посох.

— Значит, — произносит он холодно и отстраненно, — ты хочешь стать моей союзницей.

«Нет, — думаю я. — Я хочу воспользоваться твоими слабостями. Ударить в больное место». Но вслух говорю:

— Мне кажется, мы можем сработаться.

— Ладно. — Он небрежно взмахивает рукой. — Убеди меня в том, что мне нужен этот союз.

Неторопливо, немного неуверенно, я отхожу на несколько шагов и поворачиваюсь к нему лицом.

— У меня есть несколько вопросов. Для начала скажи, правда ли это. Ты король?

— Да, — раздраженно отвечает он.

Так, он подтвердил это уже дважды. Можно ли ему верить? Или он сумасшедший фейри, который верит в свое королевское происхождение?

— Если ты король, то где твои богатства? Вся роскошь?

Он приподнимает бровь, словно не понимает моего недоумения.

— Я богат.

— Тогда почему не одеваешься, как король? Где твоя корона?

— Зачем все это? — фыркает он. — Даже есть человеческое выражение… Как оно звучит? Свинья в золотом ошейнике — все равно свинья, или как?

Я слегка озадачена, но решаю продолжать.

— А это… — я жестом обвожу комнату, — твой дворец?

— Это место, где я живу, — лишь отвечает он.

Мысленно завожу бухгалтерскую книгу и в воображаемую колонку вношу имущество. Он предположительно богат. У него есть захудалое поместье. А материальная ответственность? Какие слабые стороны? Он не может лгать, только вряд ли мне от этого будет польза. Значит, необходимо добыть больше информации. Продолжать хитрость с союзом.

Я задаю следующий вопрос, делая вид, будто мне просто любопытно:

— Я не слышала твоего имени. Ни здесь, ни в Верноне. Это правда, что ты его не знаешь?

— Мое имя забыто, и не только мной, но и любым, кто дерзнет обо мне подумать. Это часть проклятия, медленно стирающего мои воспоминания и воспоминания фейри, живущих под моей крышей. Наши имена канули в Лету первыми.

Наконец мы подбираемся к чему-то интересному.

— Почему тебя прокляли?

Он на мгновение встречается со мной глазами, и в них виднеется злость.

— Я убил человека. — Он содрогается и, словно под грузом, склоняется вперед. — Несколько человек.

От его признания пересыхает в горле.

— За что?

— Они… — Король мрачнеет. — Они выследили и убили моего собрата-фейри, так что я отомстил и убил всех, кто принимал участие в охоте. Я… не знал, что волка убили на землях, где разрешалось охотиться, потому моя месть была противозаконной, более того, не согласованной с Верховным советом.

Я киваю, хотя почти ничего не понимаю. Насколько знаю, Верховный совет — высший государственный орган Фейривэя, в него входят правящие короли и королевы всех королевств, и он сотрудничает с представителями человеческих дворов. А вот о разделении земель на те, на которых можно и нельзя охотиться, не подозревала. Полагаю, это логично: чтобы какие-то зоны были безопасными для фейри, а какие-то оставались открытыми для людей, желающих охотиться ради забавы, выживания или торговли.

— Тебе не сообщили, где убили волка?

— Я знаю, где его убили, просто… не понимал, что это была за земля.

— Это произошло не на твоей территории?

— На моей.

— Ты не знаешь собственные земли? — Я выгибаю бровь.

Он злобно на меня смотрит:

— Когда-то я знал их, как подушечки моих лап. Я правил Зимним королевством, всем им, сотни лет. Но когда королевство переместилось…

— В смысле переместилось?

— Ты не знаешь историю Фейривэя? — снисходительно спрашивает он. — Признаю, ты едва ли старше щенка, но должна была слышать о войне.

— Я слышала об обеих войнах, и последняя кончилась двадцать лет назад. Просто… я здесь недавно. Переехала несколько недель назад. — Я прикусываю внутреннюю сторону щеки в надежде, что не пожалею о своем признании. Хотя пользы в сокрытии информации не вижу.

Выражение его лица смягчается, и он начинает говорить почти доверительно:

— Тогда ты наверняка слышала, что в прошлом Фейривэй звался Фейр Айлом и был поделен пополам. Северная его часть называлась так, как называется весь наш остров — Фейривэй. А южная часть звалась Исли и находилась под контролем Бреттона. Когда Бреттон предал людей и развязал войну на острове, всех спасли именно фейри. Мы сражались с армиями людей, победили их и возвели по периметру каменную стену, зачарованную магией. Полагаю, когда ты переезжала, тебя сопровождали во время прохода меж камней.

— Да, — сообщаю я.

На самом деле, когда наш корабль причалил в порту, в доках прибытия ждал целый взвод стражников-фейри. Меня, отца, сестру и еще нескольких человек, которым обещали гражданство, сопровождали по два вооруженных стража, и они вели нас меж двух гигантских каменных стен, выстроив в один стройный ряд. Невидимое волшебное поле не горело огнем и не переливалось мерцающими огоньками, но во время пересечения волоски на затылке вставали дыбом. Я содрогаюсь при воспоминании об этом ощущении.

— На мгновение, — продолжает король, — представь, каким остров стал после войны. Южная часть, прежде принадлежавшая людям, теперь оказалась под контролем фейри. Верховному совету потребовалось несколько лет, чтобы перераспределить поделенные территории, провести новые границы. Многим из нас пришлось перемещать дворцы, дома, народы. После этого земле нужно было адаптироваться к магии и климату каждого королевства. Я оказался среди тех, кому не повезло. Королем, вынужденным покинуть привычный трон и перебраться на юг, на земли, все еще смердящие железом. Я отказался отстраивать свой дворец заново и предпочел разместиться в горных пещерах. Меня не волновали люди и решения, которые Верховный совет принимал касательно моих владений, потому что мне все равно не давали высказаться.

Я хмурюсь.

— Разве ты как король не входишь в Верховный совет?

Он горько смеется.

— Мои предложения слишком часто отклоняли. Скажем так, в совете находилось — да и осталось — немного моих поклонников. Уверен, чувства были бы взаимны… если бы я помнил этих глупцов, — бормочет он последние слова себе под нос.

— Значит, ты просто не уделял должного внимания разделу территорий?

Он беспокойно ерзает на стуле, не желая встречаться со мной глазами.

— Именно.

Я поджимаю губы и не могу его пожалеть, учитывая, что он оказался в нынешнем положении из-за собственной безалаберности.

— Так, выходит, ты отомстил группе людей, пойдя против закона, и за это получил проклятие. Это… нормальное наказание для фейри?

Он пожимает плечами.

— Фейри специализируются на сделках и проклятиях, а когда дело касается наказаний, Верховный совет проявляет чудеса изобретательности.

— И давно ты проклят?

Король закрывает глаза и потирает лоб большим и указательным пальцами.

— Пошел пятый год. И если проклятие не снять, оно определит мою жизнь. — Его голос звучит одновременно раздраженно и вымученно.

— Как это? Оно может отнять не только воспоминания?

Он открывает глаза и смотрит на меня сквозь упавшие пряди спутанных волос, так непохожих на белоснежную шерсть его волчьей формы. Издав лающий смех, он качает головой.

— Воспоминания, — вторит он. — Вот бы оно отнимало только воспоминания. Пускай проклятие их забирает, мне плевать.

— А что еще оно отнимает?

Король поднимается на ноги, опираясь на посох, и хромой походкой ковыляет к окну. Я остаюсь на месте и наблюдаю за тем, как он глядит в то же окно, через которое я не так давно следила за ним.

— Почти пять лет назад, — начинает он, — меня приговорили к году наказания за каждую отнятую жизнь, всего их было пять. И в конце приговора проклятие обрушится на меня с полной силой, меня навеки лишат четырех вещей: воспоминаний, магии, бессмертия и неблагой формы. По сути, я стану смертным человеком, не имеющим понятия, кто я. Но ничто из этого не будет иметь значения, потому что, став смертным, учитывая, сколько мне лет, я проживу несколько секунд. Я уже видел, как протекали похожие проклятия. Не самое гуманное наказание.

Перед мысленным взором предстает ужасная картина: как мужчина стремительно старится на моих глазах, а его кожа покрывается морщинами и следом слезает с костей. Я тяжело сглатываю.

— А сейчас? Проклятие уже как-то на тебе отражается?

— Да, — кивает он. — В течение пятилетнего срока я вкушаю горький вкус набирающего силу проклятия. Сначала я лишился магии и возможности принимать неблагую форму в любой момент, кроме полнолуния. Тогда я могу использовать магию, чтобы обратиться в волка. В остальное время я заперт в человеческом теле. Без связи с магией.

Я хмурюсь и вспоминаю жуткие романы об оборотнях, которые меняли облик, когда на них падал лунный свет. То есть в этих страшных сказках есть крупица правды?

— Но ты был волком утром, — недоумеваю я. — Луна тогда не взошла.

— День или ночь, значения не имеет, — говорит он так тихо, что его едва слышно. — Пока луна полная, я могу перевоплощаться, но всего раз. Если я не приму благой облик по собственной воле, то, когда луна начнет убывать, меня вынудят стать человеком силой.

Изучаю его пару мгновений, и мое внимание привлекает деревянный посох.

— Ты лишился ноги из-за проклятия?

Король качает головой и задумчиво глядит в окно.

— Я потерял ее на войне. На второй. В общем, когда у меня отобрали магию и неблагую форму, я начал стариться, как человек. Страдать от боли. Потом стали стираться воспоминания. Первым я забыл свое имя. Потом пошли другие мелочи. Прочие имена. Лица. Порой я не могу припомнить ощущение морозного воздуха, ерошащего мою шерсть. — Он хватается за раму окна, и костяшки его пальцев белеют.

Не нарушая тишину, я размышляю обо всем, что он мне рассказал. Пока ничего такого, что могло бы помочь выбраться отсюда. Должно же быть хоть что-то. Что-то, чего он еще не поведал.

— Ты сказал, проклятие обрушится в полную силу в этом году. Ты знаешь когда?

Король кивает:

— Розы подсказывают, что скоро.

— Розы?

Он прислоняется головой к стеклу и раздраженно вздыхает.

— Так как у меня нет дворца, мне выделили это поместье, брошенное однажды жившими здесь людьми. Оно исполняет роль позолоченной клетки, удерживающей меня и мою стаю в границах проклятия. Мы неспособны отходить от дома слишком далеко, а любой фейри, который случайно забредет в радиус действия проклятия, заразится им, тут же приняв благую форму. Однако посетители попадают под проклятие временно, и они могут покидать территорию имения. Для меня же и тех, кто был на моей стороне, когда проклятие вступило в силу, оно постоянное.

Понятия не имею, как это связано с розами, но решаю не издавать и звука. Чем больше он рассказывает, тем больше у меня возникает вопросов. Зачем кто-то из его подданных решил остаться с ним в момент наложения проклятия? Почему все не сбежали?

— Вместе с поместьем, — продолжает он, — мне вручили двадцать роз, и у каждой почти по сто лепестков — у каких-то больше, у каких-то меньше. И с момента вступления проклятия в силу каждый день падает по одному лепестку, сначала с одной розы, потом со следующей. А место опавшего цветка занимает куст ежевики, уничтожающий жизнь, что прежде цвела. Сегодня я наблюдал за тем, как упал последний лепесток с предпоследней розы. В саду остался лишь один бутон. Вероятно, с сотней лепестков. После которых проклятие свершится.

Я обдумываю сказанное. Примерно три месяца. Если он собирается удерживать меня, пока я не поступлю, как ему хочется, придется терпеть именно столько. Затем, если он говорит правду, он умрет, и я буду свободна.

— И не надейся. — Он пристально смотрит на меня. — Я сниму проклятие.

Задрав подбородок, отодвигаю расчеты на задний план.

— И как ты намереваешься это сделать?

Он отходит от окна и делает несколько шагов ко мне.

— Мне дали два способа снять проклятие. Первый: у меня отняли четыре вещи, и, если я пожертвую той, которой дорожу больше всего, мне оставят те, что для меня менее ценны.

Я от удивления распахиваю глаза и стою, разинув рот.

— Стой, то есть ты говоришь, что можешь снять проклятие сам? Но вместо этого похищаешь людей и требуешь за них выкуп?

— Ты меня не слушала, что ли? Чтобы его снять, я должен пожертвовать тем, чем дорожу больше всего, и останется то, что для меня не так ценно. Кроме того, это лишь частичное снятие проклятия, а не истинное.

Я прожигаю его взглядом.

— И чем же ты так дорожишь, что не готов самостоятельно избавиться от проклятия?

Конец ознакомительного фрагмента.